ИГРОК И СРЕДА

ИГРОК И СРЕДА

Осень 1986 года была соткана для Марадоны из положительных эмоций. Триумф сборной Аргентины в Мексике во многом был связан с прекрасной игрой ее капитана, которого Неаполь, разочарованный бесцветным выступлением своей сборной, встретил громом фанфар. Правда, из-за океана Диего привез не только полную бочку меда, но и ложку дегтя: общее впечатление от игры аргентинца смазал, конечно, незабываемый гол в ворота англичан, после которого в ряде итальянских спортивных изданий появились язвительные сравнения: «Марадона — второй Пиола». Для того чтобы читателям стало ясно, о чем идет речь, позволю себе небольшое отступление.

В середине тридцатых годов в сборной Италии появился нападающий Сильвио Пиола — игрок необычайно одаренный, а главное, исправно делавший то, что полагается делать центрфорварду, — забивающий голы. Достаточно сказать, что в период с 1935 по 1946 год (с перерывом из-за войны) Пиола провел 34 матча за национальную команду Италии и забил в них 30 мячей — показатель выдающийся. Не случайно в списке бомбардиров сборной всех времен Пиола и по сей день занимает третью строчку. Больше забивали только Джузеппе Меацца (33 гола в 53 играх) и Луиджи Рива (35 в 42). Так вот, из всех 30 мячей Пиолы в историю под номером один вошел тот, что был забит 13 мая 1939 года в Милане во время встречи Италия — Англия. Везет британцам на курьезные голы... Правда, та игра была товарищеской. Вот как вспоминает ее старейшина итальянской спортивной журналистики Антонио Гирелли в своей книге «История итальянского футбола».

«Англичане открыли счет. Произошло это после классической контратаки и удара Лаутона на 19-й минуте. Мощи и организованности соперников наша команда могла противопоставить разве что тактический авантюризм да ставку на случай. Ход игры показал, что подобные аргументы иногда бывают весомыми. После перерыва сольный проход Бьявати завершился взятием ворот. Не успел еще стихнуть восторженный рев на трибунах, как Пиола во второй раз заставил вратаря Вудли вытаскивать мяч из сетки, причем забил он его... кулаком. Законные протесты англичан не переубедили судью Баувенса, и гол, неправильность которого была столь же ясной, как небо над Миланом, был засчитан. Взбешенные гости всей командой ринулись в наступление, и за 12 минут до финального свистка им удалось восстановить равновесие в счете и частично справедливость. После встречи Пиола божился, что мяч был забит головой, по всем правилам. И лишь годы спустя он сознался в содеянном прегрешении. Ну а его ловкость рук с того памятного дня вошла в анналы футбола, и уже много лет подобные голы именуются в Италии «ручонкой Пиолы».

Сорок семь лет спустя «ручонка» Марадоны оказалась куда как более ценной — ведь повлияла она на результат не какого-то тренировочного матча, а четвертьфинальной игры чемпионата мира... Деготь в ложке был густым и черным. Итальянские корреспонденты состязались в подборе эпитетов и острот. «Трудно сказать, что лучше удается Марадоне — игра ногами, головой или руками, — ядовито философствовала туринская «Стампа». — Если до последнего времени мы считали Марадону недостаточно универсальным, то матч с Англией показал, что это было заблуждение: он опасен и в борьбе за верховые мячи. И остается только удивляться, почему Марадона так редко использует этот свой козырь: удар по мячу кулаком при попустительстве судей».

Сам аргентинец с явной неохотой и крайне редко касается этой темы. Однажды, примерно полгода спустя после мексиканского чемпионата, он попытался в интервью журналу «Плейбой» объяснить суть происшедшего: «В футболе, как и в жизни, есть множество истин. Мне действует на нервы, когда некоторые журналисты, чье мнение является лишь одной истиной, часто пытаются не обращать внимания на наличие других мнений и, стало быть, истин. Например, когда я забил тот гол англичанам рукой, кое-кто написал, будто с моей стороны это было издевкой над футболом, что я проявил неуважение к игре, сделавшей меня богатым и знаменитым. Так вот, кто так писал, никогда сам не играл в футбол. В пылу борьбы некоторые вещи, в том числе и нарушения правил, происходят помимо твоей воли. Они являются частью игры, такой же неотъемлемой ее частью, как, скажем, ошибки судей. Когда я тянулся рукой к мячу, я делал это не по злому умыслу. Рука пошла вверх, чтобы достать мяч на той высоте, на которой мне не дано достать его головой. Это был импульс, инстинкт, порыв, жажда гола, и я сам понял случившееся лишь тогда, когда ко мне бросились с поздравлениями мои товарищи по команде...»

