Одно за другим, боже, одно за другим! Энди Белл

Одно за другим, боже, одно за другим! Энди Белл

Энди Белл надеялся быстро добраться до дома из алжирской Сахары, но проколотая шина вынудила его оставить проект DesertRiders.

Мне всегда говорили, что в жизни любого человека наступает момент, когда приходится выбирать из двух зол. Я с этим столкнулся где-то в 40 км к югу от Бордж Эль Хаоуас, когда после четвертого прокола за 24 часа попрощался с товарищами из Desert Rider, и дальше двинулся в одиночку. От удара камнем раскололся борт моего заднего колеса. Трещина увеличивалась, старый ремень терся о камеру и получалась дыра. Шина спускала, трещина увеличивалась… и так далее. В результате я за 250 км раздолбал главную и запасную задние камеры, и теперь принялся за камеру Криса. Взбираться в таком состоянии на гору Хоггар значило накликать несчастье и лишить проект последнего „глотка воздуха“.

Я оставил ребят с чувством легкого стыда, как будто в чем-то их подвел, и осторожно поехал к Бордж Эль Хаоуас. Лишившись Криса и его чувства маршрута, я заехал в город через муниципальную свалку и выбрался на дорогу под улюлюканье мальчишек. Когда заправлялся, расслышал неподражаемый „пердеж“: приближались две Honda XRL. Парочка из Desert Riders тоже решили отправиться на север и передохнуть в Джанет, прежде чем двинуться на запад. Я с радостью использовал второй шанс по человечески с ними попрощаться и вскоре с легким сердцем был на пути к Иллизи.

Удача баловала меня недолго. Через пару часов веселой езды по непередаваемому ландшафту, южному краю плато Тассилин Аджер, тени стали удлиняться, и я осознал, что впервые за месяц остался без товарищей, которые обеспечивали мне компанию, поднимали боевой дух и время от времени устраивали споры. Дорога пошла в гору, как в Альпах, с головокружительными поворотами и спусками, от которых чуть не текла кровь из носа. Здесь я нарушил Первое Правило Хорошей Кармы, я подумал: „Худшего положения и представить себе невозмо… Уф!“

Заднее колесо спустило очень быстро, и байк опасно дернулся в сторону. Пока он кренился навстречу барьеру автострады, я успел спрыгнуть, оторвав кожаный „защитный ремень“ от своих байкерских штанов в полете через Армко. Мотоцикл, теперь уже лежащий на боку, начал медленно скользить вниз по склону, я прижал его к какому-то придорожному валуну и принялся чинить колесо.

Когда заново накачивал шину дешевым насосом, который одолжил мне Крис, поскольку свой я забыл дома, рядом остановился новый серебристый Land Cruiser. Автомобиль вел шофер, в салоне сидели два солдата и коротышка в безупречном коричневом костюме. Этот последний опустил стекло и спросил меня на превосходном английском, могут ли его люди чем-то мне помочь. Я объяснил, что все в порядке, и я скоро снова буду на колесах. Он подался вперед и серьезно сказал: „Могу я поинтересоваться, вам понравился Алжир?“ Когда я ответил утвердительно, он улыбнулся и кивнул, будто обустроил всю страну исключительно для моего удовольствия. Коротышка приказал водителю дать мне воды и пищи, пожелал приятного вечера. Такое вот сюрреалистическое происшествие в бесплотных дебрях.

Когда я снова сел на мотоцикл, в голове стучала одна мысль: „Только бы продержаться до равнины“. Наверное, я просил не тех богов. Через 5 км, снова на крутом спуске, я услышал безошибочный звук „да-да, да-да“ — шипованая шина билась об обод.

Уже стемнело, поэтому мне оставался только один практичный выход — хорошенько отоспаться и взяться за решение проблемы с новыми силами утром. К несчастью, алжирские горы вовсе не располагают к удобному ночлегу, для меня весь мир состоял из утеса, узкой дороги, барьера автострады, полметра гравия и 60 м склона. Размещение на утесе или посреди дороги меня никак не устраивало, так что в отсутствие другого выбора я расстелил подстилку и спальный мешок на гравийном „выступе“. Я чертовски надеялся, что во сне не перекачусь влево. Однако перспектива хоть немного поспать мне не светила, и неудивительно, так что зря я беспокоился.

Вечер превратился в ночь, а я лежал, оцепенев от скуки, слушал, не раздастся ли рев дизельного двигателя, моего спасения. Время от времени мимо и правда проносились грузовики, но все они направлялись на юг. Водители, однако, попадались замечательные: каждый делился водой и пищей, обещал забрать меня на обратном пути из Джанет, когда грузовик опустеет. К утру у меня появилось не только достаточно свежих фруктов для открытия лавки, но и оптимистичный взгляд на будущее. Во всяком случае, потеплело. Я взялся за ремонт: вначале тщательно заклеил резиной дыру на шине, затем приладил последнюю камеру. На этот раз должно продержаться, потому что больше чинить нечем. Ясным утром я двинулся дальше, взобрался на плато и лихо мчался по крутым поворотам, окаймленным дикими красными цветами и голыми черными скалами. Я ехал домой. О, нет, не ехал…

Теперь мне ничего не оставалось, как ждать помощи, я сел на обочине и попытался устроить себе передозировку витамином С, уничтожив весь новоприобретенный запас цитрусовых. Где-то через полчаса возник потрепанный Land Cruiser. Водитель туарег и пассажиры везли в Иллизи партию козлов, так что для меня места не осталось. Однако они пообещали, что скоро подъедет грузовик и подберет меня. К тому времени я воспринимал подобные обещания как таинственные пророчества, совершенно забыв, что их относительно быстрая машина обогнала бы возможный грузовик пару километров назад. Попинав мое заднее колесо и оставив еще три апельсина, туареги укатили, а я сел дожидаться грузовика.

