Те самые поражения

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мое первое фиаско

В детстве я очень любил драться. Несмотря на то что я был крепкого телосложения и меня каждый день тренировал папа, иногда мне все же не удавалось выйти из драки победителем.

Помню, тогда я только начал ходить в школу, и мы жили в фешенебельном районе на вершине пика Виктория. У нашей семьи, конечно же, не было машины, поэтому каждое утро мне приходилось спускаться пешком и идти в школу на своих двоих. Перед выходом мама готовила мне очень сытный завтрак, а также клала сэндвич или коробочку с едой мне в рюкзак, чтобы мне было что поесть на обед. В детстве я отличался хорошим аппетитом, да и в целом любил перекусить, так что всякий раз, спускаясь по дороге вниз, я открывал свой рюкзак и начисто уничтожал свой обед.

Также мама переживала за мою безопасность и хотела, чтобы после школы я возвращался домой на автобусе, поэтому она давала мне немного денег на транспорт. Благодаря этому мне бы не пришлось в одиночку тащиться в гору вечером. Однако к концу дня, когда заканчивались уроки, денег у меня уже не оставалось: я тратил их, чтобы купить что-нибудь съестное. Поэтому я все равно шел один в сторону дома, а увидев попутку, поднимал палец вверх, чтобы добраться автостопом. Этому я научился из западных фильмов про ковбоев. Вспоминая все это сейчас, я понимаю, как же тогда было много добрых людей: почти каждый раз мне удавалось поймать машину, и никто меня не обижал и не пытался похитить.

Конечно, иногда мне везло меньше: я мог не встретить ни одну попутку, и мне приходилось идти пешком. Весь путь тогда занимал без малого несколько часов. Чтобы сэкономить время и не возвращаться домой чересчур поздно, а главное, чтобы мама не узнала о том, что я каждый день проедаю деньги на транспорт, я всегда срезал дорогу на последнем участке своего пути. Надо понимать, что ради этого мне практически приходилось заниматься скалолазанием. Будучи небольшого роста, я словно обезьяна взбирался наверх, хватаясь за ветки и выступы, и лез до самого нашего заднего двора. Однажды меня заметил проходивший мимо папа. Увидев, как я вишу в воздухе, он подошел, снял меня и поставил на землю. В тот день меня заперли в мусорной комнате. После этого я стал умнее: всякий раз, забираясь обратно, я пристально следил, нет ли поблизости моего отца.

Вернемся к дракам. В той среде, где я жил тогда, было немало детей из состоятельных семей. И, естественно, они были всегда красиво одеты, и каждый день их привозили и забирали на машине. Пару раз (как назло, в тот момент, когда я забирался вверх) эти дети проезжали мимо, открывали окно и кричали мне обидные вещи.

И однажды мое терпение лопнуло. Выйдя из машины, они специально дождались меня во дворе и начали меня провоцировать: «Эй, что это ты каждый день ползаешь туда-сюда?», «Мальчик из бедной семьи, нет денежек на автобус, зачем ты вообще в школу ходишь?», «Бедняк из семьи прислуги!» И пока они без умолку дразнили меня, я, сам того не ожидая, бросился на них с кулаками, и в следующий миг мы уже вовсю колошматили друг друга и катались по земле. Я испробовал все приемы рукопашного боя, которым меня научил отец, но их все равно было больше. Кто-то из детей вдруг схватил меня за ноги, и я потерял равновесие и упал головой на камень. В глазах моментально потемнело, я не мог пошевелиться. Это напугало моих противников. Тот, что схватил меня за ноги, был ребенком из семьи еще одного консула. Он в спешке побежал домой за взрослыми, остальные же бросились врассыпную.

Отец того мальчика быстро прибежал на место происшествия, и он выглядел очень взволнованным. На самом деле я тогда не совсем потерял сознание, просто у меня очень кружилась голова и не было сил подняться. Только потом я узнал, что они переживали, не случилось ли со мной беды: как-никак я был местным гонконгским мальчиком, жившим на территории консульства, если бы со мной действительно что-нибудь произошло бы, дело могло иметь серьезные последствия, то есть получить огласку международного уровня. И если бы мои родители решили подать в суд, не удалось бы избежать проблем.

