20 ЛЕТ ОТ «МАРАКАНЫ» ДО «АЦТЕКИ», ИЛИ ДОЛГАЯ ДОРОГА В МЕХИКО

20 ЛЕТ ОТ «МАРАКАНЫ» ДО «АЦТЕКИ», ИЛИ ДОЛГАЯ ДОРОГА В МЕХИКО

ШКУРА НЕУБИТОГО МЕДВЕДЯ

По состоянию на 31 декабря 1970 года сборная футбольная команда Бразилии провела ровно 375 официальных и товарищеских международных матчей за 56 лет своего существования. Одержав 239 побед и потерпев 76 поражений, она добилась превосходного баланса забитых и пропущенных мячей: 942:456. Добрых две трети из этих игр бразильцы провели за двадцатилетие, 1950 по 1970 годы, отмеченное их самыми выдающимися победами. О нем и пойдет наш рассказ.

* * *

Не все советские любители футбола помнят, что первое блистательное наступление бразильцев на фаворитов мирового футбола состоялось не в 1958 году в Швеции, а на восемь лет раньше — на чемпионате мира, проводившемся в Рио-де-Жанейро в 1950 году. Имея в своем составе таких выдающихся мастеров, как Балтазар, Зизиньо, Адемир, Жаир, сборная Бразилии была главным фаворитом турнира и повергала своих противников с разгромными результатами: 7:1 (сборную Италии), 6:1 (сборную Швеции) и т. п. В финале ее соперником была неприметная команда Уругвая, неоднократно битая и самими бразильцами, и иными претендентами на мировую корону.

В день матча, 16 июля 1950 года, газета «Жорнал до Бразил» опубликовала редакционный комментарий «Великая победа», в котором, в частности, говорилось: «Бразильская команда, одержав свои сенсационные победы, выйдет сегодня на поле с уже завоеванной славой сильнейшей команды мира. И надеемся, что немного погодя, по истечении двух великих схваток по 45 минут каждая, ее блистательный престиж будет окончательно подтвержден…»

Не будем осуждать газету за поспешность. Вся страна жила в тот день предвкушением великой победы: были заготовлены подарки победителям, отпечатаны поздравительные открытки и вымпелы с надписями «Бразилия — чемпион мира». Была разработана подробная процедура торжественного шествия чемпионов по всему городу, приема в правительственном дворце с вручением каждому из игроков по автомобилю. Тренеру будущих чемпионов Флавио Коста было уготовано депутатское кресло в Законодательной ассамблее Рио-де-Жанейро…

Свыше 200 тысяч болельщиков расцветили трибуны плакатами, требованиями не просто победы, а «голеады» со счетом 6:0,10:0 или больше… Свыше 200 тысяч торседорес покидали через два часа «Маракану», рыдая после ошеломляющей победы уругвайцев со счетом 2:1…

Я рассказываю столь подробно о «великой трагедии» 1950 года потому, что, по мнению самих бразильцев, она послужила отправной точкой в формировании нынешней футбольной психологии этой нации. Первый камень в фундамент побед 1958, 1962 и 1970 годов был заложен именно в тот грустный июльский день, когда тысячи автомашин двигались по авениде президента Варгаса в гробовой тишине: в знак траура никто не сигналил. Торсида переваривала горькую истину: нет матчей, выигранных заранее! Любой противник требует к себе уважения, сколь слабым он ни казался бы…

На следующем чемпионате мира, в 1954 году, бразильцы, переживавшие переходный период от одного футбольного поколения к другому, проиграли сборной Венгрии (2:4), лучшей в то время команде мира, и их сенсационное выступление в 1950 году было забыто. На шведском чемпионате мира 1958 года они уже не значились в числе фаворитов.

В их команде, прибывшей в Швецию, не было «королей», не было «лучших в мире», «неподражаемых звезд». Имея несколько ветеранов, сборная Бразилии состояла в значительной степени из молодых парней — не старше 23 лет, среди которых числился (в глубоком запасе!) никому не известный негритянский мальчишка — 17-летний Пеле и какой-то кривоногий чудак по прозвищу Гарринча… А за три недели чемпионата эта команда превратилась в самую популярную, самую обожаемую и знаменитую команду в истории футбола…

Не будем перечислять все ее поразительные победы, не будем рассказывать о ее голах, каждый из которых вошел в антологию мирового футбола. Сухая статистика объективно отражает истинную цену «золотой» бразильской сборной: с 1958 по 1962 год включительно из 57 сыгранных матчей она выиграла 45 (!), а проиграла всего 6 встреч. Соотношение мячей 148:54.

Этот слаженный футбольный механизм не разладился даже тогда, когда Пеле — его главная «деталь» — был вынесен с поля на носилках во время чилийского чемпионата с тяжелой травмой уже во втором матче… Главным героем этого турнира стал легендарный Гарринча, который, как сказал журналист Армандо Ногейра, пришел в этот мир специально затем, чтобы посрамить левых защитников и теоретиков футбола.

Сладкий хмель победы ударил в голову торсиде и футбольным боссам после победы в Чили. Взорвавшийся на страницах газет истерический фейерверк ослепил бразильцев и превратил Гарринчу в «Дьявола кубков», Пеле — в «Короля футбола», Джалму Сантоса — в «Вечную звезду футбола», Вава — в «Льва чемпионатов»…

Справедливости ради необходимо признать, что эта шумиха не вскружила головы игрокам, а поразила лишь чиновников от футбола, которые стали рассматривать победу на следующем чемпионате мира, в Лондоне, как нечто само собой разумеющееся.

