«Мы — мужчины»

«Мы — мужчины»

Я уже полгода проработал в институте физкультуры, но всё мне ещё кажется новым и странным.

— Нужно заниматься научной работой, — говорит мой новый начальник доктор биологических наук, профессор Владимир Михайлович Волков.

— Какая может быть наука? — возражаю я. — Ведь здесь нет наркозного аппарата. Я же анестезиолог!

— Надо, — настаивает он, — теперь ты физиолог, и не простой, а спортивный.

Да, нужно что-то делать, тупо соображаю я. Но что? Да ведь бег — это тоже мышечная деятельность, физкультура и спорт! Мы создадим клуб любителей бега и будем изучать влияние трусцы на организм. Сочетать приятное с полезным. И я буду в своей родной стихии. Шеф не против.

— Физиологическое обоснование физической культуры в пожилом возрасте — это актуально, — говорит он.

Так в марте 1970 года на базе Смоленского института физкультуры был создан клуб «Мы—мужчины». Назвать его иначе было просто невозможно, так как на объявление в газете откликнулось сто мужчин (и ни одной женщины).

Мы собирались 1 раз в неделю по воскресеньям на институтском стадионе и обучали наших мужчин бегу трусцой по системе Лидьярда — Гилмора, в основе которой лежит ежедневный бег с одной большой нагрузкой раз в неделю. Как раз в это время вышло второе издание книги Г. Гилмора «Бег ради жизни» (каждый получил по экземпляру), мой кумир был в расцвете сил, и о чем-нибудь другом просто не могло быть речи. Остальные дни недели члены клуба должны были бегать дома самостоятельно, что они и делали по мере сил и возможностей. А в воскресенье — общий групповой длительный бег! Всех занимающихся мы разбили на несколько возрастных групп.

С мая месяца начали выезжать в Красный бор — прекрасный лесопарк, как будто специально предназначенный для бега. В дальнейшем там вокруг нашей базы были проложены замкнутые трассы — от 3 до 20 км. Условия для занятий были отличные, и наши мужчины вскоре начали бегать по 40—60 мин. (6—10 км). Дальнейшего увеличения нагрузок мы не допускали, так как у меня был некоторый опыт в этом деле. К этому времени из ста человек осталась ровно половина. Пятьдесят прекратили занятия. Отсеялись ослабленные, пожилые, больные: они первые не выдержали ежедневных занятий. К осени большинство членов клуба стихийно стали бегать через день: 3—4 раза в неделю, что ещё больше укрепило мои подозрения в несовершенстве гилморовской системы. Так было покончено с ежедневным бегом.

За два года наши мужчины хорошо освоили азбуку оздоровительного бега и перешли на самостоятельные занятия, лишь изредка появляясь в институте для консультации и обследования, которые проводились под руководством заведующего кафедрой физиологии профессора В. М. Волкова. Но пять энтузиастов по воскресеньям по-прежнему собирались вместе для совместной тренировки.

С апреля и до ноября мы бегали по трассам Красного бора, а зимой по городским и загородным трассам, которые проложили по шоссе. Каждая трасса имела свое название, была промерена по спидометру и занесена на отдельную карточку, где ежегодно проставлялись результаты забегов.

Итак, нас осталось пятеро: я, Саша Р., Миша А., Толя Б., Игорь М., не считая Османа, собаки Игоря, точной фотографической копии Монмаренси из телевизионного фильма «Трое в одной лодке». Все с характером, упрямые, ни в чем не уступят, короче «овены» (бараны). Ребята уже не признавали во мне руководителя и видели только своего товарища и единомышленника. Они стали неуправляемы. Для них Лидьярд по-прежнему оставался единственным божеством, никого другого они слушать не хотели. А у меня уже была своя система. Так наши пути разошлись: они продолжали бегать каждый день, а я 3 раза в неделю. (Кое-чего я, правда, все-таки добился, и лет через 5 они начали отдыхать в субботу и понедельник.)

Ребята пришли в клуб тоже не от хорошей жизни. У Саши и Миши «юношеская» гипертония, у Толи — инфекционный полиартрит, сильные боли во всех суставах.

Профессора приговорили его к полной неподвижности, но недавно Толя сообщил мне, что окончательно «убежал» от полиартрита. И все же они были значительно сильнее меня, к тому же на 8—10 лет моложе. Бегать мне с ними было тяжело, и к финишу я отставал на 1—2 км.

Через два года ребята бегали по воскресеньям уже по 2 часа, а я только по часу. Игорь в одиночку пробежал марафонскую дистанцию.

Кроме того, ребята, за исключением Толи, занимались «моржеванием» — купались в Днепре почти круглый год.

