VI. Мудрец

К тому времени я уже знал, кто такой Андрес. Все в «Барсе» его знали.

Лионель Месси

Я до сих пор не понимаю, что в точности произошло. В день, когда я должен был дебютировать за «Барсу» категории U-13, я проспал. В предшествующую ночь я спал в комнате старших ребят, и мы с ними очень долго разговаривали. Я не помню, в котором часу пошел в кровать, но было уже поздно, очень поздно. Я спал так крепко, что не услышал будильника. Ничего не слышал.

Мне повезло, что мы играли на «Мини Эстади», расположенном очень близко к «Ла Масии», потому что, если бы стадион был далеко, я не знаю, что бы случилось. Помню, что меня пришли будить, и я, даже не позавтракав, сразу пошел в раздевалку. Мы играли против команды «Синко Копас Пенья» и победили 8: 0, а я забил четыре гола. Да, я раньше забивал – вы не знали? Таким вышел мой официальный дебют за команду молодежной академии «Барселоны». Неплохим таким. Но представьте: проспать в день собственного дебюта. Учитывая мою застенчивость, можете представить, как неуверенно я заходил в раздевалку, зная, что опоздал.

* * *

Урсикинио Лопес, подлинный художник и мастер Ла Масии, не знал, что случилось. Игра должна была вот-вот начаться, а Андрес до сих пор не явился. Он воображал себе все возможные варианты событий, но ни секунды не думал о том, что случилось на самом деле – ведь Андрес никогда не просыпал. И вот в самый последний момент малыш из Ла Манчи явился, чтобы впервые облачиться в футболку «Барсы». Едва игра началась, как он подхватил мяч и начал танцевать с ним – свой особенный шарм он стал придавать игре команды с самого первого матча.

«Он играл в характерном для себя стиле: в равных пропорциях смешивая рассудительность и утонченность, которыми всегда обладал, – говорит Урсикинио. – И хотя сама мысль об этом ему не нравилась, он был главной звездой команды. Он играл в полузащите, но связывал игру команды с действиями форвардов, очень в стиле молодого Луиса Суареса». Урсикинио говорит об испанском Суаресе – единственном испанце, выигрывавшем «Золотой мяч», это было в 1960-м.

Суарес был галисийцем, триумфально выступавшим за «Барселону», но так и не сумевшим выиграть с ней Кубок чемпионов, который заслуживал своей игрой – свой финал в Берне он проиграл «Бенфике» Белы Гуттмана (2: 3). Позже он получит всеобщее признание в годы выступления за миланский «Интер», с которым выиграет два Кубка чемпионов. В Андресе было что-то от Луисито, как называет Суареса Урсикинио. Наследником элегантного мастера, выросшего на улицах Ла Коруньи, где он пинал импровизированный матерчатый «мяч», стал мальчик, занимавшийся тем же самым на улицах Фуэнтеальбильи.

«Андрес обладал умением в нужный момент врываться в штрафную; он мог исполнить последний пас, забивал голы, но самое главное – он вносил невероятный вклад в то, как играла его команда, – говорит Урсикинио. – Андрес играл «десятку», хотя оказывался и на позициях «четверки», и шестого номера, и даже восьмого», – говорит Урсикинио, оперирующий цифрами для обозначения позиций, к которым прибегал Йохан Кройфф, пришедший тренировать «Барсу» в 1988-м, за восемь лет до прихода Иньесты. «Десяткой» был лево-центральный полузащитник (на этой позиции Иньеста играет в «Барселоне» и теперь). № 6 играл за спинами форвардов (в годы Кройффа это был Бакеро). «Четверкой» был центральный полузащитник (сначала Гвардиола, потом Хави, теперь Бускетс), а 8-й номер носил на спине право-центральный хавбек (Эусебио). Влияние «Дрим Тим» Кройффа было повсюду – эта команда изменила наше восприятие современного футбола.

«В команде U-13 мы играли по схеме 3–4—3 с «ромбом» в полузащите. Но Андрес обычно играл везде, где оказывался мяч. Думаю, что мяч сам зазывал его к себе: «Пожалуйста, подойди сюда, Андрес, я тут». Так было и в той первой игре Андреса за «Барсу», когда он еще с красными заспанными глазами и слегка смущенным по причине опоздания на игру видом вышел на поле.