Меня отнесли домой. Я заснул с тяжелой головой. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я проснулся, то затылок по-прежнему болел, к тому же там выросла большая шишка. Все тело ныло. В этот момент я услышал, как со скрипом открылась дверь, это был мой папа. «Доброе утро, вот тебе подарок от того мальчика». Я медленно поднял голову и увидел, что он держит большую коробку шоколада. Он положил ее рядом со мной, погладил меня по голове, а затем развернулся и вышел.

Шоколад! Для такого обжоры, как я, это был просто самый лучший подарок на свете! И хотя у меня болело все тело и кружилась голова, это никак не повлияло на мой безудержный аппетит. Я тотчас же открыл коробку, достал одну конфету и положил себе в рот. Ах, какая же вкуснятина! Затем я взял еще одну. А через какое-то время еще одну… и так я доел всю коробку шоколада. Во рту оставался сладкий-сладкий привкус. После огромной порции сладкого у меня бурлило в животе. Шоколад помог пережить чувство обиды за проигранную драку, и мне даже показалось, что я счастлив.

Дверь снова открылась, и в комнату опять вошел папа. Увидев мой перепачканный шоколадом рот, он остолбенел: «Ты что, слопал всю коробку? Тебе только-только бока намяли, а ты объедаешься чем попало?» Я не знал, что сказать, и лишь промычал в ответ. По моему виду стало ясно, что травмы были не такими уж и серьезными, поэтому, разозлившись, отец приподнял меня и ударил пару раз.

На моей памяти это было мое первое фиаско. Тогда я еще не знал, что, когда я вырасту, мне придется пережить еще много более тягостных поражений. Однако вкус того шоколада я помню до сих пор.

Мое второе фиаско

К 1971 году я уже успел поработать каскадером. Стаж старшего брата Саммо Хунга по сравнению с моим был более значительным, и в то время он уже подписал контракт с Golden Harvest и работал постановщиком боевых сцен. Мы с Юэнем Бяо, следуя за ним по съемочным площадкам, зарабатывали себе на жизнь и, можно даже сказать, заняли свое место под солнцем.

Однажды мне позвонила ассистентка одного известного продюсера и сообщила одну хорошую новость.

— Мой босс ищет актера на главную мужскую роль в своем новом фильме, нужно владеть техникой борьбы. Я порекомендовала тебя, и он согласился встретиться с тобой.

Дослушав до этого момента, я уже не мог сдерживать эмоций — я проработал в кино так много времени и до сих пор не пробился на экран, и вот у меня наконец-то появилась возможность получить главную мужскую роль! Пребывая в радостном расположении духа, я совсем не придал значения тому, что она сказала потом.

— Вознаграждение, которое ты сможешь получить за этот фильм, возможно, не будет очень большим. Я на самом деле даже и не знаю, какую сумму они рассчитывают заплатить тебе в качестве гонорара…

— Ничего страшного! Это все равно отличный шанс! — перебил ее я.

Когда я прибыл на съемочную площадку, то понял, что дела обстоят не так, как я себе представлял. Я вовсе не был неопытным мальчишкой: с самого начала учебы в Китайской драматической академии мы вместе с братьями уже начали мелькать в каких-то низкопробных фильмах. Съемка таких картин зачастую длилась несколько дней. Кроме того, к тому времени я немало покрутился на разных съемочных площадках в качестве каскадера и уже мог оценить, что за кино снимают — хорошее или халтуру.

У фильма, в котором я согласился сниматься, было интересное название: «Маленький тигр из Квантунга». Поначалу я даже не мог понять, для чего я им нужен… Шутки шутками, но мой первый фильм, в котором я сыграл главную роль, очевидным образом был малобюджетной картиной. Фильм повествует о том времени, когда происходили бесконечные разборки между разными школами единоборств, а я играю в нем молодого храбреца, который мстит за своего отца. Процесс съемок оказался крайне странным: ни сценария, ни постановок боевых сцен. К тому же оборудование было по-настоящему допотопным. Зачастую приходилось работать сверхурочно. Так как я играл главную роль, я должен был постоянно прыгать и позировать перед камерой по приказу режиссера — даже мне самому все это казалось неинтересным. В процессе работы люди один за другим покидали площадку. В конце концов разбежалась вся съемочная группа. Продюсер и режиссер испарились вместе с деньгами, и никто из нас так и не получил гонорар. Так и завершились эти съемки.

