Первая дальняя поездка

Почти сразу после того, как я стал считаться мастером «Дракон-Тигр», по рекомендации друга я, к своему удивлению, получил главную мужскую роль, однако фильм, в котором я играл — «Маленький тигр из Квантунга» — в итоге потерпел фиаско и даже не вышел на экраны. Я вновь вернулся к тяжелой работе на съемочных площадках, и в этот промежуток времени мне посчастливилось стать постановщиком боев. Я давно грезил об этой должности, но два фильма, в которых я принимал участие, вновь провалились.

Я был в отчаянии. У меня ничего не было, кроме купленной папой квартирки. Внезапно моя одинокая жизнь в Гонконге стала совсем невыносимой, и я позвонил своим родителям в Австралию и сказал, что хочу приехать. Собираясь в поездку, я не стал связываться с моими коллегами со съемочных площадок и ежедневно убеждал себя: «Ты много чем можешь заниматься, помимо кино».

Впервые в жизни я отправлялся так далеко один.

Мои друзья помогли мне купить самый дешевый авиабилет со скидкой, и, не осведомившись о деталях поездки, я сел в самолет. На борту всех попросили заполнить форму, и так как я ничего не понимал по-английски, мне пришлось побеспокоить одного стюарда.

К тому же я не понял, что объявляли по громкой связи, и всю дорогу боялся заснуть. Затем я почувствовал, что самолет снижается, и вскоре мы совершили посадку в каком-то захолустном аэропорту. Я вышел из самолета со всеми, и место, где мы оказались, не было похоже на Австралию.

В тот момент я заметил того стюарда и махнул ему рукой. Он подошел ко мне и любезно сказал: «У этого рейса пересадка в Индонезии, самолет полетит в Австралию только на следующий день, вам нужно поехать в отель, предоставленный авиакомпанией». Но поскольку я плохо говорил по-английски, то он помог мне вызвать такси, на котором я доехал до одного захудалого отеля с совершенно крошечными номерами. Стюард также предупредил, что в стране сильны антикитайские настроения, и порекомендовал не выходить из номера без крайней надобности. Заселившись, я начал нервничать. Сначала я решил убрать паспорт подальше в стол, затем хорошенько припрятал деньги. Находиться одному в номере было скучно и одиноко. Внезапно в дверь постучали — пришел стюард, который помогал мне всю дорогу, и я радушно пригласил его войти. А затем произошел тот неловкий случай, ранее описанный в данной книге.

После того как я прогнал его из своей комнаты, измотанный и утомленный, я быстро заснул. На следующий день я встал часов в пять-шесть утра, вызвал такси и, уже доехав до аэропорта, обнаружил, что забыл свой паспорт! Слава богу, я знал, как сказать на английском слово «паспорт», и водитель нашел телефонную будку и позвонил в отель, чтобы попросить прислать ко мне человека с моими документами. После того как привезли паспорт, водитель передал, что я должен денег курьеру, и я дал ему пятьдесят австралийских долларов. Также я заплатил какую-то сумму таксисту, но он сказал, что этого недостаточно, и в итоге утащил у меня из рук еще сто долларов. Тогда у меня не было ни малейшего представления о ценах, только после я узнал, что меня жестоко обманули.

Наконец-то я сел в самолет. Моим соседом оказался очень тучный человек весьма надменного вида, который разложил руки на два подлокотника, а мне лишь оставалось сидеть съежившись. Сойдя с трапа, я очень обрадовался, что наконец-то прибыл в Австралию. Простояв в очереди и получив багаж, я буквально выбежал наружу и, не увидев встречающих меня родителей, побрел к стоянке такси.

Я знал, что мне нужно попасть в город Канберра, который на английском звучит похоже на слово «камера», и я постоянно повторял про себя это слово. Когда я нашел машину, положил вещи и дал водителю свой домашний адрес, таксист начал что-то долго объяснять, но я почти ничего не понял, только потом я смог кое-что уловить, общий смысл. Оказывается, я прибыл в Сидней, а мне же нужно в Канберру, до которой как минимум еще нужно лететь час…

Я чуть не упал.

Я забрал багаж из машины и осознал, что я совершенно не понимаю, что мне нужно делать дальше. Даже где мне покупать билет…

Вновь зайдя в аэропорт, я вдруг заметил того толстяка, который сидел рядом со мной. Я быстро подбежал к нему и увидел, что он сначала подошел к одной стойке, поставил там багаж на весы, поговорил с человеком за стойкой и затем отдал свои сумки.

