В стране Кленового листа

В 1967 году в Монреале – одном из самых крупных городов Канады, столице провинции Квебек – с огромным успехом проходила Всемирная выставка «Экспо-67». Благодаря этой выставке город на многие годы вперед смог разрешить свои насущные проблемы.

Решение еще целого ряда проблем отцы города связывали с предстоящими Олимпийскими играми. Мэр Монреаля Жан Драпо говорил, что одной из самых серьезных задач, которые он ставит перед собой и связывает с Играми, нужно считать такую задачу: увлечь молодежь духом олимпизма, с одной стороны, а с другой – использовать предстоящее событие, чтобы обеспечить Монреаль спортивными объектами, в которых он очень нуждается. Ведь имеющиеся спортивные сооружения, которых, кстати, до Игр было не так уж много, предназначены для традиционных видов спорта – американского футбола, бейсбола, хоккея, баскетбола, бокса.

Монреаль до сих пор остается городом контрастов. Ультрасовременные строения, небоскребы, широкие проспекты, площадь Виль-Мари, скоростные автострады, а совсем рядом – целые кварталы ветхих построек, которые необходимо либо снести, либо обновить, если речь идет об историческом центре с мощеными кривыми улочками.

Монреаль – остров, опоясанный рекой Святого Лаврентия, рекой, по которой суда поднимаются к самому большому из всех внутренних портов на 1600 километров от устья реки, – является вполне оснащенным, даже сверхоснащенным, в плане решения всех транспортных вопросов как на земле, так и под землей. Монреальское метро – это 35 станций на пути протяженностью 40 километров.

Когда Монреаль получил право на организацию Игр XXI Олимпиады 1976 года, Жан Драпо сказал, что это будут «скромные Игры, на которых будут царить простота и достоинство в традициях величия человека».

Заявление довольно туманное и расплывчатое, но уже вскоре о достоинстве, традициях и величии пришлось забыть. Началась лихорадка. Расходы на «простые» сооружения во много раз превысили сметы: планировали 310 миллионов долларов, израсходовали в конце концов почти два миллиарда. Строительство шло в сложных условиях. Стояли жесточайшие морозы, процветало жульничество, подрядчики шантажировали Оргкомитет. Ошибки строителей привели к трагической гибели тринадцати рабочих, ко многим несчастным случаям. То и дело возникали забастовки.

Олимпийские игры – настолько гигантское мероприятие, что, оказалось, организаторы даже предвидеть этого не могли. 25 тысяч служащих, 16 тысяч солдат, тысячи полицейских и агентов, 77 стадионов, залов, бассейнов и других спортивных центров, где разворачиваются соревнования, без малого 10 тысяч спортсменов и еще большее число журналистов, которых надо было размещать, кормить, возить, развлекать, охранять, создавать им идеальную обстановку для жизни и выступлений… Потому что за каждым спортсменом стояли многие годы напряженной подготовки к Олимпиаде, за каждым журналистом и комментатором – миллионы читателей и зрителей. И нельзя было никого подвести. А еще были сотни тысяч туристов, которые хотели не только смотреть Игры, но и покупать сувениры, читать газеты, ходить в рестораны и кафе, развлекаться.

Памятуя о печальных событиях, происшедших в олимпийском Мюнхене, и стремясь упредить любые инциденты, организаторы Монреальских Игр уделили серьезное внимание разработке системы безопасности. Для разъяснения необходимости мероприятий по обеспечению порядка силы безопасности организовали в Монреале накануне открытия Игр представительную пресс-конференцию. Не раскрывая, разумеется, все планы, которые намечалось претворить в жизнь, журналистов информировали о главных направлениях операции «Безопасность», участвовать в которой должны почти 20 тысяч человек, больше половины из них – представители канадских вооруженных сил. Кроме армейских подразделений, к операции намечалось привлечь различные силы охраны порядка: полицию Монреаля, силы безопасности Квебека, полицию провинции Онтарио и королевскую жандармерию Канады.