Тогда каскадерам платили за работу в тот же день. Я до сих пор помню съемки последней сцены, тогда никто из каскадеров не получил ни гроша. Мне было жутко неудобно, и я даже хотел заплатить им из своего кармана, несмотря на то что в то время я и сам получал сущие копейки, и пустил в ход деньги, которые мне высылал отец.

В результате фильм, конечно же, не попал на экраны. Вот таким был мой первый опыт в качестве исполнителя главной роли.

Мое третье фиаско

Вскоре я вновь вернулся на съемочные площадки в качестве каскадера, и тогда я больше всего хотел стать постановщиком боев. Я видел, что эти люди командуют парадом, и знал, что именно они распределяют работу, а это означает, что на этой должности можно заработать больше денег. И в то время это было пределом моих мечтаний.

К тому времени Саммо Хунг уже стал постановщиком, и мы с Юэнем Бяо часто работали с ним. Однажды я неудачно упал в ходе выполнения трюка, и когда все уже собирались домой, я остался лежать на месте — настолько мне было больно. И в этот момент ко мне кто-то подошел поздороваться; несмотря на то что чувствовал я себя прескверно, я все же нашел в себе силы ответить. Когда тот человек объяснил мне, что он хочет, мою усталость как рукой сняло. Он разыскивал нового постановщика боевых сцен для своего фильма, и ему приглянулся я.

— Бюджет нашей картины ограничен, и мы не можем себе позволить нанять постановщиков со стажем, поэтому мы бы хотели попробовать поработать с новыми людьми. Я слышал от многих, что есть один очень выдающийся каскадер, и речь шла о вас. Поэтому я осмелился к вам подойти и узнать, нет ли у вас желания заключить с нами контракт.

О боже! Неужели это тот шанс, о котором я так мечтал?

— Подскажите, где нужно подписать? — немедленно выпалил я.

Мой собеседник замер от удивления, было видно, что он не ожидал получить мое согласие так скоро, а затем назначил встречу для дальнейшего обсуждения деталей на завтра.

Ранним утром следующего дня я направился к нему в компанию, где встретился с продюсером и быстро подписал контракт. Я спросил, можно ли взять с собой в команду пару помощников, и получил утвердительный ответ. Тогда отыскал Кори Юэня и Юэня Бяо, чтобы позвать их поработать, обрисовал им, насколько замечательно поучаствовать в создании этого фильма, и стал вместе с ними грезить о светлом будущем. А что касается меня, то я надеялся наконец-то понять, каково это — руководить всеми, как настоящий босс.

В первый рабочий день я начал осознавать, что дела обстоят далеко не так радужно. На съемочной площадке царил полный хаос, все о чем-то спорили. Продюсер мешал работе оператора, режиссер же считал, что группа постановщиков плохо оформила декорации. Юэнь Бяо, младший брат по школе, ничего мне не говорил, но Кори Юэнь постоянно возмущался: «Посмотри только, что тут творится. Что-то непохоже на то, что ты нам описывал». Мне было очень стыдно.

Как оказалось на деле, это был низкобюджетный фильм. Несмотря на то что я, Кори Юэнь и Юэнь Бяо сделали все возможное в плане постановки боев, мы так и не смогли спасти картину от неизбежного провала. Кстати, смешно вспоминать, но я еще и сыграл в этом фильме мужскую роль. В итоге этот фильм собрал в прокате всего несколько сотен тысяч гонконгских долларов. Некоторое время спустя, все так же в качестве постановщика боев, я работал вместе с этой компанией над созданием второй картины, которая также провалилась, и я опять не смог ни на что повлиять. К тому времени эта компания уже успела погрязнуть в долгах и с большим трудом платила своим работникам.

И именно в этот момент скончался самый известный в мире киноактер, владеющий кунг-фу, Брюс Ли. С его уходом фильмы с элементами кунг-фу перестали пользоваться популярностью в Гонконге. Зрители словно не хотели видеть подобные картины без его участия. Хотя многие кинокомпании и пытались создать образ еще одного Брюса Ли, но в итоге в этом никто не преуспел. Вскоре успехом стали пользоваться мелодрамы и комедии.

В свою очередь, мой первый опыт работы в качестве постановщика боев закончился ничем.

