Впервые в Азии. И снова политика
Еще в тридцатых годах столица Японии была избрана местом проведения Игр XII Олимпиады 1940 года. Но время было беспокойное, в воздухе пахло войной. Японские власти решили не отвлекаться на организацию Игр и отказались от них. Вскоре разразилась Вторая мировая война, и XII Игры вовсе не состоялись. Прошло еще двадцать лет, и Токио вновь выставил свою кандидатуру. Но на сей раз МОК отдал предпочтение Риму. И только в 1964 году Олимпиада впервые была проведена на азиатском континенте.
Муниципалитет японской столицы и Оргкомитет Игр XVIII Олимпиады сделали очень много для того, чтобы подготовить город к огромному празднику, который приносит Олимпиада. В преддверии Игр была проведена серьезная реконструкция города: снесли много ветхих домишек, построили новые автострады, путепроводы, мосты… В начале 60-х годов в Токио было немного хорошо оборудованных спортивных сооружений. Поэтому почти все спортивные объекты сооружались заново или коренным образом реконструировались и переоборудовались. В двух крупнейших комплексах – Олимпийском парке и парке Комазава – было сконцентрировано 70 процентов всех олимпийских объектов. Ядро Олимпийского парка составил Центральный, или национальный, стадион. Этот стадион был специально к Играм реконструирован, и его вместимость достигла 100 тысяч человек. Неподалеку от него расположился зал «Токио Метрополитен гимназиум», рассчитанный на 6 тысяч зрителей. Здесь прошли соревнования гимнастов. Оригинальна конструкция крыши этого здания, покоящейся на тросах, висящих между двумя колоннами. Со всех четырех сторон через окна в зал поступает достаточное количество дневного света. Рядом с гимнастическим залом находится крытый плавательный бассейн «Метрополитен» с трибунами на 4 тысячи мест. Здесь прошли встречи по водному поло (кроме финальных) и заплывы пятиборцев. А пловцы и прыгуны в воду соревновались в новом, специально построенном к Играм Национальном крытом плавательном бассейне. Для того времени это было уникальное сооружение: девять 50-метровых дорожек, отдельная ванна с вышкой для прыжков, специальное наблюдательное 25-метровое окно, позволяющее специалистам изучать технику спортсменов, плавающих в бассейне. В этом же бассейне прошли и финальные матчи по водному поло. Трибуны бассейна вместили 17 тысяч зрителей. Когда олимпийская программа по водным видам спорта завершилась, на зеркало бассейна наложили твердое покрытие и в трансформированном зале 20 тысяч зрителей стали свидетелями турнира по дзюдо.
В парке Комазава состязались футболисты, волейболисты, игроки в травяной хоккей. Здесь же был построен борцовский зал. В Эквестриен парке, построенном еще до войны специально к Играм XII Олимпиады, встретились конники, а фехтовальщики скрестили клинки в гимнастическом зале университета Васеда.
Искусственное водохранилище гребного стадиона Тода длиной 2400 м и шириной 90 м к Олимпиаде обновили, перестроили эллинги для судов, возвели трибуны на 3 тысячи зрителей.
В общем, организаторы приложили много сил, чтобы создать спортсменам и всем участникам олимпийского праздника максимум удобств. Но Игры чуть не сорвались: вмешалась политика. В 1962 году Индонезия, будучи хозяйкой Четвертых Азиатских игр, не допустила к участию в них спортсменов из Израиля и Тайваня. Это возмутило Международный Олимпийский комитет. В феврале 1963 года исполком МОК принял заявление, в котором осудил «скандальное происшествие на Азиатских играх» и пообещал исключить Индонезию из МОК, если подобные случаи дискриминации повторятся. А чтоб впредь было неповадно заниматься дискриминацией, какой-либо страны, состоящей в МОК, отстранил Индонезию от участия в Токийских Играх. Тогда Индонезия решила провести свои Игры в Джакарте в 1963 году. Назвали их ГАНЕФО (Игры развивающихся стран). Индонезийцам удалось убедить приехать в Джакарту Китай, который тогда уже вышел из олимпийского движения. Эти игры, которые планировалось сделать альтернативой Олимпийским, прошли в ноябре 1963 года, в них приняло участие 3 тысячи спортсменов из 48 стран. Еще до начала этих Игр МОК предупредил, что все спортсмены, которые примут участие в ГАНЕФО, будут нежелательными гостями на Олимпиаде в Токио! Большинство спортсменов, участвовавших в играх в Джакарте, были заявлены для участия в Олимпиаде и попали под санкции МОК. Однако индонезийцы и спортсмены КНДР не приняли во внимание это предупреждение и отправились в Токио, полагаясь на то, что японцам удастся уговорить МОК изменить свое решение.
