Человек должен знать: это – можно, а это – нельзя

Человек должен знать: это – можно, а это – нельзя

Когда в футболе появляется новое имя, будь то игрок или тренер, у болельщиков неизбежно возникает интерес: кто он, откуда и, главное, с чем пришел в этот неповторимый мир Игры, чего от него ожидать – добра или зла, приобретений или потерь, удач или разочарований?

В сентябре 1991 года у руля московского «Торпедо» встал неизвестный широкому кругу любителей футбола 46-летний Евгений Скоморохов. А в январе следующего года он был официально утвержден в должности главного тренера.

Позвонив ему, чтобы договориться о месте встречи, я неожиданно получил приглашение провести вместе с командой один день на базе. Подобные подарки от тренеров случаются столь редко, что грех было им не воспользоваться…

Комфортабельный автобус, подаренный годом ранее ЗИЛом своему клубу, отъехал от станции метро «Автозаводская» ровно в десять утра. Время в пути до базы торпедовцев в Мячково равно одному футбольному тайму. Чтобы игроки постепенно втягивались в работу, включили видеомагнитофон: на мониторе возникла картинка полуфинального матча чемпионата Европы 1988 года СССР – Италия…

– Евгений Васильевич, вашу жизнь в спорте, наверное, можно разделить на две части. Рубежом является тяжелейшая травма, которую вы, будучи футболистом, получили в неполные 24 года.

– Да, пожалуй, такой рубеж провести можно. Я начинал играть в ФШМ. Потом выступал за свердловский «Уралмаш», красноярский «Автомобилист» и ташкентский «Пахтакор». Ту злополучную травму получил, вернувшись из «Пахтакора» в «Автомобилист». Перенес две тяжелейшие операции, попытался вернуться в футбол, но колено продолжало подворачиваться, и врачи сказали, что на карьере футболиста надо ставить крест.

– Вам пришлось круто изменить свою жизнь?

– Круто – не круто, но, будучи еще совсем молодым парнем, вынужден был сделать непростой выбор.

– Какой же?

– Конечно, многие спортсмены, заканчивая активные выступления, мечтают стать тренерами или, по крайней мере, рассматривают этот вариант в качестве основного. Но в тот период я заинтересовался журналистикой и стал своего рода футбольным обозревателем «Красноярского комсомольца» и «Красноярской правды». Моя статья «Зигзаги «Автомобилиста» была признана лучшей спортивной публикацией месяца. То ли под влиянием местных успехов, то ли потому, что я тогда действительно был увлечен журналистикой, взял и послал несколько своих статей главному редактору еженедельника «Футбол» Льву Филатову. Он прислал мне очень обстоятельный ответ на официальном бланке: мол, да, что-то есть, но у вас пока очень низкий уровень, надо продолжать совершенствоваться.

– И тогда вы выбрали науку?

– Знаете, в педагогике есть такое понятие: фактор среды. Среды, в которой человек живет. Когда я лежал в ЦИТО на операции, моим соседом по палате был аспирант-конькобежец из пединститута. К нему часто приходили приятели. Слушая их разговоры о спортивной науке, я, в то время студент факультета физвоспитания, незаметно для себя увлекся ею. А когда окончил Красноярский пединститут, написал несколько научных статей – в том числе и о проблеме игры головой. В 1975 году поступил в аспирантуру ВНИИФКа, а в 1978-м защитил диссертацию. После чего стал работать в комплексно-научной группе при сборных командах СССР – тогда ими руководили столь известные тренеры, как Константин Бесков, Валерий Лобановский, Эдуард Малофеев.

– В 1988 году вы неожиданно оказались в «Торпедо».

– Почему я ушел в клубную команду? Главным образом из-за тех изменений, которые тогда начались и в спорте, и в стране в целом. Когда я уже был руководителем комплексно-научной группы, между мной, дирекцией института и Управлением футбола возникли разногласия в отношении условий работы КНГ. Кроме того, накопленный мною научно-теоретический потенциал требовал своего выхода. К счастью, в то время в командах мастеров высшей лиги была выделена ставка тренера по научно-методической работе.

