6 Сезон в аду

Я искал английский эквивалент французского выражения la travers?e du d?sert[30], дословно – «проход через пустыню». Но безрезультатно. Жаль, поскольку именно такими словами Тьерри описал странный год, последовавший за чудом, случившимся 12 июля. В этом «чуде» наблюдались как личные стороны, так и коллективные. Решение Жаке включить Анри в состав сборной на чемпионат мира, учитывая, что предшествующий его сезон в «Монако» оставлял желать лучшего, стало для многих неожиданным; но что он окажется лучшим бомбардиром в составе чемпионов мира, никто даже подумать не мог. Этих достижений, казалось, было бы достаточно, чтобы его карьера в «Монако» резко пошла вверх, не так ли? Но этого не случилось. Тигана, как и многие другие, верил в Тьерри, но не спешил делать его в команде «краеугольным камнем» атаки, и, надо признать, по вполне понятным причинам. По большому счету игрок регрессировал в течение нескольких месяцев после его величайшего триумфа на «Стад де Франс». Именно эту «пустыню» и необходимо было преодолеть. У него имелись очень слабые представления, в каком направлении двигаться, и уже это состояние для такого гордого мужчины, каким он был всегда, должно было казаться ему адом.

Известно, что, когда игроки возвращаются с удачных международных соревнований, им непросто снова приспособиться к рутине их домашней лиги. Некоторые так полностью и не могут оправиться от требований, предъявляемых к ним во время чемпионата, а еще меньше способны справиться с повышенным вниманием со стороны общественности и средств массовой информации. Однако вряд ли это явилось основной причиной, почему акции Тьерри упали так низко после того, как его короновали чемпионом. В тот момент требовалась большая осторожность, так как падение с такого величественного пьедестала привлекло довольно много комментариев, мотивация их оставалась неясной и даже предосудительной.

«Монако» был единственным, и не только во Франции, клубом, в составе которого играли три чемпиона мира. Все они сыграли выдающуюся роль в завоевании титула: Фабьен Бартез, Давид Трезеге и Анри. 15 июля президент клуба Жан-Луи Кампора созвал экстренное совещание совета и неоднозначно дал понять, что его первостепенная задача заключается в том, чтобы ни один из этих игроков не покинул княжество. Точно так же он упирался, когда Жан Тигана попросил разрешения поговорить с Федерацией футбола после ухода Эме Жаке. Кампора устоял перед искушением найти покупателей для игроков, чья рыночная стоимость резко взлетела за последний месяц. Именно в этот самый момент «Арсенал» – через Дэвида Дейна и Арсена Венгера – попытался сделать первое предложение Тьерри. Оно было встречено вежливым, но твердым отказом. Сам игрок очень переживал по этому поводу, равно как и его агенты Марк Роже и Жан-Франсуа Ларио, которые надеялись сколотить на сделке небольшое состояние (колоссальная сумма в 120 миллионов франков, эквивалент 12 миллионам фунтов стерлингов – сумма, впоследствии отвергнутая «Монако» как «фантазия»). Самым заветным желанием Анри было присоединиться к растущему французскому контингенту на «Хайбери», в то время как Венгер мечтал поставить его вместе с его товарищем по учебе в Клерфонтене Николя Анелька во главу атаки «Арсенала». Как признался мне позже Венгер, об этом провале он сожалеет больше всего в своей карьере менеджера.

Что мог сделать Анри? А ничего. Именно «ничегонеделаньем», по мнению самых суровых его критиков, игрок и занялся. По их мнению, Тьерри стал опаздывать на тренировки, тащил свои бутсы все равно куда, лишь бы его взяли в первую команду, и при соучастии «Арсенала» постоянно потворствовал своим советникам в роспуске сплетен, ложных историй в медиа, чтобы вынудить «Монако» к каким-то действиями. Кампора заверил дружественных журналистов, что он подал официальную жалобу в ФИФА, но письмо, которое, по его же собственному заверению, он послал, должно быть, затерялось где-то по дороге в Цюрих, так как никаких действий по этому поводу принято не было. Говорят, что Анри попросил о встрече с президентом – формально, чтобы обсудить заработную плату, а по факту – потребовать трансфера в лондонский клуб. Кампора не уступил, оставив Тьерри с единственным возможным способом покинуть клуб (так, по крайней мере, утверждают его враги). Пресса сообщала, что в контракте с «Монако» у Тьерри есть пункт, согласно которому контракт автоматически продлевался еще на год, если игрок принимал участие в определенном количестве матчей. Конспирологические теории утверждали, что в целях предотвращения такого поворота событий Тьерри специально «уничтожал» свою собственную игру, вынуждая Тигана ставить Виктора Икпеба и Давида Трезеге вместо него.

