ТРУДНО БЫТЬ "ЗВЕЗДОЙ"
ТРУДНО БЫТЬ "ЗВЕЗДОЙ"
Мы, хоккеисты, этого слова — "звезда" — не любим. Наверное, потому, что когда-то возникло на страницах нашей печати такое понятие, как "звездная болезнь". Как оно родилось? От хоккеистов постарше слышал, что лет двадцать назад появился фельетон Семена Нариньяни о знаменитом футболисте, совершившем тяжкий проступок. Фельетон был написан, рассказывают, блестяще, прочитали его, разумеется, все, и с тех пор слово "звезда", если речь шла о спорте, стало весьма непопулярным, почти ругательным. Звездой балета быть можно, звездой эстрады — тоже, но вот звездой хоккея или футбола — рискованно.
И все-таки звезды в хоккее водятся. Это не только Орр, Эспозито, Кларк, Маховлич, но и Третьяк, Мальцев, Якушев, Мартинец… Список можно продолжить.
Легко ли быть звездой? Нет, конечно же, нет! И не только потому, что требуются талант, колоссальное трудолюбие, но и потому, что с звезды огромный спрос. И то, что тренеры, прощают хоккеисту, скажем, из третьей тройки, они ни за что не простят мастеру из ведущего звена.
И, наконец, еще одно немаловажное соображение — отношение соперника. Я не причисляю себя к звездной когорте, хотя и не могу пожаловаться на недостаток хвалебных отзывов, на невнимание печати. Дело в том, что я знаю, как много у меня еще недостатков в игре, хотя от некоторых из них я уже, как мне кажется, начинаю избавляться. Но я вижу немало неиспользованных возможностей, вижу, над чем предстоит работать, и потому, повторяю, убежден, что до совершенства мне еще далеко.
Прошлой зимой случилась со мной крайне неприятная история. Во время матча я не удержался и ударил кулаком хоккеиста "Химика", моего бывшего партнера Владимира Смагина. Мы вместе с ним играли когда-то. За этот проступок я был удален с поля на пять минут. Об инциденте много писали и говорили. И все, естественно, дружно меня осуждали… Справедливо осуждали. Я заслужил это всеобщее порицание и оправдываться не хочу. Меня обсуждали на СТК — спортивно-технической комиссии Федерации хоккея, я каялся, каялся искренне, говорил, что это в первый и в последний раз.
Но было мне и тошно и вместе с тем обидно. Прощать мою грубость ни в коем случае, конечно же, не следовало, но и раздувать этот эпизод до такой степени тоже было несправедливо. Слушая, что говорили обо мне, я удивлялся. Говорили, что моя драчливость стала системой, что я постоянно нарушаю правила, спорю с судьями, считаю себя незаменимым и вообще позволяю себе черт знает что. Но когда же я забиваю, если только и умею что драться?
И теперь, когда боль поутихла, хочется сказать несколько слов по поводу этого печального происшествия.
Судьи на моем примере хотели показать, что у нас спрос со всех равный, независимо от титулов и званий. Но в том-то и дело, что спрос далеко не равный. Если ошибется, нарушит правило рядовой игрок, никто и внимания на это не обратит, а ошибется кто-то из ведущих, так сейчас же начинаются разговоры о том, что такой-то зазнался, многое себе позволяет, считает себя незаменимым. Нужно ли Фирсову или Мальцеву, Якушеву или Викулову драться, играть грубо, выходить за рамки правил? Да нет, не нужно. У них и других аргументов хватает, чтобы выиграть дуэль у соперника, но, случается, что и они грубят. Почему? Я твердо знаю: не по своей воле идут они на такой путь ведения игры. Их провоцируют, им не дают играть, и в конце концов Якушев или Мальцев "дают сдачу", потому что терпение их лопается. Я обращаюсь к судьям: "Будьте, товарищи судьи, внимательны, вы же понимаете и любите хоккей не меньше нас. Так пожалейте ведущих хоккеистов. Играют они больше других, их посылают на лед, когда команде трудно. Потому-то им и достается больше всех: поскольку мастерства для борьбы с ними не у всех хватает, то и используется "грязный" хоккей. Пресекать недозволенные приемы — первая обязанность судей".
Я спросил однажды популярного судью, близкого к руководящим сферам нашего хоккея:
— Неужели вы не видели, что такой-то несколько раз меня ударил?
— А что он еще может сделать? — ответил судья. Но разве это довод? Тогда давайте запишем в правилах игры, что молодые, неопытные хоккеисты, которым не хватает технической подготовки и тактического кругозора, имеют право бить ведущих игроков. А пока правила игры едины, малотехничному игроку не позволено играть в "грязный" хоккей.
Да, иногда я не сдерживаюсь и срываюсь на грубость, потому что — слаб человек! — не хватает терпения, невыносимо тяжело подставлять правую щеку, когда тебя бьют по левой. Раз, второй тебя зацепят, потом попробуют тиснуть у своих ворот, когда и шайбы-то еще близко нет, затем снесут с ног, причем постараются сделать это в тот момент, когда судья отвернулся. Ты за шайбой следишь, за перемещениями партнеров, пытаешься предугадать направление развития атаки, а твоему опекуну наплевать на шайбу, он за судьей следит, и как только тот отвлечется… Но стоит тебе не выдержать и дать сдачу, как выясняется, что судья все отлично видит, и тебя тут же гонят с поля, а потом еще приглашают на СТК.