Уроки июля 1950 года оказались забытыми. Трезвые голоса, напоминавшие, что не все «би-кампеоны» смогут участвовать в приближающемся чемпионате, были заглушены победными маршами. Подбор кандидатов на поездку в Лондон превратился в грандиозную драку между клубами, каждый из которых желал послать в сборную как можно большее число своих игроков. Но так как судья — увы! — разрешает выходить на поле только одиннадцати, тренеры и картолы запутались в 45 «звездах». За весь период подготовки и за три игры чемпионата, в которых участвовали бразильцы, команда ни разу не выступала в одном и том же составе. Фактически команды не было…

И все же страна жаждала победы, ожидала ее, верила и надеялась. Вот что творилось в Бразилии в день первого матча бразильцев, который они, как известно, выиграли у болгар со счетом 2:0.

Я позволю себе ограничиться протокольным цитированием газет.

«Вчерашнее заседание палаты депутатов было прервано за пятнадцать минут до начала матча в Лондоне. Депутаты ушли слушать репортаж».

«Наш матч с Болгарией парализовал Военное министерство. Штатские и военные чиновники слушали репортаж…»

«Когда Пеле забил свой первый гол, восторги и крики служащих президентского дворца были столь бурными, что в кабинете президента упала на пол статуя…»

«Никто из прихожан церкви в Пампулье не удивился, когда падре Фелисберто де Алмейда сообщил:

— Первый тайм окончился со счетом 1:0 в нашу пользу. Помолимся Господу за благополучный исход второго тайма…»

«Поскольку все внимание двух торговцев наркотиками было поглощено репортажем, детектив Лимкольн Монтейро без труда арестовал их, привел в полицейское управление, где они вместе дослушали репортаж, прежде чем приступить к допросу…»

Газеты сообщали, что в одном только Рио-де-Жанейро во время этого победного матча было зарегистрировано четыре несчастных случая: женщина, переходившая дорогу с транзистором у уха, попала под машину; девочка девяти лет упала в обморок и поранила голову; рыбак, отмечая гол Пеле, выстрелил из пистолета и нечаянно застрелил своего товарища, а некий болельщик после финального свистка судьи пришел в такой восторг, что стал биться головой об стену и разбил себе череп…

Торжество бразильцев длилось очень недолго. Проигрыш венграм поставил их на грань катастрофы. В последнем матче с португальцами Бразилия должна была победить во что бы то ни стало. И обязательно с преимуществом в три мяча…

Бразилия матч проиграла со счетом 1:3.

Когда шла эта игра, когда жизнь в Бразилии остановилась, когда вся 90-миллионная торсида замерла, прильнув к приемникам, я был на улицах Рио. Трагедия развертывалась на моих глазах. Трагедия в двух таймах с эпилогом. Я видел, как в знак траура сыпался из окон домов дождь черной рваной бумаги. Как бились в истерике девушки. Как беззвучно плакали мужчины с прижатыми к уху крошечными транзисторами.

Я видел, как, сидя на тротуаре Копакабаны, седой старик самозабвенно чертил мелом таинственные иероглифы, исполняя древний обряд «макумбы». Старик просил чуда. Он взывал к духам, злым и добрым, к теням своих далеких африканских предков. Но чуда не было…

Я видел, как на перекрестке улиц Мигель Лемос и Копакабаны бросился под летящий с огромной скоростью автобус парень с разорванной на груди рубахой. Здесь свершилось чудо: шофер успел вывернуть баранку. К парню подбежали, подняли, привели в чувство. Он посмотрел вокруг себя ничего не понимающим взглядом и снова бросился. На сей раз под легковую машину.

В тот час живущие в Рио португальцы закрывали свои лавки и запирали квартиры, опасаясь погромов. По городу шла печальная процессия, певшая хором самбу «Тристеза» — «Печаль» и несущая чучело бедного тренера Феолы, дом которого в Сан-Паулу был закидан камнями. А на следующий день в газете «Луга демократика» было опубликовано оплаченное торсидой траурное извещение. Обычное извещение о смерти: с крестиком вверху и в черной рамке. Текст его гласил: «Настоящим сообщаем, что вчера в „Худсон-парке“ (Великобритания) безвременно скончалась Сборная Бразилии, которая при жизни была двукратным чемпионом мира по футболу. Потрясенная горем семья, состоящая из 90 миллионов бразильцев, узнав о коварном убийстве своего любимого детища, ожидает прибытия виновников для принятия надлежащих мер. И хотя к настоящему времени не представилось возможным выяснить имена всех преступников-убийц, не подлежит сомнению, что среди них фигурируют Висенте Феола как палач, Карлос Насименто (начальник команды) как интеллектуальный вдохновитель преступления, Жоан Авеланж, Илтон Гослинг, Жозе де Алмейда (руководитель делегации, врач, помощник тренера) как сообщники убийцы…»

После поражения в «Худсон-парке» началась полоса смятения и хаоса, продолжающаяся вплоть до 1969 года. Полетели головы тренеров и руководителей. Феола, объявленный после победы в Швеции национальным героем, был предан остракизму. Были изгнаны врач команды Илтон Гослинг, помощники тренера. Никому даже не объяснили причин отставки.

Пока бушевали эти страсти, пока картолы ругали тренеров, тренеры — судей, якобы засудивших Бразилию, игроки — тренеров и судей вместе взятых, время шло, и 1967 год оказался фактически потерянным для подготовки к реваншу в Мехико. В том году заново собранная из осколков старой команды сборная Бразилии сыграла всего лишь три матча (все вничью) со сборной Уругвая.

В следующем, 1968 году картолы наконец вытерли слезы и засучили рукава: сборная страны провела в этом сезоне двадцать матчей!

Лишь однажды — в 1956 году — она участвовала за год в большем количестве встреч (23). Кстати, анализируя статистику игр бразильской сборной, можно отметить поучительную закономерность. Накануне победных чемпионатов она всегда проводила большое количество тренировочных матчей: за два года, предшествующих 1958 году, она сыграла 37 встреч (22 победы, 8 поражений, счет 73:37), за два года, предшествующих 1962 году, — 21 матч (16 побед, 4 поражения, счет 44:11). Накануне же «трагедии» в Англии, в 1964–1965 годах, сборная Бразилии пренебрегла этой традицией: 13 встреч, из них 9 побед и 1 поражение, счет 34:11.