Основные принципы разработанной системы можно было выразить в двух словах, которые на первый взгляд абсолютно не связаны между собой: действенность и сдержанность.

– Мы прекрасно осознаем, что предусмотреть все до мельчайших деталей просто невозможно, – заявил один из представителей сил безопасности. – Однако мы намерены максимально избежать тех ошибок, которые были допущены в Мюнхене.

Было сделано очень много, кое-что даже чересчур, но трагических ошибок Мюнхена избежать удалось.

В начале июня 1976 года из Монреаля пришло сообщение:

«Действительно, был момент, когда казалось, что Олимпиада в Монреале встретится с недостроенными или не вполне пригодными аренами. Теперь нет никаких сомнений, что точно в назначенное время, в субботу 17 июля, прозвучат фанфары, возвещающие об открытии Игр XXI Олимпиады. Здесь объявлено также о том, что 26 июня на центральном стадионе Монреаля состоится генеральная репетиция. Встретятся легкоатлеты Канады и других стран. Олимпийские сооружения опробуют в этот же день пловцы, штангисты, стрелки, гребцы, боксеры, дзюдоисты и борцы».

13 июня премьер-министр провинции Квебек Робер Бурасса передал символические ключи от главной спортивной арены олимпийского стадиона представителям Оргкомитета. Практически это означало, что строительство стадиона закончено.

Итак, волнения остались позади. Вернее, те волнения, которые были связаны с проблемами, стоящими перед организаторами Олимпиады. Теперь спортсменов, тренеров, руководителей команд, готовящихся к выступлениям в Монреале, охватили другие волнения. Ведь до олимпийских стартов оставались считанные дни…

На Играх в Мюнхене технический прогресс властно ворвался в организацию Олимпиады. Прошло четыре года, техника шагнула вперед, и, естественно, появились технические новинки в организации Игр-76. Например, на главной спортивной арене установили два гигантских телеэкрана для замедленного повтора. Размер экранов – 20 ? 10 метров. С их вводом те, кто предпочитает смотреть соревнования за чашкой чая в домашнем халате, лишились, пожалуй, последнего преимущества перед зрителями на трибунах.

Другая новинка – олимпийский плавательный бассейн без… волн. Турбулентные потоки, создаваемые пловцами во время движения в воде, практически были ликвидированы благодаря особой конструкции и нестандартным размерам ванны. По всей длине монреальского бассейна в двух с половиной метрах от поверхности воды в стенках сделан небольшой желоб для гашения волн. Кроме того, по сравнению с общепринятыми монреальский бассейн на 4 метра шире. Таким образом, спортсмены, которым должны были достаться крайние дорожки, плыли по меньшей мере в двух метрах от стенки, и это значительно уравнивало шансы всех соревнующихся.

И наконец, главная новинка, которой особенно гордились организаторы Олимпиады-76, называя ее достойной космического века: никогда доселе не применявшийся способ транспортировки олимпийского огня. 13 июля 1976 года по традиции огонь был зажжен в Олимпии. Сменяя друг друга, греческие бегуны пронесли факел до Афин, где 15 июля на Мраморном стадионе передали его канадскому спортсмену. Тот зажег огонь в чаше стадиона, и… на этом традиции кончаются. Вот здесь-то и начинается то новое, что навеяно романтикой нашего века, романтикой научно-технической революции. В тот момент, когда в чаше вспыхнул огонь, сработал специальный прибор, который превратил ионизированные частички пламени в электрический ток. Генерированный олимпийский огонь в доли секунды при помощи космического спутника ретранслировался, или, проще говоря, перенесся за океан, в Оттаву – столицу Каналы, где другой прибор – лазерный – произвел над ним обратную метаморфозу. Пламя вспыхнуло в чаше, установленной перед зданием федерального парламента. Из столицы канадского государства священный огонь вновь понесли бегуны. Торжественный марш олимпийского огня по территории Канады превратился в настоящий праздник. 500 факелоносцев, специально отобранных при помощи электронносчетной машины, бесстрастно прощупавшей «личные дела» кандидатов, пронесли огонь из Оттавы в Монреаль и Кингстон, где проходили соревнования по парусному спорту. Каждый факелоносец преодолел с драгоценной ношей в руках один из 500 километров, разделяющих столицу страны и олимпийскую столицу.

