II

II

В истории хулиганских войн не было более впечатляющей битвы. За год до завоевания Кубка европейских чемпионов «Црвена звезда» отправилась в Хорватию на матч с давним соперником, загребским «Динамо». В Загребе можно было наблюдать все признаки того, что многонациональная Югославия доживает последние дни. Двумя неделями ранее хорваты избрали своим руководителем ультранационалиста Франьо Туджмана, бывшего генерала и бывшего президента белградского футбольного клуба «Партизан». Он возродил символику усташей - хорватских фашистов, сотрудничавших во время Второй мировой войны с нацистами и уничтоживших сотни тысяч сербов, - и это пробудило в хорватском обществе националистические чувства. На протяжении тридцати пяти лет Югославией правил коммунистический лидер, маршал Тито, обладавший сильной харизмой. Он объявил национализм вне закона и подавлял любое проявление межнациональной вражды, связанной с событиями Второй мировой войны. Однако жители Югославии не могли забыть о том, что два ее самых крупных народа некогда безжалостно истребляли друг друга. Теперь, с крушением коммунизма, старые раны открылись вновь. Сербы и хорваты начали обвинять друг друга в военных преступлениях и требовать соответствующей компенсации. На прилавки книжных магазинов хлынул поток ревизионистской литературы, посвященной «тайной истории» Второй мировой войны. По этим книгам снимались документальные телевизионные фильмы, суть которых сводилась к политическим лозунгам с откровенно националистическим подтекстом. Одним из первых указов Туджман «исключил» сербов из хорватской конституции. Эта новая или, скорее, хорошо забытая старая вражда особенно отчетливо проявлялась на стадионах. Во время матчей между сербскими и хорватскими командами болельщики пели песни о преступлениях противника.

Именно в ходе матча между «Црвеной звездой» и «Динамо» впервые за пятьдесят лет произошло открытое столкновение югославских этнических групп. Поначалу ситуация казалась вполне управляемой в соответствии со стандартами европейского футбола. Фанаты «Црвены звезды» ломали рекламные щиты и кричали: «Мы убьем Туджмана!» Этими щитами они прикрывались, когда болельщики «Динамо» начали забрасывать их камнями. Заграждения, разделявшие враждующие стороны, загадочным образом исчезли. На трибунах стадиона воцарился хаос, и вскоре драка перекинулась на поле. Сражающихся можно было различить по цвету маек. Полиция не сумела справиться с ситуацией. Когда полицейский принялся колотить дубинкой болельщика «Динамо», игрок этой команды Звонимир Бобан нанес стражу порядка сокрушительный удар ногой в живот. На поле опустились вертолеты, чтобы эвакуировать сербских футболистов.

Всем, кто наблюдал эту картину, было ясно, что и сербы, и хорваты заранее готовились к бою. На стадионе еще до начала матча были аккуратно сложены камни. Хорватские фанаты запаслись кислотой, чтобы прожечь заграждения, отделявшие их от сербских болельщиков. Телохранителем тренера «Црвены звезды» был наемный убийца из тайной полиции Желько Ражнятович. За свою бандитскую карьеру он сделался настолько легендарной личностью, что проходил под примерно сорока разными прозвищами. По иронии судьбы, если учесть, сколько мусульман он впоследствии уничтожил, самым известным из них было турецкое имя Аркан.

Аркан вырос в спокойной и относительно благополучной Югославии Тито, где, как считалось, сербы и хорваты жили в согласии и дружбе. Его отец служил офицером в военно-воздушных силах Югославской народной армии и для воспитания сына вместо пособия доктора Спока пользовался сборником воинских уставов. Как и следовало ожидать, суровая дисциплина дала обратные результаты. В шестнадцать лет Аркан бросил военно-морское училище и уплыл «зайцем» в Италию. Позже, обосновавшись в Париже, он стал вести жизнь мелкого преступника. Довольно скоро его арестовали и приговорили к трем годам в колонии для несовершеннолетних. В отличие от других представителей югославского криминального мира, с которыми он водил компанию, Аркана не особенно привлекали традиционные атрибуты бандитской жизни. Один из его приятелей рассказал, что однажды в Милане они отмечали, с вином и девочками, удачное «дело», и Аркан отказался присоединиться к ним. Он заперся один в комнате, открыл окно, чтобы проветрить помещение от табачного дыма, и занялся гимнастикой.

