Спортивная Цусима

Швеция считала большой честью предоставленное ей право организации Олимпийских игр. Шведы просили о проведении у себя Игр с момента создания Международного олимпийского комитета, то есть с 1894 года. И когда на сессии МОК 1904 года в Берлине столицей Игр 1912 года был выбран Стокгольм, они активно принялись за подготовку. Физическая культура в этой самой большой скандинавской стране развивалась гигантскими темпами, и это, естественно, давало право надеяться на успешное проведение Олимпиады.

Кажется, скандинавы первыми прониклись тем духом, о котором столько говорил Кубертен. Они старались организовать Игры с достоинством и простотой, характерной для античности.

Прежде всего организаторы предложили четкую программу Олимпийских игр, что бесспорно было большим шагом вперед. Затем приступили к строительству стадиона, которое доставило шведам немало неприятностей. При строительстве они немного изменили линию виражей беговой дорожки, в результате чего ее длина сократилась до 380 метров 33 сантиметров, хотя круг должен был составлять точно 400 метров. Пришлось начертить одиннадцать стартовых отметок, в которых трудно было потом разобраться.

Не считая этой оплошности, стадион получился хороший: весь из красного кирпича, украшенный двумя большими башнями, с трибунами в виде подковы. Под трибунами располагались помещения для участников, душевые, раздевалки, служебные помещения. Здесь же были развернуты выставки призов, спортивного инвентаря и литературы. Стадион назвали Королевским.

Многочисленную команду направила в Стокгольм Россия – 178 человек, которые выступали почти во всех номерах программы. Но если во многих странах начали готовиться к Олимпиаде 1912 года сразу же после Лондона, то в России вспомнили об Играх лишь в конце 1910 года, когда царское правительство изволило, наконец, признать целесообразным создание Российского олимпийского комитета. 16 марта 1911 года представители тридцати одного русского спортивного общества, собравшиеся в Петербурге, на Садовой, в особняке Императорского Российского общества спасения на водах, одобрили проект устава Российского олимпийского комитета и представили его на утверждение правительству. Но прежде чем комитет начал действовать, прошло довольно много времени – год и два месяца. Это, в общем-то, неудивительно. В те времена было довольно сложно официально зарегистрировать устав какой-либо общественной организации. Например, когда в Москве учредили Первое русское гимнастическое общество «Сокол», устав его на утверждение в высочайшие инстанции был представлен 19 февраля 1882 года, а утвержден – более чем через год, 4 мая 1883 года. Так получилось и с Российским олимпийским комитетом. Только 17 мая 1912 года устав комитета был утвержден Министром внутренних дел России. Кроме обычной чиновничьей волокиты, задержка с утверждением объясняется и чисто политической сложностью. Параграф первый устава Российского олимпийского комитета гласил: «Российский олимпийский комитет учреждается с целью объединения всех российских спортивных и гимнастических учреждений для подготовки их участия в Олимпийских играх». А что же тогда делать с финскими спортсменами, которые уже давно принимали в Играх самое непосредственное участие? Ведь Финляндия тогда входила в состав Российской империи как Великое Княжество Финляндское, а в столице этого Княжества – Гельсингфорсе – с мая 1907 года функционировал свой Национальный олимпийский комитет, который возглавлял барон Ренхольд фон Виллебрандт, член МОК к тому же.

Решили мудро: пусть финны продолжают выступать за себя, а все остальные, входящие в империю, будут представлять единую российскую команду.

Почетным председателем комитета утвердили барона Ф. Е. Мейендорфа, председателем стал Вячеслав Срезневский, товарищами председателя, иначе говоря, заместителями, – Алексей Лебедев и граф Георгий Рибопьер, ответственным секретарем – Георгий Дюперрон, казначеем – Иван Бергман.

Новый комитет обратился ко всем спортивным организациям России с таким письмом:

«В июне 1912 года в Стокгольме состоятся Олимпийские игры, пятые по счету с тех пор, как они были возобновлены в 1896 году. В первых трех Олимпийских играх русские спортсмены не участвовали; только в 1908 году, на IV Олимпиаду в Лондоне, были командированы некоторыми обществами в первый раз представители России. Из пяти участников один вернулся с первым призом, двое – со вторым.

