«А еще впереди лето!»

«А еще впереди лето!»

Одним из самых талантливых наших игроков был и остается заслуженный мастер спорта, ныне заслуженный тренер СССР Василий Дмитриевич Трофимов. Удивительно скромный человек, он всегда горячо протестует, когда кто-либо заводит речь о том, чтобы написать о нем очерк. Может быть, поэтому он гораздо менее известен широкой публике, особенно нашей молодежи, чем его товарищи, такие, как Всеволод Бобров, Константин Бесков, Александр Пономарев, Григорий Федотов.

А между тем его мастерство футболиста и хоккеиста дает ему право на почетное место в истории советского спорта. Он — один из героев знаменитого турне московского «Динамо» по Англии осенью 1945 года, член первой советской олимпийской сборной 1952 года, названный французским журналистом Клодом Мерне «футбольным реактивным истребителем», выдающийся мастер русского хоккея и первый чемпион СССР по «шайбе», тренер сборной страны, не раз утверждавшей славу нашего русского хоккея.,. Да разве перечислишь все его заслуги, удачи и творческие успехи?!

На зеленом и ледяном поле игра Трофимова всегда отличалась виртуозной техникой, умением провести неожиданный ход, организовать тонкую красивую комбинацию. Он справедливо считается сильнейшим правым крайним нападения за всю историю отечественного футбола, во все без исключения составы «символической сборной» СССР, которые составлялись различными редакциями и ведомствами в связи с 50-летием Советской власти, входил Василий Дмитриевич Трофимов. Его имя пользуется не меньшей любовью и среди хоккеистов.

С Василием Дмитриевичем меня связывают давние добрые отношения. Этому человеку я обязан многими часами бесед, которые раскрывали передо мной секреты спортивного мастерства, суть современного футбольного или хоккейного сражения.

Умный педагог, человек щедрой души, Василий Дмитриевич, сам того не подразумевая, отдал частицу своих знаний, опыта, любви многим молодым спортсменам. Мне лично кажется, что частица его таланта, огня, верности есть и в Яшине. А в его по-прежнему удивительно молодой памяти сохранились интересные детали, которые и вошли в этот рассказ.

* * *

— Честно говоря, больше всего я люблю хоккей с мячом или, точнее говоря, русский хоккей. Есть в нем какая- то особая прелесть, и наша широта, и наша удаль. А уж для здоровья, конечно, ничего полезнее не придумаешь — утверждает Василий Дмитриевич.— Однако в первые послевоенные годы поселилась на нашей земле «шайба». Стали в нее играть все мои товарищи по мячу, и мне вроде бы тоже деваться стало некуда. Пришлось приноравливаться к моде.

Что ж, получилось не так уж плохо. В новой для нас игре нашлись тоже свои преимущества, свои привлекательные стороны и прежде всего — скорость, высокое боевое напряжение, правила, требующие безусловного мужества, сноровки и быстроты мышления.

Поначалу все команды в канадский хоккей были укомплектованы мастерами русского хоккея. И нам всем хотелось попробовать себя на новом поприще.

Так получилось, что честь называться сильнейшей выпала моей команде, открывшей счет чемпионов страны в хоккей с шайбой.

Но затем на долгие годы лидерство захватили две московские армейские команды — ЦДКА и ВВС. «Динамо», «Крылья Советов», первое время и «Спартак» спорили с ними на равных, вели ожесточенные поединки, случалось, нередко и побеждали, но вынуждены были признать, что те были сильнее. В этих клубах к «шайбе» как-то сразу отнеслись серьезнее, здесь оказался на редкость удачный подбор игроков, причем не только ветеранов, но и молодых, которые придавали игре названных клубов больше задора, дерзости, спортивной злости. Соперничать с ними было трудно.

А с годами становилось труднее, когда многих из нас за глаза и в глаза стали называть ветеранами, и заняв в 1953 году в первенстве страны третье место, сразу после ВВС и ЦДКА, мы были очень рады.

После небольшого перерыва начались игры на Кубок СССР по хоккею с шайбой, которые тоже пользовались колоссальной популярностью. Сам характер этого состязания, одноразов ость матчей с сильными соперниками открывали перед многими надежду на успех.

