ДЕБЮТ
ДЕБЮТ
В наше время вратарем, по крайней мере футбольным, Яшин бы не стал. По ряду причин.
Прежде всего, любого игрока раньше отслеживали через массу, скажем так, непрофессиональных состязаний. Тех самых, что «улица — на улицу», «двор — на двор». В футбольном смысле, естественно. Анатолий Акимов, о ком речь впереди, тоже не сразу попал в сборную переулка. Конкуренция.
Яшин стал заниматься игрой с мячом в сентябре 1944 года. Однако родной завод уже имел как минимум две взрослые команды для участия в первенстве Тушина, а затем и в чемпионате Московской области. Плюс молодежный коллектив, который худой, долговязый парень собою, как позже выяснилось, и прославил.
Но заводская молодежка не родилась бы, не случись такой человек, как Владимир Чечеров.
В своих воспоминаниях Яшин ставит его необычайно высоко — рядом с Михаилом Ильичом Овсянкиным из так называемого ульяновского детства.
«Бессребреник»… А как еще назвать 25-летнего мужчину, у которого, понятное дело, присутствовала личная жизнь и который после смены на оборонном предприятии ежедневно (!) оставался возиться с глазастыми, мосластыми, костлявыми, неуклюжими (а где других найдешь?), но, по совести, славными пацанами.
К тому же каждое воскресенье — игра. А это значит трястись черт-те куда даже по сегодняшним временам. Они же из Тушина. В конце 40-х — почти Москва. Добираться же приходилось в Шатуру, Наро-Фоминск, Ногинск, Кимры и т. д. — велико Подмосковье. Выходит, в воскресенье поначалу — туда, потом — матч, и, тем же манером, обратно.
Чечеров, кроме всего прочего, — даже не футболист. Мастер спорта по настольному теннису. На войне ранили в руку — пришлось переквалифицироваться в футбольные наставники. Когда он обходил строй одетых незнамо во что (спецовки, куртки, лыжные штаны, ситцевые шаровары) ребят, обратил внимание на парня, выделявшегося ростом. «Будешь вратарем», — приговорил Яшина. Тот хотел возразить. Мол, привычнее действовать в поле, во дворе много забивал, — но оробел, промолчал. Потому как могут и вообще отправить восвояси: желающих заниматься у Чечерова предостаточно.
Итак, амплуа первый тренер избрал для Льва исходя из роста. «Высоким» его называли и М. И. Якушин, и Н. П. Старостин. Так каков же был рост великого вратаря?
186 сантиметров, и только! Всего на два сантиметра больше, чем у нынешнего голкипера сборной Игоря Акинфеева, которого справедливо считают невысоким (конечно, для вратарей). Так что никакой современный тренер не подумал бы поставить Яшина в ворота, руководствуясь лишь сантиметровыми характеристиками.
В общем, пора подытожить. Во-первых, в Москве XXI века Яшин попросту не смог бы показать себя. Прежде всего, ввиду почти полного вымирания любительского футбола. (Газета «Спорт-экспресс», спасибо ей огромное, организовала турнир дворовых команд. Однако, по сравнению с соревновательным пиршеством советских времен, это, согласитесь, — капля в море.) Во-вторых, таких людей, как Чечеров, сейчас нет — значит, не существовало бы и команды, и никто бы Льва Ивановича в ворота не определил. И, наконец, акселерация: ныне молодые люди стали расти быстрее, и означенных 186 сантиметров для автоматического назначения на футбольный пост № 1 всё же не хватает. Одним словом, Яшин накрепко привязан к своему времени. Что, конечно, очень многое определяет. И в его книгах — особенно в «Записках вратаря» 1976 года (литературная запись Евгения Рубина) — это проявляется. Налицо сложные, мучительные размышления донельзя заслуженного, знаменитого человека, который пытается понять последующее поколение, найти с ним контакт. А не получается. Почти совсем.
Вот он, уже будучи начальником команды «Динамо», входит в автобус, везущий дублеров на игру, и решается пошутить: «Ну что, обед отработаем?» В ответ те, кто повоспитаннее (каковых явное меньшинство), вежливо улыбаются, основная же масса и вовсе не реагирует. Кто в окно смотрит, кто музыку слушает. И это еще 1970-е годы! А что теперь?
Действительно: какой там обед отрабатывать? Обед положен. Деньги, совсем неплохие, — тоже. Форма — также. Мячами и вообще всяким инвентарем обязаны обеспечить. Конечно, и они, игроки, кое-что должны: отдаваться, в общем, игре, к победе стремиться, про общество, цвета которого защищают, помнить. Однако здесь, если честно, как получится. Поле ровное, мяч круглый, соперник сильный. А тут этот Яшин со своим обедом. Надоел.
