ГЛАВА 4 MISTER EDUARD MALOFEEV

ГЛАВА 4

MISTER EDUARD MALOFEEV

Вернемся во времена, когда я еще и не думал о тренерской работе, и выделим 1964 год. Мне кажется, он стал для меня определяющим в спортивной биографии. Я имею в виду игры не только за минское «Динамо», но и за сборную СССР. Участие в матчах главной команды страны подарило мне радость, ощущение полной реализации собственных возможностей.

Когда я еще только попал в московский «Спартак», сборная страны выступала в финальной части чемпионата мира. Я видел, какими вернулись из Чили «сборники». Выдающиеся мастера Нетто, Крутиков, Масленкин, уже ставшие чемпионами Олимпийских игр, Европы, выглядели удрученными и расстроенными, так как сборная выступила в Южной Америке неудачно. Вот тогда-то у меня и зародилась мечта — сыграть за сборную СССР на следующем чемпионате в 1966 году.

Было, наверное, что-то мальчишеское в таких мыслях. Но это сначала. А потом мечта превратилась в осмысленное стремление, и установка на высочайшую цель, личная сверхзадача помогли мне, молодому игроку, быстрее раскрыться. Стремление к мечте подкреплялось трудолюбием, здоровой агрессивностью в тренировочном процессе, в моих действиях на поле. Наверное, что-то такое особенное заметили во мне тренеры. Вот и последовало приглашение в сборную, как только я стал в минском «Динамо» «забивным» нападающим.

Однако само по себе приглашение еще ничего не значило. Вполне могло получиться так, что несколько матчей я отсидел бы на скамейке запасных или был бы выпущен на поле в последние пятнадцать минут игры — попробуй убедить в чем-либо тренера за это время! Но тренер сборной в меня поверил. Спасибо вам огромное за это, Константин Иванович. Ведь психологически первые матчи за сборную были для меня очень тяжелыми. Но я старался, старался изо всех сил. Правда, в основном составе сборной, пусть и в матче со слабым соперником, каким были японцы, я вышел по стечению обстоятельств, из-за травмы Славы Метревели — не было бы счастья, да несчастье помогло. Однако можно сказать, что Бог помог. А еще помогла моя работоспособность, заложенная в детстве физическая подготовка. Это позволило снизить уровень тревожности. Волнение было — куда ж без него, без него хорошо не сыграешь! Но повышенная тревожность сказывается на футболисте отрицательно, и вот ее-то мне и удалось преодолеть.

А теперь представьте себе, что значит суметь закрепиться в сборной, являющейся чемпионом Олимпийских игр, обладателем кубка Европы! Закрепиться в команде, основной состав которой составляют такие звезды, как Яшин, Метревели, Месхи, Шестернев, Воронин, Понедельник, Иванов. В команде, которая проводит матчи, подобные тому, какой получилась ответная четвертьфинальная встреча европейского первенства с итальянцами. На первых минутах соперники сборной СССР трижды выводят своих нападающих один на один с нашим вратарем. Но у нас в воротах Лев Яшин! Потом он намертво берет пенальти от Маццолы! В итоге, после победы в Москве, ничья в Италии — мы едем на финальные игры в Испанию. Такой была сборная под руководством Константина Ивановича Бескова.

А вот один из его уроков, который он преподал не только мне, но и всем игрокам возглавляемой им команды.

Перед матчем в Италии мы проводили тренировочный сбор во Франции. В ходе сбора посетили в качестве зрителей матч высшей лиги французского чемпионата, наблюдали за игрой. Защитник одной из команд на фланге все время проигрывал борьбу нападающему соперников, на что и обратил наше внимание Бесков. А защитник нашей сборной в ответ на слова тренера выразил свое мнение:

— Так на то он и нападающий, чтобы обыгрывать своего опекуна!

Тогда Константин Иванович без тени юмора сказал:

— Завтра на игру вместо тебя я поставлю другого защитника, чтобы ты увидел, как надо выигрывать борьбу у нападающих, как другой защитник не даст играть форварду соперников.

И все — больше наш защитник в сборную страны не привлекался.

Почему мне запомнился этот момент? Сейчас поражения команд тренеры часто объясняют психологическими причинами, причем их спектр оказывается весьма широким — не настроились, не успели создать в коллективе хороший микроклимат, играли с несчастливым для команды судьей… Для Бескова даже сама мысль о том, что защитник считает вправе проигрывать борьбу нападающему, была достаточной, чтобы спрогнозировать возможные ошибки игрока обороны и удалить его из сборной не за плохую игру, а всего лишь за допущение неудачной игры.