Так говорит Марадона. Очевидно, искренне.

Но он объясняет динамику лишь первого акта спектакля. И тут трудно что-либо возразить. В пылу борьбы, тем более на мировом первенстве, чего не бывает. Вопрос в другом. Мог ли Марадона честно тут же на месте признать: гол не по правилам — и сказать об этом судье? На данную тему в Италии, как и во всем мире, спорили до хрипоты. Резонное возражение: а кто-нибудь другой в аналогичной ситуации поступил бы иначе? Очевидно, нет. Но, по моему глубокому убеждению, это обстоятельство не может быть оправданием. О других поговорили бы с неделю и забыли, потому что тех, других, много, а он, Марадона, один. Он обязан был помнить, что все, что он делает, оценивается особыми мерками, на все его голы и финты ведется особый счет. Но и на ошибки — тоже.

Помните, уважаемые болельщики со стажем, Чили, 1962 год? Последний для советской команды матч группового турнира с уругвайцами. Проигравший заказывает билеты домой, победитель выходит в четвертьфинал. Сильный удар Численко — мяч в сетке. Попал он туда «не по правилам»: проскочил в ворота сбоку под плохо натянутой сеткой. Арбитр без колебаний показал на центр, боковой судья тоже ни в чем не усомнился. И хотя уругвайцы в приступе отчаяния — а они были правы! — изо всех сил пытались доказать обратное, выглядело это жестом обреченных: видели ли вы когда-нибудь, чтобы судья, засчитав гол, отменил бы его под давлением пострадавшей стороны? И не отменил бы.

К Численко подошел Нетто. «Был гол?» — «Нет». И капитан сборной СССР жестами объяснил арбитру смысл происшедшего. Мяч не был засчитан.

Рыцарство на футбольном поле? Очевидно, оно так же безвозвратно кануло в Лету, как и сами рыцари в железных латах. На все есть судья. А если он чего-то не заметил, значит, ничего и не было.

Но был ведь второй гол в ворота Шилтона, виртуозное соло с мячом маэстро Марадоны. Были два красавца гола бельгийцам за подписью того же автора. Был, наконец, победный финал и Кубок ФИФА в руках капитана аргентинцев...

В Неаполь он вернулся триумфально. Количество портретов и плакатов на стенах домов удвоилось. Неаполитанцы ликовали: «НАШ Марадона всем показал, чего он стоит!»

В этом городе живут своеобразные люди. Душевные, темпераментные, открытые, гостеприимные. Но при всем этом им абсолютно не чужды такие порывы души, которые в словаре обозначаются глаголами «обмишулить», «провести», «надуть». Не со зла, а просто так, весело, с улыбкой. Даже обижаться на них трудно. Ну, живут они так.

Несколько лет назад в свой первый приезд в Неаполь я как-то купил арбуз. Собственно, даже не в самом городе, а на дороге, когда уже возвращался в Рим.

Стоят у обочины горластые неаполитанские Мальчишки, почти невидные за арбузной горой. Каждому продавцу лет по двенадцать.

В Неаполе многое не рекомендуется покупать, особенно не в магазине и особенно те вещи, где кроме оболочки должна быть еще сердцевина, начинка, суть. Их-то иногда внутри не оказывается. Но арбуз? Вечером к нам должны были прийти гости, а зеленые полосатые красавцы стояли как на подбор — килограммов по десять каждый.

При моем приближении мальчишка надел на лицо дежурную улыбку: «Возьмите вот этот, синьор. Замечательный арбуз!» Жестом я показал, что сам выберу, — знаю, мол, вашего брата."Выбрал, осмотрел со всех сторон, расплатился. Парнишка впихнул покупку в целлофановый мешок, и на том мы расстались. Дома торжественно выкатываю арбуз на стол, а в нем зияет дыра, от которой слегка исходит тот самый запах, что мы называем «не первой свежести». Когда юный жулик успел подменить выбранный мной арбуз на «брак» — одному богу известно. Но факт налицо. Посмеялись, конечно... Разве можно обижаться на неаполитанцев?

«Ручонку» Марадоны восприняли в Неаполе чуть ли не как признак родства душ. Играет как дьявол да еще может всех оставить с носом!