(Любопытно, что в 1968–1969 годах, то есть за два года, предшествующих турниру в Мехико, бразильцы провели 33 матча, вернувшись, таким образом, к практике эпохи «золотой сборной».)

К началу 1969 года, когда до отборочных игр оставалось восемь месяцев, спортивная общественность и пресса Бразилии были охвачены паникой. Мнение большинства бразильцев выразил в те дни радиокомментатор Жорже Кури, драматически объявивший на всю страну: «У нас нет сборной!»

ЛУЧШИЕ В МИРЕ БРЮКИ ПЕЛЕ

Это объясняется тем, что в ходе подготовки сборной с каждым днем все ярче проявлялись признаки неразберихи и беспорядка, знакомые по периоду подготовки к лондонскому чемпионату. Но если тогда Феола лихорадочно тасовал в своей «карточной колоде» всего лишь сорок пять «девяток», «семерок» и «десяток» во главе с «Королем» Пеле, то на сей раз Айморе Морейра колдовал над еще более длинным списком: за полтора года под знамена сборной было призвано 57 футболистов.

Разумеется, одной из главных «бед» Айморе явился тот факт, что Бразилия, как никакая другая страна мира, богата футбольными талантами и на каждое место в сборной к услугам тренера всегда имеются три — пять игроков международного класса. И все же основное несчастье и Айморе, и Феолы, и любого другого тренера бразильской сборной заключается в том, что в еще большей степени эта страна богата картолами, футбольными «специалистами» и дельцами, среди которых главенствующую роль играют президенты нескольких ведущих клубов, проталкивающих своих питомцев в сборную всеми правдами и неправдами. Ведь для клуба футболист — участник сборной (а тем более чемпион мира) является источником «сверхдоходов».

Не считаться с «советами» и «пожеланиями» этих дельцов тренер сборной не может: он рискует остаться без работы, когда кончится его контракт со сборной.

Фактически хозяином сборной был, впрочем, не Айморе, а некий Пауло Машадо де Карвальо, назначенный Бразильской конфедерацией спорта в 1967 году на пост шефа команды. Сеньор Пауло — владелец телевизионной компании, театра, ряда фабрик, совладелец крупных строительных фирм, биржевой делец. Он разбирался в футболе гораздо слабее, чем любой мальчишка-негритенок, торгующий спортивными вымпелами у входов на «Маракану», однако ему принадлежало решающее слово во всех сферах деятельности сборной команды: от выбора ее тренера до назначения меню во время сборов. И в этом имели возможность убедиться все скептики, недоумевавшие, почему накануне игр со сборными ФРГ и Югославии, которые должны были проходить в Рио-де-Жанейро, тренировки проходили в Сан-Паулу. Ларчик открывался просто: сеньор Пауло не желал отпустить команду от себя, пока утрясал какие-то «деловые проблемы», связанные с его основным, внефутбольным бизнесом в Сан-Паулу.

Большие усилия приложил этот господин, стремясь подыскать «патросинадора» для сборной — фирму, которая, выплатив солидный куш в кассу Бразильской конфедерации спорта, получила бы монопольное право использовать в качестве коммерческой рекламы эмблемы сборной, имена ее участников и тренеров. Накануне лондонского чемпионата борьба за право «патросинирования» шла между бритвенной фирмой «Жилетт» и спичечными «королями» из компании «Фиатлукс». В 1967–1968 годах в нее включились дельцы из контролируемой зарубежным капиталом фирмы электроаппаратов «Филко» и швейной фирмы «Дукал».

Победителя ждали фантастические барыши: простодушные мулаты в какой-нибудь Пиратининге или Пиндамоньянгабе конечно же верят ослепительным рекламным плакатам, утверждающим, что-де «Король» Пеле или Черная газель Пауло Боржес рекомендуют всем-всем-всем своим поклонникам «лучшие в мире» транзисторы «Филко» и «наимоднейшие» брюки «Дукал».

Комментируя эту возню, газета «Эстадо де Сан-Паулу» писала: «Это приводит к тому, что некоторые игроки, чувствуя, что они, их имена, их слава помогают другим разбогатеть, начинают испытывать чувства зависти, недовольства, недоверия… А это не способствует укреплению товарищеской обстановки, которой мы прославились в Швеции…»

Вот еще один пример того, как сборная эксплуатировалась картолами для достижения целей, весьма далеких от спорта. Во время турне, проведенного в 1968 году, команда, сыграв несколько матчей в Европе (четыре трудные игры в четырех странах), прежде чем отправиться в Мексику, была вынуждена сделать громадный крюк. Она совершила утомительнейшее 12-часовое путешествие на самолете в одну из африканских колоний Португалии, где встретилась со сборной этой страны, тоже прилетевшей из Лиссабона. Зачем? Не проще ли было сыграть матч в Лиссабоне? Нет, лебезящие перед диктаторским режимом Салазара (тогда еще находившегося у власти) португальские картолы решили угодить своим хозяевам, лишний раз подчеркнув фактом этого матча «законность» притязаний Португалии на африканские территории. Руководитель же Бразильской конфедерации спорта Жоан Авеланж, претендующий на пост Стэнли Роуза — президента ФИФА, поспешил удовлетворить просьбу португальцев, чтобы заручиться их поддержкой на приближающейся сессии ФИФА.

* * *

Следует, однако, признать, что в начале 1969 года положение заметно изменилось. От руководства сборной были отстранены Айморе Морейра и Пауло Машадо де Карвальо. Тренером команды был назначен известный журналист Жоан Салданья, являющийся одним из крупнейших знатоков футбола. С его приходом надежды бразильцев на успешное выступление в Мехико заметно возросли. Особенно оптимистично стали оценивать работу Жоана его соотечественники после двух побед над сборной Перу и выигрыша у чемпионов мира — англичан (2:1), вырванного в трудной борьбе на «Маракане» 12 июня 1969 года. Эта победа придала бодрости и самим игрокам, и торсиде, и тренерам. После нее бразильцы стали говорить о победе в Мексике с гораздо большей надеждой и верой, чем год назад.