И конечно, появился высокий грузовик незнакомой французской модели. Я чуть не вывихнул водителю руку, здороваясь, и спросил, не подбросит ли он меня с мотоциклом на 80 км до Иллизи. Водитель кивнул и приказал сыну лет шестидесяти помочь мне погрузить байк. Я упал духом, только представив, как двое людей будут поднимать 222 кг груза и закидывать его в маленькую дверь фургона. Невозможно. Однако либо сыновья у алжирских дальнобойщиков невероятно сильные, либо я невероятно отчаялся, но через десять секунд мотоцикл лежал в фургоне и тихонько поливал топливом урожай апельсинов.

В Иллизи меня высадили у местной автомастерской, владельца которой чуть не придавил падающий XR650L. Я поблагодарил команду отца и сына и отправился в местное кафе выпить „сливок“ с булочкой. Я сидел на вечернем солнце всего через 24 часа после расставания с Джоном и Крисом, размышлял о добрых людях, которых успел повстречать за такой короткий срок, и невольно гадал, помогли бы мне так же на А74 в Гретне.

Я вернулся в мастерскую, забрал свой залатанный мотоцикл и рванул из Иллизи, полный надежд, с фирменной ухмылкой „байкера, искателя приключений“. Однако на пропускном пункте в северной части города меня тормознула полиция, охранники не отпустили меня, пока один из копов не принес фотоаппарат и они не щелкнулись вместе со мной и мотоциклом. Я планировал добраться до Ин Аменас к сумеркам, а потому ехал стабильно 80 км/ч и любовался просторами Эрг Бухарет. Конечно, удар застал меня врасплох, я отправился на внеплановую экскурсию в близлежащую растительность, которая на вкус оказалась хуже, чем выглядела. Я заменил шину в рекордные сроки, но едва не расплакался, когда китайский насос отдал концы лишь при 0,8 бар. Без запасного насоса, с проблемной шиной и нагруженным мотоциклом я только попаду в еще большие неприятности, да еще и камеры закончились. И все же, вариантов выбора было немного, и я поехал вперед на скорости 30 км/ч, истово молясь о появлении автомобиля с дружелюбным водителем и насосом.

Автомобиль оказался зеленым Iveco с молодой немецкой парочкой и восемнадцатимесячным младенцем в салоне. Они объяснили мне преимущества „семейного путешествия“ по пустыне, и я не мог не согласиться, что звучало это здорово, хотя почти слышал неодобрительное бурчание их бабушек дедушек в Европе. До Аменас я добрался через полчаса после заката, безрассудно нарушив правило „не ездить ночью“ и жадно завладел ключом от грязного бетонного „шале“ в отеле „Эль Эрг“.

Следующим утром, сидя возле единственной автомастерской, какую смог найти, я вспоминал песню „Velvet Underground“ („Я жду своего мужчину“). Хотя предмет моих желаний был черный и имел форму маленьких резиновых кусочков. Где-то через час с ревом подкатил новенький Mitsubishi. Это, естественно, был не ремонтник, и я начал гадать, не вслух ли пел песню „Velvet…“. Водитель был явно из местных „чудаков“, когда я рассказал ему, кого жду, он схватил за шиворот ближайшего мальчишку и приказал ему привести пропавшего механика. Через десять минут сопляк вернулся со слегка ошалевшим мужчиной в домашних тапочках, поставил его передо мной и убежал, помахав на прощанье рукой.

К тому времени мои приключения начали походить на День Сурка, и мне хотелось только добраться до шин, которые мы спрятали к северу от Хасси Бел Гебур по дороге на юг. Оставалось всего полдня пути. К половине десятого запасную камеру снова отремонтировали, и я отправился дальше с намерением сделать 700 км до Хасси Мессауд через свалку шин за один мучительный день.

Дорога из Ин Аменас увела меня на север к плато Тинрерт по самому крутому склону в моей жизни. Теперь я направлялся прямо на запад, GPS утверждал, что я всего лишь в 300 км от спрятанных шин и свободы от пневматического рабства. Несколько часов спустя я остановился у военного пропускного пункта Хасси Бел Гебур очень довольный собой. Шина выдержала, а до запаски рукой подать. Солдаты помнили меня еще с дороги на юг и слегка помучили вопросами, что стало с моими двумя товарищами. Я уже хотел пошутить, что зарыл их трупы около Джанет, когда краем глаза заметил, как опять спускает шина.