Мое четвертое фиаско

После неудачного опыта работы на должности постановщика боев успех моей карьеры и вовсе оказался под вопросом. И как раз в это время мои родители, находившиеся в Австралии, позвали меня к себе. К тому времени они уже получили вид на жительство и хотели, чтобы я тоже перебрался к ним. В Гонконге меня ничего не держало, поэтому я не раздумывая сел в самолет.

Но в итоге я провел в Австралии всего лишь несколько месяцев и решил уехать обратно в Гонконг — мне было невыносимо жить на попечении.

Когда я вновь открыл дверь своей маленькой квартиры в Гонконге, я не на шутку испугался. Я и представить себе не мог, насколько может стать необитаемым оставленное на несколько месяцев жилище: все вокруг было в пыли и паутине, кое-какая мебель (причем сделанная мной самолично) рассохлась.

Я начал все сначала, и первым делом принялся убираться. Затем я позвонил Саммо Хунгу и попросил его найти мне работу — в то время он уже был постановщиков боевых сцен в кинокомпании Golden Harvest. Но тогда я еще не осознал, насколько все успело поменяться за те несколько месяцев, что я был в отъезде. Вернувшись вновь на съемочную площадку, я стал самым настоящим новичком.

Повезло еще, что старший брат по школе смог быстро найти мне место: меня позвали работать над фильмом «Рука смерти», Саммо Хунг был постановщиком боев, а я выступил его помощником. Режиссером картины был известный сегодня Джон Ву, который в то время был всего лишь неопытным парнишкой. Помню, как спросил у Саммо Хунга:

— Кто такой Джон Ву? Никогда не слышал про него.

— И я никогда про него не слышал, он новичок, — ответил он.

Много лет спустя, встретив его в Голливуде и вспомнив об этом эпизоде, я от всей души посмеялся.

Фильм «Рука смерти» в целом удался. Я не только работал помощником постановщика, но еще и сыграл там одну второстепенную роль. Джон Ву и я оба были новичками, поэтому на съемочной площадке было принято все обсуждать. Раньше многие режиссеры перекладывали съемку боевых сцен полностью на плечи постановщиков боев, а сами же в это время либо отдыхали рядом, либо просто уходили. Но Джон Ву внимательно следил за тем, как мы комбинировали движения и упражнялись перед съемками, как ставили трюки и как в итоге завершали боевые сцены. К тому же ему не была свойственна вспыльчивость, присущая многим матерым профессионалам, и ко всем на съемочной площадке он относился крайне вежливо. А в свое свободное время Джон Ву делился знаниями о своем ремесле, хотя в то время я совершенно не думал о том, что когда-нибудь сам стану режиссером. В общем и целом я им восхищался.

Но счастье было недолгим. Как раз в тот момент, когда я решил закрепиться на этом поприще и поправить свое финансовое положение, Саммо Хунг принес печальные вести. «После смерти Брюса Ли экшн-фильмы до сих пор в упадке, компания отменила много проектов…» Я понял, к чему он клонит, хотя я совершенно не хотел думать об этом. «Наверное, вам стоит поискать работу, впрочем, мне тоже». Мой приятель по школе тяжело вздохнул.

Я тихонько осел на стул. На стенах висело множество фотографий, свидетельствующих о былом величии экшн-фильмов.

Но сейчас я совершенно не знал, как мне быть дальше. Я понимал, что мне совершенно некуда податься. Если продолжать и дальше рисковать своей жизнью в качестве каскадера на площадке, буду получать всего лишь несколько десятков гонконгских долларов, но что ждет меня в будущем? Потерпев очередную неудачу, я вновь стал подумывать о том, чтобы поехать к родителям.

А я ведь только недавно вернулся из Австралии и надеялся чего-то добиться, прежде чем отправиться туда вновь. Я и не подозревал, что все закончится так быстро. Мне было очень обидно. У меня почти не оставалось денег, мне с трудом хватало на еду. С самого детства я обучался в Китайской драматической академии, и я ничего не умел, кроме как выполнять трюки. Ну да, а еще я владел кунг-фу… Неужели и вправду придется опять уйти ни с чем?

По дороге домой я смотрел на небоскребы и на яркие огни города, и все это казалось мне таким же далеким.

Я по-прежнему был неудачником.

Мое пятое фиаско

Когда я второй раз приехал в Австралию, я уже не мог позволить себе вновь сесть на шею своим родителям и начал подрабатывать сразу в двух местах: на строительной площадке, а также в ресторане. Спустя несколько месяцев мама разглядела за моей ежедневной притворной улыбкой, что я несчастлив.