Этот факт, а также то обстоятельство, что русские любители – атлеты, борцы, конькобежцы, гребцы, гимнасты, стрелки, футболисты и другие нередко одерживали победы над знаменитостями в России и за рубежом, позволяют быть уверенным, что при правильной организации Россия может показать себя на Олимпийских играх 1912 года с лучшей стороны».

После этого Обращения в некоторых спортивных организациях страны началась подготовка к Играм. Наиболее серьезно отнеслись к Олимпиаде в признанных спортивных центрах России – Москве, Киеве, Одессе, Петербурге. Но вся подготовка строилась на благородном порыве энтузиастов. Правительство хоть и обещало всяческую поддержку, но так обещаниями и ограничилось.

О том, как комплектовалась российская олимпийская команда, пишет в своих воспоминаниях участник V Олимпийских игр Федор Забелин:

«О том, что мне и моим четырем товарищам по Петербургскому гимнастическому обществу придется защищать спортивную честь России на V Олимпийских играх, мы узнали только месяца за полтора до начала Олимпиады. Я тогда работал лепщиком у подрядчика, а свое свободное время отдавал спорту. Мои друзья также совмещали занятия гимнастикой с работой или учебой: П. Кушников, Ф. Ясюков и С. Куликов были служащими и А. Ахун – студентом. Все мы считались неплохими гимнастами, но почему послали именно нас – это для меня так и осталось загадкой: в Москве, Одессе, Харькове и самом Петербурге были гимнасты сильнее нас. Причиной этого, вероятно, была организационная неразбериха, царившая в Российском олимпийском комитете, которому впервые в истории приходилось выставлять команды по всем видам спорта, входившим в программу Олимпиады.

По условиям соревнований каждая страна имела право выставить 6 участников по индивидуальной гимнастике и от 20 до 40 – по групповой. Кроме нашей пятерки, назначенной без отборочных соревнований, в команду был включен сильный гимнаст из Харькова – Пилипейченко, но он выехать не смог. Зато по групповой гимнастике Россия посылала полную команду – 40 человек. Она была укомплектована курсантами Главной офицерской гимнастическо-фехтовальной школы. В отличие от нас, совмещавших тренировки с работой или учебой, офицеры специальную подготовку к Олимпиаде начали за полгода».

При формировании футбольной команды неожиданный спор вспыхнул между клубами Москвы и Петербурга из-за числа мест, предоставляемых каждому городу. Естественно, спортивный принцип был забыт, и в расчет принимались только вопросы престижа. Дело дошло до ультиматумов. Вот что вспоминает об этом известный футболист В. Житарев, выступавший на Олимпиаде за сборную России:

«На международной футбольной арене команда России была еще новичком. Однако это еще полбеды. Беда заключалась в том, что, когда встал вопрос о формировании команды на Олимпиаду, между Петербургом и Москвою начались настоящие бои. Деятели, стоявшие во главе футбольных лиг обоих городов, стремились протащить в сборную как можно больше «своих» игроков. Отборочные матчи выявили преимущество Москвы, но и это ни к чему не привело. Спортивные интересы были отброшены, начался настоящий торг. Тогда Москва выступила с ультиматумом: «Или москвичи совсем не поедут в Стокгольм, или, если поедут, то в таком количестве «своих» игроков, на которое имеют право».

Примерно так же формировались и команды по другим видам спорта. В журнале «Русский спорт» один из московских спортсменов писал:

«Петербургские легкоатлеты видели в нас не столько собратьев, сколько каких-то врагов, соперников: спортивные воротилы, заботясь прежде всего только о своем личном престиже, рознь между собой внесли и в ряды спортсменов».

И вот таким образом укомплектованная команда приехала на V Олимпийские игры.

