1 ПРО ЖИЗНЬ И ПРО ТО, НА КОЙ ХРЕН ОНА НАМ ДАЕТСЯ
1
ПРО ЖИЗНЬ И ПРО ТО, НА КОЙ ХРЕН ОНА НАМ ДАЕТСЯ
Чтобы развернуть знамена, нужно пойти против ветра.
Станислав Ежи Лец
Человеческая жизнь более чем омерзительна, если она — всего лишь любовно оберегаемая частная собственность, источник удовольствий.
Андрей Кочергин. «Как закалялась сталь-2»
Если вы напряжете память и нароете в ее недрах свои детские ощущения, то наверняка припомните, как радостно и счастливо мечталось в сопливом ребячестве. Мир был полон красок, он заигрывал с вами своими солнечными зайчиками, и казалось, что вся планета ждет вас, неприлично томясь в предвкушении вашего взросления. Жить мечталось вечно, и даже не потому, что пугала смерть — хотя реально пугала, а потому, что вот и живого слона еще не видел, и на Луну слетать не успел, и на дно океана с французским товарищем Жаком-Ивом Кусто не опускался. И все это должно было обязательно сбыться, потому что вы же планировали стать взрослым, а значит, всемогущим, как папа или мама, которые почему-то не спешат на Луну (наверное, на работе сильно устают).
К сожалению, большинство людей инфантильно тянут за собой по жизни неистребимые детские наивности, подгибая колени под тяжестью этого шлейфа, набухшего от разочарований. Мы эгоистичны и капризны, окружающие совершенно не готовы — вот уроды! — вникать в то обстоятельство, что нам нужно очень многое, мы хотим жить так, как мечталось в детском саду, весело и беззаботно. А тут еще телевизор с его капитализмом и светскими новостями. Товарищ школьный, который овощ овощем, а вот же выбился в люди, начал вроде ларьки охранять, а сейчас уже и заводик какой-никакой прикупил— то ли свечной, то ли дроболитейный…
СТОП! А МНЕ!? А Я?!
Нет, ну ладно бы не образован или не умен вызывающе, ладно бы костюма не было или там связей каких-то важных — таки ведь все это есть! И что? Где эта потаскуха судьба, под кем задремала, почему не согласно купленных билетов?! Как? Мимо уже давно, а почему не разбудили! Остановите — я сойду!
И сходят, спиваются вполне приятные люди, вчерашние карапузы, умилявшие старушек у парадного. Девчонки, взрывавшие нам мозг своей полыхающей красотой, горбятся и становятся просто гражданками. Люди, не находя чужой удачи, заявленной в глянцевых журналах, уже и не готовы оценить свою незаметную — того, что живы поутру, что не загибаются от рака и не потеряли сегодня близкого человека. Что на столе есть то, что позволит не урчать животу и даже не думать о том, протянешь ли до зарплаты.
Мы забыли о малых формах, которыми мыслили и были счастливы наши пращуры, живущие на земле и рассуждавшие великими категориями голода, смерти и жизни.
Современный человек превратился в комплекс по утилизации продуктов питания, в визитную карточку с навесной периферией из шмоток, машин, правильного парфюма и прочих заявочно-статусных дуростей, которые никак не влияют на болезни, не участвуют в переваривании белков, жиров и углеводов и не спасают жизнь при пожаре!
Это не есть хорошо и не есть плохо, но это замыливает нам глаз и смещает район прицеливания, мы забываем о вечном, суетимся и треплем нервы себе и соседним пассажирам, истерически прикидывая, чего у нас еще нет и почему именно это и есть конец света.
Да, Света, это конец!
А потом вдруг выясняем, что посадили свои батарейки и нам уже не хочется трахнуть пробегающую мимо хорошенькую студентку и совершенно нет сил подраться с резвым люмпеном, назвавшим вас, ну, скажем, гомосексуалистом, даже если при этом он окликнул вас пинком под вялый, грустный зад.
Ну, и зачем вам это существование? Где в нем неистребимая диалектика, основа всех процессов, проистекающих во Вселенной, где и как проморгали вы движение вперед и что это за «вперед» такой, если «от зарплаты до зарплаты»? Мы что — овощи в теплице, ожидающие полива с пестицидами?!