— Сынок, сейчас ты занимаешься не тем, чем ты хочешь, и не тем, чем ты должен, — сказала она.

Это сломило меня.

— Я потратил десять лет своей жизни на изучение никому не нужного кунг-фу, кроме этого, у меня ничего не осталось, и я не знаю, чем я должен заниматься…

И вот некоторое время спустя после этого разговора я получил телеграмму от Вилли Чана. К тому времени он уже стал генеральным директором кинокомпании режиссера Ло Вэя, занимался подготовкой проекта фильма «Новый кулак ярости» и пригласил меня принять в нем участие. Сперва я решил, что он хочет, чтобы я выполнял трюки, поэтому собирался немедленно отказаться, но тут он произнес: «Я бы хотел пригласить тебя на главную мужскую роль». В качестве гонорара мне пообещали всего лишь три тысячи гонконгских долларов.

Подумав несколько секунд, я согласился на эту работу. Каким будет мое будущее, смогу ли я прожить на три тысячи гонконгских долларов, что будет, если фильм вновь провалится в прокате, — на обдумывание всех этих вопросов у меня не было времени. Единственное, что я знал, так это то, что нужно попытаться еще раз ради самого себя.

Я вновь распрощался с родителями, и они вовсе не пытались меня удержать. Правда, папа поставил мне условие: если в течение последующих двух лет я не добьюсь значительных прорывов в своей карьере, тогда я вернусь в Австралию и останусь с ними.

Я не только исполнил главную мужскую роль в фильме «Новый кулак ярости», но и выступил в качестве постановщика боевых сцен. При этом за работу постановщика я получил гонорар, в три раза превышающий вознаграждение за актерскую игру.

И вот я снова оказался в Гонконге.

Хоть мой гонорар и был необычайно скромен, но я как-никак впервые должен был участвовать в съемках подобного уровня. Ло Вэй — великий режиссер, который собственноручно вывел в люди Брюса Ли, он снял такие фильмы, как «Кулак ярости» и «Большой босс», как я мог не воспользоваться подобным шансом?

Даже несмотря на то что Ло Вэй решил, что я недостаточно привлекателен и меня портит слишком большой нос, он все же возлагал на меня большие надежды. С помощью «Нового кулака ярости» он рассчитывал выдвинуть на сцену новую кинозвезду кунг-фу. Для этого он собрал съемочную группу, с которой работал в первой картине, а также позвал тех же актеров, чтобы они сыграли в новом фильме прежние роли. Но в этот раз он хотел представить совершенно иную историю. Когда я только узнал про этот набросок грандиозного плана, я постоянно гадал: тот человек, которого они надеялись прославить, — неужели это я?

В кабинете режиссера Ло Вэя я впервые в жизни подписал трудовой договор в качестве актера. Срок действия контракта — два года, ежемесячная зарплата составляла три тысячи гонконгских долларов, и столько же я должен был получить как гонорар за каждый фильм. Я обязывался участвовать во всех картинах режиссера Ло Вэя и соглашаться на любую предложенную мне роль.

Вспоминая об этом сейчас, я понимаю, что это был суровый и неравноправный контракт, но тогда я не нашел в нем ничего несправедливого, по крайней мере, у меня появилась стабильная работа.

Но мой босс раскритиковал мою внешность. Режиссер Ло Вэй похвалил мое накачанное и крепкое тело, но все же считал, что у меня слишком много неидеальных черт: например, неровные зубы, слишком узкие глаза. Он советовал мне сделать пластику, но под самыми разными предлогами мне тогда удалось этого избежать.

Когда настал первый день съемок «Нового кулака ярости», я приехал на площадку очень рано. По прибытии я заметил, что все выглядели расстроенными: неожиданно возникли проблемы с постановщиком боев, и я тотчас же вызвался помочь. Забавно, но за работу в качестве постановщика я получал в три раза больше, чем за свою главную мужскую роль. Как-никак у меня к тому времени уже имелся внушительный опыт по этой части, а на актерском поприще я считался новичком.

Процесс съемок вовсе не был радостным.