Я подумал про себя: если я отдам багаж туда же и его примут, это будет значить, что я все делаю правильно. И я поставил туда свою сумку, в итоге ее приняли, а мне дали новый посадочный талон и объяснили, во сколько мне нужно вернуться. Все было как в тумане, я почти не понимал, что мне говорят, и, пока сотрудник беседовал со мной, я пристально следил за тем толстяком. Взяв обратно свои документы и еще кучу талончиков, я метнулся следом за ним. Решив не упускать его из виду, я ходил следом за ним и даже ждал его, пока он завтракает в ресторане. Заметив, что он присел у одного из выходов на посадку, я тоже там сел. Затем у нас проверили билет, и мужчина зашел в автобус. Я поспешил за ним. В автобусе толстяк отдал какой-то талон, а я совершенно запутался и в итоге заплатил за проезд деньгами, и наконец я вновь сел в самолет. Уже потом я понял, что среди тех талонов, которые мне выдали, был и проездной билет.

Таким образом, преодолев множество сложностей и сделав две пересадки, я наконец-то приземлился в Канберре.

Вокруг было довольно пустынно. Я еще издали увидел седовласого человека, это был мой папа. Мы не виделись несколько лет, и я даже не думал, что он так постарел. Я подошел к нему, и тут меня кто-то обнял — наклонив голову, я увидел, что это была мама. Тогда я понял, как я вырос — ведь раньше, когда она меня обнимала, она была со мной одного роста.

Увидев их двоих и вспомнив свой долгий путь, я заплакал в голос.

Итак, я наконец-то вернулся к родителям. Целыми днями мне было нечем заняться, и я сидел дома. Я не хотел учиться английскому, мне не нравилась местная кухня, а что еще важней, я стал тайком скучать по моей жизни на съемочных площадках. Наконец я соврал, что в Гонконге у меня появилась возможность поработать и мне нужно туда вернуться. Они, возможно, и поняли, что это неправда, но не стали разоблачать меня, и папа сказал: «Твой дом всегда здесь, если в Гонконге что-то не получится, скорее возвращайся к нам».

По возвращении в Гонконг я стал везде мотаться с Саммо Хунгом и через какое-то время все же получил работу. Но после смерти Брюса Ли индустрия экшн-фильмов пришла в полный упадок, и шансов пробиться становилось все меньше и меньше. Так продолжалось еще достаточно долго, пока Саммо Хунг не стал уговаривать меня вернуться в Австралию, где по крайней мере я не умру от голода. И я понял, что настало время спуститься с небес на землю.

Но в этот раз у меня не было даже денег на билет, и я совершенно не понимал, что мне делать.

И тут внезапно объявилась моя первая любовь. Она всучила мне двадцать тысяч гонконгских долларов — это была крупная сумма по меркам тех времен. Я отказывался изо всех сил, но она настаивала, подчеркивая, что дает эти деньги мне в долг и что я должен буду их вернуть. Я принял деньги, но мне все равно было как-то не по себе. Перед поездкой я купил родителям по паре элитных часов, а также купил небольшие подарки своим приятелям — так я попрощался с Гонконгом.

Увидев часы, мама прослезилась — ведь я первый раз ей что-то дарил. Папа же все время протирал их тряпочкой, и я знал, что они очень обрадовались.

Для начала я записался на вечерние языковые курсы. Во время урока преподаватель спросил, как меня зовут, и я ответил: «Чэнь Ганшэн». Учитель предложил: «Давай ты будешь Стивеном?» Я согласился. А вообще, в американском консульстве, где работали мои родители, все звали меня Полом, включая и многочисленных американских солдат, которые весьма уважительно относились к моим папе и маме. В детстве меня называли А-Пао, поэтому имя Пол меня не смущало.

Преподаватель на курсах говорил очень быстро, и у меня не было никаких шансов угнаться за ним, поэтому позже я забросил это дело. Затем, по рекомендации одного знакомого, я нашел работу цементщиком. Когда у меня спросили, как меня зовут, мой знакомый сказал, что я Джек, поэтому у меня появилось очередное имя. Кстати, его самого тоже звали Джеком. В то время у меня уже было некоторое поверхностное представление об английском языке, и мне казалось, что сочетание Джек Чан звучит как-то блекло, неинтересно, поэтому я решил назваться Джеки.

В то время я ежедневно вставал в пять утра, ловил попутку, чтобы добраться до стройки, мешал на холоде бетон, возил тачку… И хотя с производительностью у меня все было в порядке, все же я сильно уставал. Я часто наблюдал, как работают строители, и решил поучиться их ремеслу.

