9 Парадокс Анри I

Цифры поразительные. Между 15 августа 2001 года и 25 июня 2004-го Тьерри Анри принял участие в 189 играх за клуб и за страну, это 63 игры за сезон, забил 120 голов, что дает ему коэффициент 0,63 в течение этого трехлетнего периода. Рекорды начали сыпаться с того момента, когда Тьерри сделал дубль в матче с «Шальке 04» на «Хайбери» 19 сентября 2001 года, превзойдя Иана Райта с его 13 голами за «Арсенал» в еврокубках. Основные рубежи были пройдены в ускоренном темпе. Всем становилось очевидно, что это не вопрос «когда», а вопрос «если» – ему не помешает травма или другой клуб не переманит его с «Хайбери» – так вот, «когда» самый результативный бомбардир Европы этого периода, по крайней мере, в отношении чистой статистики, установит такие стандарты игры, что ни один игрок «Арсенала» в ближайшем будущем не сможет даже близко подойти, чтобы их улучшить. Свой сотый гол в чемпионате за «канониров» он забил 10 февраля 2004 года, когда «Саутгемптон» проиграл «Арсеналу» со счетом 2:0. Чуть больше двух месяцев спустя Анри сделал свой единственный покер за карьеру. Произошло это в матче с «Лидсом» и дало ему возможность достичь отметки в 150 голов за все турниры. Личные награды и признания неизбежно последовали вслед: «Золотая бутса» английской Премьер-лиги дважды, в 2002 и 2004 годах; «Игрок года» по версии Ассоциации футбольных журналистов и по версии Ассоциации профессиональных футболистов и «Футболист года» в 2003 и 2004 годах, что сделало его пока единственным футболистом в мире, кого Ассоциация футбольных журналистов признавала лучшим два года подряд; титул лучшего футболиста Франции в 2003-м в качестве утешения за то, что он немного не добрал голосов на «Золотой мяч» в этом году. Неисчислимое количество званий лучшего игрока матча, включая награду за финальный матч Кубка Англии по футболу-2003, в котором «Арсенал» одержал победу над «Саутгемптоном». Также подлинные трофеи дубль в 2001/02; Кубок конфедераций – 2003, в этом турнире он также является обладателем «Золотой бутсы» и «Золотого мяча», ну и в довершение этих поразительно стабильных трех лет мастерства – победитель Премьер-лиги – 2004 в составе одной из величайших футбольных команд Англии, «Непобедимых» Арсена Венгера. Анри не только сделал заявку на то, чтобы считаться исполином в истории «Арсенала», но с полным правом может причислить себя к группе весьма редких игроков, олицетворяющих английский футбол в целом; до него такими игроками были Джордж Бест и Эрик Кантона.

Талант, последовательность в исполнении и голевые подвиги – всего этого недостаточно, чтобы достичь такого статуса; мы засчитаем артистизм как необходимое условие, а харизму как врожденное качество; и все равно, даже если мы сложим воедино все эти черты, они необязательно создадут и проявят на поле ту особенную ауру, в случае с Тьерри связанную больше с необыкновенно легкой непринужденностью, хорошо заметной как на поле, так и вне его. Меня не особо захватила модная фраза va-va-voom, используемая как лозунг в рекламной кампании «Рено Клио», лицом которой Анри являлся с 2002 года[51], но я должен признать, что она абсолютно точно передала настроение и предложила новый шаблон «французскости», четко отличающейся от того, какой представляли те же Эрик Кантона или Давид Жинола. Футболист-поэт и обходительный чаровник подходили под традиционные стереотипы, которые, если подумать, были не намного более утонченные, чем образ парня в бретонской рубашке, крутящего педали велосипеда с ожерельем из лука на шее. Тьерри представал чем-то совершенно другим: молодой вест-индец из пригорода, чью «французскость» я признаю как нечто совершенно очевидное, но который заставляет меня задуматься вот над чем: «А что такое быть французом? Что есть общего у меня и у Тьерри Анри, что люди признают нас за французов?» Это был некий триумф этноса black-blanc-beur, сформировавшегося после 1998 года – по крайней мере для англичан. Тьерри разрывал привычные отличия классового и этнического происхождения и в то же время оставался по сути своей французом. Каким образом вы увяжете вместе слегка угловатого темнокожего тинейджера с намечавшимися дредами на голове, сфотографированного как-то в Монако, когда он тащил огромный магнитофон, и очаровательного, безупречного метросексуала, позже создавшего свою линию одежды для американского дизайнера Томми Хильфигера[52] и, казалось, рожденного для того, чтобы перемещаться из одного VIP-зала в другой? Он обладал какой-то харизмой неизученного совершенства, за нее-то рекламодатели с радостью и ухватились. Как и многие другие спортсмены, он двигался не спеша, почти лениво, когда находился далеко от футбольного поля. Он обладал идеальным, литым, мощным телом, поэтому повседневная одежда сидела на нем с элегантной изысканностью. Он был просто совершенством. В состоянии, которое для других смертных составляет очень короткий период времени, он жил в зачарованной плоскости, где все казалось таким же простым, как свет солнца: голы, слава, друзья-знаменитости, обожающие его поклонники и все остальные атрибуты успеха. Радость, которую он испытывал, даря радость другим, была очевидна. О своих собственных достижениях он говорил с обаятельным смирением, относя все на то доверие, которое питали к нему его товарищи по команде; он чувствовал гордость и когда ему удавалось дать возможность блеснуть другим (двадцать три голевые передачи только в чемпионате в сезоне 2002/03), и от своей собственной точности перед воротами. Рядом с ним играли подлинные звезды – Патрик Виейра, Деннис Бергкамп, – чье присутствие защищало его от зазнайства; были и другие игроки в команде, сами флиртовавшие с величием. Больше всего это касалось Робера Пиреса, он только один сезон 2001/02, до того как получил серьезную травму колена, был, по мнению Арсена Венгера, лучшим атакующим полузащитником в мире. Что за пьянящие головокружительные дни, которые мы, вероятно, тогда ценили не так высоко, как следовало.