Вот уж хрен! Если человеческая жизнь не подвиг, то она теряет свою соль и перец, превращаясь в комбикорм. А человек, жрущий этот комбикорм, превращается в парнокопытное, вялое и безропотное, как «детский ослик», способный в лучшем случае плаксиво всхлипнуть и не рискующий вздрогнуть, даже если ему засунули в задницу дикорастущую кукурузину.
Спросите себя, если все в мире происходит не просто так и ваше появление на этой планете черного юмора не случайно, то зачем оно и в чем прикол? Если существование Господа Бога принимается хотя бы приблизительно, то чего это Он удумал?
ЭВОЛЮЦИЯ!
Именно это и есть наша жизнь, мы эволюционируем от сперматозоида до гробовой доски, причем если эти изменения верны с биологической точки зрения, то они просто очевидны с нравственной!
Помните: «Кто не с нами, тот против нас!» Нет, это сказал не Гитлер.
Так вот, нет такой формы существования личности, как «неплохой человек», потому, оценивая себя самостоятельно, мы готовы найти у себя столько милых привычек и умилительных черт, а при этом простить себе столько невинных шалостей и безобидных капризов, что поневоле мир станет исполнен многообразия оттенков серого, потеряв бинарную систему определения «белое/черное», «добро/зло». А это совершенно неприемлемо хотя бы потому, что невозможно размыть до «серого» категорию «жизнь/смерть». Ужаснитесь, взглянув на коматозных больных!
Равновесие есть продукт борьбы хотя бы двух сил! Что-то в этом роде написал Энгельс в «Диалектике природы».
БОРЬБЫ!
И если жизнь не борьба, если жизнь не перманентный подвиг, то она просто попала не в те руки, и искренне жаль, что экзамен, носящий имя и фамилию новорожденного, будет бездарно провален испытуемым.
«Какой такой подвиг и где его взять в нашем заунывном 3,14здопропащенске?» — спросите вы меня.
Для начала стоит договориться о терминах. Само слово «подвиг» происходит от глагола «подвигать», то есть двигать эту Вселенную к свету, сражаться, забыв о мелочном, пребывая в простительной эйфории великих мечтаний.
Вопрос: если мы готовы улучшать себя, а через это и окружающий мир, то какая такая половая разница, в какой точке планеты это делать? Как пребывание в отдаленной пещере на Синае смогло помешать Илье Пророку, совершившему подвиг веры, когда даже Создатель удивился истовости этого Святого и послал ему псов и воронов, зализывавших его раны и приносящих хлеб в неопрятных клювах. И каким таким чудесным образом эта пещера по сей день нами вспоминается, а подвиг горит в наших сердцах?!
Так вот, сделать что-либо героическое для кого-либо, без сомнения, можно, но всегда и практически все человек делает для себя. Даже погибая на войне, защищая свою страну, он погибает ЗА СВОИ ИДЕАЛЫ И ПРИНЦИПЫ! ЗА СВОИ!
«…Обрети Дух мирен, и вокруг Тебя сотни спасутся!» — это не я сказал, а преподобный Серафим Саровский.
Живи в состоянии подвига, в борьбе за свои, даже не полыхающие оригинальностью нравственные цели, и поневоле люди, тебя окружающие, начнут жить так же, как удивляющий их человек.
«Хорошим человеком быть выгодно», — заметил Федор Михайлович Достоевский.
И это так, без всяких сомнений!
Искренний в своих поступках человек понятен, стабилен и дееспособен, потому подвиг ждет его, а подвиг и подлость столь же «несовместимы, как гений и злодейство». Это уже Пушкин.
Улучшайте себя, познавайте себя через понятные и объективные категории поступков, принимая за «подвиг» любое хорошее дело, сделанное наперекор лени, вялости и чванному общественному мнению цивилизации потребителей. Мы просто обязаны становиться лучше день ото дня, в противном случае какое мы имеем право требовать от наших детей отличных оценок в школе, если еще не сдали наш собственный экзамен — тест на человеческую состоятельность!?
Ну и кое-что из раннего.