И Лев Иванович понимает, что, как ни жаль, реальность на стороне молодежи. Несомненно, время, когда скидывались на мяч, заливали каток, сами стирали форму, ушло безвозвратно. Что, по идее, закономерно.
Беда в том, что пропала и какая-то трудновыразимая духовность. А вдвойне плохо: не объяснить суть ее парням с модными стрижками. Вот почему, удивлялся Яшин, ребята по пути на матч не поют? Молчат, каждый сам по себе. (Эх, знал бы начальник команды 70-х сегодняшние компьютерно-телефонные привязанности!)
А они, когда отправлялись играть за завод, всегда пели хором. Игра же — праздник. Хотя и форму им выдали совсем не сразу. Сперва покупали экипировку на собственные средства. Потом донашивали бутсы, которые, по совести, стоило бы отправить на помойку, за игроками взрослой команды. Мячи молодежи доставались залатанные, тоже отслужившие свой век. Потому и камеры лопались постоянно. Только на эти мелочи никто внимания не обращал. К тому же через несколько месяцев новую форму выдали.
И еще одна радость: в 1944 году семья переехала в тушинскую заводскую квартиру. Это прежде всего положило конец путешествиям на буфере трамвая через весь город. Ну а главное: стадион, теперь уже настоящий, без кавычек, находился прямо под окнами нового, тушинского, жилища. То есть опять, как в Богородском, вышел из дома — и играй в футбол на здоровье.
Яшинские биографы обращают внимание еще на одного человека. Голкипера мужской заводской команды Алексея Гусева. Считается, что он был одним из первых футбольных учителей будущего обладателя «Золотого мяча» — наряду с тем же Владимиром Чечеровым, дядей Володей, как называли его в «молодежке».
Что ж, Гусев, без сомнения, являлся старшим товарищем Яшина, немало ему подсказывал, стоя за воротами во время матчей. Да и сам великий вратарь о нем вспоминал тепло и с уважением. Невозможно принять лишь одно: умильный тон, с которым некоторые представители старшего поколения рассказывают о втором фибровом чемоданчике с вратарскими причиндалами, что носил юный Лёва Яшин наряду с собственным. То был чемоданчик Гусева. Вот тем, вспоминают ветераны, и исчерпывалась тогдашняя спортивная «дедовщина». Точнее — почти исчерпывалась. Ибо зрелый мастер мог еще послать «желторотика» за водкой. И «салажонок» с наслаждением, значит, выполнял ответственное поручение взрослого дяди.
Думается, моральный аспект комментировать тут не придется. Тот, для кого бодро бегают за «горючим», кумиром и примером для подражания никогда не станет. Но и еще один чемоданчик у дублера — представляется абсолютно лишним. Молодой и здоровый Алексей Гусев личные вещи должен был носить сам. Лакейство футбольному и всякому иному уму-разуму не научит.
Скажут, времена такие были. Порядки. За Хомичем — уже в «Динамо» — дублер Яшин тоже чемоданчик носил. В молодости он не шел против традиции. Так ведь это и не определяющий фактор!
Важно-то иное. Как сам Лев Иванович вел себя, когда стал тем, кем стал. Проиллюстрируем примером. Из книги Анатолия Бышовца «Не упасть за финишем» (2009): «Когда я был футболистом, в первый раз приехал в Москву, за сборную, играли с командой ГДР (в 1966 году. — В. Г.). После тренировки остались с Банишевским побить по воротам. Кому уносить мячи? Конечно, молодым. Мы на эту тему не ссорились: дескать, давай ты сегодня, я — завтра. А нет, так бросали на пальцах. Но тут что-то задержались, перекидывались мячом, перемигивались, выкручивались друг перед другом. Пока валяли дурака, Лев Яшин собрал мячи, перекинул сетку через плечо и пошел. Для нас это было таким откровением! Этот эпизод я запомнил на всю жизнь, а пример Яшина научил тому, что никакая работа человека не унижает. Поэтому, возникни такая ситуация сейчас, я спокойно возьму мячи и пойду. Даже если рядом будут 11–12-летние ребята».
Заметим, Яшин к тому моменту завоевал Кубок Европы, стал олимпийским чемпионом, получил заслуженный «Золотой мяч». Наконец ему попросту под сорок. И мячи не он разбросал, а два юных Анатолия. А вот молча собрал и пошел себе. И видите, как проняло это большого футболиста и позже отменного тренера Анатолия Федоровича Бышовца: он и через сорок с лишним лет опомниться не мог.
Таким образом, традицию Яшин переломил. И не только рассказанным эпизодом. Совсем молоденький тогда днепропетровский хлопец Владимир Пильгуй, пришедший в московское «Динамо» в качестве будущего наследника прославленного ветерана и принявший от него эстафету в прощальном матче 27 мая 1971 года, вспоминал: «С какими-то его предложениями я не соглашался, утверждая, что привык уже играть по-своему. Он не возражал: „По-своему — значит, по-своему, лишь бы не пропускал мяч“. Ни разу за все время нашей совместной работы он не ставил вопрос ребром: делай так, а не иначе. Только советом и не более того». А еще, по окончании той последней майской игры в 71-м, он утешал в раздевалке Володю, пропустившего во втором тайме два гола.