Особенно это заметно сейчас в свете того, как Франция смотрит на Анри в настоящий момент. Отношение к нему с течением времени становится все более неоднозначным. Это жестоко, в то время как Тьерри стал практически единогласно уважаемым послом своей родной страны в Англии. Безусловно, нам приятно было видеть одного из наших, с такой кипучей энергией, добившегося успехов и ставшего одним из мушкетеров (Тити, Пат, Бобби и Нино, он же Вильтор), кто с постепенным уходом из большого спорта старой гвардии Грэма взял на себя еще более важную роль в определении сущности клуба. Чувствовалось также некое разочарование. Желание Тьерри говорить с приезжающими журналистами воспринималось как доказательство его себялюбия и его аппетита до публичности, но в позитивном ключе. Судя по тому объему статей, которые я собрал за эти годы, аппетит этот был ненасытен, так как каждому из журналистов хватило бы материала написать свою собственную книгу[53]. Отмечалось также – ох, сколько же раз я слышал эти споры! – что Анри на самом деле не старался по-настоящему в национальной сборной, что он всегда хотел быть главным там, куда он пришел, и что он не мог выносить превосходства Зинедина Зидана в сборной Франции. К этому вопросу я вернусь подробнее несколько позже. Не вызывает сомнения, что эффективность Анри упала, когда он играл в команде Роже Лемерра, а затем, с июля 2002 года, у Жака Сантини; но сваливать всю ответственность за это только лишь на одного игрока неразумно, что бы ни предполагали тщательно подобранные цифры.

С лета 2001 года до лета 2004-го, Тьерри забивал точно по голу за каждые две игры за Францию – если быть точным, семнадцать голов в тридцати четырех играх, – и из этих семнадцати мячей двенадцать были забиты в турнирах УЕФА или ФИФА, что является щедрой отдачей якобы испытывающего затруднения центрального нападающего. Анри часто отрывался в матчах против таких команд, которые становились просто легким «фуражом» для мировых и европейских чемпионов в 1998 и 2000 годах; ну, например, он забил четыре мяча при общем счете 10:0 по результатам домашнего и выездного матчей с Мальтой на отборочном этапе Евро-2004. Израиль, Кипр, Новая Зеландия стали еще одними жертвами его мастерства. Справедливо ли привередничать в том, какую игру считать более «важной», а какую нет – другой вопрос, и как забитый гол, любой гол, может использоваться как доказательство некомпетентности бомбардира? Я не могу припомнить, чтобы кто-то делал кислые замечания по поводу двух голов Зидана в ворота мальтийского голкипера Марио Маската в марте 2003 года или вычитал их из общего зачета голов капитана французской сборной, занимаясь праздными, никому не нужными подсчетами. Что-то должно было произойти; если бы я задумался, когда случился этот поворотный момент в непростых взаимоотношениях Франции с одним из своих лучших футболистов, но мой выбор пал бы на маскарад Кубка мира – 2002. Поэтому давайте оставим ненадолго зеленые поля Англии и направимся в Юго-Восточную Азию, где золотая легенда «синих» превратилась в мыльную оперу самого дешевого пошиба.

Франция вступала в чемпионат на правах фаворита, и с точки зрения логики противоречия тут не возникало. Команда обладала двумя самыми престижными мировыми титулами. Их нападение выглядело устрашающим: назовем лишь обладателей «Золотой бутсы» Серии А (Трезеге), Премьер-лиги (Анри) и le championnat (Джибриль Сиссе). Их ничем не примечательную игру в течение первых пяти месяцев 2002 года почти полностью проигнорировали в предматчевых превью, хотя они выиграли только три игры из пяти, причем две из этих побед дались с большим трудом. Первые недобрые сигналы зазвучали, только когда Зинедин Зидан за пять дней до первого матча получил мышечную травму. Менеджмент французской сборной согласился сыграть бесполезный товарищеский матч с Южной Кореей на этом необыкновенно позднем этапе подготовки команды в угоду своему главному корейскому спонсору, который настоял, чтобы в матче сыграло как можно больше звездных футболистов. Французская федерация вынужденно согласилась. Сам Зидан даже близко не находился в том состоянии, чтобы выйти на поле, но сделал это, отыграл тридцать восемь минут, после чего обессиленное тело просто перестало его слушаться. У него абсолютно не было времени, чтобы восстановиться: сезон в «Реал Мадриде» закончился только за одиннадцать дней до матча – это был финал Лиги чемпионов, где он забил славный мяч с лета левой ногой, решивший судьбу матча – 2:1, «Реал» победил «Байер»; после этого он присоединился к своей жене, Вероник, готовившейся со дня на день родить их третьего ребенка Тео; Тео родился 18 мая, после чего невыспавшийся Зидан сел в самолет, который доставил его целого и невредимого в Японию девятнадцать часов спустя только для того, чтобы он тут же пересел в другой самолет, державший курс на город Сувон, в Южной Корее, где бессвязная победа 3:2 над азиатскими «красными дьяволами» омрачилась ранним уходом с поля главного плеймейкера. Но все же, учитывая, что в соперниках были команды Сенегала, Уругвая и Дании, вряд ли чемпионам мира удастся из такой группы не выйти, не так ли? Зизу залечит свой небольшой разрыв мышцы бедра, и все будет хорошо.

