Симонян и Сталин

Сухумский паренек Никита Симонян выиграл с юношеской командой чемпионат Абхазии, попал в сборную автономии, ставшую первой в Грузии. Все видели Никиту, забивавшего в каждом матче каждому сопернику, в составе тбилисского «Динамо». Но нападающего перехватила Москва. Московские команды весной приезжали тренироваться на юг. Владимир Горохов, работавший со столичными «Крыльями советов», оказался расторопнее других. Пригласил Никиту в свой номер в гостинице, позвал в Москву, пообещав сделать из Симоняна «второго Боброва». За «Крылья» Симонян, живший поначалу у Горохова дома и спавший в чулане на огромном сундуке, отыграл три года, а когда ВЦСПС расформировал команду, неудачно выступавшую в чемпионате, нападающий вместе с Гороховым перебрался в «Спартак».

В 1951 году Василий Сталин, меценатствовавший той порой в спорте за счет бюджета Военно-воздушных сил, решил пополнить свою команду Симоняном. Футболисты ВВС, надо сказать, пользовались слабостями сына вождя, и им иногда удавалось спасать людей. Николай Морозов, капитан команды ВВС, имевший удостоверение «Личного адъютанта» младшего Сталина (в звании майора), будущий главный тренер сборной СССР (четвертое место на чемпионате мира 1966 года – наивысшее достижение отечественных футболистов), дожидался вместе с некоторыми, наиболее смелыми партнерами наступления у Василия Иосифовича состояния необходимого подпития и приводил в особняк на Гоголевском бульваре человека – обычно за час до полуночи. За гостя ручались, просили ему помочь, и Василий Сталин звонил по «вертушке» генеральному прокурору: «Я знаю этого человека, закройте дело!» Сын Николая Петровича Морозова в одной из публикаций вспоминал, как отец рассказывал ему: он подходил к сталинскому шкафу, и если внутренняя дверка была открыта, смотрел на уровень коньяка в графине. В зависимости от уровня и действовал.

Вернемся к Симоняну. Он отдыхал после трудного сезона с друзьями из «Спартака» в Кисловодске, и Василий Сталин послал за ним в Минеральные Воды самолет. После пятичасового перелета привезли в особняк. Сталин-юниор, посадив 25-летнего форварда по левую от себя руку, произнес фразу, Симоняна поразившую: «Я поклялся прахом своей матери, что ты будешь в моей команде!» Где поклялся, когда, почему вдруг? Не исключено, что Василий поспорил с кем-то на сей счет. Разговор продолжался недолго, минут десять. Симонян, оправившись от потрясших его слов, спокойно подвел итог: «Я хочу играть за „Спартак“.»

По свидетельству Никиты Павловича, младший Сталин не вспылил, не закатил истерику. Просто отпустил. Но потом вернул с лестницы: «Может, ты боишься Хрущева (возглавлял тогда горком партии, курировавший „Спартак“)? Так это я улажу, не волнуйся». Симонян сказал, что «Спартак» сделал из него игрока, и попросил разрешения остаться в этой команде. «Видите, – обратился Василий Сталин к подчиненным, – человек сказал мне правду. Правда лучше всех неправд. Иди, играй за „Спартак“.»

«Несколько лет спустя, – вспоминал Симонян, – уже после смерти И. В. Сталина, Василий Сталин, переживший крушение карьеры, суд, рассказывал Сергею Сальникову, как на суде начальник спортклуба ВВС полковник Соколов утверждал в своих показаниях, что подсудимый Василий Сталин приказал пристрелить из-за угла Симоняна, отказавшегося перейти в команду ВВС. „Этого не было, этого не могло быть!“ – повторял он Сергею, потрясенный подлостью своего приспешника.»

После эпизода в особняке на Гоголевском Симонян лишь один раз увиделся с Василием Сталиным. Уже после того, как тот отбыл заключение. «Мы, – рассказывал Симонян, – выходили с Сергеем Сальниковым, поужинав, из „Арагви“. Столкнулись с Василием Иосифовичем. Обнялись. Он сказал: „Встретимся – расскажу о многом“. Но не встретились».