И игроки, которым еще далеко до зрелости, почувствовали тенденцию судей. При первой же стычке с игроком сборной или просто с именитым хоккеистом они тут же имитируют катастрофу, но сами бьют ведущих игроков при малейшей возможности. Если сосчитать шрамы, то у многих хоккеистов их меньше, чем у игроков сборной. И не только потому, что мы играем с канадцами. Мы и дома вынуждены часто обращаться к врачу.
Однажды в матче ЦСКА с "Химиком" была удалена сразу вся тройка — Александров, Жлуктов и Викулов. Но едва ли найдется такой хоккеист, в том числе из рядов "Химика", который мог бы допустить мысль о том, что Викулов — грубиян. Володя тщательно избегает "грязного" хоккея, в подавляющем большинстве случаев не отвечает на удары, ну, а уж если и вступит в схватку, то, значит, довели человека. А "Химик", надо сказать, умеет это делать.
Когда-то Борис Александров отличался невыдержанностью, был инициатором многих стычек. Его наказывали судьи, отчаянно ругали тренеры, увещевали его товарищи, и теперь нельзя не видеть, что Александров уже не тот забияка, что прежде, но соперники и сегодня умело пользуются его репутацией. Они стремятся затеять стычку с Борисом, и прав он или виноват, судьи по инерции удаляют именно Александрова. Терпеть не могу так называемых "тихих" хоккеистов, нарушающих правила исподтишка. Терпеть не могу подлости. Отличие ведущего хоккеиста от мастера заурядного, серенького заключается не только в уровне мастерства, в классе игры, но и в том, что заурядному хоккеисту не хватает великодушия, тактичности.
Многие тренеры и судьи снисходительны к подобным "середнякам". Тренер хвалит такого хоккеиста едва ли не на каждой тренировке:
— Петров (или Гусев, или Лутченко, или Михайлов!), бери пример с. Смотри, как старательно, как добросовестно выполняет он упражнение! Вот и ты так должен работать на тренировке!
А чему должны учиться у партнера, играющего в третьем звене или пока еще только мечтающего попасть в это звено, Петров или Лутченко, понять нелегко Но вот начинается матч, и если середнячок упустит шанс, то тренер только вздохнет, если же оплошает кто-то из лидеров команды, то наставник обязательно скажет, что стыдно не использовать такие благоприятные ситуации, не забыв, конечно же, напомнить о необходимости более старательно тренироваться.
Игрок средний, из тех, что на вторых ролях, может многое себе позволить. Когда он нарушит режим, то тренер пожурит его, а если и накажет, то не слишком строго.
Хоккеист должен мечтать об успехах. Должен стремиться быть на первых ролях. Плох тот спортсмен, который не мечтает стать чемпионом, не мечтает одолеть, превзойти своих соперников. Однако…
Я не знаю, где грань между честолюбием и тщеславием, но знаю, что нехорошо специально обращать на себя внимание. Забросив шайбу, я не вздымаю вверх торжествующе свою клюшку. Это не первый гол и, надеюсь, не последний, говорю я себе. Можно торжествовать, забросив шайбу, которая принесла твоей команде звание чемпиона мира или олимпийского чемпиона, но стоит ли радоваться, забив гол в начале сезона, когда все еще впереди, когда ждут команду и тебя вместе с ней удачи и огорчения? Да и о сопернике подумать надо. Его чувства понять нужно Так зачем эта демонстративная радость?
Не считаю я себя звездой потому, что, к сожалению, не раз подводил и тренеров, и команду, и себя. В конце лета 1975 года игра у меня шла легко и все получалось отлично. Мы выиграли два турнира, на мемориале Чкалова в Горьком я получил приз лучшего нападающего, и приз этот мне вручил сын Валерия Павловича Чкалова. Затем наша армейская команда выступала в Риге, в одной из подгрупп розыгрыша кубка газеты "Советский спорт", и заняла первое место, а я снова получил приз лучшего нападающего И вот, каюсь, в этот момент я начал переоценивать свои силы, решил, что теперь могу считать себя зрелым игроком И полагая, что высокой спортивной формы, столь необходимой для трудного олимпийского сезона, я уже достиг, решил дать себе некоторое послабление.
В начале сезона, в первых календарных матчах чемпионата страны я выступал неважно, и в основном из-за меня играла неважно и наша тройка Когда меня упрекали, я ссылался на травмы, они и вправду были, но правда заключалась и в том, что прежде они мне не мешали. Причина неудач была в другом — в том, что я был далек от соблюдения строгого спортивного режима. И вот меня вывели из сборной, команда поехала в Чехословакию без меня, и тогда мне впервые пришлось сидеть у телевизора. А когда наша сборная выиграла оба матча, то мне стало ясно, что команда может обойтись без меня и на Олимпийских играх. Незаменимых мастеров нет — это не голословное утверждение, а непреложный факт. Вот к какому выводу я пришел, дожидаясь возвращения сборной… Мне оставалось лишь одно — усиленно тренироваться. И спустя месяц меня вернули в сборную, а на турнире "Известий" я стал лучшим бомбардиром.