За этим последовала полная катастрофа. Команда Сенегала, дебютировавшая на чемпионатах мира, выиграла 1:0. Тьерри получил красную карточку за неосторожный подкат против Марсело Ромеро на двадцать шестой минуте в следующем матче против Уругвая, и оставшаяся вдесятером команда Франции закончила матч нулевой ничьей. Даже возвращение Зидана, пусть даже просто как имени, в стартовом составе, не смогло вдохновить сборную на победу в поединке не на жизнь, а на смерть с Данией. Томассон и Роммедаль забили. Франция ответить не смогла, и обладатели уступили свой титул самым унизительным образом, не забив ни одного гола, отыграв бестолково, разобщенно, бессмысленно и закончили групповой турнир на последнем месте. Послематчевое обсуждение игры стало отвратительней самой смерти.

Французские журналисты, массово прибывшие в Японию и Южную Корею, таскающиеся за караваном раздутых французских делегаций, уже больше не считали своим долгом хранить при себе то, что они засвидетельствовали собственными глазами. Правило «омерты»[54], всегда считавшееся хорошим тоном в том, что касалось национальной сборной, было отброшено в сторону. Упиваясь свободой, право на которую дало им ужасающее качество игры их команды, хроникеры унижения французской сборной обернули свои перья в сторону таких мерзостей и пакостей, что не было на них английского антидиффамационного закона. Я могу соскрести лишь немного того, что писали газеты в моей родной стране в это время. Наиболее язвительная критика направлялась в адрес тех пятидесяти официальных лиц федерации, о которых говорилось, что чемпионат мира стал для них не чем иным, как полностью оплачиваемым отпуском, судя по тем счетам в шикарных барах и ресторанах, которые удалось добыть. Клод Симоне, главная «шишка» этой делегации, не придумал ничего лучше, как заказать бутылку «Романе-Конти»[55] за ?4000 на обед в одном китайском заведении и выставил счет в ?50 000 на личные расходы в чемпионате, закончившемся для Франции менее чем через две недели. Позже его обвинили в мошенничестве – он так подтасовал счета федерации за 2003 год, что вместо убытка в €14 миллионов, отчет показывал только €63 000. 24 апреля 2007 года Симоне приговорили к шести месяцам условного тюремного срока и штрафу в €10 000. Но выделять одного Симоне, хоть и небезосновательно, значило бы скрыть размеры коррупции, процветающей тогда в администрации национальной команды. Триумфы 1998 и 2000 годов породили такую небывалую спесь, держать которую под контролем далее было невозможно. Спонсоры валом накатывали и обхаживали игроков и администраторов, редкие из которых смогли перед ними устоять, в результате чего футболисты участвовали в рекламе самых невероятных и разрозненных продуктов и услуг. Франку Лебефу заплатили за рекламу французской говядины, Марселю Десайи и Биксанту Лизаразю – операторов мобильной связи, Зидану – минеральной воды. В общей сложности не менее сорока компаний заключили индивидуальные соглашения с игроками Лемерра. Каждый из них также получал весьма щедрые вознаграждения (по слухам – эквивалент ?400 000 на каждого игрока) вне зависимости от конечного результата; к этому следует добавить пятьдесят четыре «официальных партнера» национальной сборной. Они, в свою очередь, вложили в сундуки федерации еще €38 миллионов – в два раза больше суммы, заработанной победителями мирового титула 1998-го. Все эти дающие деньги, естественно, требовали и свой кусок мяса, и не только в виде билетов на матчи команды. Их представители также наслаждались статусом, предоставляющим им пропуск-во-все-зоны, где базировалась французская команда, будь то в Ибусуки в Японии или в Сеуле. Агенты также заражали места, где находились футболисты. Оглядываясь назад на произошедшее, Эмманюэль Пети говорил, что ему стыдно за то, что он так опьянел от собственной славы, что почти забыл, что сделало его таким ценным товаром изначально. Многие разделяли его чувства, однако коллективный этос, поощряемый такими лидерами, как Дидье Дешам и Лоран Блан (оба они ушли уже к тому времени из национальной сборной), к этому моменту совершенно развалился, а заменил его эгоцентризм и его вечная спутница – паранойя.

Будущим мировым чемпионам, а именно таковыми они должны были стать, по мнению бухгалтеров Французской федерации футбола, необходимо иметь все самое лучшее, и бюджет их строился с расчетом на такие планы. Иные варианты не просчитывались. На Дальний Восток отправилось шесть тонн оборудования, плюс еда и напитки, включая двадцать коробок вина Domaine La Lignane 1998 года и Domaine de l’Echevain 2000-го, чтобы подавать его к столу команды. Главного шеф-повара «Ювентуса» наняли, чтобы он готовил пасту Зидану и Трезеге по их собственным пожеланиям. Федерация думала даже над установлением временной спутниковой связи, чтобы игроки и персонал могли смотреть французское телевидение, однако дополнительные расходы в €400 000 посчитали слишком большими – это стало одним из немногих разумных решений, принятых в этой поездке по дороге в никуда. Отели, в которых они жили, были самыми роскошными из имеющихся в наличии, что вполне объясняет, почему ежедневные расходы на еду и проживание на каждого члена делегации составляли €534 только в Корее – и почему общий бюджет в результате превысил €15 миллионов.

Затем наступили длинные, длинные ночи в отеле Sheraton Grande Hill, где отдельное здание, Douglas Executive Club, отдали в полное распоряжение команды. Итальянский тренер Джованни Трапаттони одно время думал разместить здесь la nazionale, но вовремя заметил, что здесь же размещается единственное в Сеуле казино и «бар с развлечениями» Sirocco, где последний заказ принимали в 2 часа утра. Именно здесь, по словам лидера местной музыкальной группы, болгарина по имени Георг, Рожер Лемерр и его помощники ужинали накануне последней игры сборной на турнире. Все это он рассказал корреспонденту газеты «Паризьен». В общем-то, ничего плохого per se в этом не было, но согласитесь, не все приходят в Sirocco для того, чтобы тихо и вдумчиво обсудить футбол. Очень скоро просочилась информация, что некоторых игроков регулярно видели в баре поздно ночью, и, чтобы совладать с одолевавшей их скукой, они мило беседовали с девушками-танцовщицами, работавшими в отеле. Отдельный лифт позволял гостям подняться прямо из караоке-комнаты – в апартаменты, и для этого совсем не надо было проходить через основной холл. Я должен добавить, что речь здесь идет о запасных игроках, ни один игрок основы в этих ночных прогулках замечен не был. Но это, однако, показывает тот объем «невмешательства», который тогда характеризовал атмосферу внутри команды и ее поддерживающего персонала, многих постоянно видели довольно потрепанными в ранние утренние часы.