…А теперь скажу очень интимную вещь и попрошу оставить ее без комментариев.
Мама показала фото, сделанное в яслях, где мне полтора года. Я стою около елки, в белой рубашечке, сандаликах и черной бабочке, тихий худенький мальчик с широко открытыми глазами… Я разрыдался, как малахольная старушка, чего уж точно от себя не ожидал. Этот мальчик еще не знает, что его ждет!
Мне абсолютно не жалко себя, причем никогда, но до ощутимой боли жалко этого незнакомого мне ребенка, еще не подозревающего, что предстоит ему пережить.
Странная вещь!.. Более чем неприязненно относясь к себе — ведь я-то знаю, какое на самом деле я дерьмо, — я всегда уважительно отношусь к посторонним людям. Именно по этой причине я никогда не оскорбляю мужчин жалостью и снисхождением. Как только они позволяют себе перейти границы дозволенного, я веду себя с максимальной жестокостью, дабы не дать противнику даже шанса на победу!
Мнение мое необязательно правильное.
Это был первый по-настоящему темный период жизни — с жестким, реальным предательством близких и невообразимой грязью. Время, когда, бесцельно передвигаясь по улицам, с каждым шагом я все больше сгибался под тяжестью навалившейся темноты. «Почему именно со мной? Все так глупо и бездарно, похоже, сопьюсь и сдохну, голодный, под забором…» — и это еще не самые черные из моих тогдашних мыслей. Питер — очень мрачный и взрослый город, полный туманов, миазмов и депрессивных флюидов, сочащихся из неопрятных каналов… Навстречу мне шел мужчина с суровым непроницаемым лицом, он катил коляску, в которой сидел молодой парень — инвалид с церебральным параличом. Подросток смотрел на мир большими влажными глазами. Как от удара током, ноги мои, потеряв подвижность, вросли в землю, сердце сжалось в горошину. Глядя вслед удаляющейся паре, я отчетливо, невыносимо остро понял, что это и есть настоящее горе. Горе, по сравнению с которым моя собственная гибель — лишь «успокоительное средство». Как можно утопать в волнах собственного эгоизма, гадить на все и всех, обвинять, хныкать, занудливо жалеть себя, даже не имея представления о том, что такое настоящее горе? Ведь я имею подаренную Богом возможность вдохнуть полной грудью этот удивительный воздух, не заботясь о живой крови, текущей по венам, и видя то, что многие люди, гораздо более достойные, уже не увидят никогда.
Можно вспомнить еще и 1995 год. Всего пару недель назад у меня имелось более чем приличное состояние в ценных бумагах и недвижимости, и вдруг мой милый друг, поставленный директором над всем, что я нажил, вляпывается в историю, где я теряю все!!! Все, за что боролся почти пять огневых лет. Эх, знали бы вы, с кем и как боролся…
Представьте состояние человека, у которого еще недавно был перманентно зарезервирован столик в лобби-баре «Невского паласа» и у которого уже пару лет не бывало меньше пяти тысяч баксов в кармане… И вдруг он понимает, что ему не на что пообедать уже сегодня! Я пару месяцев собирал бутылки и, мне не стыдно это признать, подумывал продать свою бриллиантово-изумрудную бижутерию… Не продал!
Пролежав в истерике пару недель и с ужасом глядя в потолок, я понял: ВПЕРЕД, ТВАРЬ ТУПАЯ, ИНАЧЕ СДОХНЕШЬ, СПИВШИСЬ ПОД ЗАБОРОМ! На работу меня никто не брал, дома жена и ребенок, вдруг прибежали неведомые кредиторы… Я в полном маразме вышел на балкон убогой съемной квартирки и стал тупо пялиться на дом напротив. Это был институт по адресу: улица Ушинского, 6, на стене которого было написано: «Спорткомплекс».
ГОСПОДЬ СЛЫШИТ ТЕХ, КТО КРИЧИТ ОТ ЯРОСТИ, А НЕ ОТ СТРАХА!
Я отрыл свое старое кимоно и побрел в этот зал. Я не шел туда работать, я шел туда сделать ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ ДЛЯ СЕБЯ! Потому что любая остановка — это бег назад! А вот хрен меня раздавишь! Вся моя тупая жизнь учит меня, что, если не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь!