Правда, был момент, когда кто-то в команде из молодых да ранних назвал Яшина Лёвой. Седеющий ветеран взорвался: «Я тебе не Лёва, а Лев Иванович!» Однако тут уже можно говорить о банальном отсутствии воспитания. Что, к сожалению, всё чаще перестает выглядеть редкостью.
* * *
Впрочем, вернемся в яшинскую юность. Там много еще загадочного. В частности, о его уходе из дома Л. Б. Горянов, литзаписчик книги «Счастье трудных побед» (1985), предпочел не упоминать (возможно, впрочем, вмешались цензоры). Все-таки великий человек для советской власти, почти икона — и вдруг… Хотя Евгений Рубин при стотысячном (!) тираже «Записок вратаря» сумел сохранить важнейшее свидетельство Яшина: «Моя жизнь складывалась безоблачно, и время летело незаметно. Работа, учение, футбол, хоккей (в него я играл не в воротах, в нападении) — всюду дело клеилось. Одолел семилетку. В свои неполные восемнадцать был уже и слесарем, и строгальщиком, и шлифовальщиком, имел рабочий стаж и правительственную награду — медаль „За доблестный труд в Великой Отечественной войне“. А потом накопившаяся за годы усталость начала давать о себе знать. Что-то во мне вдруг надломилось. Никогда не слыл я человеком с тяжелым или вздорным нравом. А тут ходил какой-то весь издерганный, всё меня на работе и дома стало раздражать, мог вспыхнуть по любому пустяку. После одной такой вспышки я собрал свои вещички, хлопнул дверью и ушел из дому. Ходить на завод тоже перестал».
Что случилось, отчего такое состояние у парня — этого мы не узнаем никогда. Безусловно, одну из причин депрессии Лев Иванович указал сам: «Накопившаяся усталость». Эхо войны, иначе говоря. Что-то, похоже, надломилось.
Так как мальчик не должен в 13 лет работать взрослую смену целиком. Тем более две или, хуже, три. Человеческий ресурс заложен на долгие годы, и безболезненно использовать его, даже за пару страшных лет не удастся никому. Так что дистанционное воздействие супернагрузок — налицо.
О других истоках срыва можно лишь гадать. Не исключено, например, то, что впервые за долгие годы он захотел что-то решить сам. В войну его мнением никто не интересовался. И затем даже добрейший дядя Володя выбрал за него место на поле. А Лёве к тому моменту давно не 13 лет.
В любом случае после ухода из дома (здесь-то как раз ничего страшного: родители точно знали о его местожительстве) и, главное, с завода Яшин оказался в опаснейшем положении. Время-то какое! За самовольный безответственный уход с оборонного предприятия поплатиться — для начала свободой — было необычайно легко. Если бы не совет очередного старшего друга (всё же Яшину везло на мудрых людей), никакой лучший в мире вратарь не случился бы. Коллега по работе из взрослой футбольной команды (кстати, покинув завод, Лев продолжал тренироваться с молодежным коллективом — парадокс получается) настоятельно посоветовал юноше отправиться в армию. Добровольцем, так сказать. Следует добавить, что призывали тогда с девятнадцати, а не с восемнадцати лет. Яшин призыв опередил. И правильно сделал.
Курс молодого бойца он прошел точно. 17 часов от подъема до отбоя заполнялись весьма плотно. И даже когда предложили заниматься в футбольной секции и он стал тренироваться и выступать в первенстве городского совета «Динамо» (так как попал во внутренние войска), — от общих войсковых занятий его и остальных футболистов никто не освобождал. Просто приходила машина, их забирали на необходимое время для тренировок или матча, а затем возвращали в часть. Для дальнейшего прохождения службы. Если учесть, что служить он пришел где-то в середине 1948 года, то получается: «в сапогах» кумир миллионов отходил около года. Почти как обычные современные служивые.
Только он-то необычный. И судьба вовремя о том напомнила. Правда, началось всё, как часто у Яшина, с непредвиденных неприятностей и их преодоления.
Выступал он за третью команду внутренних войск. Отыграл матч, а тут травмировался голкипер второго коллектива динамовского общества. Яшина, собственно, и не спрашивал никто, может или не может он встать в «рамку» снова. Армия.
Соперники смотрелись посильнее. И на 10-й минуте Яшин пропустил гол. По его мнению, которому мы, понятно, доверяем, особой вины вратаря не было. О том же, что началось потом, Лев Иванович вспоминал через годы:
«…Но защитники второй команды были иного мнения на этот счет.
