НАСТАВНИКИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

НАСТАВНИКИ

Однажды я понял, что хоккеист — и как мастер, и как личность — являет собой некую равнодействующую всех тех влияний, что оказывают на него его тренеры. Я имею в виду многих спортивных педагогов и наставников — и тех, кто работает с мальчишкой, а потом юношей в клубных командах, и тех, кто помогает спортсмену совершенствовать его мастерство, когда он выступает в чемпионате города, республики, страны, и тех, кто возглавляет сборные Советского Союза.

И если вы присмотритесь к игре Александра Мальцева, Владимира Шадрина, Бориса Михайлова, то сможете увидеть плоды труда многих тренеров.

Кто этот человек — тренер? Каким он должен быть? На эти вопросы одним словом не ответишь, однозначного ответа не подберешь.

Тренер должен быть и специалистом, и администратором, и тактиком, и педагогом, и психологом, и философом. Тренер один во многих лицах — это человек многих профессий, оговорюсь сразу, очень трудных профессий, ибо каждая из них прямо и непосредственно связана с общением с массой людей, с их воспитанием, умением строить отношения с популярными, знаменитыми людьми, причем характер у многих из них далеко не ангельский. Известно, что работать с людьми труднее, намного сложнее, чем со станками или машинами. Этим я и объясняю, что большие коллективы, спортивные команды первой и высшей лиг и в хоккее, и в футболе, и в баскетболе возглавляют в последнее время два, а то и три тренера.

У каждого спортивного педагога, как и у каждого человека, есть свои сильные, есть, вполне понятно, и слабые стороны. Но у тренера они более обнажены, чем у человека любой другой профессии. Тренер, как и учитель, сдает экзамены каждый день, а не только в дни чемпионата страны или Олимпийских игр.

Мне повезло, я работал с многими крупными специалистами и педагогами, внимательно к ним присматривался и прислушивался, и все-таки я не рискую дать ответ, сказать, что тренер призван быть таким, например, как Анатолий Владимирович Тарасов или Борис Павлович Кулагин, Константин Борисович Локтев или Аркадий Иванович Чернышев. Да и ужасно было бы, если вдруг все тренеры стали походить на одного из знаменитых этих специалистов хоккея. Потому и отличаются команды, потому и исповедуют они разный стиль игры, что их тренеры непохожи один на другого.

Команда — это более или менее удачное воплощение замысла тренера, и у каждого хоккейного педагога — та команда, которую он мечтал создать или, по крайней мере, которую он заслужил.

В силу разных причин положение тренера в хоккее более стабильно, нежели в ближайшем собрате популярнейшей игры — в футболе. Наши ведущие специалисты работали в своих клубах по десятку, а то и более лет, а Аркадий Иванович Чернышев бессменно возглавлял столичное «Динамо» около четверти века. На протяжении многих лет трудно было представить себе ЦСКА без Анатолия Владимировича Тарасова, воскресенский «Химик» без Николая Семеновича Эпштейна, рижское «Динамо» без Виктора Васильевича Тихонова.

Тренеры определяли лицо своих команд, их игровой почерк, складывающийся, формирующийся годами. И потому правомерным представляется истина: хоккейная команда — это ее тренер.

Уходит спортивный наставник, и игра команды меняется. Иногда — постепенно. Иногда — сразу, немедленно.

В 1972 году чемпионат мира впервые проводился отдельно от Олимпийских игр.

Я говорил уже, что на Белых играх в Саппоро в сборной СССР, ставшей олимпийским чемпионом, Борис Михайлов и Владимир Петров выступали вместе с Юрием Блиновым, а я играл в составе так называемой системы пятерки, где выступали не привычные два защитника и три нападающих, а центральный защитник (стоппер), два полузащитника и два нападающих. Этими нападающими были Владимир Викулов и я, а полузащитниками — Анатолий Фирсов и Геннадий Цыганков.

Сыграли мы в Саппоро как будто неплохо.

Чернышев и Тарасов, вдвоем руководившие сборной бессменно с 1963 года по февраль 1972 года, подали заявление об отставке. Маститые тренеры хотели уйти красиво, непобежденные: возглавляемая ими команда выиграла подряд три Олимпиады и девять чемпионатов мира.