Миф об Аркане связан в основном не столько с самими преступлениями, сколько с их последствиями. Ему поразительно везло с побегами. В 1974 году в Бельгии его посадили за вооруженный грабеж. Спустя три года он бежал в Голландию. Когда его задержала голландская полиция, ему вновь удалось ускользнуть из тюрьмы. В том же году он сбежал из тюремной больницы в Германии. Но настоящий шедевр - появление Аркана в шведском суде во время процесса над его партнером Карло Фабиани. Он ворвался в зал судебного заседания, держа в каждой руке по пистолету. Направив один из них на судью, второй он бросил Фабиани. Этот дерзкий побег из окна зала суда, по-видимому, был организован Джерри Брукхаймером.

После таких подвигов Западная Европа стала для Аркана не самым безопасным местом. Вернувшись в Белград, он помирился с отцом и воспользовался его связями в аппарате югославской службы безопасности. Задолго до возвращения Аркана полиция начала вербовать преступников для выполнения грязной работы, в основном для убийства высланных из страны диссидентов. По договоренности с правительством они могли нарушать законы за границей, а затем со спокойной совестью возвращаться в Югославию. Аркан стал настоящей звездой в этой системе и щеголял своим положением, разъезжая по Белграду в розовом «кадиллаке». Совершив убийство полицейского - крайне редкое преступление в коммунистическом обществе с жесткой структурой власти, - он избежал уголовной ответственности, воспользовавшись полномочиями, которыми его наделило министерство внутренних дел.

В конце 1980-х годов он понял, что эра коммунизма близится к закату и в скором времени управлять процветающей экономикой Сербии будут бандиты и контрабандисты. А он был не просто обычным гангстером, одним из многих. Аркан помог Слободану Милошевичу, возглавившему в 1986 году сербских коммунистов, решить чрезвычайно сложную задачу. Милошевич приобрел широкую популярность, руководствуясь в своей политике принципами сербского национализма, подавлявшегося властями на протяжении десятилетий. Однако, будучи прагматиком, он понимал, что разбуженные им страсти могут очень быстро обратиться против него самого. Национализм требовал тщательного регулирования. Весьма опасным местом был белградский стадион клуба «Црвена звезда», чьи болельщики становились все более и более политизированными. Во время матчей они размахивали плакатами с изображениями сербских православных святых и ультранационалиста писателя Вука Драшковича, председателя Сербской партии обновления. Все чаще звучал лозунг: «Сербия, а не Югославия».

«Црвена звезда» с самого начала стала оплотом национализма. При коммунистическом правлении организация футбола в странах восточного блока строилась на одних и тех же принципах. Как правило, одну команду создавала и поддерживала армия, спонсором другой выступала полиция, остальные опекались профсоюзами и министерствами. В Белграде «Партизан» был подшефным клубом армии, а «Црвена звезда» - полиции. Для сербских националистов армия была врагом их дела. Югославская народная армия считала претензии сербов на национальную идентичность покушением на рабочую солидарность и этническую гармонию. Партизаны Тито, давшие название армейскому футбольному клубу, во время Второй мировой войны уничтожали, избивали и бросали в тюрьмы четников, сербских боевиков-националистов (некоторые называют их фашистами), тоже воевавших с нацистами. Кроме того, коммунисты подвергали гонениям Сербскую православную церковь. При таких одиозных оппонентах «Црвена звезда» стала домом для сербов, стремившихся к возрождению нации.

На протяжении всей истории «Црвены звезды» в состав ее правления всегда входили высшие полицейские чины. В 1989 году членом правления стал министр внутренних дел правительства Милошевича. Он понял, что «Црвена звезда», ставшая очагом посткоммунистического отчуждения, притягивает неконтролируемые банды ультранационалистического толка. Газеты пестрели статьями, в которых стадионы назывались символами «общего распада цивилизации». Полиция поручила Аркану, страстному поклоннику «Црвены звезды», навести порядок в среде болельщиков. Он добился заключения перемирия между враждующими группировками, объединил их и встал во главе организации. Болельщики «Црвены звезды» называли себя «цыгане», превратив презрительную кличку, которой их наделили противники, в почетное звание. Аркан переименовал их в «Делие». Это слово, как и его собственное имя, было турецким по происхождению. В переводе оно значит нечто близкое к понятию геройства, что соответствовало новому, воинственному духу клуба. Аркан немедленно ввел в организации такую же строгую дисциплину, какой сам следовал всю жизнь. Прекратились мелкие акты насилия. «Руководители "Црвены звезды" объявили его своим спасителем», - писал один из официальных журналов клуба. Крле, ставший солдатом «Делие», сказал мне во время интервью: «Нельзя не уважать такого человека, как он».