До них мне было очень далеко, но я не унывал и медленно, но упорно полз к своей вершине. И вдруг захандрил Игорь. Появились вялость, сонливость, резко снизилась скорость бега. Он уже не мог бегать с ребятами и очень переживал. Снизил нагрузку до 20 мин. в день, но ничего не помогало. Он не мог понять, в чем дело. Я же хорошо знал, что это такое.

— У тебя перетренировка, — втолковывал я Игорю. — Бегай как я, через день.

Но он и слушать ничего не хотел.

— Я устаю на работе, — упрямо твердил Игорь.

— Тебя доконал ежедневный бег. Нет восстановления, — настаивал я.

Ничего не помогало. Игорь таял на глазах, он уже не бегал, а гулял с верным Османом, который пробежал с ним марафон. Так он мучился больше года: пытался бегать, бросал и опять начинал все сначала. Наконец, он сдался и пришел ко мне за советом. Начал бегать 3 раза в неделю.

Только через год он почувствовал себя лучше. Он по-прежнему бегал один, считая всему виною групповой бег с относительно высокой скоростью. А я понемногу начал подтягиваться. Уже не отставал от ребят, хотя мне с ними все еще было трудновато. Уже впервые пробежал с Саней 16 км за 1 час 30 мин. Уже не «валялся» сутками после воскресного бега, появились легкость и уверенность в себе.

И тут к нам пришел шестой мужчина, да еще какой! Мастер спорта СССР, член сборной России в тройном прыжке Костя И. Он тренировался со своими ребятами в Красном бору, и нам удалось увлечь его идеей длительного бега. Мы с Костей жили рядом и начали бегать вместе («Это даже не смешно», — говорили наши). И опять я нарушил одну из заповедей — не бегать с более молодым и сильным! А Костя был очень силен. Наш знаменитый 13-километровый круг в Красном бору («Солдат») он пробегал за 54 мин., а я только за 1 час. 10 мин.! Я знал, что совместный бег с ним равносилен для меня самоубийству, но соблазн был слишком велик. Правда, Костя вел себя благородно, бежал медленно, не давая мне отстать. Однако, когда он в конце дистанции непроизвольно увеличивал темп, было тяжело. Для него приятная прогулка, для меня — очередное испытание! До конца он этого так и не понял, считая, что я просто «нежничаю».

Спасало меня только то, что следующие 2 дня после воскресенья у меня был полный отдых, и к среде я неплохо восстанавливался. «Помогала» мне и язва желудка, которой страдал Костя. Во время бега у него часто появлялись сильные боли в животе, что не давало ему увеличивать скорость. Но он не сдавался —настоящий характер чемпиона! Он бы им и стал, если бы не его язва. Костя совершенно не переносил, чтобы кто-то был впереди него, забывая, что он мастер спорта, а мы «несчастные физкультурники».

И если кому-нибудь приходила в голову шальная мысль вылезти вперед хоть на «полброви», расплата была неизбежна: он изматывал нас рывками, играл как кот с мышью. Мы падали с ног, а он радовался! Иногда я его дразнил, делал вид, что догоняю, Костя делал рывок, а я оставался на месте. Так мы развлекались.

Каждая воскресная пробежка была для нас большим событием и надолго запоминалась, а некоторые сохранились в памяти на всю жизнь. Однажды Косте пришлось труднее, чем мне. Как-то зимой, после не так давно перенесенного гриппа, он был еще слаб и попросил меня бежать медленно.

Мы бежали 23 км по Витебскому шоссе до «Солдата» и обратно. Сначала медленно, а после поворота я постепенно стал прибавлять. Костя начал сопеть, но молчал. Я видел, что ему тяжело, и еще больше увеличил темп. Тогда он не выдержал и начал ругать меня последними словами:

— Договаривались бежать медленно, — возмущался он, — а ты что делаешь?!

«Ничего, — думал я, — потерпи, миленький, побудь хоть раз в моей шкуре!» Может быть, это было не совсем честно, но я был доволен. Последний километр мы пролетели в полную силу, и Костя выиграл «грудь».

А вот еще один пробег. Дело было в конце февраля, снег растаял, и мы решились на дерзкий план: прибежать в Красный бор с противоположного конца Витебского шоссе, через окружную дорогу и Гнездово. Всего 30 км. По столько мы еще не бегали. Назвали эту трассу «Марафон». Мы пригласили ребят, но у них уже был опыт, и они наотрез отказались.

— Холодно, — сказал Миша, — а на окружной сквозняк, как в вытяжной трубе. Не дорога, а сифон.

Но мы с Костей решили бежать. Стартовали при температуре +2°, моросил мелкий дождик. Костя надел лыжный костюм и штормовку, я — трикотажный костюм, футболку и курточку из болоньи. До окружной (10 км) всё было нормально, мы пели песни. Но как только повернули на трассу, ударил шквальный ветер с градом. Температура начала быстро понижаться, и мы превратились в сосульки.