По зимой пятьдесят третьего года мы, откровенно говоря, не строили особых иллюзий: у нас выбыл из игры из-за травм основной вратарь Лиив, и нашему бессменному тренеру Аркадию Ивановичу Чернышеву пришлось решать нелегкую задачу.

— Хочу поставить Яшина на кубковые встречи,— поделился он со мной.— Как ты смотришь на это?

Лева тогда, как и все мы, делил свою привязанность между кожаным мячом и шайбой, еще нигде не обосновавшись твердо. Между тем в хоккейной команде был второй вратарь, фамилию которого сейчас называть, по соображениям такта, не стоит. Я напомнил о нем Аркадию Ивановичу, сославшись на его солидный опыт участия в официальных турнирах, чего не было у Яшина.

— Ты прав, Василий,— кивнул головой всегда немногословный Чернышев.— Но только вот что я тебе скажу: у него больше опыта, а у Яшина больше таланта и умения «загореться», если потребуется.

Это было справедливо и мудро, мне только оставалось «переменить позицию»:

— Да, выходит, что надо остановиться на твоем варианте.

Жребий нам в тот год выпал сравнительно легкий до полуфинала, а здесь судьба свела с чемпионом страны — командой ВВС. Год назад, тоже в полуфинале Кубка, несмотря на великолепную игру Лиива, мы уступили летчикам 1:6.

Конечно, перед началом состязания, на установке, было сказано много обнадеживающих слов, и Аркадий Иванович даже обосновал, почему именно мы должны победить, Но на душе у меня «скребли кошки».

До начала поединка оставалось два дня. Утром после зарядки ко мне подошел Яшин и сказал:

— Василий Дмитриевич, игра предстоит серьезная, вы не могли бы заняться со мной?

— Сейчас будет общая тренировка, вот и поработаем…

— Да я не про общую. Мне бы потом еще часок-другой поработать!

— А не сломаешься? Не устанешь?

— Устану, скажу.

Конечно, сам не надо напоминать, что в ту пору у нас не было никаких Дворцов спорта и вся учебная работа, так же, как все товарищеские и официальные игры, проводились под открытым небом,

И вот, отработав с полной нагрузкой коллективный урок, Яшин после обеда и отдыха вышел на каток со мной. Я поначалу решил не очень мучить его, считая, что он изрядно измотан, и стал больше швырять издалека.

— Вы думаете, летчики будут тоже так учтивы? — спросил не без иронии он.

— Ну, подожди,— не на шутку разозлился я,— сейчас покажу, как тебе будут забивать летчики!

Я попробовал несколько своих скоростных проходов, которые всегда очень любил, и с ходу, метров с четырех-пяти, со всей силой посылал шайбу вперед, словно это был самый настоящий матч. Пожалуй, моя результативность не превысила и пятидесяти процентов: шайбы влетали в ворота, но многие, которые я считал верными, Лева отбил. Это меня поразило. Поразило прежде всего тем, что после напряженного двухчасового дневного занятия Яшин сохранил хорошую реакцию и безупречное внимание. Да, его нервная система была «непробиваемой», а силы неиссякаемыми.

Чем дольше мы занимались, тем больше я распалялся, забыв, что передо мной товарищ по команде, которого я обязан тренировать и беречь. Яшин свирепел, стремясь отбить каждую шайбу, я разъярялся в свою очередь. Мы так увлеклись, что не заметили, как стемнело. Вывел нас из этого состояния разгневанный голос Аркадия Ивановича:

— Вы что, очумели? А уж от тебя, Вася, не ожидал! Ты его перед матчем загонять хочешь?!

— Да уж попробуй, загоняй такого! — воскликнул я. В ответ Чернышев, как мне показалось, только усмехнулся. А перед самым сном не выдержал — спросил:

— Ну, так как Яшин?

— Мне кажется, с ним наши шансы поднимаются.

— То-то. Недаром говорят: «нет худа без добра».

«Неужели он думает, что Лева может сыграть даже сильней Лиива?»— подумал я, но спрашивать не стал. Да и ответа на этот вопрос ждать оставалось недолго.