Некоторые пытались как-то отреагировать. Марсель Десайи и Патрик Виейра пытались доказать своему тренеру, что его схема 4–2–3–1 не очень подходит под существующий состав, принимая во внимание, что Робер Пирес не играет из-за травмы, а Зидан не сможет играть еще по крайней мере два матча. Они могли явно видеть, как Лемерр теряет хватку в этой среде. Он всегда с подозрением относился к посторонним, особенно к журналистам; он не мог санкционировать такое количество прихлебателей во французском лагере, но и не мог что-либо с этим поделать. Единственной его реакцией было уйти в себя до такого предела, что он переставал контактировать со своими же игроками. Эффект оказался катастрофическим. Все его решения выдают человека, затерянного в мрачном цирке, захватившем в свой водоворот национальную команду задолго до того, как она отправилась на Дальний Восток. Опытные футболисты смотрели в ужасе и теряли доверие тренера, чье ясное, четкое мышление и решительность оказали столь явное влияние в течение Евро-2000. «Мы были измотаны как собаки перед турниром, – вспоминает Юрий Джоркаефф. – Зизу получил травму, и это неудивительно: Лемерр настаивал на том, чтобы он крутил и крутил круги на стадионе, вместо того чтобы дать ему отоспаться и прийти в себя после длительного перелета». Пети, испытывающий симпатию к своему бывшему тренеру, говорит о его «упппппррррямстве», указывая на Тьерри как пример того, что Лемерр сделал не так в 2002 году.

Ах, Тьерри. Я практически не упоминал о нем на последних нескольких страницах только потому, что он стал практически невидим. 23 мая, за три дня до матча Франции с Сенегалом, Анри не проявил себя никаким образом в тренировочном матче с командой «Урава Ред Даймондс» японской Джей-лиги (счет 5:1 в пользу Франции). Он получил незначительную травму колена в товарищеском матче, сыгранном в Южной Корее за неделю до этого. Травма вовремя не зажила, и Лемерр обращал на это больше внимания, чем требовалось, намекая, что его медицинский персонал беспокоится о физическом состоянии игрока непосредственно перед стартом чемпионата. Его слова («Было бы очень тревожно, если бы мы не были полностью обнадежены к воскресенью») попали в заголовки газет на следующий день, и вполне законно. Тьерри в бешенстве решил бойкотировать медиа. О таком своем решении он позже пожалеет: журналисты не спешили искать смягчающие обстоятельства футболисту, которой ранее ими открыто пренебрег. Травма колена от всего этого не стала менее реальной и очевидно ухудшила его игру в матче с Сенегалом, хотя на шестьдесят шестой минуте он и пробил по воротам Тони Сильвы, но попал в штангу. Затем, в матче с Уругваем, Лемерр поставил Тьерри на левый фланг, хотя он собирался играть развернутым фронтом с Давидом Трезеге. «Это, – по словам Эмманюэля Пети, – его «убило». Отыграв менее трети матча, теряя чувство дисциплины, Тьерри выместил всю злость и досаду на Марсело Ромеро, въехав шипами в уругвайского защитника; такой акт насилия никогда не случался и больше никогда не случится в его карьере. Начиная с этого момента Тьерри мог быть только виновником, причем не просто как автор безрассудного подката, а как символ всего того неправильного, что творилось с командой «примадонн» – все они все равно мазаны одним миром, заслужили они того или нет, – для кого французская форма могла быть в равной степени лоскутной футболкой, состоящей из логотипов спонсоров. Зидан, измученный, травмированный, беспомощный, избежал последовавшего за этим шторма. Тьерри так не повезло. С того времени казалось, что одного из них всегда будут судить по сравнению с другим; только в этой странной паре лишь одна половина всегда будет держать руку вверх, вне зависимости от заслуг другой. Победителем всегда мог быть только Зизу.

В истории футбола очень малому количеству стран посчастливилось одновременно наблюдать появление двух таких выдающихся футболистов, какими являются Зинедин Зидан и Тьерри Анри; те редкие везунчики, с которыми это произошло, в результате почти всегда наслаждались периодом превосходства на международной арене. Заманчивым выглядит желание сказать то же самое и о Франции, так как Кубок мира и чемпионат Европы были выиграны, когда оба игрока находились на пике или подходили к нему. Это же не может быть простым совпадением, не так ли? Но что, как не беспричинный вкус к парадоксу, заставляет меня задуматься над тем, что такого беспрецедентного успеха команда достигла скорее вопреки, а не благодаря тому, что эти два исключительных таланта играли вместе.