У него было это умение отдать и открыться, – говорит Урсикинио. – Он мог пройти мимо одного, двух, трех соперников. Он проделывал это с такой легкостью, что ты воображал, что и сам можешь так же. У него было – и до сих пор есть – очень четкое представление о футболе, а кроме того, техника и мастерство, необходимые для воплощения такого видения игры на практике. Он имел огромное превосходство над соперниками. Если он до сих пор им обладает, представьте, каким оно было в детские его годы».

Урсикинио знал чего ждать, потому что Ориоль Торт сказал ему, что в команду из «Альбасете» едет «настоящая жемчужина». «За день до его приезда Профессор пришел ко мне и сказал: «Ты получишь в свое распоряжение этого мальчишку, которого мы подписали на турнире в Брунете. Да, того, которого видел Бенайхес. «Мадрид» тоже хотел его, но он захотел перейти к нам».

Как всегда краткий, Профессор не хотел слишком сильно рекламировать мальчика Урсикинио, в которого очень верил. Хотя Торт был человеком, которым двигал энтузиазм, он не хотел слишком сильно задирать планку ожиданий. Но если зоркий глаз Мани, его андалусского друга, которому он доверял на все сто, не лгал, сомнения нужно было отставить в сторону.

«Он целиком твой», – сказал Торт Урсикинио.

«Казалось, что ему все дается очень легко. Он так плавно и легко уходил от соперников, так здорово видел партнеров и умел разглядеть лучший вариант для паса. Если бы он мог проделывать то же самое на более взрослом уровне, никаких проблем у него бы не возникло. «Он будет играть за первую команду», – поговаривали мы, наблюдая за его игрой. Единственной возможной проблемой для него могла стать его «физика». Мы не знали, сможет ли он при своих хрупких габаритах справляться с давлением крепких соперников, которое его ожидало в будущем», – признается Урсикинио, не знавший тогда, что подобную проблему уже успешно разрешали в 500 километрах от Барселоны.

Абелардо и Хулиан, друзья детства Андреса по Фуэнтеальбилье, которые были старше его на четыре года и пять лет соответственно, нашли ключ к решению задолго до тренеров «Барсы». Ни его возраст, ни физическая стать не должны были стать проблемой. Если он смог «выжить» на непрощающих ошибок полях родной деревни, что сможет помешать ему преуспеть на зеленых ковровых дорожках тренировочных полей «Барселоны»?

АНДРЕС ИГРАЛ «ДЕСЯТКУ», ХОТЯ ОКАЗЫВАЛСЯ И НА ПОЗИЦИЯХ «ЧЕТВЕРКИ», И ШЕСТОГО НОМЕРА, И ДАЖЕ ВОСЬМОГО.

«На самом деле он вводит тебя в заблуждение даже в этом аспекте своей игры, даже своими габаритами, – говорит Урсикинио. – Ты смотришь на него и понимаешь, что футболка на нем едва держится, кажется, что, если сейчас подует сильный ветер, его унесет с поля. Он выглядит таким хрупким, но, несмотря на это, успешно выдерживает тест на физические испытания в каждом матче без каких-либо проблем. Он всегда находится в эпицентре событий – с первого касания в матче и до последнего – как будто никогда не устает. Иногда я говорил себе: «С учетом того, сколько он пробежал в первом тайме, во втором он не продержится и пяти минут!» Но он держался еще как. Его ритм никогда не замедлялся и не падал. Он всегда играл одинаково». Ту же удивительную выносливость мальчик показал и в день своего дебюта, когда приехал с опозданием и вышел на поле, даже не позавтракав, а потом забил четыре гола.

«Иногда, когда мы играли на грунтовом поле, находившемся рядом с «Камп Ноу», где теперь стоянка для машин, Оливе подходил ко мне и спрашивал: «Как сегодня играет Мудрец?»

Урсикинио со смехом отвечал: «Посмотри сам, Оливе. Он играет здорово, как и всегда, делает свое дело». Мудрец – Андрес – творил на тренировках невероятные вещи. «Мы сами должны платить им за возможность посмотреть на этих ребят, вместо того чтобы получать деньги от них», – в шутку говорил Урсикинио своему ассистенту Хоакину.

Когда Урсикинио заполучил Андреса в свою команду U-13, он почувствовал, что перед ним один из его кумиров. Андрес был мальчиком из Ла Манчи, но также он был маленьким галисийским талантом и каталонским пацаном в одном лице: он был Андресом, Суаресом и Фусте одновременно.