— Эх ты, разиня! — крикнул один.
— И откуда такой взялся? — добавил другой.
Я не отвечал и слушал гадости, которые они мне говорили, с невозмутимым видом. Но, конечно, это была только видимость, только внешнее спокойствие. А на самом деле несправедливые упреки меня очень разозлили. И может быть, именно злость помогла мне сыграть так, как никогда до этого я еще, вероятно, не играл. Во всяком случае, забить мне больше ни одного мяча не смогли, и мы даже выиграли — 2:1».
Будущая футбольная жизнь Яшина отразилась здесь весьма ясно и отчетливо. Ничто не давалось ему сразу и просто. Обязательно через преодоление. «Я к категории феноменов не принадлежу. Никогда ноги не хотели подбрасывать меня в воздух сами, наоборот, всякий раз, отталкиваясь для очередного прыжка за мячом, я ощущал, как велика сила земного притяжения. Никогда мяч не лип к моим вратарским перчаткам сам, наоборот, нас с ним всегда связывали отношения, какие связывают дрессировщика с коварным и непокладистым зверьком», — утверждал он в «Записках вратаря». Но труд, упорство и упрямство должны вознаграждаться. Хотя бы иногда. И таковое после матча за вторую команду произошло. Судьба подарила двадцатилетнему долговязому, нескладному парню встречу с Аркадием Ивановичем Чернышевым.
Это имя большинство связывает с хоккеем. И правда, именно Чернышев в паре с Анатолием Владимировичем Тарасовым девять раз подряд (!) в 1963–1971 годах приводил сборную СССР по хоккею с шайбой к золотым медалям мирового первенства. Причем старшим в тандеме, не все знают, был не взрывной, эмоциональный Тарасов, а спокойный, интеллигентный Чернышев: по крайней мере, установки на игры давал он.
Однако Яшин абсолютно справедливо напоминает, что начинал Аркадий Иванович с футбола. Выступал за московское «Динамо», в составе которого был двукратным чемпионом страны, обладателем Кубка СССР. В 1948 году стал заслуженным мастером спорта — за футбольные, а не хоккейные заслуги.
И вот такой человек подошел к Лёве Яшину после того жестокого поединка и спросил: «Хочешь играть в молодежной команде „Динамо“?»
На несколько мгновений парень потерял дар речи, потом выпалил: «Еще бы!»
Вопрос о дальнейшем прохождении срочной службы в 1949-м решался не так гладко, как, скажем, десять лет спустя, но Чернышев всё взял на себя и ситуацию уладил. Да и вообще как-то устроил, что называется, «остальную жизнь» воспитанника. В свои 35 лет он стал для Яшина чуть ли не вторым отцом. А учил терпеливо, вдумчиво. Любимый Чернышевский вопрос: «Ты понял меня?» — память Яшина сохранила навсегда. Ибо если кто не понял, Аркадий Иванович покорно начинал сначала.
И тут сто?ит сделать одно замечание. Да, Чернышев был замечательный педагог, настоящий человек. Так ведь и ученики ему достались поразительные. Не в плане особой одаренности — тут скорее наоборот. Имеется в виду их неукротимое желание совершенствоваться. «Уж что-что, а работать мы умели», — позже уверенно скажет Яшин.
И даже на таком фоне новый вратарь молодежного «Динамо» выделялся. Вот случай, это подтверждающий.
После одной из тренировок Лев попросил Чернышева побить ему по воротам. Только начали, как прибежал посыльный с известием, что тренера желает видеть начальство. Аркадий Иванович ушел, но обещал вернуться. Минул час, другой. Дело, которым занимался Чернышев, оказалось весьма трудоемким. Наконец он закончил и, забыв об оставленном голкипере, засобирался домой. И здесь кто-то из «молодежки» с усмешкой напомнил: «А вас там Яшин дожидается». Чернышев помчался на поле. Прибежав, с ходу извинился и предложил продолжить начатое. Яшин отреагировал с редким хладнокровием: «А ребята говорят — не придет. Чудаки». После чего Чернышев до темноты, которая одна и могла их разлучить, бомбардировал терпеливого ученика фирменными хитрющими ударами.
Оба были счастливы.
* * *
Чемпионат столицы 1949 года был устроен весьма интересно. Так, в полуфинале турнира встретились первая мужская команда «Динамо» и молодежный коллектив того же общества.
Первая мужская представляла собой уникальное сообщество. В ней сосуществовали настоящие ветераны: известный нам Аркадий Чернышев, довоенный «Король голов» фронтовик Василий Смирнов, один из лучших фланговых нападающих советского футбола Сергей Ильин — и вместе с ними еще выступающие в союзном первенстве Иван Станкевич, сумевший сдержать в британском турне самого Стенли Мэтьюза, и потрясающий дриблер, правый крайний Василий Трофимов. Говоря откровенно, непонятно: зачем действующим игрокам выступать еще в одном турнире, явно ниже рангом? Неужели мало практики? А вот играли — и с удовольствием.