Этот оптимизм объяснялся тем, что страна — наконец-то! — почувствовала: Салданья создал команду, которая имеет право и обладает возможностями оспаривать звание сильнейшей команды мира. Страна увидела наконец команду, которую не видела уже много лет. Страна поверила в эту команду и в ее руководителей во главе с Салданьей…

Об этой команде мы и будем отныне говорить. Однако сначала сделаем еще один небольшой экскурс в прошлое.

ОТ «ДИАГОНАЛИ» К «ТРИПЕ»

Одной из самых незыблемых истин футбола всегда считалась та, что главным оружием бразильской сборной на шведском чемпионате мира 1958 года была изобретенная бразильскими тренерами тактическая схема 4+2+4. Не оспаривая этого, бразильцы утверждают, что и «дочерняя» формула 4+3+3 тоже была создана ими. И — что самое поразительное! — там же, в Швеции… Чтобы понять, является ли обоснованной эта «авторская заявка», необходимо рассмотреть, хотя бы в общих чертах, историю развития основных бразильских концепций и идей в области футбольной тактики и стратегии за последние два десятилетия.

Первый вклад бразильцев в тактический багаж мирового футбола был сделан ими в начале сороковых годов: в эпоху безраздельного господства системы «дубль-ве» известный тренер Флавио Коста предложил модификацию этой схемы, названную впоследствии «диагональю». Суть ее заключалась в том, что, сохраняя свойственное «дубль-ве» разделение функции игроков (три защитника, два полузащитника и пять нападающих с двумя оттянутыми назад полусредними), «диагональ» изменяла слегка их позиции на поле и, следовательно, уточняла их игровые обязанности. При этой системе каждая пара «полузащитник — полусредний» слегка сдвигалась по диагонали. Например, левый инсайд выдвигался на ближние подступы к штрафной площадке противника, при этом следом за ним выдвигался вперед и соответствующий ему левый полузащитник. Вторая, правая, пара «инсайд — полузащитник» оказывалась, таким образом, слегка сдвинутой назад по отношению к левой паре. Главным достоинством «диагонали» являлось то обстоятельство, что выдвинутый вперед (в нашем примере — левый) полусредний нападающий усиливал давление в самом опасном участке поля: на ближних подступах к штрафной площадке. При этом он таранил оборону (состоящую в то время из трех защитников!) в зоне между правым и центральным защитниками, которые были отвлечены опекой «своих» игроков: левого крайнего и центрального нападающих. Как видим, в этом проявились некоторые черты, свойственные пришедшей на смену «диагонали» схемы 4+2+4, в частности, прообраз будущей пары центральных нападающих.

«Диагональ» обеспечила бразильцам безраздельное господство на континенте во второй половине 50-х годов (в 1940 году, например, сборная выиграла южноамериканский чемпионат, забив в восьми матчах 46 голов!). Создатель «диагонали» Флавио Коста за двадцать лет своей работы в «Васко да Гама», «Фламенго», сборной страны завоевал около 50 титулов. Все, кроме одного, самого главного: в 1950 году руководимая им сборная проиграла финал первенства мира уругвайцам, после чего, как это всегда бывает в Бразилии, тренер был изгнан, а его идеи — преданы анафеме.

Уже на следующий год скромный провинциальный тренер Франсиско Рибейро де Андраде, руководивший командой «Вила Нова» в штате Минас-Жерайс, предложил усовершенствованный вариант «диагонали», который впоследствии был принят всеми бразильскими командами и в 1958 году потряс футбольный мир своей простотой и гениальностью.

Франсиско Рибейро, логически завершая идею Флавио Коста, окончательно выдвинул в центр левого полусреднего, образовав пару центральных нападающих. Правый инсайд остался сзади, образовав вместе с одним из полузащитников пару игроков, контролирующую центр поля. В то же время второй полузащитник отступил назад, став четвертым защитником.

Так родилась система игры, выражаемая формулой 4+2+4, которая и помогла бразильцам в 1958 году поставить на колени признанных фаворитов шведского чемпионата мира: Францию, Швецию и других.

Однако сами бразильцы считают, что и в Швеции, и в Чили они играли по схеме 4+2+4, лишь находясь в атаке. Когда же мячом овладевал противник, левый крайний бразильцев Загало всегда оттягивался назад, становясь третьим полузащитником, а точнее — седьмым элементом оборонительных линий.

«Мы нападали вшестером и оборонялись всемером», — рассказывал мне Загало, подчеркивая, что он сознательно оттягивался в полузащиту, чтобы затруднить свободу действий противнику в случае атаки на своем фланге и нейтрализовать активность неприятельских полузащитников в центре поля. (Воздавая должное его титаническим усилиям в каждом матче, товарищи дали ему ласковое прозвище «Золотой муравей».)

Весь этот подробный исторический экскурс понадобился нам для того, чтобы лучше понять идеи, которые сегодня будоражат умы бразильских футбольных теоретиков. Сейчас никто уже не сомневается в Бразилии в том, что система 4+2+4 безнадежно устарела и должна быть сдана в архив.

За исключением, правда, Антониньо, тренера «Сантоса», лучшей команды Бразилии. Несмотря на град насмешек и издевательств почти всей спортивной прессы, «Сантос» с упорством, достойным восхищения, еще долго продолжал играть это осужденное, преданное проклятию и забвению архаическое 4+2+4 и… выигрывать почти все турниры, в которых принимал участие. В 1968 году, например, он выиграл и первенство штата Сан-Паулу, и «Серебряный кубок», являющийся фактически чемпионатом страны, и два международных турнира в Чили и Аргентине, победив, в частности, такие солидные команды, как сборная Чехословакии, «Вашаш», сборная ГДР, «Бенфика»… И все это — на базе 4+2+4. «А зачем нам искать всякие там новшества? — с хитрой улыбкой говорит Антониньо. — Ведь мы выигрываем, стало быть — играем правильно. Посудите сами, у меня в „Сантосе“ собрались лучшие форварды мира: Пеле, Тониньо, Эду и Абел. Такой четверки нет ни в одной национальной сборной… Могу я кого-нибудь из них оттянуть назад? Да у меня на это рука не подымется!..»