Он покрывал огромные расстояния на поле и знал, как спрятать мяч от соперников. «Иногда я и сам терял мяч из виду, – говорит Урсикинио. – Мы отрабатывали удары по мячу левой ногой, нерабочей для него, но некоторым игрокам каким-то образом удавалось добиваться того, чтобы мяч всегда прилетал им под рабочую ногу. Так было в случае Андреса и его правой ноги. Что же до игры головой, то не думаю, что хоть раз видел, как он бьет по мячу головой. Она была ему нужна для других вещей. К примеру, взгляните, как он обороняется. Он защищается, блестяще выбирая позицию, и всякий раз, когда оказывается с соперником один на один, выходит из единоборства с мячом. Он не совершал длинных забегов в попытке отобрать мяч, вместо этого он полагался на интуицию, благодаря которой оказывался в нужном месте в нужное время и обкрадывал соперника, лишая его мяча в тот момент, когда все меньше всего этого ожидают. С нами он такое вытворял постоянно».

Тренер признается, что личного общения с Андресом у него было мало: он видел его только в раздевалке, а потом на поле. Пока тренер команды U-13 работал каждый день с восьми утра до трех часов дня, Андрес в это время занимался в школе имени Луиса Вивеса вместе со своим другом Хорхе Тройтейро.

* * *

«Мы были самыми младшими в «Ла Масии», и за нами приглядывали наилучшим образом, – говорит Тройтейро. – Я приехал туда на неделю раньше Андреса, и те дни были непростыми для меня. Вот почему я был счастлив, когда он приехал, я был рад, что у меня появилась компания, а я сам больше не самый младший в академии. Пуйоль, Рейна, Мотта, Артета – все они были старше нас. Неделя в «Ла Масии» – это очень долгий срок, хотя на первый взгляд может показаться иначе. Я был более привычен к тамошней обстановке, чем Андрес. К тому же я был более дерзким, открытым и разговорчивым. Он был скромнягой; и до сих пор им остается.

В «Ла Масии» мы делили двухъярусную кровать. Поначалу нас поселили в одну комнату с баскетболистами. Их было пятеро или шестеро, а нас только двое. Андрес спал на нижней кровати, а я на верхней. А Пуйоль за нами все время приглядывал. Пуйоль и Виктор Вальдес следили за тем, чтобы никто нас и пальцем не смел трогать. Они здорово приглядывали за нами. Защищали нас».

«Андрес всегда был бледен; у него почти всегда были покрасневшие глаза и очень бледное лицо. Он выглядел опечаленным, но в то же время я понятия не имел, как на самом деле он страдает, – говорит Пуйоль. – Я был самым счастливым пацаном на свете, потому что «Барса» выбрала меня и дала возможность попасть в «Ла Масию». Чего еще желать? Ничего, абсолютно ничего. Андрес же все еще был очень маленьким мальчиком. В то время не мог понять, что он чувствовал на самом деле. Для меня приход в «Ла Масию» был сбывшейся мечтой, я оказался там, куда всегда желал попасть.

Он тоже хотел там оказаться, но страдал так, как никто себе не мог представить. Все мы разные. К примеру, я никогда никому не звонил по телефону, четыре месяца не ездил домой, а ко мне никто не приезжал, чтобы проведать. Но я был очень доволен таким раскладом», – говорит бывший капитан «Барсы», который тогда был слишком занят попытками доказать людям их неправоту на его счет.

С тех пор как Пуйоль покинул грунтовые пустыри Поблы-де-Сегур, окружающие постоянно сомневались в том, что ему удастся сделать карьеру. «Я вам всем докажу, что способен играть за «Барсу», – повторял он самому себе из раза в раз. Никакого давления он не ощущал, только очень сильное желание преуспеть и веру в свои способности к этому. Ему потребовался месяц (самый долгий просмотр в истории «Барсы», как признает сам Пуйоль), чтобы убедить тренеров открыть ему врата «Ла Масии».

Каждое утро он просыпался в доме Рамона Состреса – он теперь агент Андреса и его самого. И делал он это с той же неуемной энергией, которая привела его в Барселону из Ла Поблы. Речь идет о человеке, начинавшем вратарем, но ставшим в итоге одним из самых прославленных и легендарных центральных защитников в мире; чтобы достичь этой цели, ему пришлось сокрушить все препятствия, встававшие на его пути. И каждый день 12-летний мальчик и 18-летний юноша отправлялись в академию «Барсы» с надеждами на светлое будущее в первой команде: один был одарен изумительной техникой, другой наделен несгибаемой волей. Один шел на поле, с отвагой встречая все трудности, другой тащил на себе громадный эмоциональный груз.