Тем временем «Наполи» готовился к третьему сезону «новой эры», эры Марадоны. В команде вновь произошли изменения. Главным приобретением стал талантливый двадцатидвухлетний полузащитник Де Наполи, купленный у «Авеллино», С такой фамилией где же еще играть? Техничный, обладающий хорошо поставленным ударом, Де Наполи к тому времени уже обратил на себя внимание тренеров сборной, играл в Мексике, — правда, без особого блеска. Впрочем, вся реконструированная и значительно омоложенная команда Италии там моря не зажгла.

Перед началом нового сезона большинство обозревателей отмечало: тренер «Наполи» Оттавио Бианки подобрал наконец ровный состав, в котором не стало слабых мест. Отличный вратарь Гарелла, сплав опыта (Брусколотти и Феррарио) и молодости (Филарди и Феррара) в обороне. Мощная средняя линия, где к постоянной троице Баньи — Де Наполи — Реника могли подключаться Сола, Муро или Романо. И, наконец, немногочисленная, но бронебойная артиллерия впереди — Марадона и Джордано. Не нашлось места в основном составе чемпиону мира 1978 года аргентинцу Даниэлю Бертони, и он был продан клубу «Удинезе». Таким образом, «Наполи» оказался среди грандов единственной командой, имевшей одного иностранца вместо разрешенных в то время двух. Но этим единственным все же был Марадона!

В запас попал высокорослый, физически мощный центральный нападающий Карневале, который должен был быть дублером либо Марадоны, либо Джордано. Забегая вперед, скажу, что эта роль в «Наполи» ему явно не пришлась по душе, и в середине сезона он несколько раз резко высказался по адресу руководства клуба, напоминая, что приехал к берегу Неаполитанского залива не загорать на пляже, а играть в футбол. Впрочем, ничего, кроме неприятностей, крик души Карневале не принес. Утешением ему стали несколько игр и забитых мячей в решающей фазе чемпионата, которые заодно смягчили тренеров.

Вообще же в Италии, где игра закована в жесткие тактические схемы, фигура «главного запасного» весьма популярна. Каждый тренер, вынашивая игровые идеи, знает: у него на поле выйдут один вратарь, четыре защитника, четыре полузащитника и два нападающих. Идеальный вариант: иметь у себя не только одиннадцать хороших игроков в основном составе, но и по крайней мере троих на скамейке запасных. По одному из каждой линии. Учитывая, что в целом итальянский футбол не блещет суперкорректностью, что травмы здесь — явление нормальное, тренеры изо всех сил стараются заполнить это «штатное расписание». Понятное дело, спортсмены, которым уготованы футболки с номерами от двенадцатого и больше, нечасто появляются на поле. По этому поводу одни — молодые — предпочитают молчать, другие — опытные — ворчать, но от их желания и воли уже ничего не зависит. Они попали в клуб, стали его собственностью, и как с ними поступать — на то есть мнение тренера и воля президента.

Профессиональный футбол — это бизнес, а футболисты — товар, с помощью которого данная индустрия обязана получать прибыль. Все остальное — производное от этой писаной истины. Я хочу здесь особо подчеркнуть, что приведенная выше констатация отнюдь не мой критический взгляд на основу и суть популярного вида спорта. Это оценка, которую дают игре сами итальянцы — от простых болельщиков до руководителей футбольной федерации. Более того, она давно утратила всякий негативный оттенок и является аксиомой. Других критериев, ни социальных, ни нравственных, не существует. Попросту говоря, никто в Италии не представляет, что структура футбольного механизма может быть какой-то иной.

Футболист — товар? Да, это так. Но товар особый, дефицитный, высшего качества. Даже те из спортсменов, кто не тек часто вступает в игру и большую часть чемпионата томится на скамейке запасных, зарабатывают столько, сколько не привидится среднему итальянцу в предновогоднем сне. И пока профессиональный футболист играет, он не стеснен в средствах и живет безбедно, ну а если играет хорошо, тогда — миллионер.