Я ни за что не куплюсь на то, что эти факторы могли как-то объяснить потрясающую потерю формы игроком в первой половине сезона 1998/99. Иногда он просто играл по инерции один или два матча (как он постоянно делал в течение двух последних сезонов в «Арсенале»). Объяснялось это двумя причинами: во-первых, игра могла сама по себе быть несущественной, и ему хотелось сохранить силы, а во-вторых, и это происходило более часто, он чувствовал, что если он вложится в эти девяносто минут чуть активнее, то это закончится травмой. Почти все игроки так делают. Можно поспорить, что только дурак не поймет, что самосохранение идет рука об руку с большим благом для команды, когда игрок, в котором она заинтересована, становится одним из самых ценных активов. Саботаж – вещь совершенно другого порядка. Не подвергается сомнению, что отказ «Монако» санкционировать трансфер игрока в «Арсенал» негативно сказался на его игре. Небольшая давнишняя травма спины также могла оказать влияние на эффективность Тьерри, не в лучшую, понятно, сторону. Но подумать, что он намеренно играл так плохо, чтобы выпасть из состава, это значит предъявлять очень серьезное обвинение профессиональному игроку, чему нет объективных доказательств, если слово «объективно» здесь вообще уместно, кроме способа его последующего ухода из клуба и злорадной реакции, возникшей впоследствии. Тьерри, по-видимому, и поступил не очень красиво по отношению к людям, которые по случаю заслуживали большего; но он никогда не предал бы футбол. Он слишком его для этого любил. Более того, он заплатил тяжелую цену за его повторяющиеся провалы в первые пять месяцев нового сезона: спустя два месяца после того, как он исполнил пенальти в четвертьфинальном матче против Италии на чемпионате мира, он потерял место в сборной Франции.

Как и ожидалось, Роже Лемерр поставил Тьерри в стартовый состав команды против Австрии 19 августа. Этот товарищеский матч являлся в равной степени праздничным событием и репетицией перед отборочными матчами предстоящего чемпионата Европы – 2000. Все началось пару недель спустя, с не предвещающей ничего хорошего ничьей 1:1 в Рейкьявике, где команде Франции пришлось столкнуться с ультранепробиваемой защитой исландцев, несмотря на то что атак со стороны французской команды было предостаточно. Анри вступил в игру на последних двадцати двух минутах и ничего существенного в игру атаки не внес. Ему придется ждать восемнадцать месяцев, чтобы сыграть в своем двенадцатом международном матче.

Дело не в том, что «синие» внезапно обнаружили новую победную формулу, выносили всех и вся в течение этого периода и потерявший форму Анри перестал дотягивать до их требований[31]. Совсем наоборот: очевидно, что Лемерр желал бы, чтобы команда играла в более инициативный футбол, чем тот, в который играли при Жаке, где агрессия и осмотрительность соединялись в эффективную, но не всегда соблазнительную смесь. Новый тренер постоянно дробил и менял состав своей линии нападения, игра которой оставляла желать лучшего. Он приглашал Кристофа Дюгарри, Давида Трезеге, Тони Вереля, Сильвена Вильтора, Лилиана Ласланда, Флориана Мориса, Стефана Гиварша и Николя Анелька – вся эта ротация происходила в течение полутора лет, когда в марте 2000 года Тьерри опять позвали в сборную. Ни одна из комбинаций и перестановок, пробуемых Лемерром матч за матчем, существенно не улучшали качество игры; однако Анри оставался в стороне по причинам, выходящим за рамки его плохой игры в «Монако» – и очень скоро, как мы увидим, в «Ювентусе».

Анри будет часто упоминать эту длительную ссылку, когда люди позже поставят под сомнение его способность «собраться» в сложный момент. Он принял свое понижение до молодежной национальной сборной до 21 года с удивительной благосклонностью, увидев в этом самый надежный путь вернуться опять в старшую команду, которой он не полностью соответствовал. На кону стояли другие интересы, именно они отложили его возвращение в первую сборную. Самая большая надежда французского футбола опять стал одним из Espoir – ирония, пропущенная немногими. Тьерри все дальше и дальше удалялся от общественного внимания: выпускника чемпионата мира вынудили снова сесть за парту и играть с расчетом на победу в отборе к Олимпийским играм в Сиднее в 2000 году, а не к взрослому в Бельгии и Нидерландах. Вопрос уже не стоял «Как далеко он может дойти?», но «Когда он вернется и вернется ли вообще?». Одним из тех, кто до сих пор следил за ним так же пристально, как и прежде, был Арсен Венгер. В одной из поездок, сопровождая Les Bleuеtes[32], он сказал Анри, что тот «теряет время на фланге и что карьера его сложилась бы иначе в качестве центрального нападающего». Тьерри был в замешательстве. «Я выиграл Кубок мира как вингер, – вспоминал он позже. – Люди во всем мире признали меня как вингера. Поэтому для меня это было странно. Я уже был в игроком сборной – и тут Арсен говорил мне, что я мог бы сделать другую карьеру как центральный нападающий. Это было очень трудно понять». Понадобится еще восемнадцать месяцев, чтобы Тьерри понял, что Венгер прав.