Ло Вэй хотел сделать из меня второго Брюса Ли, мне нужно было играть персонажа, движимого одним лишь желанием отомстить: хладнокровного, яростного и лишенного человеческих чувств. Но мне самому был глубоко противен такой образ, поэтому в результате и вышло что-то окостеневшее и напускное, совсем некрасивое. Я как-то жаловался Вилли Чану: «Я не подхожу, чтобы играть таких персонажей, режиссер хочет, чтобы я копировал Брюса Ли, но я не думаю, что это мое».

После того как мы узнали результат кассовых сборов, оказалось, что дела обстоят ужасно.

Когда я увидел те цифры, я хотел сразу купить авиабилет и улететь в Австралию. Помню, тогда я настолько сильно разволновался, что все время подметал и собирал мусор в офисе Ло Вэя — эта привычка осталась у меня еще со времен Китайской драматической академии.

Благо я подписал с компанией договор, и режиссер Ло Вэй отправил меня на съемки следующей картины, которая называлась «Последнее испытание Шаолиня». Ее съемки поручили молодому режиссеру Чэнь Чжихуа. На площадке мы быстро сдружились, и наша работа была слаженной и радостной. Мы многому научились друг у друга, однако результат сборов также оставлял желать лучшего.

Затем я снимался вместе с Джимми Ваном в картине «Метеор-убийца», а также сыграл главные роли в череде фильмов — «Убить с интригой», «Искусство Шаолиня — змея и журавль», «Немного кунг-фу», «Астральное кунг-фу», «Кулак дракона». Все эти картины объединяла общая черта — они были посвящены мести. В итоге фильмы либо провалились в прокате, либо так и остались лежать на полках. Я «вполне заслуженно» получил прозвище «Проклятие кассовых сборов», данное мне за пределом профессиональных кругов.

Мое шестое фиаско

В 80-е годы XX века, после того как я прославился на весь Гонконг, компания Golden Harvest пожелала представить меня Голливуду. Для того чтобы я перестал зависеть от других и усердно учил английский, меня отправили в Штаты без сопровождающих.

В аэропорту меня встречал человек по имени Дэвид. Завидев меня, он принялся кривляться и изображать «пьяное кунг-фу». Затем, чтобы приободрить меня, стал поспешно рассказывать о моем будущем проекте. «Они пригласили основной состав съемочной группы фильма «Выход Дракона», это очень мощный коллектив, и сценарий тоже отличный, я думаю, ты очень скоро здесь прославишься!» Его слова не только не воодушевили меня, а наоборот, расстроили: после того, как я потерпел ряд неудач в 70-е, мне совершенно не хотелось идти по старой, протоптанной Брюсом Ли дорожке.

В США я сотрудничал с менеджером международного отделения Golden Harvest, Эндрю Морганом, который проработал с Рэймондом Чоу двенадцать лет. Его беглый кантонский заставил меня проникнуться уважением — сам же я являлся абсолютным профаном в плане английского. Эндрю был преисполнен уверенности в отношении моего будущего фильма «Драка в Бэттл Крик». Он считал, что сценарий и сюжет позволят с нужной стороны представить кунг-фу американской публике. Также обнадеживало, что бюджет, выделенный на создание этого фильма, составлял в общей сложности четыре миллиона американских долларов. Эта сумма меня сильно поразила — я привык к скромным бюджетам гонконгских фильмов. А еще Эндрю советовал мне давать много интервью и активно выступать на телевидении, чтобы повысить мою популярность.

Однако съемочный процесс оказался далеко не простым.

В США все оказалось не так, как в Гонконге, — на площадке было полно всяких правил и ограничений. Режиссер Роберт Клауз ранее работал над фильмом «Выход Дракона» с участием Брюса Ли, и каждый кадр он снимал в строгом соответствии с разбитым на эпизоды сценарием. Манера движения перед камерой и месторасположение всех актеров были также строго регламентированы. Нельзя сказать, что это плохо, просто мне это не очень подходило.

Когда я работал над фильмами в Гонконге, то очень часто у меня и моей команды возникали идеи прямо на съемочной площадке, иногда мы исправляли сценарий и реплики, но в Штатах никто бы так не стал работать. Также проблемой стал мой плохой английский: когда я сосредоточенно произносил свои слова, у меня не было времени думать ни о мимике, ни о движениях, я часто запинался, стоял с отсутствующим видом. А что же касается моих боевых сцен, то и тут западный метод работы полностью не совпадал с моим: я уже привык сам придумывать целый ряд сложных и красивых трюков, а режиссер, который ни на шаг не желал отступать от сценария, часто просил меня не импровизировать. Я пробовал донести до него свое видение боевых сцен, но тот каждый раз повторял: «Нет, не пойдет, мы будем снимать по сценарию». В результате чего многие моменты, где можно было добавить немного разнообразия, стали просто вставками, где я перемещаюсь туда-сюда. Я сказал режиссеру: «Никто не будет платить деньги, чтобы посмотреть, как Джеки Чан прогуливается».