Делегация России прибыла в Стокгольм на пароходе «Бирма», принадлежавшем Восточно-Азиатскому пароходному обществу. Доктор исторических наук Дмитрий Александрович Крадман, который входил в состав российской команды и плыл на этом пароходе, рассказывал:

«Нас разместили в неудобных, плохо приспособленных для жилья каютах, в каждой по шесть человек. Все лучшие места были отданы офицерам и членам Олимпийского комитета. Едва на горизонте показались шведские берега, к «Бирме» подошла королевская яхта, которая забрала на свой борт высокопоставленных особ. Олимпийцев ждал другой прием. Дело в том, что нам перед отъездом не успели оформить заграничных паспортов. Мы вынуждены были жить на той же «Бирме» далеко от спортивных баз».

В то же время перед самой Олимпиадой для туристов было открыто срочное пароходное сообщение Рига – Стокгольм. На этом маршруте ходил шведский пароход со шведским капитаном О. Дибергом и с таким понятным русскому уху названием «Одинъ». Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что название это все же не русское, а чисто шведское и означает оно не «один», а «Один» – так звали верховного бога в скандинавской мифологии. Как сообщала рекламная открытка, «пароход отличается быстрым ходом, электрическим освещением и хорошими каютами, а равно и удобным для пассажиров устройством». Из Риги он выходил в субботу в 4 часа пополудни, а обратно из Стокгольма можно было отплыть в среду в 11 утра. Продолжался рейс 23 часа. Для того чтобы заказать билеты на рейс, достаточно было о зайти к агенту. В Риге это было агентство П. Борнгольдт и К, располагавшееся на Дворцовой улице в доме 9, а в Москве на Маросейке, в доме Колбе, желающих поехать на Олимпиаду принимал Борис Крейцбергер. У него, кстати, можно было и заказать гостиницу в олимпийской столице, и билеты на самые интересные соревнования.

Но вернемся к участникам. Вот цитата из воспоминаний еще одного российского олимпийца:

«Мы совершенно не имели понятия, где, в какой день и в какой час должны принимать участие в состязаниях. Большей частью наши выступления были неожиданными, и мы являлись на старт растерянными и неподготовленными».

Естественно, такая команда не смогла показать себя с лучшей стороны и заняла лишь 15-е место, разделив его с командой Австрии. Известный русский писатель Александр Иванович Куприн назвал это «Спортивной Цусимой». А в самый разгар Олимпиады, 7 июля 1912 года, в Петербурге вышел очередной номер журнала «Къ Спорту!», в котором его издатель Н. Соловьев опубликовал свою статью под названием «Спортивная Цусима». Там он в частности писал:

«Полное поражение русских спортсменов не на шутку всколыхнуло и испугало наше общество. Одни предполагали, что хотя не футболисты – этот спорт у нас еще молод, а вот стрелки (ведь лучших из всей армии выбирали) должны добыть почетное место…

И в результате разгром… Полный, небывалый…

Деловитый янки успел найти время для спорта, выдвинул людей с колоссальной энергией, поразительной тренировкой и незнакомыми нам своеобразными приемами…

Наша безалаберность, авось и небось, отсутствие дисциплины, плана и умения его выполнить – дилетантство, недоделывание, – все это сказалось на нашей команде…»

В Стокгольме в легкой атлетике впервые появилось очень важное нововведение: полуэлектрический хронометраж и фотофиниш. Это особенно было важно для стометровки. Кстати, на этой дистанции разыгралась подлинная трагедия. Фаворитом соревнований по праву считался чернокожий американец Говард Дрю. Он легко выиграл предварительные забеги, обыграл всех в полуфинале, вышел в финал и уже радовался будущей победе… Однако произошла какая-то странная история.

Но давайте все по порядку. С момента своего прибытия в Стокгольм американская команда была предметом обсуждения местной прессы и завсегдатаев пивных, кафе и других подобных заведений, где люди собираются не только для того, чтобы выпить пивка, но и просто посудачить, узнать последние новости да посплетничать, в конце концов. Прибыли американцы, как и россияне, на пароходе, но был он огромный и служил спортсменам и отелем, и стадионом: на нем они и тренировались. На палубе спринтеры бегали на 30 метров, отрабатывая старт и финиш, велосипедисты крутили педали, оставаясь при этом на месте (сейчас велотренажером никого не удивишь, а почти сто лет назад?), метатели бросали диски и копья прямо в море, а затем снаряды каким-то непостижимым для тех, кто с берега наблюдал за этим зрелищем, образом автоматически возвращались на борт.