Через год я уже работал в федерации дайдо джуку, а через три возглавил научно-исследовательский центр… И вот я среди вас.
Абсолютная беспощадность… по отношению к себе!
Не можешь не лупить мешок и с ужасом предполагаешь, что травмы сожрут усталую тушку. Цепляйся за каждую возможность доказать, что ни хрена не сожрут — я их сам сожру. Слабое обязано сдохнуть, уступая место более жизнеспособному. Лишь находясь на краю пропасти, человек боязливо оглядывается и с этой неуютной точки до рези в глазах отчетливо видит, что действительно ценно, а что всего лишь фантики от уже съеденных конфет.
Порой цепляние за жизнь подменяет саму жизнь, заставляя людей совершать мерзкие поступки, предавать идеалы и оскорблять себя и близких. Человеческая жизнь, возведенная гуманистами в абсолют, вполне может простить имплантацию чьей-то почки — без выяснения того, как ее добыли. А как же сотни больных стариков, которым не дают уйти доктора-гуманисты, продлевая агонию с помощью всяческих аппаратов? Нет уж, друзья мои, жизнь — очень трудное и тяжелое испытание. Сдача этого экзамена происходит не итоговым образом, в виде бюстика над могилой, перечисления наград Родины, званий и степеней, а каждый день. В счет идет каждое принятое решение или оброненное слово. Вот и выходит: какая разница, что у нас болит, гораздо важнее, кто мы и что есть НАША ЖИЗНЬ В НАШЕМ ПОНИМАНИИ. Это перечень удовольствий, хроническое нытье или маленький подвиг, совершенный для себя самого? Реализация решения, принятого не для удовольствия, суетливого спасения или оправдания, а в процессе «селекционной работы» по улучшению себя любимого. Именно любимого, а как же иначе-то!
Мне было четырнадцать лет, и я совершенно точно знал, что цель моей жизни — каратэ, засыпал и просыпался с этой мечтой. Надевал на Новый год кимоно, чтобы, по приметам, провести следующий год именно на татами. До двадцати пяти лет я был просто одержим боями и боевой практикой, казалось, в мире нет ничего более ценного, чем то, во что я верю и чем живу. И вот однажды старый немец, сидя на лужайке перед своим роскошным домом, выпил пиво и обронил: «Андрей, ты умный и очень подвижный парень. Поверь, жить дракой нельзя. Это слишком просто, слишком легко и примитивно…»
Тогда все мое существо протестовало против этих слов, но уже через год, в девяносто втором, я вдруг понял, что есть иное применение моему образованию и способностям. Аналитическая борьба бизнесменов, ведущаяся в мирных целях, оказалась еще более захватывающей задачей, столь азартной, что все померкло по сравнению с этими тонкими переплетениями фактов, субъективного и объективного начал, воли, необходимой для принятия решения, и ужаса ожидания развязки. Здесь тоже приходилось побеждать «на зубах», давило так, что в глазах было темно. В эти пару лет каратэ ушло, казалось, навсегда, остались пара занятий в неделю по околачиванию мешка.
Но, видимо, там, за облаками, уже услышали того агрессивного мальчика и что-то такое внесли в реестр. Все, что делал я потом, подозрительно напоминало «автомат Калашникова». Поверьте: и IUKKK, и «Центр прикладных исследований» — все это было задумано как мое хобби — не более, то есть мне было весело и интересно, а полная независимость и свобода в действиях позволили взять то, что есть, и постараться убрать все несущественное или лишнее. Помните, как у Микеланджело, — быть скульптором просто, нужно всего лишь обрубить лишний мрамор.
А сейчас вдруг получилось, что вся моя досужая писанина и «танцы вприсядку» с пистолетиками и ножиками вылились во что-то такое, что живет уже помимо меня и настырно пытается навязать мне ответственность за процесс… А это весьма настораживает мою свободолюбивую натуру!..
О чем это я? Да так — взгрустнулось. Вот вроде и с лица хорош, и фигура опять же, а ни хрена лучше того, чтобы людишек калечить, и не выходит. Ну что за недоделок!..