В случае с Францией наличие в команде их обоих было сродни чуду. Одной из характеристик нашей игры всегда являлось то, что мы производили футболистов так называемого мирового уровня спорадически – и всегда только одного в один и тот же период. Как следствие, угасание спортивного потенциала этого единственного игрока неизбежно влекло за собой ухудшение игры всей команды, которая годы, а иногда и десятилетия показывала результаты ниже ожидаемых, пока на горизонте не всходило очередное солнце. Так, конец пятидесятых и начало шестидесятых годов – эра Раймона Копа, ему достались потрясающие талантливые товарищи по команде, наиболее выдающийся, пожалуй, Роже Пьянтони, а Жюст Фонтен – самый опасный; но ни один из них не был способен так формировать игру, как это делал «маг» «Реймса» и «Реала». 1980-е принадлежат Мишелю Платини, который также мог рассчитывать на первоклассную поддержку таких игроков, как Жан Тигана или Ален Жиресс. Но Платини и Копа обитали в высшем мире, на который их современники устремляли свои взгляды издалека; они были звездами, но вокруг них скапливалось как меньше света, так и сфокусированных фантазий их соотечественников. С Зизу и Тити, несмотря на разницу в возрасте – марселец был на пять лет старше выходца из парижского пригорода, – у нас имелась хоть какая-то степень синхронности. Более того, если Зидан по-настоящему зарекомендовал себя как игрок высокого уровня после перехода в «Ювентус» в 1996 году, когда ему исполнился двадцать один год, то потенциал Тьерри очевидно просматривался с очень молодого возраста, причем в такой степени, что спровоцировал «Реал» на трансферные шашни с «Монако» еще до его девятнадцатого дня рождения. Также не следует забывать, что Тьерри забил свой первый гол в финальной стадии крупного турнира до того, как это сделал Зидан. Это означает, что даже с учетом временного завершения Зиданом его международной карьеры после Евро-2004 и мнимой кратковременной опалы его преемника после чемпионата мира – 1998, две величайшие «иконы» золотой эры французского футбола провели по меньшей мере шесть полных сезонов вместе в национальной сборной, во время которых каждый достиг вершины своей карьеры. Но стоит выпустить их на поле вместе – и вы не сможете не разделять мнения одного французского журналиста, Винсена Дюлю, высказанное им до чемпионата мира – 2006, последнего сыгранного ими вместе турнира: «Они похожи на два магнита, которые отталкивают друг друга, а происходит это потому, что у них одна полярность, у них одинаковый талант, одно эго».

Когда сиял один из них, второй, казалось, уходил в тень. В конечном итоге Зидан проявится как настоящий герой национальной сборной в чемпионате мира – 1998 благодаря двум голам головой в финале; но до этого он играл ниже своих сил, получив красную карточку и дисквалификацию за трусливый пинок игрока Южной Африки в матче открытия чемпионата[56].

Анри, напротив, упивался игрой, забив три решающих гола и показав завидное хладнокровие в серии пенальти против Италии в четвертьфинальном матче. Два года спустя, на чемпионате Европы, Зидан был близок к своей лучшей форме, но проявлялась она с перерывами, в то время как Тьерри мог бы претендовать на звание самого последовательного по эффективности игрока, пока напряжение, которое он накопил за время изнуряющей кампании с «Арсеналом», почти полностью лишило его сил в решающей встрече против Италии. Эти два огня нельзя было зажечь одновременно. Время шло, и то, что виделось просто странным, постепенно стало предметом спекуляций и даже подозрений. Особенно много говорилось о следующем удивительном факте: Зинедин Зидан никогда не отдавал Тьерри Анри голевую передачу, если, конечно, вы не берете во внимание не имеющий существенного значения пас, который нападающий получил от плеймейкера почти в пятидесяти метрах от ворот в матче с Данией, закончившемся победой Франции 3:0 на чемпионате Европы-2000. Тьерри сорвался в один из своих опьяняющих налетов на противника и, сбив всех защитников в кучу, резко ударил по воротам – и мяч просвистел мимо датского вратаря: умопомрачительное соло, экспромт, выданный без оглядки на дирижера. Позже, на Евро-2004, в заголовки газет попал Зидан, после того как увел победу прямо из-под носа английской сборной в первой игре в группе, забив со свободного удара в штрафной на последних минутах матча, который для Тьерри значил очень много. Но именно Тьерри заработал тот критичный фол, используя шальной пас назад вратарю Стивена Джеррарда; однако никто не потрудился акцентировать его вклад в победу французской сборной, все были слишком занятые восхвалением ZZ за еще одно решающее выступление перед лицом стопроцентного поражения. Голый факт остается вот каким: в пятидесяти одной игре, сыгранной вместе Зиданом и Анри за Францию до 2006 года, ни одного раза нападающий «Арсенала» не забил гол с подачи Зизу; но, несмотря на это, он забил тридцать два гола; в то же время Зидан помог двенадцати своим товарищам по команде пополнить статистику матчей, включая Жан-Алена Бумсонга и Микаэля Сильвестра. Тьерри, должно быть, раздражало постоянное тыканье журналистов, пытавшихся указать на несоответствие его эффективности в Премьер-лиге и его предполагаемого отсутствия успеха в национальной команде.

С точки зрения статистики такое утверждение представляет собой полный бред: до Кубка мира – 2006 общий коэффициент забитых мячей Тьерри с французской национальной сборной составлял 0,41 гола за игру; но самым невероятным образом он взлетал до 0,63, когда во внимание принимались только пятьдесят один матч, сыгранный с Зиданом[57]. Ни один из его соотечественников даже близко не подошел к такому результату. Однако никто не обращал внимания на этот факт, поскольку всех ослепляла великолепная форма, в которой он находился, играя за «канониров» в этот же период. Отсутствовали не голы; не хватало той беглости и компетентности, наблюдавшейся у игрока «Арсенала», когда он неделю через неделю играл в любимом клубе, и что как будто ускользало от него, когда он играл за свою страну. Отсюда следовал вопрос: как возможно, что самый талантливый созидатель в мире футбола не может играть в гармонии с одним из его величайших финишеров, причем до такой степени, что он никогда не был последним звеном в движении, приводившем к одному из его многочисленных голов?