Как и на предыдущих Играх, американцы готовились собрать огромный урожай медалей. Они были так в этом уверены, что даже позволили себе лишиться верного козыря – чернокожего бегуна Говарда Дрю.

Перед началом финального забега на 100 м диктор несколько раз вызывал на старт Дрю, но он так и не появился. Золото выиграл его белый соотечественник Ральф Крэг. По стадиону пошел слух, будто бы тренер американской команды, ярый расист, запер черного атлета в раздевалке, чтобы олимпийским чемпионом смог стать белый. Бедный Говард Дрю плакал от ярости, сбивая в кровь кулаки о запертую дверь. Разразился скандал. Обвиняемый в расизме тренер уверял всех, что Дрю порвал связки и только поэтому снят с соревнований. Так это было или не так, до сих пор точно не знает никто. Одни олимпийские историки считают, что американцы продемонстрировали воинствующий расизм, другие убеждены, что с атлетом действительно произошел несчастный случай и он растянул или порвал связки.

В Стокгольме было показано много отличных результатов. Например, в беге на 800 метров сразу пять человек побили мировой рекорд! Но самым сенсационным было выступление американского спортсмена Джима Торпа. И дело не только в двух завоеванных им золотых медалях. Главное, эти медали были завоеваны в труднейших видах программы – пятиборье и десятиборье – со значительным преимуществом над конкурентами. Вручая американскому индейцу лавровый венок, король Швеции Густав V сказал, что считает его величайшим атлетом всех времен…

Но имени его долгое время не было места в списках олимпийских чемпионов…

В пятиборье Торп показал лучшие результаты в прыжках в длину, беге на 200 и 1500 м и в метании диска. И только в метании копья он занял третье место.

Если легкую атлетику называют королевой спорта, то десятиборье, несомненно, венец королевы. Выступлением в Стокгольме Джим Торп доказал, что он действительно величайший атлет своего времени. Вот результаты, показанные им на Королевском стадионе: бег 100 м – 11,2 секунды; прыжок в длину – 6 м 79 см; прыжок в высоту – 187 см; толкание ядра – 12 м 89 см; бег на 400 м – 52,2 секунды; бег на 110 м с барьерами – 15,6 секунды; метание диска – 36 м 98 см; прыжок с шестом – 3 м 25 см; метание копья – 45 м 70 см; бег на 1500 м – 4 минуты 40,1 секунды. Набрав 8412 очков, Торп на 690 очков опередил ближайшего соперника шведа Хуго Висландера. Если пересчитать результат Торпа по действующей сейчас таблице, получится, что он набрал на 1075 очков больше, чем победитель Олимпиады 1920 года, и на 102 очка больше, чем победитель Олимпиады 1924 года!

Королевский стадион стоя приветствовал героя V Олимпиады. В те дни в Стокгольме Джим Торп был самым популярным человеком. Когда он вернулся домой, ему рукоплескала вся Америка. Джим был счастлив. В стране, раздираемой расовыми противоречиями, где цветных считали людьми второго сорта, его, индейца племени Сек энд Фокс, принимают сенаторы и конгрессмены, сам президент Уильям Тафт пожимал ему руку и поздравлял с победой.

Разве могли бедные индейцы, родители Джима, там, в Оклахоме, даже мечтать об этом, когда в 1889 году Джим появился на свет?! Его назвали Ва-Тхо-Хук, что означает «Сверкающая тропа». Это уже потом ему дали имя Джим Торп – для удобства произношения. С самых ранних лет Джим бегал и прыгал, как все мальчишки в мире. Никакие мальчишеские игры не проходили без его участия. Больше всего он любил объезжать диких пони и бегать с ними наперегонки.