Отставка была принята.

Сборную возглавили Всеволод Михайлович Бобров и Николай Георгиевич Пучков.

И вот эта смена капитанов, стоящих у штурвала сборной, особенно убедительно показала, как велика роль тренера в команде.

Мой партнер по матчам в Саппоро Анатолий Фирсов в Прагу не поехал. Тренеры решили не включать его в состав сборной.

Вместо Фирсова играл Александр Мальцев, а Цыганков стал выступать не как полузащитник, регулярно подключающийся к атаке, а как защитник.

Саша Мальцев намного моложе Анатолия Фирсова, в его игре было больше страсти, азарта, но у него в ту пору было меньше игровой практики, опыта, умения разобраться в происходящем, меньше житейской мудрости.

Фирсов играл оттянутым нападающим, вторым хавбеком, а Мальцева неудержимо тянуло вперед, ему хотелось забивать голы, играть на острие атаки, это естественно — он прирожденный нападающий. И потому кому-то из нас — то Викулову, то мне — приходилось оставаться вместо Саши сзади, помогать своим защитникам.

Саша получил приз лучшего нападающего чемпионата мира. Викулов стал самым результативным нападающим.

А в общем, слаженной игры не было, хотя нельзя сказать, что мы обижались друг на друга или мало помогали друг другу. Но то ли мы излишне старательно играли друг на друга, то ли, наоборот, каждый из нас проявлял ненужную инициативу и брал всю игру на себя, до сих пор точно сказать не могу, но сыграли мы в Праге не так, как могли бы. Да и в обороне действовали неважно.

Смена тренеров не могла не отразиться на игре. Времени сыграться у нас не было, а до этой поры мы вместе никогда не выступали. Замена Фирсова Мальцевым изменила и тактику действий звена, которую мы осваивали, готовясь к Олимпиаде в Саппоро, и конкретный рисунок игры.

Если я прав, утверждая, что каждый хоккеист — это не что иное, как равнодействующая всех тех влияний, которым подвергался он, работая с разными тренерами, то удивительно ли, что, несмотря на все внешние различия в игре, в сущности, в главном — в понимании основных принципов игры мы схожи: Мальцев и Харламов, Викулов и Михайлов. Мы хоккеисты почти одного поколения и проходили хоккейные школы и университеты у одних и тех же тренеров: у Чернышева и Тарасова, у Кулагина, Локтева, Юрзинова, Тихонова.

Я начал учиться у больших тренеров еще до того, как меня включили в сборную страны, и потому я получил, конечно же, немалое преимущество перед теми моими коллегами, кому не довелось работать с первоклассными специалистами хоккея.

Мальчишкой попал я в ЦСКА, кузницу первоклассных мастеров. С нами возились не только те тренеры, что прямо отвечали за детские команды, но и их более опытные коллеги, работающие с мастерами. Они опекали юных спортсменов, контролировали их учебу, поддерживали, если что-то не получалось, и мы росли быстрее наших сверстников. Общеизвестно, что в ЦСКА собраны лучшие тренерские кадры и лучшие игроки.

Вспоминая своих тренеров, не могу не начать с первого наставника и учителя — Виталия Георгиевича Ерфилова.

Ерфилов в высшей степени интересно и добросовестно работал с мальчиками и юношами, в частности, со мной. Он терпелив, внимателен к ребятам, его не выводили из себя ни наша бестолковость, ни нарушения дисциплины, ни капризы будущих армейцев. Про таких тренеров, как Виталий Георгиевич, говорят, что они обладают хорошим глазом. Володя Лутченко, Владислав Третьяк, Вячеслав Анисин, Александр Бодунов, Юрий Лебедев — все они прошли через руки Ерфилова.

Заботливый, душевный человек. Когда я пропустил пару тренировок, он сразу же приехал домой узнать, не заболел ли я. Ерфилов постоянно интересовался нашими отметками, взаимоотношениями со школой и учителями. Его волновали наши занятия не в общем и целом, а вполне конкретно. Он следил за отметками по всем предметам.

Знаю, что многие ребята относились к Виталию Георгиевичу, как к одному из членов семьи.