Но «Сантос» является исключением. Все же остальные бразильские клубы перешли на формулу 4+3+3, причем в последнее время возникло несколько ее вариантов, два из которых наиболее интересны и оказывают влияние на тактические концепции сборной. Рассмотрим их подробнее.

Первый из вариантов — 4+3+3 был разработан в «Ботафого» под руководством Загало, который, став тренером этого клуба, развил свои идеи, родившиеся еще в Швеции. В «Ботафого» роль третьего полузащитника играл левый крайний нападающий Пауло Сезар (игрок сборной). Выносливость Пауло Сезара помогает ему периодически совершать и опасные рейды в штрафную площадку противника, когда успокоенные его кажущейся пассивностью защитники увлекутся нейтрализацией агрессивного правого крайнего и пары центральных нападающих. Об успехе этой схемы свидетельствует тот факт, что команда «Ботафого» в 1967–1968 годах одержала победу в пяти ответственных турнирах.

Другой вариант — 4+3+3 предложен командой «Крузейро» (Белу-Оризонти), где третьим элементом к традиционной паре полузащитников добавлялся оттянутый назад один из центральных нападающих (Тостао). Это трио (Тостао, Дирсеу Лопес и Зе Карлос) в 1968 году в полном составе было даже включено в сборную страны, получив у Айморе Морейра замысловатое название «трипе».

Этот термин одно время был самым популярным в нескончаемых спорах бразильских футбольных специалистов, и когда я попросил Айморе Морейру объяснить мне, чем отличается его «трипе» от европейской формулы 4+3+3, тренер сказал, что различия не очень существенны. По его замыслу центральная тройка игроков, контролирующая среднюю зону, должна быть более мобильной, более активной, более подвижной, чем трио классической схемы 4+3+3. Участники «трипе» должны участвовать и в обороне, и в подготовке атаки, и в ее завершении. От них зависит успех команды, поэтому, как выразился Айморе, «они должны не только играть на пианино, но и таскать его на своих плечах».

В последние время бразильские тренеры много говорят об универсализации команды до такой степени, когда все игроки смогут выполнять несколько различных функций. Это демонстрирует, например, Тостао, который с одинаковым успехом играет роль агрессивного центрального нападающего, либо оттянутого в глубину поля полузащитника, либо левого крайнего нападающего. Подобные идеи все больше и больше овладевают умами бразильских тренеров.

Впрочем, пока что схема 4+3+3 остается господствующей в бразильском футболе, а основные творческие поиски путей ее усовершенствования ведутся главным образом в зоне полузащиты. Именно здесь возможны, пожалуй, в ближайшее время открытия и неожиданности. Тем более что сегодня, в отличие от того, что было в эпоху «золотой сборной», самые яркие футбольные таланты страны, являющиеся «становым хребтом» лучших команд, сосредоточены (кроме Пеле, разумеется) в звеньях полузащитных линий этих коллективов: Жерсон («Сан-Паулу»), Ривелино («Коринтианс»), Дирсеу Лопес («Крузейро»), Клодоалдо («Сантос») и еще ряд других.

Таковым — в общих чертах — был «творческий багаж» бразильского футбола к тому моменту, когда сборную команду страны принял из рук Айморе Морейры Жоан Салданья. Эти идеи явились теоретической базой для создания новой команды, которая должна была взять у своих предшественниц все лучшее и… постараться избавиться от их недостатков и слабостей. Вот главные из них.

Во-первых, бразильцы продолжали играть очень медленно. Почти совершенно не пользовались быстрыми контратаками, почти никогда не стремились развивать атаку передачами «в одно касание». Эта «медлительность» была свойственна и сборной, и клубам, в первую очередь «Сантосу», «Палмейрасу», «Коринтиансу», «Ботафого».

Бесконечные поперечные пасы стали любимой пищей спортивных фельетонистов, требующих обратить внимание своих соотечественников на «реактивные» скорости европейских команд. В значительной степени этот недостаток был вызван постоянной усталостью игроков, вынужденных проводить около 100 встреч в год, имея всего лишь один двухнедельный отпуск.

Вторая беда сборной к моменту прихода Салданьи была следствием того, что состав команды постоянно менялся. Это, конечно, мешало наладить четкую взаимосвязь между линиями и отдельными игроками. Защитники устремлялись иногда в атаку, оставляя сзади зияющие бреши. Случалось и наоборот: отбиваясь из последних сил, противник оттягивает в защиту даже несколько нападающих, а бразильские защитники продолжают благодушно «отдыхать» на своей половине поля, не пытаясь оказать помощь полузащитникам в контроле над средней зоной.

Симптоматично было и то, что накануне мексиканского чемпионата самые впечатляющие победы были одержаны сборной тогда, когда она формировалась на базе одной из ведущих команд. Сборная Аргентины была разгромлена, например, со счетом 4:1 составом, в котором было собрано восемь представителей «Ботафого». Заключительные минуты матча превратились в удивительную по красоте комбинацию (как говорят, самую длинную в истории бразильского футбола), когда команда сделала 53 (!) паса, не давая противнику дотронуться до мяча! Последние несколько передач были выполнены в одно касание внутри штрафной площадки аргентинцев и завершились четвертым голом в пустые ворота под ликующий карнавальный водоворот на трибунах. Сборную Англии — чемпиона мира — победила в 1969 году команда, в которой Салданья использовал восемь игроков из «Сантоса».

Третий недостаток бразильских футболистов традиционен. Речь идет об их увлечении индивидуальной игрой, об их стремлении поразить публику и противника головоломными финтами, которые сплошь и рядом не мотивируются игровой обстановкой и замедляют развитие атаки.