Пришло время учиться. В школе развитому, физически крепкому парнишке тренеры не давали прохода: одни тащили его в футбол, другие – в баскетбол или в плавание. Так и занимался Джим всем понемногу: прекрасно играл в футбол, баскетбол, бейсбол, лякросс, неплохо плавал, принимал участие в школьных соревнованиях легкоатлетов.

Огромный спортивный талант Торпа помог ему продолжить образование – сначала он попал в колледж, а потом и в университет. Учился он в Пенсильвании, в Карслилском университете. Там серьезно увлекся легкой атлетикой, уже через год был включен в олимпийскую сборную США, поехал в Стокгольм и привез оттуда две золотые медали.

Да, Джим был счастлив! Но спортивная слава – вещь необычайно хрупкая. Не всем в Америке пришелся по вкусу успех молодого индейца. Поборников расизма и дискриминации возмутил восторженный прием, оказанный американцами герою Стокгольма. Они забыли, что в шведской столице Джим Торп защищал цвета американского звездно-полосатого флага и в честь его победы звучал гимн Соединенных Штатов. Слишком уж ярким опровержением их расистской теории превосходства белых были феноменальные успехи двукратного олимпийского чемпиона!

И вот не прошло и года, как в печати появилась заметка некоего Чарлза Кленси, в которой сообщалось, что за два года до Олимпиады Джим Торп играл в бейсбол в составе какой-то полупрофессиональной команды и получал за это деньги – 60 долларов в месяц. Чересчур поспешно три члена исполнительного бюро Американской атлетической ассоциации (ААЮ) от имени Олимпийского комитета США обратились с письмом к Олимпийскому комитету Швеции, где сообщали о дисквалификации Торпа как профессионала и просили пересмотреть порядок занятых мест на всех олимпийских соревнованиях, в которых участвовал Торп.

В своем горячем желании развенчать великого индейского спортсмена деятели Олимпийского комитета США пошли даже на то, чтобы потерять для Соединенных Штатов две золотые медали: расистское нутро восторжествовало над патриотизмом.

Джим Торп категорически протестовал против дисквалификации:

– Я действительно играл в бейсбол в течение летних каникул 1909 и 1910 годов в составе одной команды Северной Каролины, так же как и другие мои коллеги, которые и по сей день считаются любителями. Но я играл не за деньги. Просто мне очень нравится эта игра. Когда я вернулся из Стокгольма, мне предлагали не одну тысячу долларов за то, чтобы я стал спортсменом-профессионалом. Но я отказался, потому что никогда не стремился к наживе.

Торп пытался сопротивляться, но безуспешно. Расисты отняли у него золотые медали и передали их в МОК для вручения спортсменам, занявшим вторые места. Членов Олимпийского комитета не смутил отказ шведского десятиборца Хуго Висландера принять золотую медаль.

– Я слишком дорожу своей серебряной, – заявил Висландер, – чтобы позволить себе принять чужую золотую медаль. Победил Торп, а не я.

Несмотря на большое число протестов прогрессивных спортсменов и общественности, Торп был пожизненно дисквалифицирован, и имя его вычеркнули из списков олимпийских чемпионов.

Несправедливое решение о дисквалификации и лишение олимпийских медалей нанесли Джиму глубокую рану. Он еще некоторое время пытался бороться, но тщетно. До 1928 года занимался спортом, играл в профессиональных бейсбольных и футбольных клубах, а потом начал пить и в конце концов бросил спорт.

Трудно было узнать в жалком, спившемся человеке сильнейшего атлета мира. Друзья подарили Джиму маленький бар на одной из оживленных улиц Лос-Анджелеса. Сюда приходили выпить кружечку пива, стаканчик виски с содовой, посмотреть на героя Стокгольма, послушать его рассказы. Он охотно вспоминал о своем олимпийском триумфе, с грустью и горечью говорил об отнятых медалях. Он даже написал об этом книгу, но для нее не нашлось издателя.

Во время Игр X Олимпиады 1932 года, проходивших в Лос-Анджелесе, городе, где жил Торп, он долго бродил возле стадиона, не имея ни цента, чтобы купить входной билет. Его узнал вице-президент Организационного комитета и провел на трибуну для почетных гостей. Зрители приветствовали своего кумира долгими аплодисментами.