Еще труднее было понять или принять, как быстро стих где-то далеко хор из 80 000 голосов, раздававшихся на «Стад де Франс». Молодой человек, который сразу же после финала Кубка мира сказал, что раздавать автографы – «это то немногое, что может сделать игрок за то, что фанаты поддерживали его в хорошие и плохие времена, так как наша обязанность – это осуществлять мечту людей как на поле, так и вне его», стал мотаться по Европе с Espoirs и побывал в России, Украине, Армении. Он играл перед крошечными аудиториями болельщиков, забил один случайный гол, делал все, что нужно было делать для того, чтобы показать Роже Лемерру, что он заслуживает возвращения в первую сборную. Он стал похож на музыканта, который, создав пару хитов, наблюдает, как софиты медленно поворачиваются в сторону другого, но он энергично вновь берется за дело и пытается «сломать» Америку на второсортных площадках с гитарой и развалившимся фургоном. «Хватай мяч, мы собираемся путешествовать»[33]. Необходимо отметить, что все было не совсем так. В основе внезапного «падения» Тьерри лежали его сложные отношения с Раймоном Доменеком, для кого успехи молодежной команды до 21-го года в Европе и победа на Олимпийских играх предоставляла наилучшие шансы продолжить восхождение по номенклатурной лестнице французского футбола.

Как мы видели, Доменек последовательно возражал против того, чтобы Анри играл в команде Эме Жаке на чемпионате мира, и дело это было не таким простым, как его пытаются представить в ретроспективе. Тьерри знал это тогда, как, впрочем, и сейчас, имея хорошую память и на искреннюю помощь, и на откровенное пренебрежение. Доменек, старше его почти на четверть века, вел себя самоотверженно, или так по крайней мере казалось: зачем рекомендовать «Лучшего молодого игрока 1996 года» Жаке, когда можно укрепить им свою собственную команду? Даже те, кто видит в Доменеке первостепенного самозванца и некомпетентного карьериста, не отрицают его неподдельную любовь к футболу; человек, которого они изображают как наглого манипулятора, бесстыдного и злокозненного (вот уж могучая смесь), является, помимо всего прочего, одержимым фанатом игры. Он, как Венгер и Тигана, увидел исключительный талант Тьерри и хотел быть причастным к его расцвету.

Однако с тех пор произошли изменения. Если Тьерри нуждался в Espoirs Доменека, чтобы вновь начать свою международную карьеру, то Доменек так же остро нуждался в Тьерри. Он уже работал тренером молодежной сборной до 21 года более пяти лет, эту позицию он унаследовал от деликатного Марка Бурье в 1993 году и с того времени ничего с командой не выигрывал. В 1994 и 1996 годах в европейских чемпионатах Франция дошла до полуфиналов, что можно считать почетными неудачами; но в 1998 году команде не удалось выйти из группы, и тренер чувствовал, что Федерация футбола, вне зависимости от того, что ее большим шишкам нравилось иметь на этом посту человека, которого они могли контролировать (по крайней мере они так думали), начнет искать кого-то другого, если команда вновь разочарует своей игрой.

Так как же развивались события – Лемерр бросал Анри или Доменек настаивал, чтобы он играл у него? Многочисленные источники во французской иерархии – все они в то время уже были на местах – рассказывали мне, что тренер «синеньких» сделал все от него зависящее, чтобы нападающий вернулся в молодежную команду, и что Лемерр не ждал бы так долго, чтобы заполучить его в национальную сборную, если бы Доменек не настаивал так упорно на его кандидатуре. Это объяснило бы, почему игрок, который, вне всякого сомнения, не совершил никакой кардинальной ошибки, оставался в чистилище, в то время как мировые чемпионы искали решение для группы атаки и испытывали трудности в этом поиске. Анри не вызвали даже после матча с Андоррой 9 июня 1999 года, где Франции удалось выиграть со счетом 1:0, и то благодаря очень неочевидному пенальти Франка Лебефа, забившего на восемьдесят шестой минуте. Трезеге и Анелька стояли при выборе первыми по сравнению с Тьерри, и это вполне объяснялось неоднозначной игрой в «Монако» и потерей формы, а также последующим провалом в «Ювентусе». Переход в итальянский клуб многие наблюдатели считали непродуманным решением с самого начала. Но можно ли было считать Тони Вереля более подходящей альтернативой Тьерри? Или Лилиана Ласланда? Или Флориана Мориса? Или снова Стефана Гиварша? Ни одного из этих игроков, как бы хорошо каждый из них ни играл на внутреннем уровне, невозможно было по праву считать нападающим, достойным играть в лучшей команде мира. Все они появлялись в сборной в лучшем случае в виде эксперимента, и все эти эксперименты провалились.