Матч был назначен на вечер, но мы выехали в Москву со своей загородной базы вскоре после обеда: с полудня повалил густой снег, на дорогах образовались сугробы и видимость упала до низшего предела. Двигались медленно, несколько раз застревали в снегу.

Я сидел рядом с Яшиным. Он был неразговорчив, все время дышал на промерзшее стекло и протирал рукавом пальто «смотрячки». Было непонятно: делает он это из-за любопытства или что бы скрыть обычно подступающее в таких случаях волнение.

Приехали мы значительно раньше своих соперников и раньше вышли на разминку. Зрители, заполнившие, несмотря на непогоду, Восточную трибуну нашего старого, доброго стадиона, оказывается, хорошо знали Яшина. Это чувствовалось по крикам, адресованным ему, увы, далеко не однородным: одни верили в него, другие — нет и сопровождали это неверие, как, к сожалению, бывает еще нередко, весьма нелестными эпитетами.

— Куда забрался, каланча? — крикнул во всю мощь своих легких какой-то «остряк», и вся трибуна дружно загоготала.

Я подъехал к Леве и, чтобы успокоить его, сказал что-то не лестное в адрес шутника.

— Пусть себе позабавятся,— произнес он с подкупившим меня добродушием.— А потом ведь они правы: в хоккейных воротах моя фигура не смотрится. Другое дело — в футбольных.

И сейчас, вспоминая его слова, не могу понять: были ли они случайными, сказанными по поводу возникшей ситуации или выдавали сокровенную мечту?

Вскоре началась игра. Еще несколько минут назад мы все думали лишь о том, как достойное проиграть столь грозному сопернику. Но вот пронеслась одна атака летчиков, другая, последовало несколько сильнейших бросков их грозных нападающих, а гола нет. Упорно держится наша оборона, к тому же несколько раз у «полосатых» (такой была форма ВВС) что-то не получилось.

И этого оказалось достаточно, чтобы наши ребята заиграли «как звери».

— Прибавить скорость! — кричим друг другу и яростно лезем па чужие ворота. Свалка, настоящие сражения у бортов. На пятачке нас то и дело сбивают. А мы по-прежнему лезем. И, наконец, Алексушин (был у нас такой игрок) в нападении достает переданную ему шайбу и резко вбивает ее в ворота. Во втором периоде. Крылов удваивает счет.

А летчики? Очень нервничают и ничего не могут поделать с Яшиным. Не подумайте, что я говорю так с позиций его сегодняшней славы. Сознание того, что этот рассказ появится в книге, заставляет меня быть особенно достоверным. И я подтверждаю: на протяжении всего матча он спас нас от многих верных голов.

Но самое главное было впереди. Я не погрешу против истины, если скажу, что редкостным по напряжению был третий период. Почуяв угрозу поражения, летчики делали все, чтобы отвести ее. Вот наконец Викторов проводит ответственную шайбу. Крылов тут же восстанавливает разрыв в две шайбы. Следует блестящий проход Котова и счет уже 3:2!

Чемпионы воодушевлены. А тут случается настоящее несчастье: за несколько минут до конца поединка судья удаляет с поля двух наших игроков. Против трех динамовцев — пять лучших игроков команды ВВС. На трибунах творится что-то невообразимое. На ледяном поле мы не слышим игры, не слышим стука клюшек, визга коньков — всего, что составляет неизменный аккомпанемент каждого поединка.

В эти две-три заключительные минуты наш вратарь был неповторим. Просто трудно передать словами его игру. Не могу постигнуть, как удавалось Яшину, по существу дебютанту большого хоккея, показывать такой высокий класс. Его мастерство и воля в конце концов сломили волю лучшей команды страны.

Как мгновенно меняется «микроклимат» на трибунах! Когда мы уходили с поля, фамилия Яшина звучала то здесь, то там, но теперь торжественно и уважительно.

Вечером, когда мы остались одни с Чернышевым, я сказал;

— Если он сыграет так в финале, мы можем выиграть кубок.

— Кубок, быть может, мы и сумеем выиграть, но дважды так не играют,— философски изрек Аркадий Иванович.

