«Ему нельзя не аплодировать!»

«Ему нельзя не аплодировать!»

За сто с небольшим лет официального существования футбол выдвинул из своей среды огромное количество героев, мастеров, которых мы окрестили небесным именем — «звезды». Случайно ли такое? Вероятно — нет.

Эта игра не только дает человеку высокое эстетическое наслаждение, но и открывает перед ним необозримые возможности для совершенства, для проявления своей индивидуальности и демонстрации почти неограниченных физических возможностей. Можно привести колоссальный список футболистов, чьи имена навеки остались не только в сердцах болельщиков, но и в официальной истории своих стран.

К числу незабываемых гроссмейстеров кожаного мяча, несомненно, принадлежит любимец Чехословакии — Йозеф Масопуст. Достаточно привести лишь некоторые сведения из его биографии. Почти четверть века провел он на зеленых полях, побывав за это время почти во всех странах земного шара. Он только около ста раз выступил под флагом национальной сборной страны и свыше семисот (!) за свой родной клуб «Дукла», где сейчас работает тренером. Он призывался также под знамена сборной Международной и Европейской федераций футбола, а в 1962 году был признан лучшим футболистом Европы — честь, которой удостаивались немногие. Это «возведение на престол» произошло в тот памятный год, когда сборная Чехословакии в далеком Чили добилась большого успеха, став вторым призером чемпионата мира.

«В том феерическом и в известной степени сенсационном восхождении сборной Чехословакии, которое она совершила на чемпионате,— писал в те дни «Франс-футбол»,— несомненно исключительная роль принадлежит Йозефу Масопусту, который был не только самым лучшим среди своих товарищей, но и выступал как их боевой вожак, организатор атак, душа обороны».

От Йозефа Масопуста я получил письмо весной 1972 года, когда в Праге торжествовали по случаю победы на очередном чемпионате мира по хоккею с шайбой. Я говорю об этом для того, чтобы было понятно начало рассказа великого чешского мастера футбола.

* * *

Нет ничего радостнее спортивного зрелища. Последние дни мы все были поглощены событиями, происходящими на льду. Конечно, радует успех нашей команды. Успех, которого, признаться, мы долго ждали. Но радует созерцание битвы в целом. Особенно, как всегда, потрясает ваша команда. Несмотря на проигрыш, она продемонстрировала великолепное мастерство. По существу, матчи Чехословакия — СССР были истинным украшением турнира и значительно поднимались над всем остальным, что происходило на нем.

По-видимому, так бывает часто. Нужно отдать должное: любое состязание, в котором участвуют советские спортсмены, становится интересным. Это идет от вашего принципа: слабых не посылать. Вероятно, вполне правильного принципа, когда речь идет о современных международных состязаниях, в которых всегда имеют место соображения престижа.

Встречи между футбольными сборными наших стран тоже всегда проходили в упорной, яростной борьбе, отмеченной вместе с тем печатью дружбы и сердечности.

Вы просите меня поделиться впечатлением об игре Яшина в Марселе, в полуфинальном матче на Кубок Европы 1960 года. С удовольствием выполню эту просьбу, но прежде хочу высказать несколько общих характеристик. Если, разумеется, вы мне это позволите.

Я начал свое письмо с хоккея, В отношении его часто приводится определение, что «вратарь — это полкоманды». Уверен: в футболе он значит не меньше, а, может быть, даже больше. Помните, перед очередной битвой в Мехико, в 1970 году, тренер англичан, еще сохранявших звание чемпионов мира. Альф Рамсей заявил однажды журналистам: «Я смогу найти замену, пожалуй, любому полевому игроку, но заменить Бенкса мне пока некем».

Эти слова полностью подтвердились. Когда Бенкс заболел, его болезнь обернулась для Англии трагедией в матче против сборной ФРГ в четвертьфинале. Демонстрируя высокий класс, Англия выиграла первый тайм 2:0, но потом три роковые ошибки преемника Бенкса заставили ее выйти из борьбы.

Я утверждаю, что многие классные команды, добившиеся признания и славы, базировали свою мощь па искусстве своих великолепных вратарей. Такой была Испания середины тридцатых годов во главе с Заморой, австрийская «чудо-команда» во главе с Руди Xиденом, сборная моей страны, добившаяся в 1931 году права играть в финале чемпионата мира, когда ее ворота защищал Франтишек Планичка.

Мне кажется, что лучшая пора вашего футбола приходится на те годы, когда было в расцвете мастерство Льва Яшина, Многие выдающиеся успехи, такие, как приобретение олимпийского золота и Кубка чемпионов Европы, одержаны, прежде всего, потому, что у вас был он. Я думаю, что такое утверждение не умаляет ничьи заслуги, оно лишь подчеркивает заслуги Яшина.

Мне доводилось сидеть его не раз со стороны, быть с ним рядом. Но, несомненно, истинную силу Яшина, истинную его цену знает по-настоящему лишь тот, кто играл против него, кому было просто жизненно необходимо забить ему гол.

Теперь, по вашей просьбе, опишу его выступление против нас в Кубке Европы. Нет, начну не с этого, а чуть раньше.

6 сентября 1959 года наша национальная команда выступала в Москве против вашей сборной. Встреча была товарищеской, но в преддверии предстоящих официальных состязаний обе стороны придавали ей серьезное значение. Начало поединка раззадорило нас еще больше: уже на четвертой минуте мы пропустили гол, а в середине тайма — второй.

Неудача или убивает или разжигает. В данном случае мы почувствовали возможность крупного поражения и резко изменили избранную поначалу манеру игры: неторопливый розыгрыш мяча. Темп возрастал прямо пропорционально нашему стремлению отыграться.