Однако считать Анри пешкой в маневрах Доменека ни в коем случае нельзя. Константой отношений между двумя мужчинами являлось их понимание, насколько каждый из них в конечном итоге зависим от другого. То малое, что, казалось, было у них общим в плане воспитания (развод родителей, семья из «рабочего класса», что во Франции понятие очень размытое), меркло по сравнению с тем, что их отличало друг от друга, и список длился до бесконечности. Обоих двигали вперед амбиции. Но амбиции невероятно талантливого спортсмена не имеют никакого отношения к самолюбию аппаратчика, для кого «переигрывать систему» становится второй натурой. Эгоизм первого в конечном счете принесет пользу всему его окружению, когда он добьется успехов; а у последнего станет разрушительным в той коварной и безжалостной форме, которую напяливает на себя посредственность, чтобы всюду просочиться и развратить все, к чему она только прикасается. Как игрок Доменек обладал неким талантом. Но и даже тогда он жульничал. Он построил свою репутацию на лжи; так называемый Мясник (этим своим прозвищем он очень гордился) никогда не ломал ногу сопернику, что, как утверждали, он совершил в самом начале его профессиональной карьеры. Во время инцидента ему было восемнадцать лет. 12 августа 1970 года австрийского плеймейкера команды французского клуба «Ницца» Габриэля Метцнера травмировали в первом же матче. Вследствие отвратительного подката Жана Баеза, партнера Доменека, нога футболиста треснула в двух местах. Это был лионский ответ «Тесаку» Харрису из Челси. Раймон моментально увидел все преимущества, которые он мог бы извлечь из «жестокости» кого-то другого. Позже он заявлял: «Мне нравилось, когда меня называли убийцей», и повторял этот ужасный рефрен: «Футбол – это война». Он отрастил длинные, закрученные вверх усы, чтобы уже никто не спутал его с хорошими парнями, и усовершенствовал старый и довольно топорный итальянский трюк, когда футболисты прикрепляли к трусам булавки, чтобы уколоть соперника, отрастив и заострив ногти для этих же целей. В те времена футбольное поле огораживалось металлической сеткой, так вот Раймон на разминке пинал мяч со всей силы в заграждение так, чтобы напугать и позлить фанатов другой команды, которые, естественно, всегда попадались на удочку. Доменека абсолютно не беспокоило, что его практически повсеместно презирали; и то, что было правдой, когда он играл, осталось правдой, когда он стал тренером.

Но его спекуляции выгоды не принесли. 17 ноября 1999 года в городе Таранто команда Италии, вдохновленная великолепным Андреа Пирло, похоронила французов 2:1 в дополнительное время в ответном матче плей-офф, где победитель-получает-все. Доменек пребывал в уверенности, что матч был договорной. По его мнению, итальянцы купили судью, Лусилио Кардозо Кортес Батисту, удалившего французского опорного полузащитника, а позже – игрока «Сандерленда» Кристиана Бассила, к десятой минуте матча. Повторение этого совершенно бездоказательного утверждения повлечет для него дисквалификацию на один матч и штраф в 10 000 швейцарских франков в 2007 году. Доменек снова потерпел неудачу, но, как и прежде, пережил это. Тьерри, к счастью, уже перевернул самую важную страницу своей футбольной карьеры; но сначала ему предстояло пройти через один период в жизни, о котором почти не упоминается в рассказах о его восхождении на самую вершину мировой игры. Чтобы рассказать ту историю, мне необходимо вернуться чуть назад. Началась она в 1999 году. Тогда Анри еще бездельничал в «Монако», пребывал в открытом конфликте с Тигана и находился дальше всего от французской сборной, чем в любой другой момент в течение двух предшествующих сезонов. Ему нужно было сбежать, вырваться на свободу, чтобы не стать еще одной жертвой преждевременной славы; это означало оставить в прошлом Францию, не ради Англии – еще нет, – но ради итальянской Серии А. Об этом объявили 18 января – к почти единодушному недоумению всех.

Примечательно, что даже его агенты не имели ни малейшего понятия, что их клиент уже ступил на дорогу, ведущую в «Ювентус» (Анри согласился подписать контракт с туринским клубом на четыре с половиной года); его агенты – ну, или если вы предпочитаете, два человека, которые думали, что они его агенты, Марк Роже и бывший полузащитник национальной сборной Жан-Франсуа Ларио – яростно отреагировали на объявление о трансфере. Роже взорвался: «Только подумать, в прошлый вторник (12 января, за шесть дней до публичного объявления о переходе в «Ювентус»), я был в Монако у Тьерри, чтобы обсудить с ним вопросы, связанные с рестораном, который его отец собирался открывать на Гваделупе!» Президент «Монако» Жан-Луи Кампора и генеральный директор «Ювентуса» Лучано Моджи совершили сделку в обход представителей Тьерри, используя в качестве посредника небезызвестного Люсьена д’Онофрио[34], которому выплатили колоссальную комиссию в 360 000 фунтов стерлингов. Документы просочились в прессу. Выяснилось, что Тьерри в противоположность тому, что он думал, был связан контрактом с Роже и Ларио до 20 февраля. Бардак феерический, но крайне опасный для игрока, учитывая, что меньше двух лет прошло с того момента, когда ему пришлось заплатить назначенный ФИФА штраф в размере 400 000 франков за подписание нелегального предварительного контракта с «Реалом». Ларио не имел претензий к самому Тьерри. Вместо этого все свои усилия он сосредоточил против бывшего клуба игрока. «Монако» все прекрасно контролировало, – рассказывал он в интервью «Франс футбол». – Этот контракт не обсуждался, он был навязан Анри! Кампора уже использовал такие же методы, когда пытался продать Лилиана Тюрама и Эмманюэля Пети в «Интер». К сожалению, Тьерри не обладал таким же твердым характером, как эти футболисты, и позволил собой манипулировать». Семнадцать лет спустя Жиль Гриманди, который пришел в «Арсенал» за полтора сезона до внезапного ухода Тьерри, подтвердит слова Ларио: «У Кампора уже были какие-то отношения с «Ювентусом», – рассказывал он мне, – и Тьерри просто сделал то, что ему сказали сделать. Кампора и «Монако» также решили продать [ «Ювентусу»] Тюрама. Лилиан не хотел переходить, и они устроили ему практически невыносимую жизнь. Ему потребовалась невероятная сила духа, чтобы сопротивляться и решить по-своему. Игроки шли туда, куда указывал им Кампора, где в его интересах это должно произойти».