Много позднее суровая драма, произошедшая с несчастным индейцем, вдохновила кинорежиссера Майкла Кёртиса на создание фильма под названием «Парень из Оклахомы», в котором главную роль исполнил известный американский киноактер Берт Ланкастер. К несчастью, Торп был единственным человеком, причастным к этой истории, который не извлек никакой выгоды из этой запоздалой славы.

В 1952 году Джим серьезно заболел и в марте следующего года скончался. Его последними словами были: «Отдайте мои медали!»

В 1973 году, через шестьдесят лет после несправедливейшей акции – дисквалификации величайшего индейского спортсмена, – справедливость восторжествовала: в вестнике Любительского легкоатлетического союза США появилось сообщение о том, что Джим Торп восстановлен в правах любителя. Но реабилитация пришла слишком поздно. Джим Торп надеялся на нее всю свою жизнь и не дожил до этой радости целых двадцать лет.

Много зрителей приходили ежедневно на соревнования по борьбе. В них участвовали 180 борцов из 17 стран. В то время еще не существовало Международной федерации борьбы, не было единых правил, не лимитировалось количество борцов от одной страны. Поэтому в полуфинал, например, вышли 24 финна, 5 шведов, 2 русских… Согласно принятому положению, схватка продолжалась один час. Если за это время судья не фиксировал туше, победителя определяли по баллам. Встречи в полуфинале и финале проходили до полной победы. Из-за этого было несколько весьма продолжительных схваток. В полулегком весе немец Г. Герштакер и финн К. Коскело боролись в течение двух часов трех минут. В полутяжелом весе швед А. Альгрен и финн И. Белинг боролись шесть часов. Но рекорд продолжительности был поставлен в тяжелом весе во встрече представителя России М. Клейна с финном А. Асикайненом. Она длилась 10 часов! Победил Макс Клейн. Этот рекорд был поставлен в полуфинале, и когда Клейн вышел в финал, он уже не мог бороться в полную силу: он был истощен. На это и рассчитывали организаторы соревнований. Шведские распорядители назначали в пары лучших и по возможности равных по силам противников и, когда по истечении часа борьбы победитель не выявлялся, обоим засчитывали по поражению. Таким образом, лучшие борцы не смогли дойти до финала, а шведские спортсмены, назначаемые против заведомо слабых противников, побеждая их (большей частью благодаря своеобразно толкуемой системе очков), попадали в финал. Победителю многочасовой феноменальной схватки Максу Клейну не позволили даже отдохнуть перед финалом, несмотря на то что представитель команды России генерал Воейков подал организаторам официальную просьбу об этом. Отказ мотивировали необходимостью закончить состязания до церемонии награждения победителей, которая должна была проходить на том же стадионе, где состязались борцы. Между тем целый ряд состязаний проходил уже после церемонии награждения, а одна из пар – швед А. Аль-грен и финн И. Белинг – боролась как раз в то время, когда на стадионе проводилось награждение.

Еще одна несправедливость была допущена в отношении другого российского борца – Августа Пиккера, имевшего одну победу и ни одного поражения. Его посчитали проигравшим за допущенный им неправильный прием. Если даже решение судей было справедливым, все равно нельзя понять и оправдать то, что Пиккера дисквалифицировали до конца соревнований. Ни в одних правилах такое положение не было записано.

Множество протестов вызвали соревнования не только по борьбе, но и по другим видам спорта: теннису, конному спорту, фехтованию, гребле… Протесты подавали отдельные участники, тренеры, представители команд, а в фехтовании протест был заявлен целой организацией – Национальным союзом фехтования Франции.