– Так что же такое, по-вашему, научно-методическая работа в системе подготовки команды, какое место она занимает?

– Фактор науки может сыграть существенную роль при равенстве сил соперников. Тут очень важно, чтобы тренер точно знал, какая конкретно информация об игроках ему нужна от научной группы и как потом эту информацию использовать.

– Евгений Васильевич, вы не были известным футболистом. Как считаете, это плюс или минус в тренерской деятельности?

– Конечно, знаменитому игроку легче начинать работать по окончании карьеры: на него работают имя, авторитет. Малоизвестному футболисту, безусловно, сложнее: ему надо добиваться признания через результат. И все же лишь единицы великих игроков становились впоследствии известными тренерами. Почему? Талантливый футболист часто не задумывается о том, как надо играть. И «виной» всему – отпущенные ему Богом здоровье, игровая смекалка, храбрость, чувство голевой позиции. Ему и тренер, в общем, не слишком нужен. А игрок, которого Бог не наделил таким талантом, постоянно задумывается: почему я этого не умею? Такая ситуация заставляет человека больше мыслить, анализировать. А ведь тренер как раз и должен быть аналитиком. Так что у малоизвестного игрока тоже есть свои преимущества.

– В чем же главная, на ваш взгляд, задача тренера?

– Он должен прежде всего объяснить игроку, что от него требуется. Причем объяснить так, чтобы тот понял, чего от него хотят. После этого тренер должен подобрать средства, которые смогли бы раскрыть и усовершенствовать лучшие качества футболиста. Только на базе этого может развиваться творчество. В команде я все время повторяю: не надо делать то, что вы не умеете, – играйте за счет своих лучших качеств.

– А вы не боитесь, что, развивая в футболисте только то, что он умеет, вы в чем-то обедните его?

– Но ведь футболист не может творить, не выполняя своих функций. Ни одна команда в мире так не играет. Вот у меня есть подборка номеров журнала «Футбольный тренер». В одном из них расписана вся схема игры сборной Голландии – в ней у каждого есть свои функциональные обязанности. Поэтому мы и крутим в автобусе видеокассеты с записью матчей – учимся. Я постоянно говорю футболистам: посмотрите, как он принимает мяч, какая у него культура паса. И только когда это есть, начинается творчество: как лучше обвести, нестандартно сыграть при плотном прессинге, в штрафной площади. Ведь творчество – это не что иное, как реализация своих потенций в игре. Возьмите скрипача – совершенство его игры основано на безукоризненном владении смычком, то есть на школе.

– Не хочется говорить о конфликте в команде, но все же не уйти от этого. Насколько я знаю, сами футболисты протестовали не против личности Валентина Иванова, а против системы и стиля его работы.

– Во-первых, то, что случилось с Ивановым, – явление времени. Во-вторых, когда человек долго работает в одной команде, у него притупляются чувства. Бывший тренер мюнхенской «Баварии» Дитмар Крамер как-то сказал, что тренер может себя реализовать и должен работать на одном месте не более четырех лет. За эти годы он выплескивает себя как творческую личность. Но это все видимая, что ли, часть айсберга. На мой взгляд, Валентина Козьмича подвели люди из его окружения, которые давали ему не совсем правильную, часто искаженную информацию, работали не на команду, а на себя. И если бы, вернувшись, Иванов убрал этих людей из команды, сейчас главным тренером был бы он.

– А сегодня все эти люди от команды отстранены?

– Мы постепенно избавляемся от них, но никак не можем сделать это окончательно.

– Вам хочется что-то изменить в команде, в тренировочном процессе, в отношении футболистов к делу?

– Я хочу, чтобы команда обладала профессиональной выучкой в организации игры, чтобы тренер во время матча не указывал, кому куда бежать и что делать. Нужно иметь модель игры и добиваться того, чтобы футболисты выполняли все автоматически. Отсутствие же конкретной задачи как раз и вынуждает тренера одергивать или подстегивать игроков.