Десятки раз на протяжении любого матча бразильских команд вообще и сборной в частности можно видеть, как какой-нибудь Паганини кожаного мяча, прорвавшийся к штрафной площадке противника, исполняет каскад ослепительных трюков, обводит по два раза каждого защитника, после чего с сознанием исполненного долга откидывает мяч куда-нибудь в зону центрального круга.

Эта чисто бразильская нелогичность, несоответствие титанических усилий мизерному результату проявляется и тогда, например, когда взмыленный игрок мчится с мячом, восторгаясь собственным усердием, через все поле. Обводит двух-трех противников, падает, встает, снова мчится, чтобы в конце концов откинуть мяч на два-три метра своему партнеру, истомившемуся от ожидания, недоумевающему, почему бы вместо всей этой бестолковой беготни не дать один длинный пас через все поле…

И еще один недостаток: все без исключения бразильские команды (и, конечно же, сборная) очень «либеральны» в оценке игроков противника. Бразильцы «держат» своих подопечных на дистанции, атакуя соперника лишь после того, какой беспрепятственно получит мяч и успеет его обработать. И, наоборот, сталкиваясь с жестокой опекой, применяемой европейскими командами, бразильцы зачастую теряются, начинают нервничать, совершать ошибки при исполнении элементарных технических приемов.

Не могла быть отнесена «в актив» бразильцев и их удивительная эмоциональная неуравновешенность. Поразительные результаты, свидетельствующие об обратном — о спаянности, выдержке, стойкости команды во время чемпионатов 1958 и 1962 годов, — были достигнуты тонкой и долгой работой тренеров, врачей и специального психолога, включенного в 1958 году в руководящую сборной «техническую комиссию».

Значительная часть отмеченных выше недостатков была вызвана организационной неразберихой в руководстве, вмешательством картол, и в первую очередь сеньора Пауло, в работу тренеров, отсутствием единогласия среди самих тренеров. В 1969 году, как уже было сказано, под давлением уничтожающей критики со стороны спортивной общественности руководители Бразильской конфедерации спорта приняли меры по организационному укреплению руководства сборной. В команду пришел новый тренер, сумевший сплотить игроков, создать обстановку энтузиазма и возродить веру футболистов в свои силы. Салданья, казалось, располагал всем необходимым, и в первую очередь временем для реформ, для поисков новых вариантов, путей и даже тактических схем…

ОДИННАДЦАТЬ «ХИЩНИКОВ» ЖОАНА САЛДАНЬИ

Стремительно ворвавшись в штрафную площадку сборной Перу, полузащитник бразильцев Жерсон ударил бросившегося ему в ноги Де ла Торре по щиколотке правой ноги. Обливаясь кровью, защитник упал на землю, а его темпераментные соотечественники вцепились в Жерсона. Завидев это, бросились в атаку влекомые призывом: «Наших бьют!» остальные бразильцы. Вскочили со скамеек массажисты и тренеры, ринулись на поле фотографы, радиокомментаторы и операторы кинохроники. Еще через несколько мгновений «Маракана» превратилась в арену одной из самых ожесточенных рукопашных схваток, зафиксированных летописцами мирового футбола. Это случилось на 42-й минуте первого тайма «товарищеского» матча сборных Перу и Бразилии 9 апреля 1969 года.

45 минут продолжалось выяснение отношений, после чего, залепив пластырями ссадины, команды продолжили поединок. На другой день, отдышавшись и успокоившись, тренер бразильцев Жоан Салданья заявил: «А что? Иного я и не ожидал от моих ребят: ведь я вывел на поле не одиннадцать барышень, а одиннадцать „хищников“!.. Вот они и показали себя!»

Впрочем, несмотря на этот инцидент, матчи команд Перу и Бразилии дали специалистам обильную почву для анализа и чисто футбольных аспектов встреч. Результаты этих встреч, выигранных бразильцами 2:1 и 3:2, укрепили авторитет нового тренера.

Учтя недочеты своего предшественника, он сразу же после своего назначения объявил во всеуслышание основной состав команды и одиннадцать запасных. Таким образом он устранил сомнения, ложные надежды, неуверенность. Отныне каждый из двадцати двух футболистов сборной знал свое место в команде, знал, является ли он запасным или основным игроком. При этом Салданья объявил, что каждый запасной, разумеется, может отвоевать позицию у «титулара». Это создало в команде обстановку здорового соревнования.

Что касается первых реформ и новшеств Салданьи в области тактики, то они вкратце сводились к следующему.

Прежде всего он задался целью покончить с линией четырех защитников, построив оборонные порядки иным образом: три защитника в линию (справа — Карлос Альберто, слева — Рилдо, в центре — Джалма Диас) и два — в роли «чистильщиков». Один из них — сзади тройки защитников (Брито или Жоэл), другой — впереди (Уилсон Пиазза или Клодоалдо). Впрочем, трудно привязывать фамилии к этим позициям. Салданья готовил своим будущим противникам довольно сложную творческую новинку: центральный защитник и два «чистильщика» будут периодически меняться местами и функциями в ходе матча. Таким путем Салданья хотел лишить противника возможности «ликвидировать чистильщика», выдвинув к нему одного из нападающих.

Итак, в защите у Салданьи играли фактически пять человек. Но тренер подчеркивал, что не считает эту схему мертвой. Основной его заботой было приучить своих питомцев играть мобильно, меняя тактику в зависимости от манеры игры нападения противника. «Главное, — подчеркивал Салданья, — мы должны всегда иметь в защите на одного больше. Когда соперник атакует двумя, мы защищаемся втроем; когда подключается к атаке третий, четвертый, пятый нападающие противника, мы оттягиваем в оборону четвертого, пятого, шестого игрока. Один у нас всегда должен быть свободным…»

Тренировка (1970 г.)