В общем, спасибо моей Маме, Папе — очень спасибо, а также Коле Шеменьову, и, как это ни странно прозвучит, спасибо всем тем, кто не поленился попинать меня по роже сапогом, поломать мне ребра и продать за пару тысяч долларов. Все эти люди, вне зависимости от собственных целей и задач, сделали то, что смотрит на меня из зеркала и кое-что знает об этой жизни, причем не по рассказам. Одна лишь беда — эти знания не передаются и не копируются. Тут как в сексе… Или закусив губу и поранив член, или глядя с прищуром на порно-сайт и намозолив потную ручонку.
Все и всегда пробуйте сами — никому не верьте. Все обстоит еще хуже, чем вам говорят!..
Враги и прочая мерзость даны нам в назидание, дабы не быть похожими на них и укреплять свою Волю, боевой Дух и Веру.
— А я Кочергина читал!
— А я его два раза читал!
— А я… А у меня… А я Ленина видел — в мавзолее!
А я вот Кочергина каждый день даже трогаю за самые разные места, включая самые неприличные, так что — мне теперь в себя от восторга не приходить?
— А в себе ли я? — вдруг пробубнило что-то в голове. — Кто здесь?..
А потом меня из-за ваших шуточек обвиняют хрен знает в чем — даже оторопь берет, а едкие критики все разумные доводы не готовы даже рассматривать, так как они произнесены или показаны мной, существом мифологическим, высосанным из большого пальца отбитой ноги. Так что, как всегда это было, так и сейчас, оттопырив грозно губы, категорически попрошу-с ни с кем меня не сопоставлять и в примеры не приводить, а то приведут и бросят — добирайся обратно, как хочешь. И вообще, у каждого человека должна быть собственная позиция и взгляды на жизнь, в противном случае мы резво превратимся в пугливую стайку болванов, хватающих крохи, падающие со стола «больших пацанов». Вот уж хрен!
Назвать наши методы стандартными — это уж слишком успокаивающе. Стандартными для кого? И где хранятся данные стандарты? Хотя я знаю, в каком унитазе находятся наши. Я не про ущемленное в дверях самолюбие, просто меня уже пару раз смешали с дорожной пылью по поводу нестандартного подхода. А почему нет? Я ведь и в самом деле постоянно твержу о необходимости жить в бою, а не думать, чего бы сделать, используя имеющийся арсенал, накопил опыт преподавания, есть реально осязаемые ученики, наученные моим методом. Надеюсь, у вас все тоже получится как нельзя лучше, в крайнем случае — нет.
Другие люди тоже многое сделали, поэтому читать и смотреть следует все, хотя бы для того, чтобы убедиться в правильности вашей позиции и неправильности автора. Так что разжигать книгами костры — это очень по-геббельсовски. Неприлично как-то.
Совершенно естественно, что когда я предлагаю читать все подряд, то, скорее всего, гляжу на мир со своей ветки. В книгах прикладного толка право читать все подряд следует заслужить перед самим собой годами тренировок и рюкзаками реального опыта.
А ведь есть еще и так называемая критика. Что это за штука такая и что она, сердешная, преследует? Если движущие мотивы критика позитивны и он благожелателен, то критика имеет следующие цели:
• указать на пробелы в логике и обоснованиях приведенных умозаключений;
• указать на ошибки и обосновать свои умозаключения в этой части;
• не стоит забывать, что критика бывает и позитивной, типа «Третий концерт Рахманинова — дас ист фантастиш!»;
• чем достойнее и объективнее критик, тем значимее его замечания и уточнения.
Если же эти пунктами пренебрегают, то критика перестает быть красивым словом и превращается в освистывание и шельмование, имея следующие отличительные черты:
1. Эмоциональную составляющую, например, снисходительную иронию мэтра, снизошедшего до пояснений, или откровенную скандальность с орошением монитора слюной.
2. Указание ошибок носит транспарантный характер, типа «чего это он тут написал — ну, это же просто ха-ха!» — без собственной аргументации, без контрдоводов и без необходимости диалога, потому что и так все ясно.
3. Безапелляционность оценки. Однажды мне оставили в гостевой книге такую запись: «Все каратисты — педики». А мы-то этого и не знали!
