Реконструкция Москвы в послевоенное время и строительство Международного стадиона

Новая конъюнктура в градостроительстве, а именно жилищное строительство, о котором в 1940-е много говорилось и которое теперь форсировалось, ставила на повестку дня вопрос о застройке района Лужников и его использовании для нужд спорта. Во втором Генеральном плане реконструкции Москвы на 1951–1960 годы жилищная ситуация была вновь вынесена на первый план, причем в качестве образца жилой застройки были представлены кварталы, в структуру которых включались зоны для досуга и отдыха. Этому предшествовало интенсивное отмежевание от градостроительной практики в США и идеи порайонной планировки (neighborhood units), к которой восходила сама концепция жилого квартала[146]. Градостроительные дискуссии затрагивали в большей мере внутренние кварталы города, в меньшей – репрезентативные узловые точки; появились руководства по устройству спортивных площадок в частном секторе[147].

Лужники во втором Генеральном плане по-прежнему оставались зоной зеленых насаждений, детальная разработка этой части города была возложена на мастерскую № 3 Моспроекта, которой руководил авторитетный архитектор Александр Власов, в 1950 году назначенный главным архитектором города. С назначением Власова на эту должность проект стадиона в Лужниках получает новое развитие. Строительство стадиона было как прежде, так и впоследствии престижной задачей, поскольку здесь требовались и особая монументальность, и новаторская строительная техника. В 1951 году Власов представил проект района Лужники, в котором был предусмотрен стадион по образцу открытого в 1950 году в Ленинграде стадиона имени С. М. Кирова.

Ил. 3. Проект застройки Лужников. 1952 г. Источник: Техника молодежи. 1952. № 9. Титульный лист

Стадион имени Кирова (снесенный в 2006 году) располагался в разбитом в 1945 году парке Победы на Крестовском острове. С точки зрения техники, далекой здесь от прогресса, он представлял собой земляное сооружение: ценой больших затрат средств и ручного труда для устройства арены был вырыт котлован, причем грунт отваливался на его края в виде своего рода плотины, внутренние стороны которой и образовали основу для трибун. Поскольку Власов ориентировался именно на этот стадион, в своем проекте для Лужников он позаимствовал с Крестовского острова и памятник Победы.

Московское отделение Комитета по физической культуре и спорту, которое занималось проектированием стадиона в Измайлове, в 1954 году подготовило свое предложение по проекту монументального сооружения в Лужниках, с которым выходило даже на уровень правительства Москвы.

Учитывая размеры Лужников, их природные особенности и положение в плане города, эта территория должна быть использована не только для демонстрационного показа по ведущим видам спорта (футбол, легкая атлетика, спортивные игры, плавание, велосипед, коньки и др.), но и одновременно для массового проведения повседневной учебно-тренировочной работы и отдыха москвичей[148].

Инициатором этого предложения был инженер-строитель, в прошлом спортсмен Василий Петрович Поликарпов (1903–1975). Он поддерживал новое поколение экспертов из числа технических специалистов, приобретавших все больший вес и авторитет в противостоянии с архитекторами сталинского времени. В архитектурной теории тех лет, еще до того, как в 1955 году Никита Хрущев открыто раскритиковал архитектурные «излишества» – сталинский монументальный стиль и декор, поднимались физиологические и эргономические аспекты, отчасти возвращающие науку к экспериментам 1920-х годов. Под лозунгом «тектоники»[149] на переднем плане оказывалась внутренняя структура зданий и сооружений[150]. Идеалом при этих переменах становится комфорт («удобство»). Следует учитывать, что когда в 1954 году правительство постановило начать строительство спортивного парка в Лужниках, то была победа самых различных сил, расходившихся иной раз во мнениях общественных и политических, для которых спорт и градостроительство должны были олицетворять более «человечный» социализм[151].

Ил. 4. Строительный процесс в Лужниках, 1954–1956. Источник: Городское хозяйство Москвы. 1956. № 9. С. 10–11

Стадион имени В. И. Ленина был первой крупной представительской постройкой периода оттепели; символически он обозначил присоединение Советского Союза к мировой спортивной жизни после вступления в Международную федерацию футбола в 1946 году и участия в Олимпийских играх 1952-го. Целью тех, кто стоял за его воплощением в жизнь, был также отказ от монументального стиля сталинского времени и демонстрация современного представительского архитектурного сооружения, выполненного с применением железобетонного каркаса и новых промышленных строительных материалов. Стадион имени Ленина являлся, следовательно, стройкой политической, на которой могла быть продемонстрирована работоспособность омолодившегося, прогрессивного социализма.

Строительство было завершено в рекордный двухлетний срок. Правда, в подробных позитивных сообщениях следовало умалчивать об изнурительных методах (ведь и в Лужниках работали бригады с простыми лопатами) и о негативных последствиях процесса для некоторой части москвичей: существовавшая застройка территории при начале строительства была снесена, жителей переселили[152].

Во всем мире спортивные сооружения априори являлись образцами репрезентативной архитектуры послевоенного времени; здесь не только проводились спортивные игры в симбиозе с эффектным отражением в средствах массовой информации; стадионы стали символами города на глобальном рынке СМИ и выражали притязания государства на определенный статус. Сам проект постройки в Лужниках получил сильный резонанс не только в советской, но и в международной прессе[153]. В 1958 году вышел в свет специальный выпуск видного, авторитетного французского журнала L’architecture d’aujourd’hui («Архитектура сегодня»), посвященный современным спортивным сооружениям. Стадион имени Ленина не был в нем представлен, хотя издатель журнала, французский архитектор Пьер Ваго, вообще сочувствовавший Советскому Союзу, постройку осмотрел лично[154]. Однако там были представлены скорее спортивные постройки, которые привлекали внимание благодаря сенсационным формальным решениям или особой гармонии с городским ландшафтом, а также обнаруживали формальные признаки того, что в современном дискурсе трактовалось как «дематериализация пространства»[155]. Дематериализация была модным понятием в теории художественной культуры, которое исходило из современных условий жизни, технизированного окружающего пространства и технизированного мира труда, а они, согласно дискурсу, постоянно изменяли соотношение человека и пространства в интересах улучшения условий жизни – дематериализованному окружающему миру предписывалась, таким образом, своего рода функция освобождения[156]. В Советском Союзе возникновение подобного дискурса было невозможно, ибо он шел вразрез с главной идеологической доктриной – материализмом. Мнимая дематериализация к тому же принципиально отличалась от физиологической, или «спартанской», концепции открытого воздуха, которая обсуждалась в числе первых замыслов Красного стадиона. С точки зрения строительной впечатление мнимой дематериализации было сравнительно затратно – из-за возведения, например, особых несущих конструкций, перекрытий, использования элементов остекления или решений в области ландшафтной архитектуры.

Стадион имени Ленина в этом смысле выглядел скорее консервативно, постройка восходила к архитектуре Колизея, однако от стадиона Кирова он отличался современной конструкцией: в основе архитектурного целого и трибун были использованы стальные каркасы, благодаря чему появилась возможность разместить под трибунами тренировочные залы и служебные помещения. Современники называли постройку также «амфитеатром», так как в общем расположении объекта по замыслу проектировщиков использовался склон Ленинских гор. Здесь, на краю плато, перед комплексом открытого в 1952 году здания Университета имени М. В. Ломоносова была сооружена смотровая площадка. Окружающую местность покрывал лесной массив, где был предусмотрен лыжный трамплин – наподобие того, что функционировал здесь уже во времена проектирования Красного стадиона.