«ХРУСТАЛЬНЫЙ» ГОЛ

«ХРУСТАЛЬНЫЙ» ГОЛ

Кубок страны! Вот наша цель, – говорил Ошенков, – и верьте мне, что эта цель вполне реальна. Подумайте, ребята, как было бы замечательно, если бы и мы, футболисты, ознаменовали праздник трехсотлетия воссоединения Украины с Россией таким подарком. Почему бы нам не завладеть кубком, не сделать то, чего не могли сделать до нас. Разве мало у нас для этого сил?…

Слова тренера только подлили масла в огонь. Целый год наша республика праздновала столь выдающуюся историческую дату. Подъем у всех был необыкновенный. Рабочие и колхозники, ученые и работники искусства, инженеры и спортсмены – все стремились добиться в этом году на своих трудовых постах большего, чем они достигали до сих пор. В самом деле, почему бы и нам не попытаться добиться того, что было не под силу предыдущим поколениям динамовцев!

Мы об этом говорили в Тарасовке, под Москвой, где жили и тренировались накануне кубкового матча с тем же «Спартаком». С каждым часом нас все больше трясла лихорадка нетерпения. Когда у людей появляется высокая, пусть даже очень трудная цель, и они чувствуют, что собственные силы соответствуют задуманному, жажда желанной развязки становится неутолимой. Скорее, скорее в борьбу, отдадим ей все силы, но добьемся своего!…

Вот с таким настроением мы снова заняли свои места на поле в день матча со «Спартаком». Стояла прекрасная погода. Ярко светило солнце, было по-летнему тепло, хотя уже нагрянула осень.

Московские спартаковцы, без преувеличения, страшны в кубковых играх. Это знают все. Они вообще играют хорошо, но в таких матчах, где все ставится на карту и где малейший промах может сразу выбить из седла, играют еще лучше. На этот раз спартаковцы также остались верны своим принципам. Они моментально бросаются вперед и начинают ломать нашу защиту. Несколько раз мяч ударяется о штангу. Мне приходится летать из одного угла в другой. Наконец происходит то, что должно было случиться: защитник Юрий Седов, подключившись к атаке, забивает мне гол.

Только после этого динамовцы приходят в себя и, поскольку терять уже нечего, дружно атакуют ворота москвичей. Вскоре Михаил Коман добивается успеха и уравнивает шансы команд.

В раздевалке, так сказать, мягко бушует Ошенков. Он не хочет повысить голос, потому что нервы и так у всех напряжены до предела, но вместе с тем он не может скрыть и своего негодования.

– Не пойму, что с вами. Какая-то робость, скованность… Да что такое в конце концов? Испугались «Спартака»? Вспомните, с каким настроением выходили на игру. Куда девалась ваша злость? Чего раскисли? Разве «Спартак» никогда не проигрывал нам? Так почему же не заставить его еще раз проиграть? Ну ладно, вы сами понимаете, какого сваляли дурака, уступив сопернику инициативу. Возьмите же себя в руки. Всеми силами идите вперед и атакуйте, не давая москвичам передышки. Только в атаке вы найдете лучший вариант защиты и путь к победе. Можем мы так играть?…

Конечно, можем. Ведь мы уже повели так игру во второй половине первого тайма. Ошенков прав – раскисли и непонятно почему.

Начинается решающий тайм. Динамовцев не узнать. У нас не менее шести человек участвуют в каждой атаке, а случается – и того больше. Это не замедлило отразиться в счете, – 2:1, 3:1… «Спартак» низложен! Это уже ясно. Надо только выиграть время, выстоять до конца. Мы начинаем раскатывать мяч. Я отдаю его Голубеву, а он возвращает его мне. Нападающие москвичей, видя это, бросаются ко мне, а я отбрасываю мяч Поповичу. Так продолжается несколько минут. Это не нравится публике, но это необходимо, потому что ребята выдохлись до предела. Они уже отдали все, что могли. Нужна хоть какая-то передышка. И я стараюсь тянуть время. А вот и финальный свисток. Мы бросаемся друг к другу, обнимаемся.