Если вы всерьез перепереживаете за чьи-то промахи и неточности, а не пытаетесь задешево пропиариться, то, не уподобляясь Герострату, спалившему храм Артемиды в городе Эфесе исключительно с целью обратить на себя внимание, с максимальной деликатностью и гипертрофированной аргументированностью приведите доводы в пользу своей позиции и выразите надежду на диалог с критикуемой стороной.
Ну, и о «великом». Наверняка Сальери как автор более чем достоин предметной критики (кстати, слушал — прекрасная музыка), но вот в идеале эта критика должна исходить из уст гениального современника — Моцарта, а не барабанщика из пионерской дружины.
Наличие компа, собственного мнения, желания светануться и реализовать манию величия не есть позитивные мотивации для критики вещей, вам во многом объективно непонятных.
— Корабли по дну-то ползут, о как!..
— Да нет, бабушка, не ползут, а по воде плывут!
— Вот дурачок, да как же они поплывут, они же жалезны, как топор!
Это из книжки «В людях» Максима Горького.
Я очень благодарен тем из Учителей, с кем, несмотря на нервозность, мы все-таки смогли найти общий язык. Учитывая их веру в правильность собственного Пути и абсолютную противоположность моего, они болезненно пережили сам факт нашего появления, что в итоге не помешало нам как профессионалам найти общий язык и не погрязнуть в помоях взаимных и неаргументированных обвинений. Я очень благодарен им за то, что, несмотря на остроту нашего взаимного психоанализа, они не сорвались на визг, так обычный в этих случаях.
А вот вам и аллегория на эту тему.
Подскакивает Илья Муромец к пещере и ну в нее орать:
— Выходи биться, Змей, твою мать, Горыныч!
Тишина.
— Что молчишь, пресмыкающееся слабохарактерное, обгадился с перепугу?!
Тишина.
— Выходи на смертный бой, мутант трехголовый, сволочь чешуйчатокрылая!
— Ну, смертный бой — так смертный бой, но зачем же в задницу-то орать?
Да, есть здравый смысл в самосовершенствовании.
Это я не только о содержании, в котором разбираюсь в достаточной мере, но и о форме, которая частенько мошонку плющит. Как только начинаются ментальные эксперименты эзотерического свойства, так я вижу полупрозрачных очкариков, которые — ни бабу трахнуть, ни в морду дать! И вот они, вместо того чтобы селективно заниматься собственным эволюционным процессом, кидаются в поиски тайн внутреннего мира (вы только прикиньте, каков же кишечник изнутри), где они не иначе суть и основа этой вселенной, равноправные члены многочлена. Это дорога в никуда, потому высшей степенью посвящения в этой работе была и останется смерть.
А я, знаете ли, живее всех живых — я могу и про оттягивание конца, я и матом могу. Как же легко реализовать то низменное, что высокомолекулярным амебам отвратительно настолько, что хоть рот полощи. Прелесть в том, что они ищут то, что у меня давно во внутреннем кармане. Я сознательно в него не лезу, потому моя жизнь здесь и сейчас, и я нужен этому миру именно здесь и сейчас. Начни нырять в запасные ходы, могу и не вернуться, хотя и принимаю очевидное определение о мерзости данного мира и полнейшей бесперспективности его изменения… Казалось бы!
Короче, я мальчик, выросший у горящей помойки, волею судеб наделенный умениями и способностями, меня утомляющими, иду по этой жизни ровненько, сообразно однажды выбранной директории и отданному самому себе боевому приказу.
Отсутствие выбора — что еще может так упростить движение к выбранной цели! Что может быть прекрасней и что более отвечает принципам «не ума» из того же дзен-буддизма!
Как всегда, утром думал о главном… И в который раз в самом интересном месте меня шандарахнуло откровение — недаром говорят: что-то теряешь, а что-то находишь.