«Однажды, – говорит Урсикинио, – когда я работал с командой U-18, Жоан Мартинес Виласека, тренировавший парней в команде U-19, подошел ко мне и сказал: «Мы собираемся ехать в школу в Таррагоне, чтобы сыграть там матч, и там будет парень, за которым мы наблюдаем. Он из Льейды». Этим парнем был Пуйоль.

Он играл на правом фланге и обладал очень впечатляющими физическими данными, – вспоминает он. – Со временем он обретет необходимую технику, которая дополнит другие его качества. Что я сказал ему? Я высказал ему свое мнение, опираясь на то, что мы увидели в тот день, и в итоге клуб его подписал. Впоследствии он добавил к своим физическим качествам технику и продолжил прогрессировать, превзойдя все ожидания благодаря своей выдающейся силе воли и невероятной решимости, которые всегда его отличали. С таким энтузиазмом он попросту не мог не добиться успеха. Но я должен сказать, что он был единственным исключением из правила, которое нам всегда повторял Пужолет».

Когда в «Ла Масию» приходили новые мальчики, они непременно знакомились с фразой Пужолета, которая нигде не была записана, но которую все принимали как данность. Пужолета не следует путать с человеком, бывшим капитаном «Барсы» при Райкарде и Гвардиоле. Луис Пужоль был знаменитым в 1960-е форвардом, дебютировавшим в «Барсе» в 17-летнем возрасте, а впоследствии ставшим скаутом в клубе под началом Профессора Торта.

«Пужолет всегда говорил нам: «Мне нужны игроки, которые знают, как играть». Андрес был как раз из таких. По мне приход Кройффа стал настоящим благословением для этих пацанов. В ту эру доминировали сильные, высокие, физически мощные игроки. Но с приходом Кройффа все изменилось. Посмотрите на Луиса Милью. Когда «Барса» хотела подписать с ним контракт, все вокруг твердили: «Да что в нем нашли, у него никакой силы. Если слегка ослабить ремень на его штанах, они тут же упадут». Все смотрели на него с подозрением, но Жауме Оливе, один из тогдашних координаторов «Ла Масии», занял в переговорах с Хосепом Муссонсом, вице-президентом клуба, очень жесткую позицию, заявив следующее: «Он стоит миллион песет. Подпишите здесь, и мальчик останется».

Милья остался в «Барсе» и доиграл до дебюта на «Камп Ноу», после чего перешел в «Реал Мадрид». Этот переход родил еще одну знаменитую цитату Кройффа, оставшуюся для будущих поколений: «Да пусть уходит! Это не имеет значения», – сказал голландский тренер в 1990 году. Потом он спросил: «Кто лучший на его позиции из молодежи?» «Гвардиола», – отвечали ему. Так Йохан отправился на «Мини Эстади», где играли молодежные команды «Барселоны», посмотреть на игру лучшего футболиста «Ла Масии».

Он пришел на стадион, когда игра уже началась, и, дабы не поднимать ненужной шумихи, выбрал наименее приметное место из всех, но когда начал смотреть игру, оказалось, что Гвардиола даже не вышел на поле. «Если он лучший, то почему не играет?» – гневно вопрошал он. «У него силенок нет, он слишком легковесный», – отвечали ему.

В тот же год, в декабре 1990-го, Гвардиола дебютировал на «Камп Ноу», проследовав по пути Мильи, но лишь после того, как тренер бросил ему фразу, которую он никогда не забудет. «Ты играл медленнее моей бабушки», – сказал Пепу Йохан, после того как тот дебютировал в товарищеском матче в Баньолесе в мае 1989-го. Но Пеп не свернул с пути, которым после него проследовали Хави и, наконец, Иньеста – игроки, которым, как казалось, нет места в современном футболе, но которые в итоге стали его доминирующей силой.

* * *

Андрес Иньеста пришел в «Барселону» в 1996-м; Лионель Месси в 2000-м. Любопытно, что Андрес присоединился к клубу 16 сентября, а Лео 17-го. Приход двух игроков, чьи карьерные пути пересеклись на целое десятилетие и дальше, разделяли четыре года и один день, но переписывать историю клуба они будут вместе.