В решающем матче против нас выступали армейские хоккеисты. Они не скрывали своей радости по случаю того, что им приходится играть с нами, а не с ВВС. И в какой-то газете уже промелькнуло интервью, что серебряный призер чемпионата страны страстно желает получить один из главных призов сезона.

Было 12 марта 1953 года. Около двадцати тысяч зрителей пришли посмотреть наш поединок. И они не пожалели об этом.

И надо так случиться: сюжет предыдущего матча повторяется почти полностью. В первом периоде мы с Блинковым разыгрываем очень быструю комбинацию, и он сильнейшим броском в верхний угол открывает счет. Но тут же молодой армеец Брунов сравнивает результат броском почти от самой синей линии.

«Да, сегодня Яшин не тот»,— невольно мелькает и тревожит сердце предательская мысль.

Но он больше не дал повода для тревоги, отбив подряд несколько опаснейших ударов армейских форвардов. Перед самым перерывом блестяще проведший все состязание Крылов обходит на полной скорости двух соперников в средней зоне, отдает пас Блинкову, и мы ведем 2:1! Следующий период заканчивается безрезультатно.

Последняя двадцатиминутка. Только начали, и Яшин прозевал сильнейший удар Копылова. Потом мы снова выходим вперед. 3:2. Огромный секундомер, установленный против Восточной трибуны показывает, что осталось играть всего три минуты. И в этот момент судьи вновь удаляют с поля сначала Алексушина, потом Крылова.

Говорят, «два раза подряд не везет». Правильно — дело тут не в везении. Ошибся Чернышев — Яшин снова сыграл великолепно. Может быть, еще сильнее и увереннее, чем прошлый раз.

Не стану скрывать: оставшись втроем за две минуты до победы, которая казалась уже обеспеченной, мы все растерялись. Армейцы стали, по существу, полными хозяевами на поле. За сто двадцать секунд они более пятнадцати раз пробили по воротам и ни разу не поразили их.

В этом была заслуга Яшина и, когда прозвучал финальный свисток, мы все бросились целовать его. И он первый принял из рук капитана взятый нами с боя кубок.

В раздевалке я сказал Леве:

— Знаешь, за эти дни я понял, что из тебя может выйти отличный хоккейный вратарь.

— Не спешите с выводами, Василий Дмитриевич. Сейчас весна. Впереди целое лето. Может быть, мы выиграем с вами еще один кубок и вы посоветуете мне что-нибудь иное.

Я улыбнулся и ничего не ответил. Положение в футбольной команде мастеров «Динамо» в тот год было далеко не блестящим. Из нее один за другим выбыли такие признанные мастера, как Семичастный, Сергей Соловьев, Карцев, Блинков, Петров, Конов. Оставил ворота наш любимец Леша Хомич. Вальтер Саная не оправдал надежд. Играл он на редкость красиво, отличался удивительной прыгучестью, часто срывал аплодисменты зрителей. Они-то и вскружили ему голову. Вальтер перестал серьезно тренироваться, нарушал спортивный режим и все чаще подводил нас всех.

«Да, при таком положении много очков не наберешь,— с грустью думал я.— И сумеешь ли ты, Лева, заменить своих знаменитых предшественников. Ведь футбольный сезон — не хоккейный. Он длится полгода, и соперники почти равны по силе».

Обо всем этом подумал я тогда в нашей хоккейной раздевалке, где шумело торжество по случаю одержанной победы, но, конечно, мысли свои не высказал вслух.

Примерно через месяц мы уехали на юг. В команду пришло новое пополнение. Здесь были и опытные игроки, уже давно зарекомендовавшие себя в других клубах, такие, как Константин Крижевский, Алеша Водягин, Анатолий Родионов, была и молодежь — Женя Байков, Володя Рыжкин. Но сумеем ли мы сыграться, понять друг друга?

В Гаграх и Леселидзе, где проходил учебно-тренировочный сбор, настроение несколько повысилось. Все ребята работали очень старательно.