У нас долго бытовало мнение, да и сейчас оно еще до конца не изжито, будто на Западе, и в частности в Италии, изнеженные и высокооплачиваемые профессионалы берегут ноги. Что ж, отчасти это так, ибо ноги футболиста так же ему необходимы, как певцу голос, штангисту сила, космонавту мужество. Они — его орудие труда, и было бы противоестественно, если бы он относился к ним без заботы. Но при этом игрок любой лиги обязан отдавать игре все, на что он способен, выкладываться в каждой встрече, так как это непреложный закон профессионализма, нарушив который он ставит под сомнение свой высокий заработок. Законы спорта на Западе суровы. Не отдался полностью игре, бережешь себя, не отработал выданных авансов — пересмотр контракта в худшую, естественно, сторону. Играешь с полной выкладкой — рискуешь получить травму, а там лечение, потеря формы и заработка, а то и перевод в низшую лигу. Вот почему, и не зря, те мастера, которым удается долгое время успешно проскакивать между Сциллой и Харибдой — довести до возрастного предела свою карьеру, те игроки могут считать себя счастливчиками и баловнями судьбы. Печальные примеры досрочного расставания с высшей лигой, в том числе выдающихся зарубежных мастеров Зико, Фалькао, Румменигге, лишний раз свидетельствуют о том, что никакое славное вчера не является гарантией стабильности, особенно если яркий талант по тем или иным причинам стал затухать... В целом же, характеризуя отношение к игре членов итальянской футбольной лиги, можно со всей категоричностью утверждать, подавляющее их большинство не страдает отсутствием самоотдачи, недостатком азарта, жажды борьбы и победы.

Каждый итальянский профессиональный игрок занесен в специальную картотеку, которая хранится у руководства лиги. Туда же сдаются юридически оформленные контракты клубов с футболистами, после чего последние поступают в полную зависимость от клуба. Их можно продать, обменять, отдать в долг, придать в качестве довеска к деньгам при заключении новой сделки. Причем все эти понятия не режут слух. Это элементарные торговые операции, суть которых — усилить свою фирму, ослабить конкурента, а в результате — быть впереди, срывать призы, собирать полные трибуны народа и пускать в оборот полученную прибыль.

Совместимо ли это с нормами морали? И как быть с чувством преданности своей команде? Может ли оно вообще быть?

Мораль проста, поскольку измеряется лирой. Не той, что влечет поэтов, а той, на которой выведено много нулей в правом верхнем углу. Смотри на них и не забывай, что твоей исключительности завидуют 99 из каждых ста итальянцев.

Преданность клубу? Да. Тому, в котором ты выступаешь сегодня. А если завтра придется стать приобретением другого хозяина, то ты обязан будешь с таким же прилежанием служить другому клубу.

Таков профессионализм. Единственный мыслимый тут образ существования игры, гарантия ее марки, залог ее качества.

Чемпионат страны на Апеннинах традиционно финиширует в мае. Но и после этого футбольные страсти не остывают — они меняют форму и превращаются в околофутбольный ажиотаж — начинается «кампания приобретений». Для этого существует специальная биржа. Она находится в Милане, и ее коридоры наводняют менеджеры, агенты, просто «разведчики». Их задача — прощупать конъюнктуру, вынюхать, кто кого намерен уступить, ну и, конечно, при этом обскакать конкурентов. Особое внимание уделяется тем футболистам, у которых истекает срок действия контракта. Борьба за них — если, конечно, уровень их игры соответствует нужному стандарту — идет «до последнего патрона» и приобретает характер настоящего (хотя конечно же неофициального) аукциона. Масла в огонь добавляют газеты, на страницах которых в этот период буйным цветом расцветают как сенсационные откровения с долей правды, так и откровенные «утки», которые летают из номера в номер, будоражат болельщиков, а затем умирают прямо в полете.

Впрочем, все, что происходит на бирже, — это больше показно разрисованный фасад огромного здания проффутбола. Серьезные дела вершатся вдали от шумных миланских коридоров. Вдали от глаз и объективов телекамер, в отдаленных гостиницах или на тихих приморских виллах и заключаются взаимовыгодные сделки. За чашкой кофе, в неторопливых беседах президенты клубов и генеральные директора решают судьбы своих «крепостных».

Некоторые из этих судеб удивительны.