Но японцы этого не сделали. Конечно, им хотелось, чтобы в Играх приняло участие как можно больше стран, но они осознавали ужасные последствия от столкновения с МОК по этому вопросу. Игры могли быть сорваны даже на последней стадии подготовки к ним. И хотя спортсменам из Индонезии и КНДР, которые не состязались в ГАНЕФО, было дано разрешение на участие в Играх олимпийских, руководители обеих команд приняли решение вернуться домой.
Токио удалось великолепно выйти из этой щекотливой ситуации. Спорт победил политику. И еще раз спорт победил политику, когда вопрос коснулся участия в Играх команды Южно-Африканской республики. В 1964 году МОК лишил ЮАР права участия в Олимпиаде в ответ на приговор, вынесенный лидеру Африканского национального конгресса Нельсону Манделе властями страны за деятельность, направленную на свержение существующего строя. Его приговорили к пожизненному заключению. Режим апартеида вызывал возмущение в спортивном сообществе и раньше: в 1956 году Международная федерация настольного тенниса исключила федерацию ЮАР из своих рядов, а в 1961 году так же поступила ФИФА. И вот наконец-то решился на это и МОК. Официально это звучало так: «за проведение расовой дискриминации в спорте отстранить от участия в Олимпийских играх». В 1968 году ЮАР попыталась вернуться в олимпийское движение, однако страны Африки пригрозили бойкотом Олимпиады, в чем были поддержаны странами социалистического блока. ЮАР вновь не была допущена на Игры. А в мае 1970 года на сессии МОК в Амстердаме было принято решение об исключении ЮАР из МОК в связи с несовместимостью апартеида и принципов Олимпийской хартии, которая отвергает любые виды дискриминации.
Перед Играми в Токио противостояние двух спортивных гигантов вышло далеко за рамки спорта, оно стало вопросом политическим. Причем по обе стороны океана. На протяжении десятилетий американская печать восторженно превозносила победы спортсменов США в международных соревнованиях. В особенно торжественных тонах подавались победы американцев на Олимпийских играх – на большинстве Олимпиад превосходство США в неофициальном командном зачете было бесспорным. Но после поражений США в Играх 1956 и 1960 годов главной целью американского спорта стала подготовка к реваншу в Токио.
Американский журнал «Спорт» в статье «Угроза нашей олимпийской команде» писал:
«До 1960 года мы завоевали столько наград, что нам казалось, будто МОК уже собирается выбивать на олимпийских медалях американский герб. Но в 1960 году золотые планы США были нарушены, в Риме мы выступили плохо, как никогда».
Примерно за год до Токийской Олимпиады член Олимпийского комитета США, бывший помощник министра обороны Ф. Орт выступил с проектом программы «восстановления всестороннего превосходства США в олимпийском спорте». Проект был одобрен президентом Л. Джонсоном и поддержан шестью ведущими промышленными компаниями страны.
«Мы считаем, – заявил Ф. Орт, – что спорт может быть обеспечен всем необходимым благодаря совместным усилиям местных властей и федерального правительства на основе строго спланированной программы. Мы будем благодарны всем американцам, которые предоставят нам помощь или просто поделятся с нами идеями относительно создания команды, способной победить… Основную работу возьмет на себя не правительство, а олимпийский комитет. Это потребует усилий тысяч людей и миллионов долларов, равно как и новейших методов организации и управления».
НОК США по соглашению с коммерческими банками провел сбор средств для финансирования участия Соединенных Штатов в Олимпийских играх 1964 года. Уже через довольно короткое время комитет располагал суммой в 1,4 миллиона долларов и надеялся собрать еще 1–2 миллиона благодаря кампании, проходившей под лозунгом «Не дайте русским нас опередить!»
По этому поводу бельгийская газета «Ле спор» заметила: «Такой лозунг, наверное, поверг бы в ужас Пьера де Кубертена».