В полузащите Салданья фактически использовал двух игроков: один из них — универсал Жерсон, мозги душа команды, унаследовавший эту роль от Диди, — одинаково хорошо играет и в защите, и в атаке. Он контролирует центр поля, обладает ювелирным пасом, поразительным видением игры (в этом с ним может соперничать только Пеле) и отличным ударом с дальней дистанции.

Тренировка перед Мексикой

Второй полузащитник — Дирсеу Лопес — «мотор» команды. Обладая реактивной скоростью, он, по замыслу Салданьи, должен был врываться в штрафную площадку противника после того, как Пеле уведет за собой пару центральных защитников на край либо в глубь поля.

Пеле и Тостао в 1969 году

Далеко не сразу решил Салданья «проблему атаки»: Тостао, который в своем клубе («Крузейро») играл на месте центрального нападающего, в сборной был поставлен на левый край. Однако накануне отборочных матчей эта позиция была отдана Эду из «Сантоса», после чего из одиннадцати «титуларес» сборной шесть позиций заняли игроки этого сильнейшего бразильского клуба (Карлос Альберто, Жоэл, Джалма Диас, Рилдо, Пеле, Эду).

Потряс болельщиков и прессу своим блистательным дебютом в команде Салданьи Жаирзиньо, поставленный на правый фланг. Он напомнил взволнованной торсиде Гарринчу в его лучшие годы: с легкостью Жаирзиньо обыгрывал прикрепленных к нему защитников, врывался в штрафную, создавая ежеминутно опаснейшие ситуации, демонстрируя отличное взаимопонимание с Пеле. Ну, а сам Пеле?

* * *

На 35-й минуте товарищеского матча ФРГ — Бразилия (1968 год) Эду забил второй гол в ворота немцев, добив мяч, отскочивший от вратаря Майера после пушечного удара Тостао. Однако «главным конструктором» гола был не Эду и не Тостао, а Пеле. В тот момент, когда Тостао устремился из глубины поля к штрафной площадке соперников, Пеле, дежуривший в ожидании паса метрах в восемнадцати от ворот, неожиданным рывком без мяча увлек за собой Шульца и Беккенбауэра, очистив «окно», куда и ворвался Тостао.

На 14-й минуте второго тайма Пеле вышел один на один с Майером и был грубо снесен Шульцем. Судья Жолт почему-то не дал пенальти. Спустя несколько минут Пеле изящным финтом обыграл Шульца, протолкнул мяч между ногами Бекенбауэра и пробил в нижний угол ворот. Майер каким-то чудом отбил мяч на угловой… Творя эти чудеса, «Король» как бы отвечал на вопрос, который, хотя это и кажется кощунством, всерьез обсуждался накануне мексиканского чемпионата мира на страницах бразильской прессы: имеется ли место в сборной для Пеле?

В чем дело?

Разве Пеле стал хуже играть?

Нет, наоборот. Накануне мексиканского чемпионата он достиг зенита своего мастерства. И в этом-то и заключалась его беда и гамлетовская проблема («быть или не быть?») бразильской сборной: Пеле стал не только лучшим, но и самым опекаемым футболистом мира.

Давно уже прошли те времена, когда он (как это было в одном матче в Дании) мог обыграть по очереди всех игроков противника и забить мяч, доставляя зрителям поистине эстетическое наслаждение. В последние годы стоило Пеле пройти одного-двух соперников, как подоспевший третий бил его сзади по ногам, четвертый толкал в спину, пятый бросал через бедро. Никто не представляет себе, сколько шрамов и рубцов оставлено на ногах Пеле защитниками всех мастей и флагов, в поте лица своего выполняющих истерические призывы тренеров: «Остановить Пеле! Любой ценой!»

С другой стороны, все кандидаты в линию атаки бразильской сборной всегда стремились прежде всего «ужиться» с Пеле, приспособить себя к его игре, опасаясь, что в противном случае они останутся на скамейке запасных. Ну, а если по каким-либо причинам (травма, болезнь) Пеле не сможет играть? Если он будет наглухо закрыт двумя-тремя защитниками, как это было на играх в Ливерпуле во время минувшего чемпионата мира? Не растеряются ли игроки без своего лидера?

Салданья намеревался использовать Пеле двояко. Во-первых, в роли агрессивного, выдвинутого в штрафную площадку противника центрального нападающего, который будет связывать двух-трех защитников, облегчая прорывы крайних нападающих и использование агрессивных полузащитников, в частности, Ривелино.

В тех случаях, когда эта тактика не даст ожидаемых результатов, Салданья планировал оттягивать Пеле назад, надеясь, что таким образом он либо получит возможность обстреливать ворота противника издали благодаря своему изумительному удару, либо, если защита противника потянется за ним из штрафной площадки, высвободит зону перед воротами для своих товарищей по команде. «Как бы то ни было, — подчеркивал Салданья, — Пеле всегда нервирует противника, всегда привязывает к себе двух, а то и трех защитников, что, естественно, развязывает руки, то бишь ноги, Жаирзиньо, Тостао и другим… Пеле — гений, и я не хочу ограничивать его двумя названными функциями. Он всегда будет иметь возможность импровизировать, находить новые решения и пути к победе…»

Тренировка перед Мексикой (1970 г.)

В общем-то бразильцы были довольны ходом подготовки к отборочным играм очередного первенства мира. Довольны игроками, довольны тренером и даже дракой. «Мы победили Перу трижды, — писала одна из газет. — Два раза на футбольном поле и один раз — на ринге… Этот эпизод подчеркивает наш боевой дух и готовность встретить любые провокации на будущем чемпионате в Мехико».

* * *

«И грянул бой!» 6 августа 1969 года Салданья и его «хищники» начали борьбу за «Золотую богиню». Это был первый отборочный матч бразильской сборной после двенадцатилетних заслуженных «каникул», после того как в апреле 1957 года, обыграв сборную Перу со счетом 1:0, она вышла в финал VI чемпионата мира в Швеции. С тех пор на правах победительницы она дважды была избавлена от тягостной и не совсем приятной необходимости бороться за «место под солнцем» среди шестнадцати финалистов.