Во время съемок этого эпизода из фильма «Драка в Бэттл Крик» я залез туда без всякой страховки, чем сильно напутал своих западных коллег.

По завершении съемок «Драки в Бэттл Крик» компания подписала за меня контракт на участие в следующем фильме. Эндрю был в восторге: «В этой картине занято множество звезд Голливуда, ты будешь играть гонщика, это остросюжетный фильм под названием «Гонки „Пушечное ядро“». Название меня заинтересовало, и я понадеялся, что это будет фильм немного другого жанра.

Когда коллеги узнали о том, что мне не понравился метод съемки «Драки в Бэттл Крик», они решили меня приободрить: «Гонки „Пушечное ядро“» не боевик, так что ты можешь успокоиться, тебе нужно будет сосредоточиться на актерской игре».

К сожалению, все оказалось не так просто. В том фильме я играл японского гонщика, что несколько смутило меня, но уже было поздно отказываться. Голливудские актеры, с которыми я снимался каждый день, лишь здоровались со мной из вежливости, но не более того. Я знал, что в их глазах я был никем. Как-то раз у меня состоялся разговор с очень известным афроамериканским актером, Сэмми Дэвисом-младшим. Он подошел к моему трейлеру со словами: «Я только что вернулся из Японии, я узнал, что ты очень популярен там». На это я ответил, что я из Гонконга, я не японец. Но он, видимо, не понял: «Да, да, гонконгец. Сайонара!»[32] И после этого каждый раз, встречая меня, он говорил что-то на японском. Но я не стал ничего больше объяснять. В этом фильме мне не нужно было произносить длинные реплики на английском, но мне приходилось корчить множество гримас, чтобы сделать фильм смешным. Из-за этого съемки совершенно не приносили мне радость, а в конце мне даже стало лень разговаривать с кем-либо, и я просто тихо сидел в сторонке.

И что же в итоге заработали эти две картины?

Сначала был плачевный кассовый сбор у «Драки в Бэттл Крик». После премьеры я как-то раз сам купил билет на этот фильм и обнаружил, что в кинотеатре почти нет людей — в зале сидели несколько человек, да и те были китайцами. Американские зрители явно не проявили никакого интереса к этому фильму. Несмотря на то что я все понимал и даже предупреждал режиссера («Никто не будет платить деньги, чтобы посмотреть, как Джеки Чан прогуливается»), я ужасно расстроился, когда воочию увидел почти пустой зал. Ведь в Азии я был уже так знаменит, я считался чуть ли королем в своем деле, а тут на мои фильмы никто не ходил.

Недочеты этой картины были явными: помимо очевидных проблем с сюжетной линией, зрители попросту не воспринимали боевики такого типа. Впоследствии я допытывался у некоторых специалистов о причине провала, и они сказали: «Люди посчитали, что у тебя недостаточно мощные кулаки». Я попросил их объяснить эту фразу. «Вот ты уже дерешься с тем человеком в течение десяти минут, пнул его восемь раз, а он по-прежнему стоит там, а ты все еще продолжаешь мутузить его. А в памяти у зрителей все еще фильмы с Брюсом Ли, где — бац! — и человек уже полетел!» Знал бы я об этом раньше! Ведь сразить врага одним махом — намного проще, но это не стиль фильмов Джеки Чана, и я не могу так сниматься, да и не люблю. Ну, раз так, то мне оставалось только признать свое поражение.

Пару слов о выпущенном в 1981 году на экран фильме «Гонки „Пушечное ядро“». Моим китайским напарником был Майкл Хуэй, и если бы на афишах стояли наши имена, это обеспечило бы успех на азиатском рынке. Но в США на плакатах в главной роли значился Берт Рейнолдс. В итоге этот фильм добился успеха в Штатах и Японии, а в Гонконге потерпел поражение. Мои соотечественники не желали видеть, как я играю японца, вызывая смех идиотскими выходками. Я докатился до роли второго плана, подыгрывал американским звездам.