«Нет, я никогда не пересекался с Андресом в «Ла Масии», – говорит Месси, со скоростью света проходивший уровни молодежной структуры «Барселоны». – Дебютировал в первой команде он в 17-летнем возрасте, прямо как Андрес – оба были вундеркиндами».

«Я никогда не жил в резиденции, потому что сначала жил с родителями в отеле у площади Испании, а потом мы нашли квартиру, – добавляет он. – Потом, когда моя мама и брат с сестрой вернулись в Росарио, я жил там вместе с отцом Хорхе. Иногда я ходил в «Ла Масию» поесть или пообщаться с другом, и к тому времени я уже знал, кто такой Андрес. Все в «Барсе» знали».

Во многих смыслах Иньесте и Месси очень повезло, что они присоединились к «Барселоне» после того, как Йохан Кройфф и его ассистент Тони Брюинс привезли на «Камп Ноу» Тотальный футбол. «Когда на авансцене появился Кройфф, футбол «Барселоны» пережил революцию, – говорит Урсикинио. – Со стороны он стал казаться более сложным, но на самом деле стал гораздо проще. Тони Брюинс поставил перед нами доску и начал рисовать на ней схемы упражнений на тренировку паса, а потом сказал: «Это позиционная игра, ключевой момент – передачи в одно касание; максимум дозволяется два, вы поняли меня?» Мы переглянулись, а потом кто-то, уже не помню кто именно, сказал: «И это все?» А Брюинс на своем примитивном испанском – он только приехал в страну – ответил нам: «Да, все. Футбол прост. Делите поле на треугольники, а потом стремитесь к тому, чтобы всегда владеть мячом и создавать преимущество – в этом ключ».

Ни Кройфф, ни Брюинс тогда не предполагали, что Тотальный футбол, который они привезли с собой в Барселону в 1988-м, в итоге будет улучшен, преобразован и поднят на новый уровень стараниями «Барсы». В случае же Андреса научить его чему-то новому было сложно. Тут скорее нужно было подтянуть некоторые аспекты, которых не хватало в его генетической «сборке».

«Иногда я размышляю о фантастическом чутье, которым обладал Кройфф, – говорит Урсикинио. – Понятно, что у него было много других достоинств помимо этого. Но такую способность – оказываться на шаг впереди всех – я наблюдал только у Йохана. Андрес был в «Ла Масии» благодаря взглядам «Эль Флако» на футбол. Некоторым игрокам нужно показывать какие-то вещи, объяснять, но только не Андресу. У него уже все было заложено в голове с рождения».

* * *

Впрочем, эра Кройффа уже ушла. Когда Андрес пришел в клуб, его философия уже не была на переднем плане жизни клуба, но идеи этого великого человека продолжали жить в «Барсе», несмотря на все взлеты и падения, которые переживал клуб. На дворе стоял 1996 год, начался сезон 1996/97, а это была уже эра сэра Бобби Робсона, эра Жозе Моуриньо, поначалу бывшего его переводчиком, а потом ставшего помощником. А также это была эра Роналдо, форварда-инопланетянина, безо всякого стеснения парковавшего свой звездолет на полях стадионов всех клубов высшего испанского дивизиона.

Это была эра «Барсы», которой почти удалось выиграть все, но которая в итоге проиграла чемпионский титул в последний момент потому, что ее главная звезда отправилась в Бразилию играть за сборную страны. Кроме того, это была «Барса» Гвардиолы, идола детства Андреса, Фигу, Луиса Энрике, Стоичкова, Блана и Попеску. Малыш из Ла Манчи мог обратить свой взор на маленькое поле рядом со стадионом, размеры которого даже не соответствовали официальным стандартам, и увидеть всех своих героев в деле. То тренировочное поле, располагавшееся между «Камп Ноу» и «Ла Масией», больше не существует. Забор, на который когда-то залезал маленький Андрес, все еще стоит, но поле превратилось в бетонированную парковку для автомобилей. Ворота вырвали из земли, а все следы их пребывания там стерли на веки вечные.

Когда Андресу выдавался выходной, он, снедаемый одиночеством, чувствовал себя еще более несчастным и много плакал. Урсикинио вспоминает, что Альберт Бенайхес, человек, очень любящий футбол, водил его в кино вместе со своим сыном, чтобы немного разбавить монотонное течение жизни мальчика и немного приободрить его.