Независимо от ходивших слухов, выдавших особенностей характера за вражду, Зидан и Тьерри относились друг к другу с уважением, если не с приязнью, по крайней мере в том, что касалось их отношений, строго обусловленных выполнением их профессиональной деятельности. Точно так же, как он делал это, будучи молодым игроком в «Монако», где пытался снискать расположение Сонни Андерсона, младший из этих двоих довольно часто искал компании и совета у старшего во время регулярных встреч французской команды в Клерфонтене, подсаживаясь к Зидану с чашкой кофе в конце общего обеда, в основном слушая; иногда он набирался смелости и задавал вопрос, желая услышать мнение сдержанного, иногда даже скрытного бесспорного лидера «синих». Ответ не всегда мог быть правдой – но опять же Зидан всегда предпочитал компанию самого себя любому другому, кем бы он ни был; с этой стороной его характера Тьерри, «одиночка» по его же собственному утверждению, мог бы легко смириться. «Он такой великий игрок, – говорил Тьерри в 2005-м. – Его аура настолько огромна, что мне никогда не удавалось поговорить с ним. Он производит на меня слишком большое впечатление, да и самого его открытым человеком не назовешь».

Насколько отсутствие естественной взаимной симпатии привело к конфликту – вопрос риторический, или, что хуже, к сплетням, а их развелось множество. Они не могли отрицать некой сдержанности в их отношениях, но всегда говорили друг о друге в примирительном тоне, к тому же Тьерри принимал тот факт, что он не заслужил права быть упомянутым даже близко там, где витало дыхание игрока, которого он называл «Богом», по крайней мере в одном интервью. Разлом между зиданитами и сторонниками Тьерри более очевидно просматривался вне французского лагеря, чем внутри, и постоянно подпитывался какими-то намеками из средств массовой информации. В целом для публики Зизу удивительным образом удалось создать себе имидж смиренного, до боли стеснительного семьянина, хотя помогала ему в этом отнюдь не маленькая команда «советников за сценой». 1998 год сделал из него светского святого во вновь выстроенном храме французского футбола, где он стоял на пьедестале, обвешанный своими многочисленными спонсорами. Такой памятник всегда больше напоминал мне Фонтхиллское аббатство Уильяма Бекфорда, нежели Кентерберийский собор. В противоположность ему Тьерри выглядел дерзким, отстраненным, слишком уж умным. И нельзя отрицать, что Зидан никогда так не озарял футбольное поле, как в те моменты, когда надевал синюю майку сборной. Звезда, вышитая над петушком в 1998 году, стала его собственным владением. Когда такую же майку надевал Тьерри, то, хоть он и свободно забивал, ему приходилось напрягаться, чтобы показать ту блестящую игру, такую знакомую поклонникам «Арсенала».

К 2002 году некоторые журналисты намекали на существование «клана канониров» в сборной Франции, целью которого являлось сделать Тьерри центральной фигурой национальной сборной – естественно, за счет Зидана. Один из журналистов, Брюно Годар, посвятил довольно большую главу этим закулисным переговорам в своей книге, которая довольно хорошо продавалась во Франции до Кубка мира – 2006. Глава представляет собой самое жестокое и злобное нападение на характер Тьерри, когда-либо мной прочитанное, где сама по себе нехватка доказательств используется как улика – непревзойденный талант Тьерри якобы позволяет ему хорошо заметать следы. Ходили сплетни о секретных обедах, где присутствовали Виейра, Пирес, Пети и Тьерри в их хемпстедских пристанищах, где эти современные Катилины разрабатывали наилучшую стратегию, чтобы подорвать привилегированное положение Зизу. Когда я упомянул это Пети, он только смог пожать плечами и выдавить «пффф…». Да, игроки «Арсенала» сидели, как правило, за одним столом, точно так же как игроки «Манчестер Юнайтед» или «Ливерпуля» держались вместе на сборах в Англии. Как и в любой национальной сборной мира, игроки одного клуба общаются с теми, кого они знают лучше всего. И Патрик Виейра, один из подозреваемых конспираторов, на самом деле сыграл главную роль в том, чтобы убедить Зидана пересмотреть свое решение и вернуться на международную арену в 2005 году, не испортив при этом отношений с Анри. Что же касается Бобби, то любой, кому посчастливилось провести в его компании хоть немного времени, знает, что он так же способен на предательство, как яблоневое дерево – приносить урожай персиков, а волк – родить барашка.

Тьерри, наверное, был раздосадован его выдуманным недостатком эффективности в национальной сборной больше, чем кто бы то ни было другой, и искал этому объяснение, иногда публично, подкармливая своих критиков двусмысленными цитатами. «Чем раньше я получу мяч, как в «Арсенале», где мы играем без плеймейкера, тем лучше, – сказал он в 2004 году. – Я не имею никого конкретного в виду, но иногда игра шла бы лучше, если бы нападающий получал мяч до того, как к нему приблизятся два заслона из четырех защитников соперника. Мы играем недостаточно широко, чтобы создавать разрывы. Мы должны перемещать мяч быстрее». Как всегда с Анри, то, что он говорит о футболе, имеет абсолютный смысл. Это колкое замечание, если только это была колкость, нацеливалось больше в сторону его тренера – Жака Сантини, строгого приверженца «безвингеровской» схемы 4–4–2, – чем на кого-либо из игроков, просто выполнявших его требования на поле. Но к тому времени люди научились слушать Тьерри по-другому, как будто речь, которую он произносил, нуждалась в субтитрах, чтобы ее понимали. В его тоне безошибочно узнавались нотки огорчения, растерянности. Такой подтекст невозможно игнорировать, слышалось предположение, что безупречный статус Зидана раздражал его (как, я должен добавить, он раздражал многих, включая меня). Указывал ли Анри на действительную слабую сторону в игре французской команды или просто завидовал?