Двадцатисемилетний нападающий сборной Италии Альдо Серена играет в серьезный футбол одиннадцать сезонов. Я нарочно представляю его как члена национальной команды, поскольку клубная принадлежность Серены заслуживает особого разговора. Он дебютировал в любительском коллективе крохотного городка Монтебеллуно в сезоне 1977/78 года, причем весьма успешно. Талантливого парня — его особенно отличает прекрасная игра головой у чужих ворот — заметили, и уже следующий сезон он начал не где-нибудь, а в самом «Интере». Правда, в роли «скамеечника». Сыграв за черно-синих всего два матча, Серена год спустя перебирается в «Комо». И начинается одиссея. «Бари», «Интер», «Милан», снова «Интер». И везде — один год. В конце 1984 года его на три сезона отдают в долг команде «Торино». Такая биржевая операция, кстати, в Италии довольно распространена. Дающий клуб по-прежнему обладает всеми правами на футболиста и по завершении трехлетнего периода может востребовать его обратно. Для берущего клуба выгода состоит в том, что не надо слишком раскошеливаться. Приобретение во временное пользование обходится значительно дешевле, нежели покупка насовсем. Замечу по ходу, что мощные в финансовом отношении команды Италии охотно пользуются таким приемом, особенно когда в их рядах появляется избыток классных футболистов. Но отдают они их не в ведущие клубы (дабы не усилить конкурентов), а в периферийные коллективы высшей лиги. Резон очевиден: там отданные в долг неопасны, зато имеют постоянную игровую практику в течение всего чемпионата. Но вернемся к Альдо Серене. Итак, он сменил Милан на Турин. То ли радость оттого, что прекратились бесконечные скитания, то ли здоровая атмосфера в коллективе, то ли влияние Луиджи Радиче, тренера, с которым Серена провел предыдущий сезон в «Интере», подействовали, но только остается фактом, что жилось новобранцу в «Торино», судя по его многочисленным интервью, весьма неплохо.

Прошел год. Началась новая кампания приобретений. И «Интеру» вдруг позарез понадобился полузащитник «Ювентуса» и национальной сборной Марко Тарделли, тот самый, чей гол в ворота сборной ФРГ в финальном матче чемпионата мира 1982 года закрепил и, по сути дела, предопределил победу итальянцев. А при чем здесь Серена, спросите вы? Как оказалось, очень даже при чем. «Юве» в принципе не возражал уступить чемпиона мира, но взамен потребовал... Серену, права на которого принадлежали миланскому клубу. Правда, его руководство в данном случае не могло в приказной форме отправить Серену из «Торино» в «Ювен-тус». Тонкость заключалась в том, что для проведения операции необходимо было согласие «Торино», а также самого спортсмена. С клубом договорились быстро, тем более что отдали ему за сходную цену полузащитника Сабато. Сложнее обстояло дело с Альдо Сереной. Поначалу он встал в позу, заявил, что по уши сыт бегами из команды в команду, что наконец нашел клуб, где ему приятно играть, так что оставьте его в покое и баста. Нужно сказать, что позиция футболиста встретила в спортивной Италии сочувствие и поддержку, тем более что все прекрасно понимали: дело его проиграно. Действительно, нужно обладать невероятной наивностью, чтобы предгголожить, будто один игрок может воздвигнуть препятствие на пути сразу двух клубов, да не просто клубов, а суперклубов — «Интера» и «Ювенту-са». Обработка Серены напоминала психическую атаку, где главное место было отведено посулам, уговорам и обещаниям. Альдо сдался. Два года он провел в «Ювентуее», отыграл здорово — это и есть патриотизм в профессионализме, — стал постоянным членом сборной Италии. И вот в преддверии сезона 1987/88 года «Интер», на этот раз согласно ранее взятым обязательствам, в четвертый раз облачил «своего» Серену в черно-синюю футболку. Во время церемонии представления новичков Серена, судя по всему искренне, произнес: «Кажется, я снова в «Интере». Надеюсь, надолго». Что ж, этот умеренный оптимизм теперь имеет под собой почву. Серена вернулся в Милан в расцвете сил, а о таком тандеме в нападении (кстати — редкий случай — чисто итальянском), как Альтобелли — Серена, может мечтать любой тренер. Руководство «Интера» довольно. Спокоен и сам футболист пока он забивает голы, он нужен.

Марадоне такие перипетии не угрожали.

Его контракт с «Наполи» тогда действовал до конца сезона 1989 года. «Долгожительство» Марадоны в неаполитанском клубе поначалу никто и не обсуждал, иначе оказался бы в смешном положении. Более того, к вящему удовольствию местных тиффози, аргентинец не раз давал понять, что не прочь продлить контракт еще на пять лет и таким образом посвятить «Наполи» всю свою оставшуюся футбольную жизнь.

Впервые знак вопроса над этим встал в августе 1987 года.

Это были одиннадцать дней в психологическом плане, пожалуй, самые трудные для аргентинского чудо-мальчика.