Итак, с одной стороны, мудрость и опыт при не тех уже физических кондициях у некоторых исполнителей[4]. С другой — молодость и задор, помноженные на амбиции.
Молодежь выиграла — 1:0. Яшин отстоял превосходно.
В принципе, этот матч можно считать его дебютом. Равно как и тот, что он провел за вторую команду части. Однако сам Лев Иванович так не считал. Не нужен ему был счастливый дебют, удачно «приклеенный» к биографии. Вот про игру со сталинградским «Торпедо» (до 1948 года — «Трактор») не мог забыть всю жизнь.
Но обо всём по порядку.
В марте 1950 года команда мастеров московского «Динамо» отправилась на предсезонный сбор в Гагры. Яшина взяли в качестве третьего вратаря — после Алексея Хомича и Вальтера Саная. Что означало значительное повышение в статусе: вчерашний солдат фактически вошел в дублирующий состав действующих чемпионов Советского Союза. Конечно, свою роль сыграло близкое знакомство еще по довоенным баталиям Аркадия Чернышева и старшего тренера бело-голубых Михаила Иосифовича Якушина.
И вот дублю выпал контрольный матч со сталинградцами. Начали в полдень. Погодные условия — неважные. Как в песне: «Ветер с моря дул». Такое обстоятельство серьезно влияло на траекторию полета мяча и, не исключено, стало причиной теперь уже знаменитой яшинской ошибки. Впрочем, винил он, как всегда, лишь себя.
А произошло следующее. Вратарь соперника далеко ногой выбил мяч. Тот перелетел почти всё поле (ветер!) и приблизился к динамовской штрафной. Яшин, всё, кажется, рассчитавший, выбежал из ворот отбивать и… столкнулся с собственным защитником Евгением Аверьяновым. В итоге упали оба, а мяч издевательски перескочил их и вкатился в сетку.
Яшин потом сокрушался, что тот случай «был первым и последним в футбольной истории». Мол, вот и увековечил себя.
Между тем ничего первого и последнего в той истории не было и быть не могло. Знатоки вспомнят хотя бы игру в английской премьер-лиге 2007 года, когда один страж ворот британской сборной запулил таким образом коллеге по главной команде страны. Да и более смешные мячи, случалось, залетали. Просто раньше многое оставалось неизвестным: Интернет еще не обрел власть над миром.
Что толку? Яшин так никогда и не смог забыть проклятые солнечные ветреные Гагры. И как бежал, и как упал вместе с защитником. Как мяч медленно катился. И как хохотали на трибунах мастера из динамовской основы: Карцев и Бесков, Малявкин и Блинков, Леонид и Сергей Соловьевы. Вправду ведь — смешно. Кто ж из них знал, что этот нескладный неудачник десятилетие спустя по мировой славе станет на порядок выше любого из них?..
В перерыве дебютант, давясь от слез, бросил в угол вроде как ненужные перчатки, то же проделал с бутсами. Всё, кончилась карьера, не начавшись. Начал стаскивать свитер. А не получилось. Не дали. И перчатки с бутсами также вернулись к законному обладателю. Тренер дубля Иван Станкевич мягко попросил успокоиться и взять себя в руки. Подошедшие нападающие дубля пообещали противника во второй половине «порвать». В общем, знакомая картина. Отдавая должное такту динамовцев и их выдержке, не забудем: про еще одного вратаря дублеров ни в одном источнике не сказано. Выходит, снял бы Яшин форму, остался бы в раздевалке — и кто «раму» закроет? Как бы то ни было, товарищи сдержали слово: во втором тайме и бить противнику особо не давали, и у чужих ворот поработали как следует. Разорвали-таки — 5:1.
В дубле всё же Льва оставили. И по инициативе Станкевича поселили в одном номере с Алексеем Хомичем. Инициатива Ивана Ивановича, надо сказать, оказалась удачной. Чемоданчик за Хомичем Яшин, как уже упоминалось, носил, однако передать из накопленного опыта Алексей Петрович мог, безусловно, намного больше, чем когда-то Гусев из Тушина.
Справедливости ради стоит сделать еще одно отступление. Дело в том, что Яшина нельзя впрямую назвать преемником Хомича. В истории футбола они пребывают как подлинные художники — но всё же разных направлений. Хомич, например, разработал собственную теорию броска за мячом, по которой из левого угла мяч следовало выбивать правой рукой, а из правого — левой[5]. Так это для Хомича и похожих на него фактурой подходит! Их разницей с Яшиным в 14 сантиметров в росте пренебречь невозможно. И кроме того, в «Динамо» чуть позднее будет работать известный в 1930-е годы мастер Евгений Фокин — фактически тренер вратарей. Так что речь идет прежде всего о психологической поддержке и передаче опыта. Лучше коллеги по амплуа вратаря всё равно никто не поймет. И когда надо выйти на перехват, а когда остаться на месте, где встать при штрафном или угловом и пр. — всему этому они смогут научиться лишь друг у друга. И, уж извините, смеяться над допустившим ошибку товарищем голкипер не станет.