Недовольства было так много, что Международный олимпийский комитет поручил одному из своих активных членов, барону фон Венингену, собрать все замечания и предложения, свести их в единый доклад и представить его на рассмотрение сессии МОК. Фон Венинген эту работу успешно выполнил, и в 1913 году документ увидел свет во многих странах. В России он вышел в том же году в переводе на русский язык под названием «Свод замечаний и предложений об улучшении в устройстве Олимпийских игр. Доклад Международному олимпийскому комитету, составленный по его поручению членом Международного олимпийского и Германского правительственного комитетов бароном фон Венингеном». Этот любопытнейший документ на 56 страницах содержит множество серьезных критических замечаний в адрес устроителей Игр V Олимпиады. Организаторы, безусловно, заслужили эти замечания.

На соревнованиях по стрельбе произошел такой случай. В самый разгар состязаний пошел сильный дождь. Все спортсмены продолжали соревноваться под открытым небом, под потоками воды, для шведов же очень быстро соорудили специальный навес, причем под этот навес спортсменов других стран просто не пускали. В итоге в восемнадцати видах стрелковых упражнений шведы завоевали семь золотых, шесть серебряных и четыре бронзовые медали.

Яхтсмены в Стокгольме разыграли первенство в четырех классах судов. Бронзовым призером в классе «10 м» стал представитель России Александр Вышнеградский на яхте «Галлия II». Это можно считать большим достижением, так как от российских яхтсменов ничего хорошего не ожидали. И этому есть свое объяснение. За год до Стокгольмской Олимпиады в журнале «Сила и здоровье», выходящем раз в две недели в Санкт-Петербурге, появилась статья Л. Асина «Когда же спящие проснутся?» В ней в достаточно резком тоне автор критикует яхт-клубы России за то, что они никак не могут объединиться. Он пишет, что «запись на участие в парусных гонках в Стокгольме закрыта для всех русских яхт-клубов, кроме клубов прибалтийских…» Далее автор саркастически восклицает: «Вы удивлены, дорогой читатель? Вы не можете поверить этой нелепости, а эта нелепость есть факт, факт, являющийся результатом беззаботности и… междоусобной борьбы среди наших яхтсменов…»

В чем же было дело? Согласно правилам МОК, на гонки могли быть заявлены в каждом классе только по две яхты от каждого национального союза, а так как в то время Российского парусного союза еще не существовало, да и Петербургский развалился, функционировал лишь Союз Балтийских Клубов, то в олимпийских состязаниях имели право участвовать только суда клубов Эстонии и Латвии, или, как их тогда называли, эстляндских и лифляндских.

Л. Асин очень сокрушался по этому поводу. Он горестно писал: «Они будут представлять собою весь Русский парусный спорт, настоящих же русских, даже столичных клубов на олимпийских состязаниях не будет… Неужели же и этот, почти оскорбительный для русских яхтсменов факт не заставит их подумать о своем русском, национальном союзе клубов, неужели мелкие распри и личные счеты всецело поглощают внимание руководителей наших яхт-клубов, или, быть может, они видят лишь вред в единении клубов?»

Закончил свою статью, свой крик души, автор не менее патетически: «Взываем к тем, кто бодрствует, искренне любя свой парусный спорт: расшевелите же, наконец, спящих руководителей наших яхт-клубов, заставьте их на время отрешиться от клубного (в оригинале написано «клубского». – В. Ш.), заплесневелого шовинизма, зовите, побуждайте всех к созидательной работе, настаивайте на необходимости Русского Парусного Союза! Когда же спящие проснутся?»

Нет слов, единый Российский парусный союз, конечно же, был нужен. В то время уже вовсю работали Российские союзы гребных обществ, лаун-тенниса, конькобежного, лыжного и других видов спорта. Но, на мой взгляд, автор этой патриотической статьи сам грешит великодержавным шовинизмом. Ведь Союз Балтийских Клубов вполне мог представлять Россию – Прибалтика же входила в состав Российской империи и именовалась Прибалтийским краем. Во всяком случае, российские яхтсмены на Игры поехали и даже завоевали бронзовую медаль.

Давайте закончим рассказ о неприятностях и скандальных ситуациях на Стокгольмской Олимпиаде эпизодом по-настоящему трагическим. В Стокгольме прямо на дистанции марафона умер спортсмен от передозировки наркотического препарата. Это, пожалуй, был один из первых случаев применения допинга, приведший к трагической развязке.