– Существует мнение, что, мол, вместо злого и нехорошего Иванова, который только и мог держать футболистов в узде, команда выбрала себе добренького тренера Скоморохова. Как вы на это смотрите?

– Да, я знаю об этих разговорах. Но давайте говорить на языке фактов. Когда я возглавил «Торпедо», сразу сказал игрокам: вы получаете достаточно хорошие деньги, поэтому, если кто-то провинился, проштрафился – из зарплаты будут делаться вычеты. Кроме того, я сам разработал проект контракта, дал почитать футболистам, они сделали некоторые дополнения, которые были учтены. В моем варианте много разделов, пунктов, в том числе по штрафам – за что, как, почему и сколько. Указано, что клуб гарантирует игрокам, например, страховку, обучение, квартиру, машину, но оговорены и требования к футболистам. Игроки с этим согласились, и сейчас мы работаем на этой основе. Когда Сергей Жуков, например, в очередной раз нарушил режим, я его не уговаривал, а поставил вопрос об отчислении. Ребята ко мне подходили, пытались заступиться: мол, не надо, сейчас играть некому. На что я сказал: нет, раз мы договорились так работать, дали друг другу слово, значит, надо его держать. Он был отчислен, и сейчас у меня нет конфликтов на этой почве. Я беседую с ребятами на многие темы – о финансовом положении клуба, о том, какие возможности заработать у нас есть… То есть стараюсь вести разговор на равных.

– Так какими, по-вашему, должны быть взаимоотношения между главным тренером и футболистом – диктаторскими, приятельскими или чисто профессиональными?

– За рубежом тренер после матча может сесть с игроком и выпить кружку пива. Но это совершенно не значит, что у них приятельские отношения. Он может вместе с ним выкурить сигарету. Но ни один футболист никогда – а это зависит, видимо, от уровня культуры – не перейдет грань, которая разделяет руководителя и подчиненного. Просто человек должен знать: это – ему можно, а это – нельзя. Во всем остальном должны быть нормальные человеческие отношения.

– Мы часто говорим, что у такой-то команды есть привитый тренером стиль игры. А какому стилю отдаете предпочтение вы?

– Мне бы хотелось соединить в «Торпедо» командный стиль «Спартака» и мобильность киевского «Динамо». Один из спартаковских тренеров, правда, сказал мне на это, что «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Тем не менее считаю, это возможно.

– Сторонником какого футбола вы являетесь – расчетливого или романтического, искреннего или прагматичного?

– Я против прагматичности: надо играть зрелищно. Но обязательно добиваясь результата. Существуют три основных фактора управления командой: кадры, тренировочный процесс и материальное стимулирование. Возьмем, к примеру, киевское «Динамо» образца 1975–1985 годов. Кадры – потрясающие, тренировочный процесс – на высшем уровне, материальное стимулирование – сами знаете какое. Вот вам и результаты. Или минское «Динамо» в их чемпионском 1982 году. Кадры были прекрасные, тренировочный процесс – хороший, а стимулирование – плохонькое. За счет искренности в работе минчане год простояли, а в следующем повалились вниз. Почему? Да потому, что материальное стимулирование перестало соответствовать поставленным задачам. Все эти вещи должны быть оптимально сбалансированными. Если какой-то один из этих факторов выпадает – все, высококлассную команду сделать нельзя.

Однако, несмотря на все благие намерения, Скоморохову совладать с командой не удалось. Чьей вины было больше – его или футболистов, сказать сложно. Наверное, «хороши» оказались обе стороны. Что-то не сложилось в тот момент: то ли времени не хватило, то ли обстоятельства помешали, то ли просто не судьба. Одним словом, в августе 1992-го автозаводцев возглавил второй тренер – Юрий Матвеевич Миронов, бывший игрок «Торпедо», работавший помощником еще при Иванове. И в следующем году «черно-белые» стали первыми обладателями Кубка России. В финальном матче, как и годом ранее в игре Кубка УЕФА с «Манчестер Юнайтед», великолепно проявил себя вратарь Александр Подшивалов, отразивший несколько послематчевых пенальти и, по сути, выигравший обе встречи. О нем – отдельный рассказ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.