«Это правда, что мы ходили в кино, но иногда в такие свободные деньки мы отправлялись в парк, где были большущие резервуары с губчатыми мячами, чтобы Андрес мог немного поиграть и развлечься», – говорит Бенайхес, тренер, подписавший его для «Барсы» после того турнира в Брунете.

«А когда его родители не могли приехать в выходной, чтобы повидать его, я обычно возил его домой к моей матери. Там он часами играл с моим приемным сыном Самуэлем. Они совершенно не похожи друг на друга. Самуэль чернокожий, он родом из Бразилии – Андрес же бледнее самой бледности. Моему сыну футбол не по душе – Андрес же без него жить не может. Они совсем не смотрелись вместе, но целый день проводили в компании друг друга», – вспоминает Бенайхес.

Хорхе Тройтейро тоже вспоминает дни, когда Бенайхес помогал им убивать время, а с ним и скуку, донимавшую их в выходные дни. «Бенайхес приглашал нас к себе на обеды. И возил нас туда, где продавали орчату, потому что он очень любил ее».

Хосе, голкипер, встретивший Андреса по прибытии в «Ла Масию», вспоминает, какой была жизнь детей за этими старыми каменными стенами. «В «Ла Масии» твой дом – это твоя кровать. Ну, кровать и стол. Все твое там, – говорит он. – Много времени мы проводили «дома», то есть в кровати. Или бродили от комнаты к комнате и общались с другими пацанами. Внутри «Ла Масии» никто не делится на возрастные группы. Мы могли общаться часами, заговариваясь до бесконечности и почти всегда делали это лежа в своих кроватях». Наверное, именно по этой причине Андрес проспал свой дебют в команде Урсикинио.

«Чем мы занимались? Ну, обычно мы шли в сад позади «Ла Масии», где устраивали бесконечные футбольные матчи – если погода позволяла. Мы жили в своем собственном мире. Если мяч улетал куда-нибудь, где ему было не место, нам делали выговор, особенно старался Хуан, один из охранников. Поскольку он был одним из новичков, он был очень строг с нами; никто и прошмыгнуть мимо него не смел. Ферри, другой охранник, мог иногда с нами подурачиться. А Андрес, как и Хорхе, был самым разбалованным, потому что был самым младшим.

С ними двоими даже Хуан мог побаловаться. Если шкодили мы, то нас ждала суровая трепка всякий раз. Им же многое сходило с рук. Мяч порой закатывался во все углы «Ла Масии», весело было. Вспоминаю те времена и чувствую, как мурашки бегут по спине», – говорит Хосе.

В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ ТВОЙ СОСЕД, НРАВИТСЯ ТЕБЕ ЭТО ИЛИ НЕТ, СТАНОВИТСЯ ТВОИМ ДОВЕРЕННЫМ ЛИЦОМ, А ТЫ СТАНОВИШЬСЯ ТАКИМ ЛИЦОМ ДЛЯ НЕГО.

«Мы никогда не разлучались с ним, – говорит Хорхе Тройтейро. – Всюду ходили вместе: в школу, в столовую, в спальню, спать, везде. Когда объявляли отбой, мы начинали последнюю игру перед сном – на лестничной площадке у спальных помещений. Проходы к спальням служили нам воротами, и мы играли теннисными мячами, чтобы сильно не шуметь. Хотя, когда появлялся кто-нибудь из охранников – Ферри или Хуан, они обычно говорили нам одну и ту же фразу: «А ну-ка спать, быстро!»

Хорхе спал на верхней койке, а Андрес на нижней – каждое утро они вставали и шли в школу, и никто их не встречал у входа. Так текла их жизнь изо дня в день, и только маленькая зеленая телефонная будка, стоявшая у входа в «Ла Масию», рядом с кухней, соединяла их с внешним миром.

Иногда родители мальчиков предпочитали не звонить им, чтобы не будить в них тоску по дому лишний раз. Лучше было оставить боль от разлуки в покое, не мешать ей, пока она дремлет, чтобы избежать слез сыновей. «Когда они мне звонили, я всегда плакал», – говорит Тройтейро, то же касалось и остальных мальчишек.

«Я наизусть знал номер «Ла Масии»; я до сих пор помню его, потому что звонил Андресу много раз», – говорит Ману, кузен, впервые известивший мир о рождении маленького гения в Фуэнтеальбилье и тяжело переживавший расставание с ним.