Тот период жизни был чрезвычайно стабильным, но иногда по ночам меня мучила бессонница. Вспоминая о несбывшихся мечтах и сравнивая их с моим нынешним положением, я нередко расстраивался. Затем я решил, что раз уж так сложилось, лучше найти еще одну подработку, чтобы не только иметь больше денег, но и обеспечить себе полную занятость — так бы у меня не осталось времени на размышления. И я устроился еще и в ресторан. Таким образом, днем я помогал строить дома, возил цемент и таскал кирпичи, после шел домой и принимал душ, а в пять с лишним отправлялся работать в ресторан. В месяц я мог заработать примерно восемьсот долларов.

Мама всегда встречала меня возле дома, поэтому, возвращаясь днем после стройки, я всегда останавливался неподалеку, чтобы немного отряхнуться и напустить на себя бодрый вид, а затем, посвистывая и хохоча, заходил внутрь и крепко ее обнимал. Она спрашивала, устал ли я, а я громко отвечал ей: «Нисколько!» — чтобы она думала, что сыну живется хорошо. После душа я шел в ресторан «Лотос», его хозяин был папиным другом. Сначала я отвечал там за мойку и чистку овощей, но поскольку я совершенно не могу стоять без дела, закончив свою часть работы, я шел помогать другим. После десяти часов кухня уже не принимала заказы, поэтому я шел в зал и подавал гостям кофе, чай и мороженое.

Поэтому ко мне все хорошо относились, учили меня разным вещам, и постепенно я стал помощником повара и начал отвечать за подготовку ингредиентов. В то время дела в ресторане шли очень хорошо, особенно в выходные, и у меня всегда было много работы. Когда я заканчивал заготовки, я передавал их двум шеф-поварам. Вообще, в то время я не очень хорошо знал английский и плохо понимал меню, но для меня старались составлять максимально понятные списки с ингредиентами: например, вместо омлета для меня писали «яйцо», вместо жареного риса по-кантонски — просто «рис». Удивительно, но я частенько действовал наугад и ни разу не ошибся.

Тогда я понял, как зарабатываются деньги. Крохотный стеклянный стаканчик с одним шариком мороженого и тремя плодами личи продавали за два с половиной австралийских доллара, или двадцать гонконгских долларов. Про себя я подумал, что прибыль выходит просто невероятная. Некоторое время я специально накладывал полный стакан мороженого. Потом хозяин все же заметил меня за этим делом и пригрозил увольнением.

До сих пор я нигде не заказываю жареный рис, за исключением проверенных мест, где его готовят прямо на моих глазах. Я знаю, как это блюдо делается в китайских ресторанах за границей: для него используют все оставшиеся продукты, к тому же это блюдо может лежать целую неделю, а когда его все же закажут, то сотрудники ресторана просто его подогреют. Поэтому когда я хочу поесть жареный рис, я прошу сделать его без гороха, креветок и мяса, чтобы мне не могли подсунуть лежалые объедки, а приготовили все заново.

Пока я жил в Австралии, я успел завести много друзей. Коллеги в ресторане часто любили посмеяться со мной, многие говорили, что некоторые посетительницы приходят исключительно из-за меня. Я частенько травил анекдоты, а иногда я настолько увлекался своими рассказами, что все заслушивались и бросали свои дела. Хозяин заведения Ду Юэсян даже как-то наругал меня и попросил не отвлекать сотрудников ресторана в рабочее время.

Тогда я ежедневно трудился до седьмого пота, а вернувшись домой, сразу же засыпал. Папе нравилось такое положение дел, но мама все же заметила, что я подавлен. Неизвестно, сколько бы это еще продолжалось, но однажды я получил телеграмму из Гонконга.

Меня приглашали принял участие в фильме «Новый кулак ярости», который снимал режиссер Ло Вэй. Это был неплохой шанс! Мама открыто поддержала меня, она знала, что я действительно хочу чего-то добиться в киноиндустрии, папа же поставил условие: если за два года у меня так ничего и не получится, то я должен буду окончательно вернуться в Австралию.

Перед моим отъездом хозяин ресторана подарил мне кошелек, в котором лежало десять долларов. На прощание он сказал: «Надеюсь, в будущем ты сможешь положить сюда больше денег». После того как я уехал из Австралии, мама, как и раньше, положила мою фотографию у изголовья кровати и каждый день целовала ее.

К счастью, в этот раз я их не разочаровал.