Хомич с Яшиным много времени проводили рядом. Форму в начале 50-х стирали централизованно. Но динамовская вратарская пара делала это самостоятельно, на море. Чтобы заодно еще раз поговорить о футболе.
Хомича и пришлось менять Льву Ивановичу в очередном матче, который в его биографии претендует на звание дебютного. В поединке со «Спартаком» 2 июля 1950 года отлично игравший Алексей Петрович на 75-й минуте не смог подняться с газона. Травма. А Вальтер Саная, как назло, накануне заболел, и другого кипера, кроме выступавшего доселе исключительно за дубль Яшина, у динамовцев не было. Тогда и раздался зычный голос ветерана Леонида Соловьева: «Ты что стоишь? Иди в ворота!» Лев и сам понимал, что в «раме» стоять больше некому, да не мог пошевелиться. И ведь хотел, мечтал занять пост № 1, верил и не верил в чудо. А тут… Сразу как-то и расхотел. Ноги ватными стали.
Потом — куда деваться — вышел-таки на замену. Чтобы унять дрожь в коленях, стал (со стороны смотрелось, мягко говоря, чудно) бесцельно расхаживать от штанги к штанге. А «Спартак», видно, что-то почуяв, принялся наседать. Красно-белые уступали 0:1 и явно решили воспользоваться предоставленным шансом — неопытностью и нервозностью дублера. Волна атак накатывала со всё возраставшей настойчивостью на яшинские ворота. И вот — кульминация (а может, и развязка — это, увидим, как для кого): верховая передача Алексея Парамонова на выход Никите Симоняну. Яшин, как и в Гаграх, вроде и вовремя рванул навстречу — увы, вновь столкнулся со своим. В этот раз с опытнейшим полузащитником Всеволодом Блинковым. Опять совместное падение. И гол. На этот раз мяч не сам закатился, его добил в пустые ворота Николай Паршин. Итог — 1:1. Надо сказать, товарищи повели себя весьма деликатно. Молодого человека никто не упрекнул. Напротив, нашли за что-то и похвалить.
А Михаил Васильевич Семичастный, ставший новым динамовским рулевым вместо М. И. Якушина, поставил Льва аж в основной состав во встрече с тбилисскими одноклубниками. Первый тайм прошел успешно. Москвичи повели — 4:1, к стражу ворот претензий не было. Беда пришла после перерыва. Форвард гостей Тодриа принялся мешать Яшину выбить мяч. Стоял перед голкипером и блокировал все его движения. Вообще-то — явная и беззастенчивая провокация. Судья же промолчал. И тут уставший от безнаказанной наглости юный воротчик оттолкнул Тодриа. Вот здесь арбитр счел нужным вмешаться. Пенальти. Бьет Тодриа. 4:2. Как пропустил еще два гола, Яшин не помнил. Случается: «поплыл», занервничал. Но очевидцы утверждают: третий мяч пропущен был после опрометчивого (опять!) выхода из ворот. А потом великий Борис Пайчадзе, перед которым годы оказались бессильны, блестящим ударом счет сравнял. Яшина хотели заменить, что смотрелось логично[6]. Однако лидер команды Константин Бесков в тот момент некоторым образом поддержал Льва, потребовав оставить его на поле. А затем повел товарищей за собой и забил победный мяч.
Всё, кажется, закончилось для команды хорошо. Но неожиданный генеральский, начальственный голос пророкотал: «Кого вы выпустили? Сосунка, размазню! Тоже мне вратаря нашли. Чтоб я его на поле больше не видел».
При чем здесь, собственно говоря, «сосунок» и «размазня» — остается загадкой. Яшин же не прятался от мяча — наоборот, выходил на него. Действовал на выходе. Запомним сей знаменательный факт. Что же касается логики гражданина с милицейскими звездами, то она, вероятно, у него была собственная. Нам не понять.
И двери в основу для Яшина, как говорится, оказались закрыты. Теперь — всё, исключительно дубль, старый автобус, на котором они с ребятами ездили на игры. И — абсолютно никакой перспективы для повышения. Шанс, дескать, тебе дали, а ты не оправдал. Так будет длиться не дни, не недели, не месяцы. Годы.