В поезде слушаем репортаж о матче (тоже на Кубок) между ЦДСА и московским «Торпедо». Побеждают армейцы. Значит, теперь в Киеве нам играть с ними, А дома творится невообразимое. Только и разговоров, что о предстоящем матче. В нас верят. Сотни звонков по телефону. Тысячи советов. Незнакомые поклонники присылают букеты цветов. Крепнет всеобщее предчувствие, что игра с армейцами не обойдется без сенсации. Но кто бы мог подумать, что сенсация эта будет иметь беспрецедентный характер.

Игра началась яростными атаками киевлян. Верные своей тактике, мы все время держим в зоне атаки преобладающие силы. Словно острый клинок, вонзился в оборону армейцев Михаил Коман и держит в напряжении центрального защитника и вратаря Бориса Разинского. Лихо гуляет по краю Виктор Фомин, всякий раз ускользая из-под контроля своего опекуна. Полузащита надежно оседлала центр поля, а Андрей Зазроев с методичностью метронома через каждые несколько минут бьет по воротам.

И вот уже мы добиваемся реального перевеса – 1:0. Время матча после этого тянется мучительно долго. Как бы хотелось, чтоб стрелки хронометра в руках судьи в два, в три раза быстрее совершали свои обороты. Но нет, время ускорить невозможно. Остается лишь одно – запастись терпением.

Вот уже и гонг прозвучал. Остается пять минут. Последние пять минут! И тогда будет преодолен еще один трудный барьер на пути к хрустальному Кубку.

Тут москвичи получают право на угловой удар. Мяч взвивается в воздух, затем падает на нашу штрафную площадку. Кто-то из защитников пушечным ударом отбивает его и… попадает в голову армейца Емышева. Тот падает, а мяч от головы футболиста рикошетом влетает в ворота. 1:1.

Я не в силах поверить в случившееся. Но куда же денешься, если мяч уже за твоей спиной, а судья деловито шагает к центру поля! Ну кто мог предположить, что именно так нелепо будут сведены на нет все усилия команды. Девяносто минут напряженнейшей схватки прошли впустую, хотя от победы мы были на расстоянии одного шага.

Добавочное время. Мы падаем в раздевалке на стулья без сил. Что теперь будет? Кто может сказать, если команда перегорела, если игроки совершенно обессилены. Зазроев невесело шутит:

– Скажите, какая крепкая голова у Емышева. Выдержала. Отличная голова. М-м-м-да, чудо природы!

Тренеры не бранятся и не разносят по своей привычке игроков. В самом деле, нельзя же было предвидеть такой вариант! Но Ошенков должен что-то подсказать, что-то посоветовать, найти какие-то очень нужные слова, которые вернули бы команде бодрость. Но какие? Он долго молчит. И вдруг поднимает палец:

– Тс-с! Послушайте.

За стенами раздевалки слышен монотонный гул. Он становится все сильнее. Это бушуют страсти на трибунах. Наши земляки уже оправились от изумления, в которое их поверг парадоксальный ответный гол москвичей. Постепенно становится ясно, что гул не обычный, в нем ощущается какой-то точный ритм. „Что бы это могло быть?

– А ну, выйдем.

Выходим в наш дворик. И тогда совершенно отчетливо разбираем тысячеголосое скандирование: «Киев – гол… Киев – гол… Киев – гол!» Нас призывают мобилизоваться. От нас требуют победы. Болельщики готовы поделиться с нами запасом энергии и оптимизма. Нельзя остаться безучастным, когда за спиной ощущаешь поддержку стольких людей.

Заглядывая в туннель, в конце которого просматриваются трибуны южной стороны, Грамматикопуло говорит:

– Вот здорово! – и начинает хлопать в ладоши в такт скандированию «Киев – гол… Киев – гол!…»

Ребята улыбаются. В настроении чувствуется перелом. От угнетенного состояния не остается и следа. В нас будто вливаются новые силы. Зазроев показывает в улыбке сверкающие зубы.

– Честное слово, я сейчас сделаю гол!