Ветер швырял нас, пытаясь сбросить с шоссе. Мы бежали, тесно прижавшись друг к другу. Надо было как-то добежать до Гнездово, так как транспорта на окружной нет и останавливаться здесь негде...

Вот, кажется, и поворот на Витебское шоссе. Слава богу, ещё «десятка» позади. Руки, ноги не гнутся, но это ерунда, главное — конец ветру, вдоль шоссе с двух сторон тянется лесозащитная полоса. И вдруг Костя заявляет, что у него сильно болит правая стопа и предлагает прекратить бег. Мне стало обидно, оставалось пробежать немного, и я сказал:

— Разнюнился тут... Мужчина ты или нет?!

Тогда Костя понесся вперед огромными прыжками на одной ноге и пробежал так больше километра.

— Остановись, — кричал я ему вслед, — хватит!

Куда там!

— Чтобы я тебе проиграл! — орал он.

Внезапно я тоже скис. Продолжать бег не имело смысла, я остановился и заковылял к автобусной остановке. Увидев это, Костя тоже прекратил бег. Он опередил меня метров на 200. Мы не добежали до цели 1 км — первый и последний раз. У меня зуб на зуб не попадал, оказывается, уже было 15° мороза! А я в футболке... Был уверен, что заболею, но, как ни странно, даже не чихнул.

Через три недели мы опять бежали по окружной, но в другую сторону, налево, и возвращались домой через Миловидово. Всего 27 км («Дорога жизни»). Зимой это очень удобно. Но я еще полностью не отошел после«марафона», и мы решили бежать до трамвайной остановки. Всего 24 км. На этот раз ветра не было, но на трассе был сильный гололед, туфли проскальзывали. Я выбился из сил.

Появилась слабость, острое чувство голода и непреодолимое желание прекратить бег. В бедрах резкая боль — мышцы свела судорога. А Косте хоть бы что: привык к силовой работе. Кое-как дотащился я до трамвайной остановки и вздохнул с облегчением. Как вдруг Костя заявляет, что это не дело останавливаться посередине дороги и нужно бежать до самого дома. Еще 3 км.

— Мы же договаривались, — еле выдавил я.

Тогда он не выдержал и поинтересовался, к какому полу я принадлежу. И еще целых 18 мин. я бежал и хрипло ругал его сквозь сжатые зубы, а он смеялся... Потом он мне объяснил, что у меня был очень смешной вид: туловище резко наклонено вперед, голова и шея вытянуты, как у гуся, апрямые, негнущиеся ноги безнадежно оставались где-то далеко позади. Это была жалкая пародия на бег. Прохожие останавливались, а я бежал... Это был самый трудный забег в моей жизни, эти последние 3 км, даже хуже, чем марафон, который мне довелось потом пробежать.

Как ни трудно бывало с Костей, но когда приходилось бегать одному по далеким загородным трассам, вдали от жилья и людей, тоже иногда приходилось туго. И тогда я развлекался. Знойным летом представлял впереди себя, в прозрачном голубом мареве, легкую, парящую фигурку Татьяны Казанкиной. А морозной зимой, в снег и метель, это был неистовый Вирен с горящим взором, неудержимо влекущий меня вперед... Или стремительный Снелл... Легко бежать с чемпионами, все проходит: и боль, и страх.

Зимой наши мужчины бегали меньше, но зато очень много ходили на лыжах. Саша накатывал до 600 км в месяц.

— Плохо наше дело, — волновался я. — Летом они нас задавят.

— Не задавят, — успокаивал Костя. — Они разленились и отвыкли терпеть. Ты будешь на голову сильнее их.

И он оказался прав. Летом на трассах Красного бора Сашу и Игоря мы обходили, как «стоячих», они даже не пытались увязаться за нами. Пробовал сопротивляться лишь самолюбивый Миша, но бесполезно. Как-то в забеге на 16 км я очень легко, даже не желая этого, выиграл у них больше 10 мин. Меня поразило, что Саша показал результат пятилетней давности — 1 час 30 мин., а я пробежал за 1 час 18 мин. Не меньше меня были удивлены и ребята.

— Это его Костя натаскал, — заявил Миша.

— Вы ничего не понимаете, — горячился я. — Все дело в системе. У вас постоянная скорость, одинаковые нагрузки, бегаете каждый день. Адаптация у вас — вот что! Нагрузки должны волнообразно изменяться.

— Ты просто псих, — сказал Саша. — Совсем свихнулся со своим бегом. Бегать нужно для здоровья.

Он прав, конечно, невозмутимый Саша. Но я торжествовал. Это была настоящая, большая победа. Победа моейсистемы.

А Костя исчез. Побыл с нами 2 года, промелькнул как метеор, и нет его. Переехал к родственникам в Рязань. Боли в животе у него прошли. И язва зажила, даже на рентгене не обнаружили.

Снова, как и много лет назад, я остался один. Но со мной был бег. Это главное. И мои чемпионы!