Сам Анри был совсем не против представить свой переход как собственное решение или по крайней мере как решение, которое не могло совершиться без его явного согласия (я не могу не думать, что именно свой переход в «Ювентус» он имел в виду, когда в 2008 году говорил: «Каждое решение, которое я принимаю в своей жизни, я принимаю сам»). Вот, что он сказал в своем первом интервью после подписания контракта с черно-белыми журналисту «Франс футбол» Жан-Мишелю Броше. Тот спросил его, почему агентов, услугами которых он пользовался в течение двух лет, исключили из такого решения, ведь сами они также пытались провернуть нечто подобное. Жан-Мишель отметил «сарказм» в тоне ответа Анри:

Да уж, вот ведь странность, да? (Пауза.) Бывают же такие случайности. Мой трансфер случился, когда его никто не ожидал. Иногда объявляли, что я перешел в какой-то клуб, потому что «кто-то» знал, что там мною интересуются. Ну для того, чтобы я туда не пошел. В этот раз выбрал я. Это было мое решение. Это похоже на… на кукиш с маслом и может послужить примером другим. Поверьте мне. Я многому научился за последнее время.

Анри не исполнилось еще и двадцати двух лет, когда он принял свое первое карьерное решение как взрослый мужчина. Он пришел к нему на самом деле очень быстро – после одного телефонного разговора с Кампора. Его немедленное согласие демонстрировало долю мужества, большую уверенность в себе и особый талант лицемерия. Это стало также последним окончательным шагом прочь от его отца Тони который, кажется, был не в курсе сделки до самого последнего момента – момента, когда последняя тонкая нить, связывающая их мучительные отношения, превратившиеся в еще более неспокойные после того, как Тьерри испортил переговоры с «Реалом», оборвалась окончательно. «Ты должен быть человеком, который сидит внутри тебя», – говорил Тьерри английским журналистам в 2008 году. Переход в «Ювентус», быть может, не был мудрейшим из решений, но он позволил этому самому «внутреннему человеку» показаться на поверхности; никто больше не собирался вести его по жизни, только он сам, наконец-то свободный.

Анри потерял много денег, действуя самостоятельно, и это поразило Роже. «В «Монако» Тьерри зарабатывал 150 000 франков (15 000 фунтов) в месяц, – говорил он. – Даже если он собирался увеличить свой месячный доход в пять или шесть раз, все равно мы могли бы предложить ему намного более выгодную сделку: Дюгарри они предлагали 800 000 франков в месяц». Роже и Ларио, оба заявили о своей готовности не оставлять просто так дело «Ювентуса». Не они ли за свой счет возили Тьерри и его отца Тони в Барселону? Не им ли Арсен Венгер сообщил, что «Арсенал» готов выложить за игрока ?12 миллионов, на ?5 миллионов больше, чем, по слухам, заплатил «Ювентус»? Более того, по воспоминаниям Гриманди: «После того как я перешел в «Арсенал», он продолжал меня мучить этим – потому что его мечтой было играть именно за них. Я помню, как мы встречались на парковке около тренировочного поля «Монако» в Ля-Тюрби. «Жиль, передай Венгеру, что я хочу играть за «Арсенал»!»

Ларио также задавался вопросом, каким образом Анри мог подписать договор, составленный на итальянском языке, ведь игрок совсем его не знал. Однако он его выучит, и довольно быстро. Через несколько недель он уже мог объясняться со своими товарищами по команде, а ближе к концу своего пребывания на стадионе «Делле Альпи» – даже отвечать на вопросы газете «Туттоспорт» не хуже, чем большинство из девятнадцати французов – семь из них были чемпионами мира, – игравших в Серии А.

Анри никогда не думал, что он займет место в стартовом составе «Ювентуса», как только туда заявится. «Первые два месяца будут трудными», – предупреждал он. Говоря, как это обычно делают футболисты, что его желанной мечтой с детства была форма двух его кумиров, Мишеля Платини и Збигнева Бонека. Однако это не помешало ему признаться, что в случае, если бы «Ювентус» не проявился, то его вторым выбором была бы Испания («Барселона») и Англия («Арсенал», предполагая, что Анри невозможно перевезти на «Хайбери», выбрал вместо него нигерийского футболиста Нванкво Кану). За полчаса до подписания контракта с «Ювентусом» Тьерри позвонил Венгеру. Но «к тому времени выбора у меня уже не было, – вспоминает его наставник, – мне требовалось терпение… так как я уже был с Кану». «Милан» и «Интер» также проявляли интерес. Но если уж выбирать Италию, то почему не нацелиться на клуб, где бы он нашел трех других французских игроков: Зидана, Дешама и бывшего полузащитника «Метца» Жослена Бланшара, ставшего одним из открытий сезона 1997/98 во Франции.