Но из песни слова не выкинешь: что было, то было. Победы на спортивных ристалищах в то время приравнивались к военным триумфам. Но, несмотря на разработанную по последнему слову науки управления программу, несмотря на большие финансовые вливания, итоги Игр оказались для американцев не очень утешительными.
Спортсмены СССР обошли американцев и по общему количеству медалей, и сохранили первенство в неофициальном командном зачете.
Олимпийский ринг Токио стал свидетелем редчайшего случая: во время боя румына Константина Круду и кубинца Роберто Каминеро соперники «синхронно» нанесли друг другу сильные удары и… оба оказались в нокдауне. Каминеро сразу же вскочил, а его соперник не мог принять боевую стойку до счета «восемь». Но победителем оказался все же Круду, которому после третьего раунда четыре арбитра из пяти отдали предпочтение.
Олимпийские финалы по плаванию собрали много звезд. У одного из самых знаменитых пловцов – мирового рекордсмена француза Алена Готтваллеса – оказался не совсем обычный болельщик. В тот день, когда мировой рекордсмен стартовал в финале стометровки вольным стилем, к начальнику городской тюрьмы Токио обратился французский вор Поль Моро, хорошо известный в уголовном мире по прозвищу Поль Длинная Рука, с просьбой разрешить ему в сопровождении полицейских посмотреть на выступление знаменитого пловца, большим почитателем которого он является. Незадолго до этого он был арестован и препровожден в тюрьму. Агенты Интерпола схватили его на Олимпийском стадионе в тот момент, когда он вытаскивал бумажник у английского спортсмена. Задержанный на месте преступления, вор с гордостью заявил, что был на Олимпийских играх в Лондоне, Хельсинки, Мельбурне и Риме, и подчеркнул, что всегда старался совместить «деловые» поездки, обусловленные профессией, с любовью к спорту.
В течение двух недель в Токио царила радостная атмосфера праздника. Один старейший репортер, побывавший на многих Играх, назвал Игры 1964 года «Счастливыми Играми». Об их успехе нельзя судить ни по финансовой прибыли, ни по уровню результатов участников. Успех Игр зависит от настроя всех – организаторов, спортивных функционеров, участников и, конечно, публики. Несмотря на то что на церемонии закрытия было очень весело, к веселью примешивалась грустинка, потому что все закончилось и многим пришлось примириться с тем, что «все хорошее когда-нибудь кончается».
Больше всех был восхищен Играми в Токио и огорчен отъездом из Японии президент МОК Эвери Брэндедж. Он сказал, что Игры имели не просто успех, а феноменальный успех. Эти Игры подверглись гораздо меньшей критике, чем все предыдущие. Было очевидно, что все получали удовольствие от этой Олимпиады: казалось, что улыбающиеся японцы передавали всем вокруг свое радостное настроение. Брэндедж сказал:
«Целая нация, от разносчика газет до промышленного магната, восприняла Игры как свой собственный проект и каждый по-своему пытался угодить гостям».
Одной из главных особенностей Игр был постоянно заполненный зрителями Центральный стадион. В один мрачный день с серого неба не переставая лил дождь, как раз когда должны были проходить квалификационные соревнования по легкой атлетике. Если бы трибуны были пустыми, никто бы и не удивился. Но стадион был практически полон. Это было уникальным явлением в олимпийской истории. Тысячи зрителей сидели, съежившись под зонтиками, с которых ручьями стекала вода. Такими были энтузиазм и сила воли японцев. Почти насквозь мокрые, они остались и на основные соревнования, которые начались несколькими часами позже. Такой была атмосфера на Олимпиаде в Токио.
Насколько велико было восхищение членов МОК организацией и атмосферой Олимпиады в Токио, можно судить по награде, которая была вручена японскому правительству – Олимпийский кубок «За заслуги в успешной подготовке Игр». А Японский олимпийский комитет получил Кубок графа Бонакоссы «За усилия, прилагаемые в течение пяти лет до начала Игр».
После окончания Игр XVIII Олимпиады французская газета «Экип» провела послеолимпийский опрос об Играх. Многие французы написали, что Игры дороги им прежде всего тем, что внесли «моральный вклад в дело мира, помогли молодежи разных стран лучше узнать друг друга, поучиться друг у друга».