Сказать, что дебют Яшина получился неудачным, — не сказать ничего. Это был провал, после которого человек, казалось бы, обязан сломаться…
Здесь хотелось бы сделать новое отступление. А именно обратиться к биографиям тех вратарей, которые достойны стать рядом с Яшиным. По масштабу дарования и успехам стоило бы назвать чеха Франтишека Планичку, испанца Рикардо Замору, австрийца Руди Хидена (о которых поведал в книге «От Заморы до Яшина» Курт Частка) и наших соотечественников Анатолия Акимова, Владислава Жмелькова и Алексея Хомича.
Так вот, Планичка начал выступать совсем в юном возрасте. Четырнадцатилетним он защищал цвета «Слована VII», а по достижении пятнадцати лет от роду перешел в клуб высшей чешской лиги «Бубенец», за который провел 108 матчей. Вывод ясен: допусти мальчик ошибку на ранней стадии, его бы просто отправили доучиваться. Получается, вундеркинд сразу доказал свою уникальность. Между прочим, столь рано начав, пан Франтишек сыграл почти в тысяче матчей, и будучи старше Яшина на 25 лет, пережил его — скончался в 1996 году.
Случай с Заморой попросту потрясает воображение. Рикардо дебютировал в 16 лет матчем за студенческую команду против мастеров-профессионалов. Первый тайм завалил круче Яшина: пропустил четыре гола. Но в перерыве на него не только не наорали, а угостили рюмкой коньяку! Который чудотворно повлиял на паренька, и тот во второй половине оказался непробиваем.
Вратарь легендарной австрийской «вундертим», которая в 1931 году разгромила 6:0 самих немцев в Берлине, Руди Хиден играл за молодежный состав клуба ГАК нападающим. Однажды в матче со «Штутгартом» травмировался вратарь, и записного центрфорварда Хидена попросили его заменить. Зрители встретили появление нападающего на главном оборонном посту весьма скептически. Да лишь поначалу: уже через несколько минут раздались аплодисменты. Руководители ГАК сообщили Руди, что с этого дня он в воротах и останется. Хиден провел еще несколько утренних игр — за юниоров, в нападении. А уж вечером — сначала за дубль, потом за взрослую основу — стоял в воротах. Потрясающее здоровье было у австрийского подданного! С того 1925 года и началась его блестящая карьера.
В нападении, коль не забыли, Яшин тоже играл. И в ворота его поставили, как и австрийца, в приказном порядке. А вот с аплодисментами вышло не сразу. Слишком уж долго Лев Иванович ждал аплодисментов.
Обратимся к отечественным корифеям вратарского искусства. Владислав (Владимир) Жмельков, защищавший красно-белые цвета, пожалуй, единственный, кто, если бы не война, мог добраться до яшинских высот. Блестящий мастер отражения пенальти, лучший спортсмен СССР 1939 года метеором промелькнул на спортивном небосклоне: после Победы ввиду ранения выйти спартаковцу на прежний уровень было не суждено. А дебют Жмелькова вышел вроде как голливудским. Как-то в одной из тренировочных игр на юге против москвичей подкупающе легко сыграл молодой вратарь из Подлипок. Пригласили. Приехал некто Кузнецов и не показался. Вдруг заявляется еще один юноша и сообщает, что играл-то он, Жмельков, а Кузнецов его дублер. И без всяких трудностей подмосковный талант влился в спартаковский коллектив.
Опять же, даже по зрелом размышлении, возможно ли представить одну, пусть и подкупающе изящную игру Яшина, после которой он твердо заслужил бы место в составе? Кажется, что бы ни случилось, ему всё равно пришлось бы доказывать неизвестно кому собственное право на футболку с первым номером. Судьба.
Жмельков, кстати, выступал за «Спартак» в смену с другим прекрасным мастером Анатолием Акимовым. Судьба этого старшего современника Яшина сложилась, несомненно, удачнее жмельковской. Хотя «проклятая война» в любом случае отняла лучшие годы. Вот как сам Акимов описывал свой первый матч — в 1934 году, в 19 лет, за «Промкооперацию» против ЦДКА — в книге «Записки вратаря»: «Действия мои в начале состязания были, я бы сказал, безотчетными. Я брал навесной мяч Никитина, который мог и должен был брать защитник, выходил из ворот, когда можно было не выходить, наконец, прыгал на месте и, видимо, был очень смешон. Но после того, как я взял несколько мячей, ко мне пришло состояние, которое можно назвать уверенностью. Именно в этот день я почувствовал, какую большую роль для вратаря играет уверенность. Каждый пойманный, отбитый или даже хорошо подобранный мяч — укрепляет ее».
Тут общего, по первому впечатлению, больше. Однако лишь по первому. Да, понятное волнение и прыгание на месте (юный Лев, помните, не прыгал, а ходил), да, не всегда оправданные выходы из ворот. Но разнится главное: исход. Акимов не пропустил. Значит, сложилось всё более чем удачно. Бесспорно, провал еще произойдет, и автор честно о нем расскажет. Однако то будет уже после триумфального выступления во Франции против «Рэсинга». Равнять с яшинскими неудачами никак нельзя.