К тому времени как французские игроки разъехались по своим клубам после неудачного, но, пожалуй, не катастрофичного турнира Евро-2004, где «эта хитрая старая лиса» Отто Рехагель (выражение Арсена Венгера) превратил греческую сборную в такую непробиваемую стену, что о нее сломали зубы не только французы, но и другие команды, «конфликт» между двумя звездами раздулся средствами массовой информации до такой абсурдной степени, что Тьерри чувствовал себя обязанным позвонить Зидану на его испанский мобильный телефон (чего он никогда раньше не делал), чтобы заверить маэстро «Реала», что он не является инициатором заговора, чтобы узурпировать его положение. «Мы хорошо поняли друг друга, – сказал он, показывая, что этот «личный» разговор изначально планировался как широкий публичный жест, в типичной манере Тьерри. – Хорошо то, что у меня с Зизу нет никаких проблем и что мы прекрасно знаем друг друга». Но проблема была с Зиданом, по крайней мере на поле. Их игра настолько не подходила одна к другой, что назвать их отношения недееспособными не являлось бы преувеличением. И вовсе они не прекрасно друг друга знали, даже если и совпадали в чем-то, как, например, в убежденности в том, что каждый мог стать главным инструментом возрождения французской сборной после унижения на Кубке мира – 2002. Вопрос, сколько места должно быть оставлено одним ради другого, находился в «серой зоне», которую каждый мог заполнить желаемыми цветами или тем, какой наилучшим образом отвечал его интересам.

Ситуация дошла до критической точки в 2006 году, когда Зидана восстановили в статусе капитана сборной после небольшого перерыва, в течение которого команда, уже под руководством Раймона Доменека, обнаружила, что не в состоянии заполнить вакуум, оставленный после себя самой знаковой фигурой, а также такими ее приверженцами, как Клод Макелеле, или, даже более показательно, досточтимым Лилианом Тюрамом, располагавшим беспрекословным уважением своих коллег и так часто игравшим роль миротворца в раздевалке, где накал страстей мог легко перейти во всеобщее устремление к одной цели, как только он указывал группировкам их место. Кубок мира в Германии становился последним шансом для Зидана и Анри доказать, что их неспособность согласованно работать на футбольном поле не более чем статистический каприз или, в чем убежден я, случай по-настоящему неразрешимого тактического уравнения, что гораздо больше, чем следствие личных симпатий или махинаций. Тьерри так преувеличенно приветствовал возвращение его капитана во французскую сборную в прошлом году, что своими действиями достиг совершенно обратного эффекта, чем намеревался; он предоставил еще больше аргументов тем, кто считал его лицемером, Макиавелли в шортах и длинных хлопковых носках. Вполне естественно сделать вывод, что, если похвала льется в таком изобилии, это потому, что слишком много надо скрыть изначально. Даже если в хвалебной речи есть искренность, она утончается до такого слоя, что через него просматривается холст. Зидан, главным оружием которого стало молчание, не нуждался в подобных маневрах. Хотя панегирик Анри и звучал подозрительно, он также выдал определенную наивность с его стороны. Если бы он был таким тонким манипулятором, тем Макиавелли, которого из него делали его враги, он не выложил бы все таким толстенным слоем, так сказать, так как гипербола выдала по крайней мере столько же изумления и смущения, сколько ущемленного тщеславия.

Нельзя отрицать, что первый уход Зидана из сборной дал Анри шанс занять центральное место на сцене одному. Он, видимо, не ожидал, что это случится так рано, и не ухватился за такую возможность. Многие из чемпионов 1998 года в тот момент подходили к завершению своей карьеры, и от Тьерри, самого молодого из них, в возрасте двадцати восьми лет, ожидалось, что он утвердится в качестве наставника для нового поколения французских футболистов. Было также ясно, что эта перспектива его взволновала. Это являлось естественной ступенью в его невероятно гладком подъеме на саму вершину игры: не он ли был капитаном каждой молодежной сборной, в которой когда-либо играл? Но после поражения в матче с Грецией в 2004 году на чемпионате Европы Франция оказалась без рулевого; и потребовался бы невероятно провидческий ум для того, чтобы угадать, что случилось это из-за того, что французская федерация выбрала тренера – Раймона Доменека, который в ближайшие шесть лет использует все доселе неизвестные глубины дремучести и некомпетентности. Анри представлял намного более заметную и легкую мишень для волнующихся масс. И как всегда, он слишком старался – и предсказуемые результаты не заставили себя ждать.

Возвращение Зидана встряхнуло его, даже шокировало. «Клан канониров», что бы это на самом деле ни было, а скорее всего, ничего и не было, по сути не поддержал его благодаря действиям Виейра (он покинул «Арсенал» и перешел в «Ювентус» в конце сезона 2004/05), который привез Зизу обратно в стан. В то время ходила история, что Тьерри узнал об этом случайно, так сказать. Один из быстро убывающей группы журналистов, которым он еще доверял, наивно спросил его, каково это, приветствовать возвращение героя «Стад де Франс». По словам этого журналиста, Тьерри пробормотал ругательство, а потом повторял: «Ты уверен? Ты уверен?»

Я тогда не подозревал, конечно, что некоторые из конфидентов Анри, осторожно льстивших ему в своих статьях, смогут злобно травить его и смотреть на него с тем цинизмом, который, я склонен думать, был изначально их собственным. Легендарное недоверие Тьерри к аутсайдерам, в чем он неоднократно признавался и был первым, кто об этом пожалел, должно было бы распространиться на тех, кто заключил с ним пакт из интереса и замаскировал его под восхищение. Они оказали Анри медвежью услугу, о которой их «друг» был и, наверное, навсегда останется в неведении.