В то самое время, когда Аркан укрощал болельщиков, политическая ситуация изменилась. Националистическая риторика Милошевича убедила лидеров Хорватии и Словении в том, что они не смогут сохранить партнерские отношения с сербами. Во всяком случае, Милошевич дал им повод для разжигания собственного национализма. Хорватия и Словения встали на путь провозглашения независимости, а Сербия грозила им войной.

Средства массовой информации обрушились на хорватов с обвинениями в недопустимом обращении с сербским меньшинством, что сильно задевало душевные струны нации. Но сербские солдаты не особенно горели желанием выполнять грязную работу. Уклонение от воинской службы приобрело массовый характер. Мой переводчик рассказывал мне, как он симулировал сумасшествие и вызвал нагноение на лице, чтобы его комиссовали через пятьдесят два дня после начала службы. Молодые люди ночевали каждый раз в разных местах, чтобы избежать призыва. Наступил момент, когда полиция начала устраивать облавы в белградских ресторанах на мужчин призывного возраста и отправлять их на фронт. Проблему нехватки рядовых усугубляла проблема недостатка опыта у командного состава. Генералы и офицеры Югославской народной армии, воспитанные в духе коммунистических идеалов, привыкли к тому, что государство играет роль арбитра в межнациональных отношениях.

Не имея в своем распоряжении надежной регулярной армии, сербские лидеры прибегли к помощи военизированных формирований. Организация Аркана оказалась для этого идеальным вариантом.

У «Делие» была репутация банды жестоких молодчиков, распевавших песни вроде: «Топор в руках, нож в зубах, сегодня вечером прольется кровь». Они подчинялись принципам жесткой иерархии и единоначалия. Во время знаменитого матча между «Црвеной звездой» и загребским «Динамо» они доказали, что получают истинное удовольствие, сражаясь с хорватами. Правительство по достоинству оценило этот хулиганский стиль. Сербии не требовалась армия в привычном понимании этого слова: в самом деле, на Балканах традиционные боевые действия велись в весьма ограниченном масштабе. Нужна была сила, способная терроризировать гражданское население, вынуждая мусульман и хорватов бросать дома и бежать из районов, которые сербы надеялись взять под свой контроль.

В югославских газетах, как и в газетах всего мира, война всегда была метафорой спорта. Команды сражаются, их оборона несокрушима, нападающие наносят удар. Теперь люди Аркана воплощали эту метафору в жизнь. Спустя несколько лет он сказал в интервью: «Мы, болельщики, вначале тренировались без оружия… С самого начала я требовал соблюдения дисциплины. Болельщики любят пошуметь, выпить, подурачиться. Нужно было положить этому конец раз и навсегда. Я заставил их постричься, регулярно бриться, бросить пить. После этого все пошло, как надо».

Аркан назвал свою армию «Тигры», но ее можно было называть и «Делие». Рекруты из числа болельщиков «Црвены звезды» тренировались на базе полиции в хорватском городе Эрдут. Они были вооружены до зубов. В 1992 году один репортер писал в белградской спортивной газете о «Тиграх»: «Я прокручиваю видеопленку своих воспоминаний и распределяю этих смелых ребят по всем стадионам Европы. Я точно знаю, где каждый из них стоял, кто первым затянул песню, кто развернул флаг, кто зажег первый факел. Члены "Делие" оставили атрибуты фанатов где-нибудь под сводами стадиона "Маракана" и отправились на войну с оружием в руках».

Но они не оставили замашек фанатов. Белградский антрополог Иван Колович рассказывал, что болельщики принесли на фронт свои песни. Они лишь слегка изменили слова, чтобы песни соответствовали новому контексту. Игроки «Црвены звезды» приезжали в лагерь Аркана навестить раненых болельщиков. Капитан команды Владан Лукич сказал в интервью «Сербской газете»: «Многие из наших преданных сторонников с северных трибун "Мараканы" сейчас вписывают самые прекрасные страницы в историю Сербии».