Ближе всех к Льву Ивановичу в смысле трудного начала карьеры оказывается Алексей Хомич. Он вообще-то занимался волейболом, легкой атлетикой, акробатикой. Да случилась неприятность: молодежная команда с местного мясокомбината осталась без вратаря. Тот закапризничал и отказался выйти на поле. А соперники с завода «Серп и Молот» во главе, кстати, с молодым Константином Бесковым уже прибыли. Вот Алексея и уговорили выручить.
И здесь важнейшая деталь: он согласился с условием, что спроса с него не будет. Чувствуете разницу? А в остальном грядущие яшинские ляпы почти предварены. Хомич также столкнулся на выходе, только не со своим, а с противником — Бесковым. Оба упали, а мяч добил другой игрок. Но главное не в этом, а в том, что пристыженного Алёшу никто не ругал. Винили основного вратаря-предателя. А с Хомича спроса нет, как договорились.
С Яшина, как мы убедились, спрашивали требовательно и беспощадно. Вне всякого сомнения, судьба подарила ему на заре карьеры встречу с Аркадием Ивановичем Чернышевым. Этим милости Фортуны и ограничились. Всё остальное — тяжелая работа и, несмотря на нее, неудачи, каждая из которых должна, по идее, завершить любую вратарскую карьеру. Кроме того, существовал своеобразный множитель, доходчиво объясняющий его состояние в то время. Имеется в виду его гипертрофированное чувство ответственности. За любую ошибку он судил себя сам в бессчетное количество раз сильнее, нежели самые придирчивые критики.
И всё-таки Яшин выдержал и в конце концов победил. А преодолеть тяжкий 1950-й помог (никто, наверное, не удивится) Аркадий Чернышев. Он предложил Льву попробовать силы в хоккее с шайбой. Любимейший в скором будущем вид спорта на всем пространстве огромной страны делал тогда у нас первые шаги. Всего-то три года назад в СССР с ним познакомились.
Чернышев предложил Яшину выступать в нападении: в хоккее с мячом Лев был форвардом. Но он в данном случае сам выбрал ворота.
Поначалу и тут не очень ладилось. Надо еще понимать, что амуниция тогдашнего хоккейного голкипера значительно отличалась от современной. Масок не изобрели, ноги не защищались так плотно, как сейчас. И самое неприятное: отсутствие ловушек. А уловить сильно и коварно летящую шайбу необычайно трудно. Выскакивает. Яшин пытался проклятый диск двумя руками фиксировать. Как в футболе. Да только руки в кровь разбивал.
Вновь спасибо Чернышеву: не бросил воспитанника, спокойно учил новой технике — в частности, действиям клюшкой. Хотя и в хоккее Лев довольно долго находился за спиной основного вратаря, эстонца Карла Лиива. Как и с Хомичем недавно, они делили одну комнату. Многие поражались, как Лев уживается с прибалтом: тот ведь за день мог не сказать ни одного слова. Яшин же быстро понял, что Карл — молчун не от высокомерия, а от стеснительности и деликатности. Человеческий контакт таким образом наладился, а уж учиться у старших и опытных новоиспеченный шайбист умел всегда. И пошел прогресс, видимый невооруженным глазом. Вот и серебряная медаль союзного чемпионата завоевана. А 12 марта 1953 года исполняющий обязанности главного тренера Василий Трофимов (Чернышев повез сборную на Всемирные зимние студенческие игры) поставил Льва на финальный матч Кубка СССР с ЦСКА. Победили бело-голубые — 3:2, Яшин был безупречен. Знаменитый хоккейный бомбардир Алексей Гурышев даже предрек вчерашнему дублеру «большое будущее». Связанное, понятно, с воротами на ледовой площадке.
Интересно, что оптимистический прогноз вполне мог сбыться. Ведь Чернышев обкатывал на студенческих играх в Вене главную команду Союза перед грядущим через год чемпионатом мира, где мы собрались дебютировать. Яшин, благодаря Чернышеву и Лииву, уже многое постиг в новой игре и за медаль в чемпионате и Кубок СССР удостоился звания мастера спорта. Ворота сборной в 1954 году защищали Николай Пучков и Григорий Мкртычан. Не исключено, что если не первого, то второго Яшин мог из состава вытеснить.
Сам факт выбора между футболом и хоккеем в 1953 году весьма показателен. Казалось бы, ничто не сравнится с мячом и зеленым прямоугольником, а шайбой-то всего три года занимался. Но сомнения оставались. В футболе вон из дубля не вылезаешь — в хоккее сборная светит.
Так что переживания были.
А затем сказал — как отрезал: «Я выбрал футбол». И футбол вознаградит за верность.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.