* * *

«Нет, я не плакал. И никогда не видел, чтобы плакал он, но мне рассказывали, что он плакал, да. Я прибыл в «Ла Масию» через два года после Андреса. Я приехал в самой середине августа», – объясняет Жорди Месальес, экс-игрок «Барселоны» и друг Андреса тех лет. – Я приехал в Барселону из деревни в Льейде, для меня попасть в клуб было очень большим достижением. Помню, что дома я постоянно рисовал рисунки – моя мама до сих пор их хранит, – которые подписывал словами: «Моя мечта – быть в «Ла Масии». Я был вне себя от счастья, когда оказался там. Не успел я приехать, как уже тренировался вместе с командой Андреса и играл с Тройтейро, Рубеном и Лансароте. Когда другие пацаны уезжали домой или их приезжали проведать семьи, я чувствовал себя в «Ла Масии» очень одиноко. До сих пор помню, как думал тогда: «Это тяжко, это очень тяжко», – говорит Месальес, который вскоре обнаружил, что и Андрес тоже страдает и мучается от тоски.

«Начиная где-то со второй моей недели там мы стали тусоваться вместе, – говорит Месальес, начавший свое знакомство с «Ла Масией» под «руководством» Андреса. – Мы прогуливались с ним от «Ла Масии» до тренировочного поля номер три – «наждачного поля», как мы его называли, – потому что при каждом падении ты делал себе очень больно – искусственная трава была очень жесткой, как наждачка. На том поле одновременно тренировались четыре команды. Каждая работала в своем углу.

Мы с ним оба одинаково проживали свои дни. Оба очень расслабленно и спокойно относились ко всем вещам. Нам было комфортно в своих комнатах, иногда мы смотрели телевизор, а иногда читали в библиотеке «Ла Масии», будучи одними из немногих ребят, кто ею пользовался. Там была отличная коллекция книг, хотя по тому, какой пустующей она зачастую была, так и не скажешь. Мы были домашними ребятами, довольствовались очень малым. Если мы могли поговорить о футболе, мы уже были счастливы», – говорит он и начинает вспоминать истории, уходящие далеко за пределы одного футбола.

Хорхе Тройтейро вспоминает: «Как-то раз нас пришел проведать Виктор, и он сказал: «Я ухожу». Мы все были так удивлены. В ту ночь я очень много выплакал слез, потому что он был как брат для нас с Андресом. Я помню, как говорил ему: «Послушай, Виктор, я хочу отдать тебе этот крестик на цепочке в память обо мне – на случай если ты не вернешься».

Виктором, о котором тут идет речь, был вратарь-рекордсмен «Барселоны» Виктор Вальдес. «В конце концов все благополучно разрешилось, и Виктор остался с нами. Он так и не отдал мне цепочку с крестом, но это не страшно. Она принадлежала ему, я отдал ее ему навсегда», – говорит Тройтейро, сосед по комнате, партнер по команде и друг на всю жизнь.

Дружеские отношения занимали значительную часть времяпрепровождения молодых игроков в «Ла Масии». «Мы делились друг с другом секретами и посылками со съестным, приходившими из дома, – вспоминает Месальес. – Мои родители привозили мне из Льейды сладости и чипсы, которые всем очень нравились. У нас был свой маленький тайник в шкафчике в «Ла Масии». У нас был запирающийся шкаф и шкафчик с двумя выдвижными ящиками – один для спавшего на верхней койке, другой для нижней. Больше всего в «Ла Масии» мне нравилось то, что там все жили, как одна семья. Мы все друг друга знали, начиная от самых младших и кончая самыми старшими. Мы выстраивались в очередь к телефону – приходилось это делать, потому что из двух кабинок работала только одна, так что нужно было запасаться терпением и мелочью у поваров или охранников, иначе приходилось выстаивать еще дольше. Дом напоминал тот, что был в реалити-шоу «Большой Брат», только там было куда приятнее находиться, потому что мы там делили между собой все. Если ты приходил в столовую последним, тебе доставался самый последний стейк, тот, который выглядел хуже всех и которым побрезговали все остальные, но у меня все равно остались замечательные воспоминания о тех временах. Это был классный опыт.

Друг с другом мы проводили 24 часа в сутки, так что многие из нас нашли там отличных друзей. В конечном итоге твой сосед, нравится тебе это или нет, становится твоим доверенным лицом, а ты становишься таким лицом для него». Жорди и по сей день друг Андреса, а время от времени и его доверенное лицо.