Первая встреча, прошедшая в Боготе, была выиграна «хищниками» со счетом 2:0 (оба гола забил Тостао) и влила в них поистине львиную долю оптимизма. Через четыре дня их жертвой стала сборная Венесуэлы, растерзанная в Каракасе с преимуществом, которое не оставляло никаких сомнений в решимости бразильцев завоевать путевку в Мексику. Пять «сухих» голов забили они в этом матче: три — Тостао и два — Пеле.

Еще через неделю — 17 августа — их принимали на своем поле парагвайцы. Эта игра оказалась трудной. И не только из-за яростного сопротивления хозяев поля, но и вследствие агрессивности местной торсиды, которая требовала победы над командой Пеле любой ценой. И пыталась помочь своим соотечественникам всеми дозволенными и недозволенными средствами, в том числе организацией атмосферы истерики и ажиотажа вокруг отеля бразильской команды. Дело чуть не дошло до рукопашной схватки еще до матча. Во время же игры ситуация еще больше накалилась, на поле летело все, что попадалось под руку: от апельсинов до бутылок из-под кока-колы. Один из этих «снарядов» угодил в голову Пеле, другой — в лицо Феликса. Несмотря на этот психоз, на откровенную грубость хозяев поля, питомцы Салданьи вырвали победу со счетом 3:0. Голы забили: Жаирзиньо, Эду и парагваец Мендоса (в свои ворота).

Три ответных матча бразильцы проводили на своем поле. Имея шесть очков из шести возможных при соотношении мячей 10:0, они могли чувствовать себя вполне уверенно, что не замедлило сказаться на результатах. 21 августа на «Маракане» была разгромлена сборная Колумбии со счетом 6:2 (голы у бразильцев забили Тостао — 2, Эду, Пеле, Ривелино и Жаирзиньо). Затем настал черед венесуэльцев. О характере этой встречи, состоявшейся 24 августа, свидетельствовала «шапка», данная на следующий день газетой «Жорнал дос спортс» на первой полосе: «„Хищники“ развлекаются: 6:0…» (Голы: Тостао — 3, Пеле — 2, Жаирзиньо — 1.)

На 31 августа был назначен последний матч — с командой Парагвая. Несмотря на весьма внушительный баланс голов и на пять выигрышей в пяти матчах, бразильская торсида вдруг переполошилась, сообразив, что путевка в Мексику еще далеко не гарантирована. Оказалось, что к последнему матчу команда Парагвая пришла с весьма солидным балансом (четыре победы и одно поражение — от бразильцев) и с сохранившимися шансами на победу в группе. Для этого парагвайцы должны выиграть у бразильцев эту последнюю встречу, а затем — дополнительную игру… Поэтому на решающий матч, который должен был определить, кто же поедет в Мексику, «Маракана» собрала на своих трибунах свыше 200 тысяч зрителей!.. Поединок оказался неожиданно трудным для хозяев поля: парагвайцы отчаянно сопротивлялись и остро контратаковали. Вратарь парагвайцев Агильера повергал в истерику бразильскую торсиду, беря немыслимые мячи после ударов Пеле, Тостао и Эду. Лишь к началу второго тайма преимущество бразильцев стало очевидным. На 23-й минуте второго тайма Рилдо устремился в атаку по левому флангу, выкинул мяч Эду, который, пройдя до лицевой линии, «прострелил» низом вдоль ворот, и подоспевший Пеле, вколотив мяч в сетку, влетел туда следом за ним, повергая «Маракану», Рио-де-Жанейро и всю Бразилию в водоворот карнавала, длившегося весь вечер и всю ночь…

Итак, путевка в Мексику была завоевана! И как завоевана! Шесть побед в шести матчах с общим соотношением мячей 23:2… Не было ничего удивительного в том, что уже на следующий день мировая пресса заговорила о команде Салданьи как о безусловном фаворите мексиканского чемпионата.

Впрочем, в самой Бразилии восклицательные знаки и аршинные приветственные заголовки на страницах газет вскоре уступили место сомнениям и размышлениям. Раздались скептические голоса, утверждавшие (и не без оснований), что разгром Венесуэлы или Колумбии, которые на футбольных картах планеты не помечены жирными кружками, отнюдь не свидетельствует о мощи и непобедимости «би-кампеонов». Потом разгорелись традиционные споры о необходимости «уточнить» состав сборной. Одни ругали центральных защитников (что было справедливо), другие были недовольны… нападением, забившим двадцать три гола в шести матчах! Потом страсти улеглись, ибо пресса и торсида увлеклись очередным розыгрышем национального «Серебряного кубка», а Салданья укатил в Европу просматривать своих будущих соперников. Он не знал еще, что эта командировка станет его последней поездкой в качестве тренера сборной…

* * *

Спустя несколько месяцев после окончания мексиканского чемпионата мира я брал интервью у Диди, который стал после выдающегося успеха перуанской сборной подлинным героем этого турнира. Отвечая на вопрос о том, что он думает по поводу печально знаменитой «эпопеи» со сменой тренеров бразильской сборной накануне чемпионата, Диди сказал:

— Они обошлись с Салданьей жестоко и несправедливо. Они выгнали его, не сказав ему спасибо, не объяснив причин отставки. И когда страна праздновала победу в Мехико, когда раздавались торжественные речи и благодарственные молебны, никто не вспомнил о Салданье. Они забыли, что именно он создал команду, которая победила, которая привезла в Бразилию навечно «Золотую богиню». Они всегда были такими. И в этом — наша беда, наша судьба. Каждый профессионал рано или поздно проходит через это: когда все идет хорошо, ему аплодируют. А чуть что, от него отворачиваются. Такова жизнь…

Горькие слова Диди были справедливы. Он и сам испытал на себе нечто подобное. Он помнил о Гарринче и десятках других коллег, изведавших крутые повороты судьбы, познавших и бурные овации, и оглушительный свист торсиды, и забвение.