В древности люди не обладали такими боевыми свойствами, какими обладают наши современники. Они были гораздо мельче, занятия так называемыми боевыми искусствами носили тогда эпизодический и не плановый, в сегодняшнем понимании, характер. Бойцы не могли себе позволить многочасовые тренировки с достаточной периодичностью. Отсутствовали элементарные средства защиты, к примеру, синай, пришедший на смену бокену, был просто революцией! «Соревнования» часто заканчивались гибелью одного или обоих «спортсменов», опыт терялся, носителей знания, кроме обмягченных голов выживших старцев, не было — писанина не в счет! Да и насчет покушать было не очень, я уж не говорю о спортивной диетологии и фармакологии.
Меня до глубины души поразили показанные однажды по ТВ кадры семидесятых годов про мой любимый муай тай, который выглядел как возня двух обезжиренных подростков, находящихся на грани голодного обморока. Как ни силюсь, не могу заставить себя поверить в подлинность кадров, где Уэсиба взмахом руки роняет пехотный взвод своих учеников. Фильмы с Оямой не впечатляют; сегодня подобное смогут сделать большинство тренированных спортсменов. И это буквально вчерашние записи, в них участвуют наши современники! Следовательно, поиски «седой бороды» в стиле как минимум необоснованны.
Из этого следует, что поиск рационального и качественного решения боевых или спортивных задач является единственным способом эволюции. Поиски невнятного и порой заумного прошлого пахнут нафталином!
Согласен, что в эпоху холодного оружия владение таковым совершенно объективно было более востребовано, чем теперь, но так я же не про оружейные комплексы писывал, а про пресловутые вариации рукопашного боя.
Вы хотите примеры?
Их есть у меня!
Взять хотя бы редкий фильм «Ерои куми ути», это прародитель дзю дзюцу — бой самураев в доспехах при потере меча. Такая порнота, что диву даешься! То ли источники настолько вульгаризованы, то ли люди ранее мерли от запаха, исходящего изо рта противника.
Гранд-мастер Танимура, обративший некоторым образом внимание и на меня, демонстрировал старые техники первых патриархов стиля дзюку кай. Запредельная заумь — я так и не понял, чем именно и как должен быть поражен противник: то ли страшным лицом, то ли мантрой.
Если все же не отвергать Гегеля, то вполне можно предположить, что боевые искусства, имеющие, скажем, пару сотен лет истории, должны диалектически эволюционировать. Должны изменяться технические приемы, подниматься их эффективность. С учетом срока развития, живой и трепетной связи поколений современный мастер просто обязан убивать врагов мыслью, протыкать листы железа носом и удалять бородавки взглядом, а уж про то, как руками забивают сваи, а задницами роют котлованы, я умолчу.
Все, что копирует образец, движется назад, и я тут ни при чем — философия, однако!
Боец, погибший в поединке, уносил с собой, помимо ошибки, именно негативный опыт, который порой гораздо важнее позитивного. Сейчас все проще — все живы-здоровы и дружно лупят друг друга ногами.
Мы круче, шибче и тверже, потому что у нас появилось свободное время для тренировок, трехразовое питание и нас никто не убивает по утрам и после обеда! Ура, вот повезло!
Меня, «по честнаку», вообще удивляет то милое обстоятельство, что вот, к примеру, я, постоянно снующий даже в закрытых архивах и библиотеках, не натыкался на Градополова, а вот про Морихея и Сосая знаю даже то, чего никогда и не было. Вот ведь павлин-мавлин — никогда не будет живой и раскрученной школы Быковых-Шеменьовых, и в то же время любой амбициозный японец-китаец-кореец просто обречен на успех, обладай он хотя бы первичными навыками и желанием приехать в Россию. А как же русские боевые искусства? — спросите вы. А таковые искусствами и остаются; реальные и, как правило, крайне скромные люди тихо преподают их по закрытым конторам и микроскопическим группам, не имея ни приличного финансирования, ни должного внимания исследователей и энтузиастов. Действительно, умом Россию не понять, а через жопу — темно.