8 августа он выступил за сборную мира в матче против команды Английской лиги. Советские любители футбола видели эту игру и запомнили, вероятно, что, едва мяч попадал к Марадоне, трибуны ощетинивались густым, сочным свистом и гулом.

Это можно было предвидеть. Англичане впервые получили возможность расплатиться с Марадоной за его «ручонку» в Мексике.

Аргентинец отнесся к свисту философски. «Свистите, свистите, я все равно остаюсь Марадоной», — заметил он по окончании встречи.

Через день, перелетев из Лондона в Милан, Диего вышел на поле во втором тайме в товарищеском матче с командой «Брешиа». На сей раз реакция трибун менее понятна и более неожиданна. Ведь еще не отдохнув как следует после матча в Лондоне, Марадона появился на поле, зная, что публика заплатила деньги главным образом за то, чтобы посмотреть на него. И столь враждебной реакции зрителей он никак не ожидал. Свист, брань, оскорбительные реплики. Даже вечно невозмутимый тренер «Наполи» Бианки и тот взорвался: «В этот город играть контрольные матчи мы больше не приедем!» Диего и на сей раз проявил выдержку и в послематче-вом интервью даже шутил: «Я понял, что части публики я разонравился оттого, что слишком много выиграл в Италии. Что ж, постараюсь вызывать антипатии и дальше». Вместе с тем, оценив складывающуюся ситуацию, аргентинец сказал своему пресс-атташе о желании на время воздержаться от интервью и «исчезнуть со страниц газет». Клуб с этим согласился, не желая травмировать лидера и капитана.

13 августа. «Наполи» выезжает в ФРГ на товарищеский матч с «Гамбургом». Для Марадоны этот день — бальзам на раненую душу. Горячий прием местных болельщиков, аплодисменты трибун и осторожный намек руководства западногерманской команды по окончании встречи: «Если бы Диего по истечении контракта с «Наполи» мог бы играть у нас...» Кажется, тучи ушли. Окрыленный капитан возвращается в Неаполь, где на 19 августа намечен тренировочный матч с аргентинской командой «Росарио сентрал». Дебют на своем поле в новом сезоне «Наполи» не удается. Имея игровое преимущество, команда ничего не может поделать с цепкой обороной гостей. Более того, в одной из контратак аргентинцы открывают счет. Концовка игры проходит в отчаянных попытках хозяев поля добиться хотя бы ничьей. Так не хочется проигрывать первую игру сезона перед своими болельщиками! И за три минуты до финального свистка арбитр, словно желая помочь неаполитанцам, назначает пенальти, впрочем достаточно обоснованный, в ворота «Росарио сентрал». К мячу подходит Марадона. Несильный удар... и вратарь гостей в броске парирует мяч на угловой. Оставшиеся три минуты встречи проходят под непрерывный свист трибун. Такого в его «родном» Неаполе еще не бывало. И нервы капитана не выдерживают. На традиционной после-матчевой пресс-конференции он заявляет: «Публика ничего не поняла. Она не желает проявлять понимание и выдержку. Позавчера я говорил: команда только начинает подготовительный этап и результаты пробных игр не имеют особого значения. Реакция зрителей вызвала во мне горечь и разочарование. Впрочем, с 1989 года им меня больше освистывать не удастся, поскольку, как только кончится контракт, я отсюда уеду».

В прошлом, и об этом читатели узнают из следующей главы, у Марадоны уже случались конфликты с местной публикой, но до столь откровенных заявлений дело не доходило. Неаполь вскипел. Обеспокоенное руководство «Наполи» выступило со специальным заявлением, в котором подчеркивало: «Один неудачно сыгранный, да еще неофициальный, матч не может и не должен перечеркнуть годы упорной и успешной работы». Через день опомнился и Марадона. Сменив гнев на милость, он сказал, что его заявление было импульсивным и поспешным. Ну а когда в первой официальной игре года, кубковой, на одной из трибун был поднят громадных размеров плакат с надписью: «Марадона! Мы тебя любим. Ты вечно наш!» — аргентинец оттаял окончательно, и вопрос о возможном уходе из команды сам собой исчез из повестки дня.

Странное дело. Произошло ведь это всего два месяца спустя после триумфально завершенного сезона, когда «Наполи» нежился в непривычных для себя теплых лучах славы.

Я начал эту главу с событий осени 1986 года.

А закончил летним конфликтом 1987-го.

В промежутке был девятимесячный период, в котором «Наполи» и с ним Марадона выиграли все, что можно было выиграть.