Началась серия контрольных игр. Одна из первых — с ленинградскими одноклубниками. За сутки до встречи тренер объявил состав. Ворота были доверены Саная. Но к ужину Вальтер пришел под хмельком. Такого у нас еще не бывало. Провинившегося наказали. На игру вышел Лева. Мы выиграли 2:0, и во многом благодаря молодому вратарю. Он взял несколько труднейших мячей в игре и отразил пенальти.

Конечно, об этом не писали газеты, не передавали по радио, но в коллективе игра Яшина вызвала оживленные комментарии.

— Этот парень еще себя покажет!

— Да, с ним играть можно,— слышалось то тут, то там, К какой группке не подойдешь, в какую комнату не заглянешь, обязательно в тот вечер услышишь разговор о Леве. Кажется, именно в тот вечер мы, игроки основного состава, поверили, что Хомичу и Саная найдена настоящая замена.

Это подтвердилось в официальных играх чемпионата страны, которые Яшин проводил попеременно с Саная, но все в большей и большей пропорции. А к концу первенства Вальтер был отчислен из клуба, и Лев фактически стал его основным вратарем.

В чемпионате мы заняли скромное четвертое место, но верили, что сила команды возрождается, крепнут в ней спайка и желание побеждать. Нашу уверенность поддерживал вернувшийся на пост старшего тренера Михаил Иосифович Якушин,

В конце сентября начались игры на Кубок СССР. В первом туре жребий нас свел с ленинградскими одноклубниками, занявшими в чемпионате страны предпоследнее место. Может быть, это обстоятельство настроило нас на благодушный лад. В результате уже через две минуты после начала мы проигрывали 0:2. Ни в одном из этик мячей Яшин не был виноват: наши защитники «прозевали» выходы нападающих, и оба гола были забиты с пяти метров, в открытой и, конечно, безнадежной для вратаря дуэли.

После такого дебюта мы долго не могли прийти в себя, и ленинградцы продолжали оставаться на поле хозяевами положения. Тут-то и выручил нас Яшин, Пропущенные голы, казалось, не только не обескуражили его, а наоборот, раззадорили, привели в ярость. Трижды в непостижимых бросках Лева вынимал мячи из «девятки» и еще несколько раз спасал нас от верных голов, Я видел это отчетливо, потому что следил за игрой с трибун. Когда он опять героическим броском в ноги прорвавшемуся А. Колобову предотвратил очередную угрозу, сидевший со мной рядом Якушин подумал вслух:

— Неужели его азарт не заразит этих увальней?

Нет, заразил: наша пятерка все чаше и чаще переходила на чужую сторону поля, и за восемь минут до перерыва В. Шабров, получив точный пас от Бескова, сократил разрыв.

В перерыве Якушин предупредил;

— Соперник злой. Сейчас полезут, будьте все внимательны. И чаще идите вперед. За ворота не бойтесь — Лева молодец, играет надежно.

Яшин в это время наклонился, стал перематывать шнуровку бутс, но я заметил, что он покраснел. Так было всегда, когда его хвалили при нем.

Вторая половина прошла очень остро, и лишь за четыре минуты до конца, когда Якушин уже сидел, закрыв лицо руками, С. Коршунов редким, косым ударом сравнял счет.

Добавочная тридцатиминутка, кто ее помнит, была торжеством Яшина. Ленинградцы лезли на наши ворота с остервенением. Лева отстоял их. Когда ребята, усталые и злые, пришли в раздевалку, Михеич, про сдержанность и сухость которого рассказывают анекдоты, положил свою большую ладонь на плечо ученика:

— Если все время так будешь играть, мы кубок все-таки выиграем!

Победив со счетом 3:0 ленинградцев в повторном матче, мы встретились с тбилисскими динамовцами. Это произошло, как сейчас помню, в первый день октября.

Нет, наверное, в нашем футболе команды, у которой был бы более кубковый характер, чем у тбилисцев, Они и на этот раз сражались отчаянно. Игра стоит того, чтобы хоть немного вспомнить о ней.

Уже на третьей минуте Гогоберидзе сильно бьет, Яшин в броске, но мяч попадает в штангу, уходит в поле к «автору». Снова удар, на этот раз в противоположный угол: Лева каким-то чудом успевает отвести мяч на угловой, До сих пор не пойму, как ему удалось среагировать на повторную мгновенную атаку. Это как раз было одно из тех «чудес», которые он постоянно совершал — с каждым годом все больше и больше,— играя в воротах.