Может, вы будете утверждать, что никто из вашего окружения ни разу не был отдубасен на бескрайних просторах нашей безумной Родины? Я не буду! Может, у меня с внешностью незадача или манеры хромают, что так часто вокруг меня что-то подобное происходит. «Чтобы быть непобедимым, достаточно не сражаться, возможность победы заключена в противнике, ее следует у него отобрать». «Чем больше я знаю, тем больше я знаю, что ничего не знаю». Эти две цитаты из Китая и Греции вполне определяют миропонимание человека, отдавшего что-то около четверти века изучению обыкновенного мордобоя. Желание лезть в «учебно-методическую» драку у меня отсутствует по причине нулевой мотивации, ведь драчуны — это в большинстве своем те, кто мало подрался, а досужие заявления о глубине познания такой тонкой темы, как поединок, как правило, напускные. Кто много говорит, тот врет. Естественно, я имел в виду болтунов, серьезно заявляющих о своих исключительных боевых качествах, либо пытающихся безосновательно продемонстрировать оные в быту.
Ах, вам милее обыкновенная физкультура? Что ж, вполне разделяю эту точку зрения. Вы не собираетесь драться на улице — вот и молодца. Вы не верите в реальность всех этих боевых искусств, всяких там каратэ-маратэ, пардон, я вполне разделяю ваши сомнения. Пользы от этих штучек-дрючек немного — одна тысячная процента.
Но если эта самая тысячная позволяет моей воспаленной голове чувствовать себя спокойнее, я готов купить ей это спокойствие, расплатившись десятилетиями тренировок, что вовсе не означает, что какой-нибудь мудила с «калашом» не выиграет у меня в первом раунде летальным нокаутом. А ведь я десятилетия потратил и на стрельбу в том числе…
Не дает современный контактный спорт панацеи против вашего убийства, но он дает самое главное — науку не сдаваться и сражаться за свои идеалы, не сдуваться под гнетом тещи-суки, начальника-урода, бабы-проститутки и соседей-маргиналов. Жизнь — крайне жестокое и неблагодарное времяпрепровождение, так что без тренировок в этом конкурсе не победить, если, конечно, не научиться пресмыкаться. Мелкие грызуны умеют быть невидимыми, но даже крыса становится орудием убийства, если наступить ей на хвост. Так что право каждого самому решать: уметь или не уметь. Я решил уметь, и хрен его знает, сумеет ли это умение оградить меня от бед и дорожно-транспортных происшествий.
Убили Костю Могилу. Я близко знал этого «главаря ОПГ». Причем не менее близко он был знаком и с политиками, и с офицерами из органов. Девяностые были странными годами…
Его гибель поставила Вовку Кулибабу в сомнительное положение. Дело в том, что Вовка и Костя были более чем близкими товарищами, но примерно за полгода до гибели Костя очень странно повел себя по отношению к Володе, и они практически перестали общаться. Хуже нет врага, чем бывший товарищ… Подозрение в убийстве сразу пало на Вовку.
Менты, контора, ворье и питерские блатные — все хотели урвать кусок от могилинской империи, все хотели видеть раздавленного Кулибабу.
Мы сидели у Вовки дома в «ленинской комнате», где он не без юмора собрал бюстики Ленина, вымпелы, вручаемые победителям соцсоревнований, и пионерские грамоты.
— Как меня все достали! Менты на радостях облаву за облавой устраивают и даже не скрывают, кто все это проплачивает, ворье круги над головой нарезает, как падальщики, конторские вопросики задают такие, что даже не смешно. А главное — знаю, кто за всем этим стоит и даже сколько тратит на эти кровопускания. Как руки чешутся, аж в носу щиплет!
— Ты знаешь, Вовка, единственно важное, что я понял в этой сраной жизни, — это то, что дерьмом грязь не вымыть. Мы солдаты и сражаемся с открытым лицом. Отвечать подлостью и интригами на интриги и подлость — становиться тем, кого презираешь. Так вот…
ОНИ ЗАЕ…УТСЯ ДЕЛАТЬ НАС ПОХОЖИМИ НА СЕБЯ! И НЕТ НИЧЕГО ВАЖНЕЕ В ЭТОЙ СИТУАЦИИ, ЧЕМ НЕ ПРЕВРАТИТЬСЯ В ПОДОБИЕ СВОЕГО ПОДЛОГО ВРАГА, ПОТОМУ БОГ СМОТРИТ НА НАС И НЕ БЕЗ УЛЫБКИ ВЫЯСНЯЕТ, КТО МЫ НА САМОМ ДЕЛЕ!