Это и есть мой первый опыт покорения Голливуда, который можно резюмировать следующей фразой: вернулся домой с подбитым крылом.

«Гонки „Пушечное ядро“».

Мое седьмое фиаско

Спустя три года, как я покинул Голливуд, коллеги уговаривали меня попробовать еще раз: «Американская аудитория сейчас благосклонно относится к образу крепкого парня типа Клинта Иствуда. Разве это не твой конек?»

На самом деле все было сложнее — порой я и сам себя не до конца понимал. Образ «крепкого орешка» тоже бывает разным: Клинт Иствуд играл хладнокровных убийц, а я уже привык к амплуа простого парня, который, однако, проявляет твердость духа в момент жизненных неурядиц. Несмотря на то что мой образ внешне подходил под определение твердого и отважного храбреца, это совсем не означало, что мне следовало бы сыграть роль такого плана.

В этот раз фильм, в котором я согласился принять участие, назывался «Покровитель». Вся команда, вовлеченная в его создание, стремилась сделать из меня «крутого парня». Режиссером был Джеймс Гликенхаус, с которым в процессе съемок у меня возникали очень большие разногласия. Я даже звонил из-за этого руководству Golden Harvest и выдвигал ультиматум: если этот режиссер не покинет съемочную группу, я откажусь играть. Конечно, я мог себе позволить покапризничать только в кругу своих людей — меня связывали контракты, а я еще был никем, чтобы просто развернуться и уйти.

Меня больше всего возмутило то, что на съемки боевых сцен выделили всего четыре дня, что было настоящей насмешкой по отношению ко мне, актеру, специализирующемуся на экшн-сценах. Например, в Гонконге я неизменно требовал совершенства в каждой детали. С момента построения действий до реальных съемок мы все усердно трудились над тем, чтобы лучше показать движения, стремились, чтобы в них чувствовались и элегантность, и мощь, исследовали вновь и вновь каждую деталь. Один кадр мы могли переснимать более десяти раз — это было для нас обычным делом.

Во время съемок фильма «Покровитель». Актер напротив очень сильно боялся, несмотря на то что он играл со страховкой, а я нет.

А приехав сюда, я столкнулся с тем, что режиссер считал, что экшн-сцены совсем неважны. К тому же он не особо умел их снимать. Те кадры, что мне казались катастрофично плохо сделанными, он оставлял как есть. Я только наблюдал за тем, как фильм катится к провалу, и ничего с этим не мог поделать. Мне совершенно не нравится чувствовать себя бессильным.

В итоге я закончил съемки этой картины, но совершенно не считаю, что этот фильм может считаться характерным произведением Джеки Чана.

Картину предполагали выпустить и в Штатах, и в Азии, для того чтобы не повторить печальный опыт релиза фильма «Гонки „Пушечное ядро“», и я решил сделать все возможное, чтобы спасти ситуацию. Для этого я собственноручно создал новую версию картины, предназначенную для показа в Азии. Я пригласил некоторых иностранных звезд на съемочную площадку в Гонконге, чтобы переснять некоторые сцены боев. При этом все делалось в полном соответствии со стилем Джеки Чана.

Мой напарник и сценарист Эдвард Танг дополнил картину некоторыми деталями, чтобы она больше соответствовала вкусу азиатской публики, а также пригласил сыграть одну из ролей популярную в то время Салли Е. И, конечно же, я также вырезал все неприличные и дурные сцены, включенные в американскую версию. В итоге переработанный фильм получил в Гонконге и Японии положительные отзывы.

У меня вовсе нет устремлений сравнивать и оценивать эти две версии. Это был всего лишь один эпизод в моей жизни. После этого раза я твердо заявил, что больше не поеду ни в какой Голливуд и тем более не стану во имя их так называемого рынка уничтожать свой собственный стиль создания фильмов — эта игра не стоила бы свеч.

И если все же я изменю свое решение, то я точно не буду идти по чьей-то протоптанной тропе. Брюс Ли и Клинт Иствуд — великие актеры, но они не должны быть для меня ни объектом подражания, ни неким «уровнем», который я должен превзойти. Я тот, кто я есть, и если я хочу однажды стать известным во всем мире, это может случиться только потому, что я Джеки Чан.