Матч, о котором я вспоминаю, отличался редкой напористостью обеих сторон: ведь обе команды обладали прекрасными линиями нападения и решительно настроились на атаки. До перерыва более активными были южане. Они терзали нашу линию обороны, но Яшин стоял верно. Конечно, сейчас, с дистанции двадцати лет, я не могу припомнить каждый его бросок, каждый удачно взятый или отбитый мяч. Но все-таки несколько эпизодов помнится до сих пор.

Минут за пятнадцать до окончания матча А. Гогоберидзе, все время проявлявший большую активность, великолепно сыграл без мяча и вышел на свободную позицию. Партнеры сразу увидели этот маневр. Последовал точный пас, и нападающий тбилисцев оказался один на один с нашим вратарем в районе одиннадцатиметровой отметки. Якушин от волнения глубоко вздохнул, закрыл лицо ладонями. Крижевский там, на поле, бросился под ноги сопернику, но уже последовал удар — сильный, резкий. Яшин прыгнул и достал мяч самыми кончиками пальцев, этого легкого движения оказалось достаточно, чтобы он изменил направление и, взвившись свечой, ушел за лицевую.

— Не попал! — крикнул мне на ухо Якушин, которого вывел из оцепенения яростный рев стадиона.

— Левка отбил…

— Ну и ну! В него попали, что ли?

— Какой там! В угол шел…

Михаил Иосифович махнул рукой, словно не веря тому, о чем я рассказывал. Да в это и в самом деле трудно было поверить. Наверное потом, уже в расцвете своей славы, он не смог бы повторить такой бросок: только молодости дается подобная реакция. Но разве скажешь, когда кончилась его молодость?

До конца состязания оставалось всего пять минут и Якушин уже рассуждал о том, как строить игру в добавочное время, когда последовала комбинация Рыжкин — Бесков, и Костя с границы штрафной забил гол.

Борис Пайчадзе, тренировавший тогда тбилисцев, пришел в нашу раздевалку, чтобы еще раз, в неофициальной обстановке поздравить ребят. Грустно улыбнувшись, он сказал Якушину:

— Одна ошибка Маргания и безошибочная игра Яшина: в результате — вы в финале.

Что ж, это была, действительно, очень точная оценка прошедшего состязания, в котором две великолепные линии нападения за девяносто минут смогли лишь один раз поразить цель.

В полуфинале нашим соперником стал донецкий «Шахтер», неудачно выступивший в сезоне 1952 года в высшей лиге и перешедший в класс «Б», Нужно ли говорить, как хотелось горнякам победить, реабилитировать себя за прошлые неудачи, заставить вновь с большим уважением говорить о себе. Старший тренер нацелил коллектив на трудный матч, но все равно мы не ожидали такой ярости, с которой весь первый тайм атаковали украинские мастера. Победив со счетом 1:0, мы радовались, как дети. А вечером, за ужином, Костя Крижевский поднял стакан чая и сказал:

— Лева, вообрази, что это коньяк. И я пью за тебя, потому что ты снова спас нас в этой игре.

Спас он и в финале, когда при счете 0:0 бросился отчаянно в ноги прорвавшемуся к нашим воротам нападающему куйбышевского «Зенита» Бровкину. Яшин пролетел в воздухе метра три и накрыл мяч в тот момент, когда Бровкин произвел удар. Леву на руках унесли с поля, Я посмотрел на трибуны, озаренные светом прожекторов. Все, словно сговорившись, встали со своих мест, провожая горячими аплодисментами человека, игра которого начинала им нравиться, в которого они все больше и больше верили.

Когда Сергей Сальников забил решающий гол, Лева, уже одевший тренировочный костюм, наклонился ко мне и крикнул:

— Ну, что я говорил?!

И еще я помню динамовскую стенную газету, посвященную итогам сезона, огромный портрет Левы с хоккейным и футбольным кубками, и подпись к ним:

Отлично служит

и нашим,

и вашим

Наследник Кандидова —

Лева Яшин!