Так и было. Зазроев и Фомин совсем измотали защиту. Они провели еще два мяча.

Финальный свисток матча слился с таким громом трибун, что, как потом мне рассказали, этот вулканический гул был слышен даже на Печерске.

Теперь впереди полуфинал. Место встречи – Москва, Противник – «Зенит». Мы не очень опасаемся ленинградцев, тем более, что их замечательный вратарь Леонид Иванов получил в матче со спартаковцами столицы травму и выступать против нас не может. И все-таки кубковый матч – это кубковый – матч. Его характерная особенность – полное пренебрежение закономерностями. В нашей памяти еще свежи неприятности, которые пережили в финальном матче Кубка армейцы Москвы, когда боролись за почетный трофей с калининцами.

Ошенков не спускает с нас глаз. Он следит за каждым шагом игроков, точнее – не отпускает нас от себя ни на шаг. Малейшая помеха может подвести весь коллектив. Тот факт, что мы объективно сильнее «Зенита», сейчас уже ничего не значит.

– Вы не узнаете ленинградцев на поле, – убеждает он, – они никогда не признавали авторитетов, тем более, если речь идет о нас. Будет жарко, ребята, берегите силы. В ворота у них станет Денисов. Он не очень силен, но увидите, как он сыграет на этот раз. Уж это точно! Но особенно я опасаюсь Добрикова. – Последнее было сказано для Голубева, хотя Ошенков даже не повернул головы в его сторону. Мы все поняли его. Добриков и Голубев вместе когда-то служили в армии, были очень дружны и там же увлеклись футболом. Волей случая один из них стал центральным защитником «Динамо», второй – центральным нападающим «Зенита». Трудно жестко играть против товарища, с которым крепко связан. Надо быть настоящим спортсменом, чтобы подавить в себе на девяносто минут всякую сентиментальность и действовать только так, как требуют интересы команды.

В отсутствии спортивных, бойцовских качеств Голубева никто не мот упрекнуть. И все же тренер нашел нужным сделать такое осторожное предостережение. Голубев понял и улыбнулся:

– Можете быть спокойны. Добриков не пройдет. Да, центральный нападающий ленинградцев был обезоружен нашим замечательным «стоппером». Но и динамовским форвардам пришлось туго. Денисов никак не пропускал гол, хоть плачь. Ошенков был прав. «Зенит» бился за победу со всем мужеством, на какое был способен. Основное время встречи не дало перевеса ни одной из команд. Вновь надо все начинать сначала.

Наконец Кольцов провел гол. А когда до конца добавочного времени оставалась всего одна секунда, в нашу штрафную площадку ворвался защитник Худояш.

Он был уже так близко, что до него можно было дотянуться рукой. Инстинктивно я упал влево и в тот же миг почувствовал сильный удар. Мяч у меня! У меня!…

Боюсь поверить в такую удачу. Не поднимаясь с земли, поворачиваю голову и начинаю смеяться. Настоящая сцена из «Ревизора». Половина нашей команды замерла в неестественных позах – кто как стоял – и все с ужасом смотрят в мою сторону. Убедившись, что мяч не дошел до сетки, они что-то закричали и побежали качать Александра Кольцова, который был автором гола. Время матча истекло, можно было праздновать победу.

Вечером в наш адрес стали поступать телеграммы из Киева, Одессы, из разных городов страны, где жили почитатели киевского «Динамо». Они шли потоком, как река. На следующий день почтальоны совсем сбились с ног. А мы не успевали читать пожелания тысяч болельщиков. К нам пришли московские динамовцы Крижевский, Соколов, Яшин.

Они подбадривали нас, давали советы, потому что сами уже были вынуждены довольствоваться ролью зрителей. Ох, как им хотелось, чтобы мы, их одноклубники, стали обладателями Кубка страны!

А спартаковцы занимались тем же, только в номерах команды одноклубников из Еревана. Им тоже было за что поболеть: ведь ереванцы представляют класс «Б». Кажется, это был второй случай за всю историю розыгрыша Кубка, когда команда второй группы достигала финала и получала реальные шансы стать обладателем самого драгоценного футбольного трофея.

