Ахмед из Астрахани

В Риме – тучи марокканцев. Вокзал, прилегающие улицы – вплоть до площади Республики – все пространство заполнено ими. Марокканцы лежат и сидят на траве, стоят, прислонившись к деревьям, спят на скамейках, курят, пьют вино и кока-колу, дуют, играют в карты, читают, глазеют по сторонам. И все – в одном месте. Словно «зона оседлости».

Однажды во время чемпионата мира-90 я после полуночи возвращался из пресс-центра в гостиницу. Курил. Прохожих – никого, и поэтому сразу обратил внимание на невысокого мужчину с пластиковым пакетом в руке, шедшего навстречу. Не доходя шага до меня, он остановился и жестом показал, что тоже хочет покурить. Дело было в начале чемпионата, сигаретами я пользовался еще привезенными, купленными незадолго до отъезда в Италию, индийскими – «Галлантом», были одно время в табачных ларьках такие. Начатая пачка лежала в сумке, которую я с трудом тащил на плече, сверху – на кипе протоколов и справочной литературы, в достатке распространяемой в пресс-центре (как все это везти самолетом? ужас! а бросить жалко.)

Можно было, конечно, пройти мимо «стрелявшего» сигарету человека, но почему бы не помочь. Он, тем более, вовсе не походил на ночных московских любителей «покурить», для которых просьба «Дай закурить!» – прелюдия к ограблению.

Я вытащил пачку.

– Ты русский? – спросил он на достаточно сносном русском языке.

– Почему ты решил, что я русский? – спросил я в ответ, удивляясь даже не тому, что вопрос был задан на родном для меня языке, а тому, как это можно по пачке индийских сигарет определить национальность человека.

– Я в Москве когда жил и в Астрахани, только такие сигареты курил, – ответил незнакомец.

Вот тебе на! Человек жил в Москве и Астрахани, а сейчас спокойно «стреляет» ночью сигарету в центре Рима, помахивая пластиковым пакетом, из которого торчат горлышки винных бутылок.

На соотечественника, впрочем, он похож не был. Да и по-русски говорил, хотя и неплохо, но с заметным акцентом.

– Откуда ты? – спросил я.

– Из Марокко, – улыбаясь, ответил он. – Меня зовут Ахмед Саллах.

Учился он, выяснилось, в Москве в одном их технических вузов, женился, после окончания института поехал на родину жену – в Астрахань, у них годовалая дочь, а в Рим приехал в поисках лучшей доли, считает этот город перевалочным для себя пунктом, выясняет, как пробраться в Канаду и как там с работой.

– Как только устроюсь и найду работу, сразу же позову жену и дочь, – сказал Ахмед.

– А где же ты здесь живешь? – спросил я.

– Да там, – он неопределенно махнул рукой куда-то мне за спину. – В парке.

– А где же твои вещи? – я бросил взгляд на пластиковый пакет.

– Э… вещи… – загрустил Ахмед. – Я их сдал в камеру хранения на вокзале, но там за хранение нужно платить деньги, а я давно уже не платил. Наверное, вещам уже пи…ц.

Первый и, не сомневаюсь, последний раз слышал, как в центре Рима марокканец из Астрахани на чистом русском языке к месту ругается матом.

– Здесь много марокканцев, – продемонстрировал я свою наблюдательность.

– Многие из них ничего не хотят делать, хотят только хорошо жить, – сказал он.

– А чем же они живут? – мне стало интересно, как можно хорошо жить в Риме, ничего не делая.

– Воровством, – в ответе Ахмед был краток. – Но ты не думай, – горячо продолжил он, – я с ними ничего общего не имею. Они хотели завлечь меня в свои компании, но я отказался. Теперь на меня смотрят, как на чокнутого.

– И много здесь таких. э. чокнутых?

– Нет, но мы вместе. Вот сейчас я к ним иду, несу ужин, – он показал на пакет. И вдруг загорелся. – Может, пойдешь со мной. У нас немного вина, несколько гамбургеров. Я познакомлю тебя с друзьями.

Я ничего не имел против того, чтобы познакомиться с друзьями Ахмеда, но ужасно в тот день устал и мечтал только об одном – как можно скорее добраться до гостиничного номера. Так и сказал Ахмеду. И предложил ему встретиться через день, на этом же месте, пообедать и отправиться вместе на матч Италия – США (я даже придумал, как проведу Ахмеда).

– На футбол я, наверное, не пойду, но очень хочу встретиться с тобой еще раз и поговорить, – сказал Ахмед.

Послезавтра он не пришел. Я так и не знаю, почему. И не у кого было спросить, хотя марокканцев в Риме – тучи.