17 июля в Монреале торжественно открылись Игры XXI Олимпиады. Предполагалось, что в них примут участие спортсмены 112 стран, но на параде открытия журналисты насчитали только 94 делегации. Не добившись удовлетворения своих требований, отказалась участвовать в Олимпиаде делегация Тайваня. Отбыли из Монреаля спортсмены Нигерии в знак протеста против участия в Играх команды Новой Зеландии. К позиции Нигерии присоединился и ряд других африканских и арабских стран, команды которых не вышли на парад. Представители этих делегаций заявили, что команда Новой Зеландии должна быть исключена из числа участников Олимпиады за поддержку спортивных контактов с расистской Южно-Африканской Республикой.

Предыстория этого такова. В ЮАР и Родезии расизм являлся в те годы основой официальной политики властей. Несмотря на протест ООН и большинства стран мира, правительства ЮАР и Родезии продолжали проводить политику привилегий белого меньшинства над массой черного коренного населения, политику расовой дискриминации во всех областях, в том числе и в спорте. Люди с черным цветом кожи не имели права представлять свою страну…

Получилось так, что оба этих государства подвергли себя экономической, политической, культурной, а также и спортивной изоляции. Благодаря настойчивым требованиям новых развивающихся самостоятельных стран Африки, ЮАР и Родезия были исключены из МОК, а также из большинства международных спортивных объединений (многолетняя борьба за исключение ЮАР из розыгрыша Кубка Дэвиса по теннису еще не была закончена).

Расисты, прежде всего в ЮАР, конечно, были недовольны такой изоляцией. Отсюда – постоянные заявления о том, что у них в стране люди разного цвета кожи имеют одинаковые права, что, мол, приезжайте к нам для спортивных встреч и сами в этом убедитесь. Южноафриканские расисты пошли на то, что пригласили к себе одного из сильнейших теннисистов мира, чернокожего американца Артура Эша. Увы, это их не спасло.

«Я побывал в ЮАР. Я хотел проверить то, о чем не раз читал в прессе. Я убедился в этом полностью. Около меня постоянно находились несколько служащих тайной полиции, не дававших мне возможности побеседовать с черными южноафриканцами, короче говоря, я находился в каком-то огромном лагере для заключенных».

Расисты, подверженные изоляции, решили сделать «хитрый ход»: в некоторых видах спорта скомплектовали сборные ЮАР, включив в них белых и черных спортсменов. Тотчас же многие агентства и органы печати опубликовали статьи и фото на одну тему – «черные и белые соревнуются вместе». Но это ничуть не изменило отношения стран к ЮАР, в особенности соседних стран Африки, продолжавших вести борьбу с южноафриканским расизмом.

В июне 1976 года власти ЮАР пригласили к себе команду регбистов Новой Зеландии «Олд блэкс». В связи с этим Всеафриканский совет спорта предупредил Новую Зеландию, что, в случае если команда этой страны поедет в ЮАР, совет будет ставить вопрос о лишении Новой Зеландии права участвовать в Олимпийских играх. Президент совета А. Ордиа заявил на телевидении, обращаясь к гражданам Новой Зеландии: «Подумайте о своих братьях и сестрах в Африке, которые не могут пользоваться свободой в спортивной жизни, как вы».

Но к этому голосу не прислушались: регбисты Новой Зеландии поехали в ЮАР. Вот почему команды ряда африканских стран покинули Монреаль. Даже посол Новой Зеландии в Канаде Д. Квокс заявил: «Я был не согласен и никогда не соглашусь с выступлением наших регбистов в ЮАР. Это – поддержка расовой дискриминации в спорте, то есть то, что вовсе не способствует дружбе спортсменов мира».