Как играть против ереванцев, мы не знали, – давно уже не видели эту команду в числе сильнейших. Однако догадывались, что предстоит еще одна изрядная трепка нервов. В свою очередь, они тоже ломали голову, как подобрать ключик к киевлянам. Они даже предприняли психологический ход, прислав нам для ознакомления телеграмму, полученную из дома. Мы прочли следующее:

Не старайтесь, киевляне.

Даже банщики-армяне

Все уверены заране —

Кубок будет в Ереване.

Мы, конечно, посмеялись этой шутке, но на самом деле нам было совсем не весело. Опять же – кубковый матч!

Было очень холодно и вместе с тем сыро. Уже выпал снег. Чтобы сохранить поле стадиона «Динамо» в хорошем состоянии, его пришлось накрыть брезентом. Поэтому в день матча оно было таким, как летом. На финал приехали многие зрители из Армении и из Киева. Толстый, с добрым лицом, председатель украинского комитета по физкультуре и спорту Николай Дмитриевич Рац все ходил вокруг нас и упрашивал:

– Только не подкачайте, только не подкачайте!

Было похоже, что он волнуется еще больше нашего.

Погода уравняла шансы сторон. Густой туман сделал поле скользким. Мы лишились из-за этого своего главного преимущества – превосходства в технике.

Еще во время разминки стало ясно, что игра будет чревата многими неожиданностями. К непроглядному туману, такому густому, что противоположный конец поля тонул во мраке, добавился дождь. Стоило мячу отлететь к центру поля, и я уже переставал его видеть.

– Как у тебя с нюхом обстоит дело? – попробовал пошутить Андрей, который даже в очень трудные минуты всегда сохранял душевное равновесие и щедро делился им с товарищами. – Только с помощью обоняния ты сможешь находить мяч. Протри нос, Олег.

Зрителей было полным-полно. Впервые финальный кубковый матч проходил без участия московских команд, но это только подогрело интерес к нему.

Наконец судья Николай Латышев дал первый свисток. Игра сразу сместилась на половину наших соперников, и я долгое время не мог понять, что там происходит. Хлюпая ногами по лужам, я нервно мерил шагами линию ворот.

Внезапно стадион заревел. Я увидел, что наши бегут к центру и размахивают в воздухе руками.

– Витя, – крикнул я Голубеву, – что там? Он подбежал ко мне и сильно ударил по плечу:

– Порядок, старик! Терентьев забил гол! Живем!…

Киевляне продолжали наседать. Лишь изредка из тумана выплывали фигуры ереванцев и тут же снова исчезали. Им не давали пройти через центр поля.

Но постепенно картина изменилась. Теперь все чаще я видел в угрожающей близости соперников, все чаще приходилось падать и ловить мяч. Иногда мне казалось, что действительно только обоняние и выручает меня. Полет мяча приходилось буквально угадывать. Но все же первый тайм прошел благополучно.

В раздевалке нас ждал Рафа Фельдштейн с горячим чаем и сухой формой. Он тыкал ее каждому и уговаривал:

– Ради бога, переоденься, ты же простудишься.

Как будто это имело какое-то значение! Ошенков был тих и торжественен. Он почти ничего не говорил. Зато на лице Идзковского смеялась каждая морщинка. Как обычно, он поглаживал мне затылок и ласково нашептывал на ухо:

– Подумаешь – туман! Разве мы не тренировались в любую погоду? Разве не падали в воду и не разбивали колени о лед? Скажи, Олег, – может нас испугать погода? Да никогда в жизни. Ты здорово стоял. Ты и второй тайм отстоишь. Я знаю. Я все вижу. Ты не пропустишь…

Но я пропустил. Это случилось на 50-й минуте, когда мяч плюхнулся в лужу перед моими воротами и к нему ринулись несколько человек, в том числе и я. Я не увидал под горой игроков мяча, метался, разыскивая его. А спартаковец Меркулов сделал это раньше меня, набежал и ударил с носка.