У Тьерри не имелось абсолютно никаких иллюзий о масштабе стоящих перед ним задач. «Ювентус» переживал тогда турбулентный период как на поле, так и за его пределами. 1999 год начался для команды тремя ничьими в чемпионате и унизительным поражением 1:2 от «Болоньи» в Кубке Италии. Лидер Серии А, «Фиорентина», на одиннадцать очков опережала туринский клуб в турнирной таблице. Лучший итальянский клуб находился в такой опасной позиции впервые со времени назначения Марчелло Липпи на пост главного тренера в 1994 году. Цель была одна, и только одна: Лига чемпионов, в которой Тьерри все равно не мог принять участие, так как он уже был заигран в Кубке УЕФА в составе «Монако». Лучший нападающий флорентийской команды, аргентинец Габриэль Батистута, забил на один гол меньше, чем все игроки «Ювентуса», вместе взятые. Одной из причин такой голевой засухи являлось отсутствие на поле Алессандро Дель Пьеро, он оставался вне игры почти весь сезон из-за травмы колена. Реакцию Дель Пьеро на новость о переходе Тьерри, нельзя назвать, скажем так, особо восторженной. «Это было неожиданно, – говорил он, – я об этом ничего не слышал. Не так давно кто-то по телевизору назвал его bidone (с ит. «растяпа»)… я смеялся до слез – он же очень хороший игрок, который больше играет на фланге. Мы могли бы подумать о линии атаки вместе с ним, Индзаги и я, плюс Зидан позади. Но Тьерри Анри не должен вытеснить меня из состава!»

Предложение Дель Пьеро – больше похожее на шутку – мало относилось к тактике как таковой, но имело вполне определенный смысл, который итальянский футболист хотел донести: у Анри будут проблемы с адаптацией, и ему не следует надеяться, что это проблема чья-то еще, а не его самого. «Футбол – игра индивидуальная» – такую колкость я однажды услышал из уст одного из легионеров во время беседы с каким-то потрясенным болельщиком. В двадцать четыре года, на исходе, как потом окажется, самого лучшего периода своей клубной карьеры (тридцать два гола в сорока семи играх) Дель Пьеро уже заявил о себе как о лучшем trequartista[35] своего поколения в Италии, эталоне на позиции под нападающими, связующей нити между нападением и полузащитой. Он стал бы совершенно бесполезен в схеме 4–2–1–3, которую предлагал, зная абсолютно наверняка, что такой расклад никогда не устроил бы «Ювентус». Такие осторожные тренеры, как Липпи или его – уже утвержденный – преемник Карло Анчелотти, не стали бы применять такую авантюрную схему, она шла вразрез с традицией «реализма» «Ювентуса» и противоречила бы их собственным убеждениям. Сам Анри скоро встретится с конкурентом в виде Джанлуки Дзамбротты, перспективным крайним полузащитником, кого Анчелотти, одновременно дергая за нужные ниточки, уже попросил руководство «Ювентуса» приобрести у «Бари». Чем больше вы изучаете сложившуюся ситуацию, тем меньше видите позиций, куда молодого французского игрока можно было бы поместить, а также задаетесь вопросом, почему «Ювентус» заплатил за него больше – эквивалент ?7,5 миллиона, – чем любой другой итальянский клуб когда-либо тратил на его соотечественников, включая Зидана. «Ювентусу» нужны были не просто голы – как тот, который Тьерри забил, играя против них в предыдущем сезоне, в полуфинале Лиги чемпионов, – они остро нуждались в бомбардире, но Анри пока им не стал и, по его тогдашнему мнению, никогда и не станет.

«Я буду играть, как я это делал в «Монако», на фланге, либо на левом, либо на правом, – объяснял он. – Я не Давид Трезеге. Люди не должны ожидать от меня мешков забитых голов». Позже ничем не примечательную игру Анри в Турине списали на его «репозиционирование» на левый край, что якобы притупило инстинкты природного страйкера. По правде говоря, только Венгер видел его, фигурально выражаясь, «спящим» центральным нападающим. Я помню мой разговор с главным тренером «Арсенала» летом 2008 года, сразу же после того, как Самир Насри переехал из Марселя. «Иногда это хорошая идея, – говорил он мне, – попробовать игрока, будущее которого в центре, поставить играть на фланге. Он привыкает пользоваться меньшим пространством для обработки мяча, так как боковая линия эффективно делит пополам площадь, на которой он может что-то сделать; когда вы сдвигаете его в середину, он начинает дышать свободнее и может лучше распорядиться предоставленным пространством». Слова Венгера, сказанные о Насри, можно применить и к Анри, однако я очень сомневаюсь, что именно такой план имелся у Липпи, когда он посоветовал своим работодателям обратиться в «Монако». Это «репозиционирование» Тьерри стало лишь отвлекающим маневром; основной причиной его неспособности утвердиться в Турине были требования, предъявляемые к игроку полузащиты в безопасной среде Серии А в 1990 году. Бланшар как-то сказал мне: «Ювентус» – это команда, где тебя необязательно попросят играть на той позиции, которая для тебя более естественна. Тебе надо встраиваться в тактическую схему, и есть определенная вероятность, что твои качества игрока для нее не подойдут. Тьерри был форвардом, а в «Ювентусе» его поставили слева в полузащите – на этой позиции тебе необходимо существенное упорство, чтобы ты смог выполнить свои функции как в нападении, так и в защите». По мнению Бланшара, Тьерри не был готов: ему бы пришлось научиться защищаться, притом что никто из предшествующих тренеров не учил его этому и не ставил в состав в таком качестве. Вспоминая эти несколько месяцев, проведенных в Италии, Тьерри сам говорил в 2002 году:

Футболист сегодня должен быть хорошим актером. Он должен адаптироваться к любой роли. Там [в «Ювентусе»] мне досталась такая роль, которая слишком сильно расходилась с моим характером. Мы играли 3–5–2, и весь левый фланг был на мне. Когда мы атаковали, я был вторым или третьим форвардом. Когда мяч был в середине поля, я должен был выступать пятым полузащитником. А в обороне я был четвертым защитником!

«Учитывая его молодой возраст, даже принимая во внимание все, что он сделал на тот момент в «Монако», – добавляет Бланшар, – он все равно был новичком, выражаясь футбольными терминами. Поэтому у него и возникали сложности с адаптацией к предъявляемым к нему требованиям. Когда ты подписываешь контракт с таким весомым клубом, как «Ювентус», ты чувствуешь себя очень гордым, тебе хочется блистать, показать, чего ты стоишь. Поэтому это случается не часто, но все же ты не оказываешься в ситуации, когда ты можешь использовать свои качества по полной и приходится трудно». И действительно, довольно быстро стали возникать сложности, несмотря на предсказания Зидана, что такому «умному, сообразительному и быстрому игроку», как Анри, «в «Ювентусе» станет очень комфортно». Наоборот, в составе своей новой команды Тьерри впервые появился на поле 24 января 1999 года, отыграв последние двадцать минут матча с «Перуджей», где «Ювентус» одержал верх 2:1; затем он вышел в стартовом составе на не слишком судьбоносный ничейный матч Кубка Италии с «Болоньей» – вот, пожалуй, и все, чем он мог бы похвастаться. Исключением, пожалуй, является действительно великолепная игра на «Стадио Олимпико» 17 апреля под проливным дождем – тогда «Ювентус» наголову разбил «Лацио», команду Свена-Ерана Эрикссона. Тьерри забил в том матче два мяча (можно сказать, при содействии вратаря «Лацио» Луки Маркеджани), победу одержал «Ювентус» со счетом 3:1. Но его общий голевой счет составлял лишь три мяча в шестнадцати играх, в большинстве из которых он проводил на поле далеко не девяносто минут.

Все это, однако, не значит, что время, проведенное Тьерри в «Ювентусе», прошло впустую или его можно хотя бы в малой степени считать «неудачей». Это стало первым решением Тьерри как профессионального игрока. Сколько вы знаете двадцатиоднолетних парней, способных моментально заявить о себе в чужой культуре, особенно такой консервативной, как кальчо? Ядро туринской команды не сделало никаких исключительных усилий для новичка, чтобы дать тому почувствовать себя дома, как, впрочем, и для других «пришлых»; другими словами, абсолютно ничего. Тактические установки Липпи и Анчелотти нивелировали все качества Анри-игрока, способного изменить ход игры. Удивительно, что в такой обстановке Тьерри не растерял и на йоту уверенности в своем таланте. Бланшар, который переживал все намного ближе к сердцу, чем его новый партнер, утверждал, что ни Тьерри, ни он «не волновались безосновательно». «Нас не случайно взяли в «Ювентус», – говорит он. – Если ты играл за них, это уже означало, что у тебя были необходимые качества. Да, некоторые вещи ты контролировать не мог – решения, которые принимает тренерский штаб или наш совет, форма команды и так далее; а другие можешь – уровень твоего индивидуального мастерства, вне зависимости от контекста, в котором ты его демонстрируешь и который, кстати, не всегда добавляет тебе вистов. Тьерри и я вообще над этим не задумывались. Для нас главным было пытаться играть и поднимать «Ювентус» как можно выше. В таком клубе, как «Ювентус», поражение не принимается». И давайте не будем забывать, что если Тьерри «провалился», то в тот самый год в Турине провалились все. Вот как он сказал об этом в 2004 году:

Игра Зидана и многих других игроков также оставляла желать лучшего. Это был тест. Очевидно же, что у тебя в карьере будут не очень приятные моменты, вот это был один из них. Но все зависит от того, насколько ты желаешь использовать этот неудачный момент, чтобы преуспеть в будущем. Сколько тех неудачных моментов ты хочешь стереть из людской памяти? Я пытался заставить людей забыть те времена. Именно по тому, что я предпринял, многие думают, что я только и делал, что играл за «Арсенал». Ну может быть, они помнят, что я играл за «Монако», когда был молодым, но иногда они забывают, что я вообще был в «Ювентусе».