Хорошо помню, как после очень серых действий в дебюте блестяще заиграло наше нападение, как все чаще форварды стали проникать в штрафную площадь советской сборной. И вот последовал редкий по силе и точности удар «инсайда» Шерера. Не было никакого сомнения, что это гол. И вдруг ваш Яшин в резком, красивом прыжке достает этот мяч.

Тут позвольте снова сделать небольшое отступление. Есть виды спорта, в которых уровень класса определяется очень просто: результатом. Секунды в спринте, килограммы в тяжелой атлетике, сантиметры в прыжках позволяют нам судить о величии или обыденности содеянного.

Спортивные игры — иное дело. Здесь о величине подвига того или иного игрока может судить только тот, кто его видел. Сейчас к игре Яшина я могу прилагать самые различные эпитеты, но каждый по-своему поймет, по-своему прокомментирует их. У того, кто не видел спортсмена в игре, нет возможности ни с кем его сравнивать.

Но можете поверить старому волку (пишу это не только для вас, но и, главным образом, для будущих читателей вашей книги), что многие броски Яшина даже в одном этом матче были по-своему рекордными, рекордными в том смысле, что никому другому их бы не удалось повторить. К таким бесспорным рекордам должен быть отнесен мяч, взятый Яшиным после удара Адольфа Шерера.

Очень хорошо помню и другой случай. Где-то незадолго до окончания первой половины игры наш полузащитник Титус Буберник резко вышел, проскочив мимо защитников, на прострельную передачу с правого края и, не сбавляя хода, головой резко послал мяч в дальний от вратаря верхний угол. Если бы до 6 сентября 1959года меня спросили (я повидал немало, участвовал в двух чемпионатах мира), может ли быть отражен такой мяч, я бы, не задумываясь, ответил отрицательно. Но Яшин, именно Яшин доказал мне обратное. Именно Яшин показал мне футбольное чудо, которое я до этого не знал и не видел. Он расширил мое представление о возможностях защиты ворот.

Во втором тайме тренеры освободили меня от игры, и я наблюдал за ходом встречи со стороны. Яшин играл по-прежнему здорово. Но впечатление было уже иным. В игре он «смотрелся» куда грознее, он просто гипнотизировал вас, заставляя думать, что пройти его невозможно.

Когда на следующий год мы летели в Марсель, где предстояло играть полуфинальный матч на Кубок Европы с вашей сборной, в самолете только и было разговоров о том, будет ли играть Яшин (разнесся слух, что он получил серьезную травму и не сможет выступать). Многие наши ребята не скрывали своего желания, чтобы в воротах русской команды стоял кто-нибудь другой.

Однако этого не произошло: Яшин не оставил своих товарищей в минуту решающих испытаний.

Что сказать о матче в Марселе. Мы его проиграли очень крупно — 0:3. Но это не означает, что игра, как говорится, шла в одни ворота. Наша сборная прилагала много усилий сначала, чтобы захватить инициативу, а затем, чтобы сделать результат более почетным.

Нет никакой возможности описать игру Яшина хотя бы только в этом матче. Но даже несколько примеров скажут многое.

Уже при счете 0:2 Буберник, всегда отличавшийся высокой активностью, а также редким чутьем на свободное место, ворвался в вашу штрафную и получил идеальную передачу от Бубника. Последовал резкий, сильный удар в нижний угол — удар самый «неудобный» для вратарей такого типа, как Яшин. Но он нырнул и «вытащил» мяч, накрыл его своим могучим телом.

Я остановился ошеломленный. И потом невольно стал аплодировать Яшину. Словно сговорившись, ему стали аплодировать наши парни — Новак, Масопуст, Бубник, Долинский, ему аплодировали товарищи по команде.

Еще несколько раз русский вратарь делал такое, что заставляло дрожать стадион. Почти каждый из нашей пятерки форвардов по два-три раза попытал свое счастье в единоборстве с ним, но тщетно. Яшин всегда отличался мастерством, а в тот день он был в ударе.

Примерно за четверть часа до окончания поединка мы получили право на 11-метровый штрафной удар. Прекрасная возможность уйти от «сухого» счета — на большее мы уже не могли надеяться.

— Кто будет бить? — спросил я, хотя еще до матча тренером было оговорено, что, если случится такое, предоставившееся право использует Войта. Но я словно забыл об этом. Я рассчитывал, что, как всегда в подобных случаях, подогреваемые горячкой боя, вызовутся сразу несколько добровольцев и этот энтузиазм успокоит того, кто давно стал жертвой тренерского выбора.

Но произошло неожиданное: ребята молчали. То, что должно было по замыслу поднять дух нашего крайнего нападающего, сыграло прямо противоположную роль. И Войта пробил мимо ворот.

Итак, повторяю, матч закончился в пользу советской команды — 3:0. Хорошо сыграло ваше нападение, где особенно выделялись своей активностью, техникой, волевым напором Иванов, Понедельник, Месхи. Но не их восторженно приветствовали марсельцы. Прорвавшись на поле, они подхватили на руки и понесли вашего Яшина.

А мы, конечно, пришли в раздевалку не в очень хорошем настроении. Особенно был опечален Войта. Чтобы «выпустить пар», он начал бурчать. Сначала потихоньку, потом все громче.

— Конечно,— вдруг выпалил в сердцах он,— какой уж тут игры можно ожидать, какой злости, если наши форварды вместо того, чтобы нападать на чужого голкипера, не давать ему вздохнуть — стоят, разинув рот, и хлопают в ладоши, как в театре.

В раздевалке стало убийственно тихо. Подобной грубости мы от своего товарища не ожидали. И даже не находили слов, чтобы достойно возразить.

Молчание нарушил Вильям Шройф, наш вратарь. Он подошел к Войте и положил ему руку на плечо:

— Ты неправ, друг! Такому игроку, как Яшин, грешно не аплодировать!