В эту минуту, когда счет был сравнен, сидевший в центральной ложе Николай Дмитриевич Рац стал медленно-медленно сползать со стула, голова его упала на грудь – он был в обмороке. Вот это болельщик.

Нехотя, словно не желая продолжать игру, возвращались футболисты «Динамо» к центру поля. Так всегда бывает, когда случается обидное. Но этот маленький шок длится недолго. Через минуту команда забывает о случившемсяи все ее помыслы устремляются к одному – к победе.

Играть стало немного легче. Туман рассеялся. Поле открылось почти полностью. Теперь мне хорошо было видно, как работают впереди форварды. Их преимущество перед защитой ереванцев стало вырисовываться все яснее. Вот вратарь Затикян отражает удар Комана. Вот он ликвидирует прорыв Зазроева. Наконец, очень здорово уходит от защитника Фомин. Он отдает мяч назад и в центр – Коману. Тот делает два-три шага вперед и остается один перед воротами. Защитники – позади. Подумав, что он тут же пробьет, они отчаялись помешать ему и замерли на своих местах.

А Коман не бил. Словно гипнотизируя Затикяна, он не сводил с него глаз и то отклонял ногу для удара, то вновь расслаблял ее. Затикян истолковал это по-своему. Он решил, что Коман не уверен в своем ударе и потому медлит.

Эта была потрясающая дуэль нападающего и вратаря, хотя длилась всего 2–3 секунды. Мы все затаили дыхание. Казалось, на поле только эти двое. Но вот нервы Затикяна не выдержали. Он осторожно вышел из ворот и, тоже не спуская глаз с Миши, медленно продвинулся вперед, к нему, широко расставив руки. Еще шаг… Коман занес ногу… Затикян остановился… Коман опускает ногу. Затикян делает еще шаг вперед…

Ну бей же! Бей! Я едва не кричу. Нет сил выдержать это напряжение. А Коман все ждет…

Когда Затикян достаточно удалился от ворот, Миша внезапно перекинул через него мяч.

Вратарь рванулся назад, падая на спину, попытался достать его. Он изогнулся, как обезьяна, Но было уже поздно. Руки схватили пустоту. Мяч вяло влетел в ворота. 2:1!

Так был забит гол, который между собой мы назвали хрустальным. Он сделал нас обладателями Кубка.

Мы целовали друг друга и едва не плакали от радости. В эту минуту мы были так счастливы, как никогда прежде. То, к чему стремилась наша команда, свершилось. В исторический для Украины год мы подарили ей лучший советский футбольный трофей. А что значит возвращаться домой с большой победой – понятно каждому. Человек вырастает в собственных глазах от сознания, что им выполнен трудный долг.

Все неприятности, все сверхнапряжение предыдущих лет и месяцев разом отступили в такое далекое прошлое, словно их никогда и не было. Лишь огромная радость кипела в нас, и мы так тискали, жали, мяли Комана, что едва не повредили его.

А потом мы попали в объятия наших земляков, приехавших в Москву. Журналисты осаждали нас со всех сторон. Команду снимали кинорепортеры.

…Ночь. Купе поезда. Нас четверо – я, Голубев, Ларионов, Попович. Уже вдоволь наговорились. Уже улеглись спать. Кубок в нашем купе, под койкой Голубева. Он как вцепился в него еще в раздевалке, так уже не выпускал из рук все – время. Только в поезде расстался, положив в свое багажное отделение.

Спят ребята, а мне не спится. Все время стоит в горле тугой комок. У ребят на губах улыбка. Вдруг вижу, Голубев осторожно встает с койки. Стараясь никого не разбудить, тихонько поднимает крышку ящика и вынимает хрустального красавца. Ставит на столик и садится рядом. В тусклом свете ночника Кубок отливает спокойным голубым сиянием. Голубев подпирает щеку ладонью и долго-долго не отрывает взгляда от хрусталя. Вздыхает и снова восторженно смотрит на него. Я понимал его и старался ничем не выдать, что наблюдаю за ним и восхищаюсь.