«Я помню его растерянность, – вспоминает Бланшар, – когда ему пришлось играть на той позиции… Он не играл в полную силу, не прикладывал тех усилий, которые мог бы приложить. Я с ним об этом говорил. «Скажи себе, что тебе повезло, что ты вообще играешь». Вот как я сказал ему: «Отдавайся полностью. Не думай, чувствуешь ты удовлетворение или нет… это не та проблема. Потом ты сможешь идти, куда захочешь и когда захочешь. Но то, что ты переживаешь сейчас, – это просто уникально, и ты поймешь это позже». Та самая игра, когда он забил два гола в ворота «Лацио», это был его способ сказать: «Когда я полностью интегрирован в игру и люди мне доверяют, я смогу делать великие дела для этого клуба». Но ему не дали на это времени. Я вам так скажу: «Ювентус» больше сожалел о том, что дал Тьерри уйти, чем Тьерри горевал по поводу ухода из команды».

Нельзя сказать, что Тьерри страдал от того, что стал «побочным эффектом» после того, как Липпи сменил Анчелотти в феврале 1999 года. Что-что, а данная перестановка в руководстве сыграла ему только на руку. Слова, сказанные Флораном Малуда позже о своем тренере в «Челси», тогда тоже были правдой: «У Анчелотти такой характер, что он должен быть близок с каждым игроком – и с теми, кто играет, и с теми, кто не играет. Он знает прекрасно, что те, которые не играют, имеют свои мысли на этот счет, но он пытается всех держать вместе». С этим соглашается Бланшар: «Я бы сказал, что Анчелотти был как-то ближе игрокам, чем Липпи. Но его методы были очень похожи на методы Липпи, они одинаково себя вели. Они знали эту команду уже не один год и были склонны верить тому, что они знали, нежели тому, что они знали не очень хорошо». Особенно если эти игроки, которых «они знали не очень хорошо», демонстрировали так мало природной склонности к игре в защите, как это делал Тьерри.

Годы спустя, самые громкие «кричалки» и вопли поддержки будут раздаваться на «Хайбери» именно тогда, когда Тьерри, потеряв мяч, станет изводить защитников на их половине поля, прессингуя одного, затем другого, как молния проносясь по траве – и все это, надо признать, ради красивого эффекта. Какое это было поразительное и восхитительное зрелище: потерянные центральные защитники соперника, на какой-то момент сбитые с толку, в замешательстве гадающие, что бы такое сделать с мячом, позволяли Тьерри накрывать себя. Затем мяч отправлялся крайнему защитнику, который и думать не думал о таком подарке, паниковал и отправлял его вперед (иногда даже прямо в аут), где ожидающим именно этого полузащитникам «Арсенала» редко когда не удавалось перехватить мяч. Один из самых запомнившихся мне моментов Тьерри в составе «Арсенала» – это как раз вот эти маниакальные, движимые спортивной злостью забеги, трубившие о его любви к клубу больше, чем любые речи. Но это был «Арсенал», а не «Ювентус». Точно так же, как Тьерри жаловался на излишнюю работу в защите, которую он должен был взвалить на себя в свой первый сезон в «Барселоне», он боролся с тем, чтобы приспособиться к игре в качестве крайнего полузащитника в кальчо.

Когда мне представился случай, я попросил Карло Анчелотти объяснить мне, почему, по его мнению, Анри произвел такое слабое впечатление в течение шести месяцев, проведенных им в Италии. Вот какой ответ я получил: «Он был очень молод, ему немного не хватало зрелости. Молодому игроку очень непросто начинать играть в такой сильной команде, как «Ювентус», и моментально показать все, на что он способен». И надо отдать дань справедливости Тьерри, возможности «показать все, на что он способен» представлялись весьма скудные; звезда «Монако» блеснула эпизодически лишь в нескольких матчах и никаким образом не могла повлиять на решение тренера. Анчелотти ни на секунду не задумывался, что чемпион мира, появившийся в команде по просьбе его предшественника, проявил бы свой талант больше, если бы играл на другой позиции. «Я не думал, что могу поставить его в центр, – усмехнулся он, – и он никогда мне не говорил, что он смог бы там играть. Да, когда ты видишь, что он сделал в «Арсенале», ты сожалеешь – но он ушел из «Ювентуса» не потому, что у него были со мной какие-то проблемы или у меня с ним. Проблема была с клубом».

Тьерри позже ссылался на «недостаток уважения со стороны Лучано Моджи» как на основную причину, по которой он покинул Италию, а отнюдь не на свое недовольство осторожным подходом «Ювентуса» или малыми возможностями играть в основном составе. Анчелотти более точно выражался об обстоятельствах ухода Тьерри. Игрок стал пешкой в игре президента клуба, которую Моджи желал передвинуть через всю доску на правах аренды в «Удинезе», с тем чтобы «Ювентус» мог приобрести их бразильского форварда Марсио Аморозо – он опередил всех в сезоне 1998/99 Серии А. Однако «Стадио Фриули» мало привлекал Анри. Он категорически отказался переезжать в ничем не привлекательный клуб, достижения которого умещались в двух строчках: Англо-итальянский кубок 1978 года и Кубок Митропы – 1980. С этого момента все сводилось к тому, чтобы найти покупателя. Тьерри был на пути домой. В «Арсенал».