Удивительно, в Хасси Бел Гебур есть, похоже, все, кроме заправки, где нашелся бы насос. Поблагодарив владельца за помощь, я снова отправился в путь, на сей раз испытывая муки ада. Пока ехал к зарытым шинам, раздумывал, что теперь никак не смогу заменить их.

Более того, если я вернусь в Хасси Бел Гебур за насосом и поврежу свою единственную камеру, положение станет еще хуже, чем сейчас! Но, по-моему, это новый и более лучший способ заработать нервный срыв, чем боязнь опоздать на работу.

В назначенной точке я свернул с дороги и поехал по песчаной равнине, которая составляла южный край великого Большого Восточного Эрга. Я без всяких проблем нашел закопанные Bridgestone, тщательно перепрятал шины Криса и Джона на случай, если их постигнет моя судьба. Поскольку менять шины было нечем, я просто закрепил их на багажнике и двинулся на север, к цивилизации.

Последний прокол случился где-то через час. Тогда я уже ничего не мог поделать, а потому просто сел ждать грузовик. Вскоре мне удалось убедить трех инженеров „Сонатрак“ из пикапа Land Cruiser, что они хотят подбросить меня вместе с мотоциклом на 200 км до Хасси Мессауд. Байк оказался слишком длинным для кузова, и нам пришлось ехать с опущенным задним бортом. Одному из инженеров, начальнику техники безопасности, это не понравилось, и он настоял, чтобы я лежал в шлеме и перчатках на дне кузова!

Пока мы ехали, я жался между XRL и ящиками с кабелем, любовался, как мимо пролетает мир. В доказательство, что среди алжирцев тоже есть любители быстрой езды, за пикапом начала вилять Toyota Carina, пытаясь обогнать нас. Наконец четыре ее усатых обитателя пролетели мимо, подпрыгивая на рытвинах дороги. Через десять минут мы обнаружили „Карину“ колесами вверх. Мы перевернули ее обратно, хозяева машины долго пожимали нам руки и раскланивались. Потом начальник безопасности прочитал лекцию на тему соответствия транспорта условиям. Я не все понял, но когда похлопал по крыше пикапа и объявил его „plus solide“, парень выглядел довольным. До города оставалось еще 100 км, и уже темнело. Инженеры высадили меня в центре Хасси Мессауд у общежития для рабочих, заполненного молодыми мусульманами, которые часами молились в фойе. Там были мои ровесники, и я обрадовался, когда они предложили показать мне город. Мы начали кутить вечером, происходило это так: мы пили чай на углах, и меня пытались убедить, что залив мне обязательно понравится, раз понравился Алжир. В ту ночь я лежал на толстых шерстяных одеялах в отеле, и моя вера в человечество была сильна как никогда.

Следующим утром я отправился в заключительное путешествие к vulcanasiteur. С „Bridgestone“ мои несчастья должны были закончиться. Я тепло попрощался с новыми друзьями и проехал 300 км до тунисской границы, а потом еще 500 км до Туниса. Паром на Геную уходил на следующий день.

Пока я ехал к порту, начался мелкий дождик, и топливо, разлитое на дороге, соблазнительно заблестело в свете утренней зари. На повороте переднее колесо байка занесло, я пролетел по дуге и с хрустом приземлился на плечо. Ко мне тут же подскочили жандармы, чтобы отправить в больницу, но нет уж, сэр, я ехал домой. Подняв мотоцикл, я угрюмо двинулся дальше, тупая боль пронзала тело каждый раз, когда я выжимал сцепление. Порт пустовал. Расписание изменилось, и следующий паром отправлялся не раньше чем через четыре дня. Я сел на обочине, стеная от боли и жалости к себе, кровь из носа капала на куртку.

Еще четыре дня в Тунисе: нет, я не выдержу. Я, преодолевая болезненную тошноту, поехал в аэропорт и, слава богу, сумел сдать мотоцикл в качестве багажа всего за $ 360, пусть даже мне пришлось выбросить аккумулятор и тридцать литров топлива без тетраэтилсвинца на парковке аэропорта. На пассажирской станции остались билеты только в бизнес класс, но моя карточка Visa хитро подмигнула, и все уладилось.

Самолет приземлился в Париже поздно, и мне пришлось бегом бежать на пересадку, едва не теряя сознание от каждого прыжка, сотрясающего ключицу. У выхода я обнаружил, что ворота уже закрыты и самолет на Эдинбург разворачивается. Это был последний рейс. Я швырнул свой билет диспетчеру и попытался объяснить, что мне очень-очень надо на самолет. Я молол жуткую чушь, но он, должно быть, слышал такое раньше, потому что самолет остановился и открыл двери.

Я сидел в самолете, ел ростбиф с салатом, все еще в своей окровавленной куртке Aerostich, ботинках MX, рванных байкерских штанах, и пытался избегать изумленного взгляда попутчика в костюме. Я думал о немецкой семье и их грузовике, инженерах нефтяниках и парнях из Хасси Мессауд, о Крисе и Джоне, и о Сахаре.