Более того, любой, кто поцарапал священный имидж Зизу, живого символа «радужной нации»[58], покорившей мир, обрекался на то, что его признавали виновным в богохульстве еще до того, как он или она произнесет хоть одно слово. Это ведь фотографию Зидана проецировали на Триумфальную арку после победного вечера 12 июля 1998 года, а не Лилиана Тюрама. И не Тьерри Анри. Будучи тем, кто скрывал свои сомнения по поводу «божьей» персоны довольно долгое время (видимо, как результат иногда иррационального недоверия к единодушию), я могу засвидетельствовать крайне обидчивый характер его новообращенных. Давайте для наших рассуждений предположим, что Анри строил заговоры, чтобы занять место «ниспосланного провидением», и что Зидан (и те, кто выгадывал от его возвышения) чувствовал, что он представляет для него угрозу. Когда стало очевидно, что Франция может сделать, когда играет один из таких «божьих посланцев», то что могло быть в этом плохого? Тьерри осторожничал, вероятнее всего, даже слишком, в том, чтобы оправдать Зидана от любых темных намерений, хотя довольно много менее ослепленных наблюдателей думали, что плеймейкер мог и должен был сделать больше, чтобы нападающий, которого боялись в Европе больше всех на свете, засиял на поле более ярко. Зидана это явно особо не беспокоило, когда данный вопрос поднимался на пресс-конференциях или задавался во время интервью. Его ответы звучали размыто или небрежно или то и другое вместе. Большинство относило это на счет хорошо известной робости футболиста, его смущения и неловкости, когда он говорил с людьми, которых он близко не знал (что, однако, не помешало ему стать членом совета директоров Danone и послом президента «Реала» Флорентино Переса после завершения игровой карьеры). Если бы это исходило от другого человека, то такие пустые замечания, некоторые из них приведены ниже, могли бы быть интерпретированы как безразличие, граничащее с молчаливой враждебностью. Но загадочная улыбка Зизу, изучаете ли вы ее внимательно или нет, защищала его от такого рода обвинений. Вместо того чтобы предопределять какой-то умысел с одной стороны или с другой, проще и гораздо плодотворнее просто смотреть и стараться понять, что же происходит на поле, единственном месте, где невозможно что-либо скрыть, поскольку любой, кто пытается это сделать, беспощадно проявляется в тот же момент.

В одном Испания Зидана изменила. До его перехода в «Реал» из «Ювентуса» за рекордные €77 миллионов в июле 2001 года он использовал свои невероятные способности, чтобы ускорить игру на чужой половине, часто выбирая передачи в одно касание, стремясь к простоте и эффективности передачи мяча через компактные и, как правило, хорошо обученные линии защиты. Ла Лига, с ее томным темпом и упором на владение мячом вкупе с нежеланием более слабых команд, недостатка в которых не было, навязывать борьбу на чужой половине поля, вдохновила виртуоза на то, чтобы удерживать мяч в течение нескольких секунд (а это вечность в футболе) и использовать узкие пространства таким образом, чтобы он мог воспользоваться полным набором своей индивидуальной техники для блага команды. Это он мог делать, и с большой эффективностью, намного лучше и гораздо более восхитительно, чем любой из его современников. «Артист» Зидан по-настоящему родился на «Бернабеу», а не на «Делле Альпи»; там, в Мадриде, в окружении таких игроков, как Роналдо, Роберто Карлос и Луиш Фигу, он мог свободно дать волю своему великолепному мастерству владения мячом, не умаляя при этом своего влияния на саму игру.

Но «Реал Мадрид» не был Францией, равно как и «Арсенал»; и в то время как Анри постоянно просили подстроиться под стиль «синих», никто не смел предположить, что Зидану следовало сделать такое же усилие в этом направлении – если только это не были представители окружения Тьерри, в этом случае их мнение, естественно, отравлялось желанием их любимчика стать опорой французской сборной. Арсен Венгер несколько раз по разным поводам говорил мне, насколько он разочарован позицией Франции – за которую он страстно переживал, больше чем за любого своего игрока, – упустившей шанс, когда она не признала, что Тьерри из «Непобедимых» мог бы стать фокусом их тактического построения. Это являлось мнением непревзойденного читателя игры; принято же было такое заявление так, как будто умный тренер нанял сурдопереводчика для капризного игрока, жаждущего внимания и похвалы. Выиграть Анри не мог. «Я могу совершить 35 000 рывков, но если я не получаю мяч, ничего не происходит, – говорил он. – Сравните количество голов, забитых Андреем Шевченко за «Милан» и сборную Украины, разница окажется колоссальной»[59].

Интересно, что даже Тьерри, а голова у него в плане цифр работала лучше любого футболиста, с которым мне приходилось когда-либо сталкиваться, не понимал, что его мастерство перед воротами, когда он вынашивал драгоценный гол, не пострадало от увеличивающейся преднамеренности, если это правильное слово, Зидана. Все, что он помнил, это бесчисленные случаи, когда, выиграв мяч на своей половине поля, его партнеры по сборной начинали терпеливо что-то соображать, игнорируя крики своего нападающего, который пытался докричаться до них с боковой линии, ожидая почти никогда не случавшегося длинного паса. Еще более возмутительным на этом фоне являлось то, что Сильвен Вильтор и Робер Пирес, без труда находившие его на «Хайбери», делали это и с французской командой – но не Зидан, несмотря на его протесты, что «Тити найти было несложно». Эту цитату следует глотать с большой щепоткой соли, поскольку этот же человек мог в июне 2004 года сказать следующее: «Может, Тити просто во мне не нуждается?.. Он берет мяч на задней линии, и затем он способен делать невероятные вещи. Более того, он начинает так глубоко, что с ним проще играть в стенку, чем отдавать ему голевую передачу». Может, Тити просто во мне не нуждается? Не могу же я один ощущать в этих словах жестокое уничижение? По иронии судьбы в товарищеском матче против Украины, состоявшемся несколько дней спустя на «Сен-Дени», именно Анри отправил мяч обратно на Зидана, а тот забил поздний мяч, принесший победу французской сборной. Тити мог отдавать пасы Зидану, даже если противоположное правдой не было. «Тити и Зизу» никогда не станут «представлением двоих», как Лок и Лакер, Бебето и Ромарио, и даже Тьерри и Бергкамп. Германия-2006 станет последней возможностью для обоих доказать миру, что он не прав; и в матче с Бразилией Зизу наконец-то сделал Тьерри пас, тот самый пас, которого Анри пришлось ждать так долго. Однако для изменения парадокса Тьерри это было слишком поздно.