Кенийский марафонец Ндоо сказал: «Дело не только в том, что африканские спортсмены могли бы в отдельных видах составить сильную конкуренцию, в каких-то даже и победить, тем самым прославить спорт Африки, лишний раз доказав расистам беспочвенность их политики. Гораздо хуже то, что от мира скрыли талант многих новичков, которые вернулись разочарованными домой и вряд ли смогут когда-нибудь проявить свои способности».

Не приехали в Монреаль спортсмены Габона, Гамбии, Заира, Мадагаскара, Малави, Танзании, Центральноафриканской Республики. А команды Алжира, Верхней Вольты, Ганы, Гайаны, Египта, Замбии, Ирака, Камеруна, Кении, Конго, Ливии, Мали, Марокко, Нигера, Нигерии, Свазиленда, Судана, Того, Туниса, Уганды, Эфиопии покинули Монреаль вскоре после открытия Игр.

В современном пятиборье сложилась редкая и неприятная ситуация. Команда СССР, которая вполне могла быть победительницей Олимпиады, вообще осталась без зачета. Дело в том, что один из участников команды – Борис Онищенко был дисквалифицирован, как явствует из официальных протоколов, за нарушение технических правил. На самом деле его сняли с соревнований за явное жульничество: Онищенко так технически «усовершенствовал» свою шпагу, что, даже если не было укола, фиксатор показывал, что он нанес противнику укол. Таким способом он выиграл несколько боев, пока бдительные судьи не заметили обмана. Для чего опытному и безусловно сильному спортсмену (Онищенко ведь был олимпийским чемпионом в 1972 году) нужно было идти на явный обман, так и осталось непонятным. Видно, столь велика была тяга к олимпийскому золоту, что известный спортсмен, забыв о возможных последствиях, пошел на подлог.

Способов отрицательного воздействия на спортсменов существует множество, и со временем они становятся все изощреннее. А вот в Монреале недоброжелатели великого спринтера Валерия Борзова не придумали ничего лучше, как напугать его перед стартом, вывести из психологического равновесия. Несколько дней подряд неизвестный предупреждал Валерия по телефону, что на дистанции его будет ждать снайпер. Никого с оружием в руках в окрестностях олимпийского стадиона монреальская полиция не обнаружила. И это доказывает, что единственной целью этих звонков было – запугать претендента на медали. Не получилось: Борзов завоевал бронзовую награду.

Во время Олимпиады в Монреале вроде бы не было случаев, когда спортсмены попадались на приеме допинга. Но по прошествии времени картина оказалась совершенно иной, выплыли наружу сногсшибательные факты.

С треском провалилась сборная СССР по водному поло, команда, в победе которой многие были уверены. За год до Игр этот же состав выиграл чемпионат мира, команда была хорошо сыгранной, состояла в основном из опытных игроков ведущих советских клубов – победителей различных турниров. Что же произошло в Монреале? Рассказывает игрок той команды, один из сильнейших защитников отечественного водного поло Виталий Романчук:

– Команда у нас тогда была мощная. И уж в тройку олимпийских призеров мы просто обязаны были войти. Да только приключилась тогда с нами темная история. Примерно за месяц до Олимпиады всем игрокам сделали уколы. Нам объяснили: ничего, мол, страшного, это пойдет только на пользу, взбодрит, добавит сил. Добровольно никто из ребят на эту процедуру не соглашался. Мы дружно упирались: не будем колоться, и так возьмем медали. Тогда нам поставили жесткое условие: кто откажется от инъекции, на Олимпийские игры не поедет… За пару недель до Олимпиады наша ватерпольная сборная приехала в Оттаву. Мы тренировались в бассейне местного университета и действительно испытывали в те дни необыкновенный прилив сил: превосходно себя чувствовали, в клочья всех разрывали в товарищеских матчах, на тестах показывали фантастические результаты. Видно, тот самый укол сказывался. Но вот перебрались в Монреаль, начался олимпийский турнир, и ситуация изменилась на 180 градусов. Все без исключения почувствовали заторможенность, апатию, вялость. Мы с трудом одолевали пару лестничных пролетов в олимпийской деревне. А в игре команда просто-напросто встала. Игроки потеряли скорость, уступали в единоборствах, ошибались в элементарных ситуациях. Мы проиграли голландцам, сыграли вничью с румынами и не попали в шестерку. Сейчас-то мне ясно: тот укол был чистой воды допингом. Авторы эксперимента перемудрили. Они же гнались за двумя зайцами: и чтобы сил нам добавить, и чтобы следов стимулятора в организме не осталось к началу Олимпиады. Второй-то цели они достигли: допинг-контроль у нас дал отрицательные результаты. А вот с силами вышло иначе, улетучились они. По сей день вспоминаю ту Олимпиаду с горечью…

Еще одно признание сделал на страницах немецкой газеты «Франкфуртер альгемайне цайтунг» чемпион Монреальской Олимпиады по боксу в полусреднем весе Йохен Бахфельд, выступавший тогда за ГДР.

«Нужно признаваться без обиняков, хотя делать это и мучительно, – заявил он. – И я на моем пути к золотой олимпийской медали принимал допинг. Получал от тогдашнего моего клубного врача Хайне в шверинском «Тракторе» стимуляторы. Глотал таблетки».

По словам Бахфельда, все боксеры, выступавшие за сборную ГДР, обязаны были принимать допинг. «Глотал ли таблетки каждый, я не знаю, – говорил бывший боксер. – Это зависело от конкретного спортсмена, его физических возможностей, его веса…»

В качестве примера Бахфельд приводит такую историю: «Мой бывший партнер по тренировкам Кристиан Цорнов, вице-чемпион Европы 1977 года в легком весе, должен был, будучи «пером», подняться в весовой категории, ибо в его весе боксировал серебряный призер Олимпиады Рихард Новаковский. Поскольку дома Кристиан был отнюдь не сильнейшим, ответственные лица набавляли ему килограммы с помощью «чудо-таблеток».

Тогда у спортсменов не возникало мысли об аморальности таких действий. Доверие к допингу было так же велико, как к социализму. Об этом вспоминает 67-килограммовый боксер, у которого, по свидетельству специалистов, был удар тяжеловеса (180 кг).

«Конечно, пилюли играли определенную роль в набавлении моего веса, – рассказывает Бахфельд. – Но это было только вспомогательное средство. Тому, кто не изнурял себя ежедневными тренировками, никакие таблетки не помогли бы».

Вполне возможно, боксер прав. Действительно, если ты ничего не умеешь, таблетки вряд ли помогут, но ведь на Олимпийские игры такие, я имею в виду неподготовленные, спортсмены не попадают. Значит, все-таки немного лукавит чемпион?

Победительница Игр 1972 года в метании копья Рут Фукс из ГДР в 1976-м стала двукратной олимпийской чемпионкой, метнув снаряд на 65 м 94 см и установив новый олимпийский рекорд. Через два десятилетия после своей второй победы Рут Фукс призналась журналистам, что она активно принимала препараты, содержащие анаболические стероиды. «Эти препараты были необходимы для быстрого восстановления после интенсивных тренировок, – сказала Фукс в интервью агентству Рейтер. – Я понимала, что, принимая их, делаю что-то неразрешенное. Но знала абсолютно точно, что и другие атлеты поступают так же». Рут добавила, что она была перед выбором: либо продолжать принимать допинг, либо – отказаться от него, что в представлении спортсменки было равнозначно уходу из большого спорта.

В середине 90-х годов в Германии целая группа спортивных лидеров бывшей ГДР призналась в том, что применяла стимулирующие препараты. Однако до Фукс среди них не было ни одного двукратного олимпийского чемпиона.

Комментировать здесь нечего!