Второй урок Бескова уже был связан непосредственно со мной, но практически пользу из него я извлек, лишь став тренером. На памятном мне мексиканском турнире, о котором я уже рассказывал, в решающем матче с хозяевами поля мы проигрывали к перерыву 0:1. В нападении у нас играли Понедельник и Иванов, основной, так сказать, на то время тандем форвардов. И вот после перерыва Бесков выпустил на поле меня и Мустыгина. И мы сработали — гол в ходе нашей совместной атаки забил именно Миша. Вряд ли можно сказать, что наша пара была сильней той, которую мы заменили. Но в конкретной игре, именно в том матче, она действовала лучше, эффективнее, оказалась «фартовее». И угадал это Константин Иванович. Спустя годы я понял, что тренеру необходимы не только знания, мастерство, но и таинственное «двадцать шестое чувство», которое помогает ему «угадывать» стартовый состав, проводить замены, варьировать амплуа футболистов.

Да, всему этому можно и нужно учиться, но тогда, в Мексике, Бесков в ответ на удивление Старостина по поводу замен коротко ответил: «Андрей Петрович, просто я чувствовал игру».

Увы, после испанского финала Бескова от руководства сборной отстранили. Да, сейчас представить и описать счастье тренера сборной России, который привел бы команду к европейскому серебру, пожалуй, трудно. Но тогда второе место было расценено как поражение советского футбола. Хотя дело было не только в том, что мы в решающем матче проиграли сборной страны, где у власти находился генерал Франко, страны — как ее тогда называли — «с отголосками фашистского режима». Сборная СССР играла в Испании хорошо, но спорт есть спорт, и в финальном матче чуть больше повезло испанцам. Все наши футболисты переживали, но больше всех мучился Константин Иванович.

В скобках отмечу (вроде бы уже и не в первый раз?): потом ко мне пришло понимание того, что тренер переживает за ошибки всех игроков. Лично я приспособиться душевно к любым поражениям до сих пор не научился.

Снятие же Бескова было связано с его бескомпромиссным характером. Бесков высказывал и отстаивал свое мнение перед людьми, которые чужое мнение не уважали, считая свое единственно верным. Да еще и были людьми злопамятными. Какие-то, напрямую не связанные с футболом, с результатами матчей эпизоды они Константину Ивановичу не простили.

Например, такой.

Мы играли товарищеский международный матч в Лужниках. В первом тайме игра не клеилась. Естественно, в перерыве Бесков делал нам, игрокам, замечания. Но тут в раздевалку бесцеремонно зашел кто-то из «высоких руководителей» и стал возмущаться нашей игрой.

Константин Иванович спокойно, но решительно ответил ему:

— Выйдите, пожалуйста, из раздевалки. Вы нам мешаете. Я же не прихожу к вам в кабинет советы давать. Вы не имеете права здесь находиться, вы не член сборной. Пожалуйста, уйдите!

Что тут скажешь?! На фоне такой «тактической ошибки» проигрыш команде «страны генерала Франко» был серьезным поводом для снятия Бескова. Точнее, его не сняли, на нем отыгрались. Но руководитель, который посоветовал так поступить, был человеком недалеким. Константин Иванович был выдающимся тренером сборной, к тому же он тогда проработал с командой всего год, а это не время для создания коллектива, способного решать высочайшие задачи. Тем более, сборная претерпевала смену поколений. При этом я ни в коей мере не умоляю заслуг Николая Петровича Морозова, пришедшего на смену Бескову.

Но прежде чем приступить к рассказу о своей дальнейшей игре в сборной СССР, я бы хотел вспомнить еще нескольких выдающихся людей, с которыми мне довелось встретиться в первой команде страны. Прежде всего скажу об изумительном педагоге Андрее Петровиче Старостине. Вообще, Старостины оставили неизгладимый след в моей футбольной судьбе. Что же касается Андрея Петровича, то я всегда вспоминаю уникальные черты его характера.

Однажды, дело было в Мексике, после матча мы приехали в фешенебельный восстановительный центр: баня, бассейн, теннисные корты и прочее, прочее, прочее. Стоим у входа. И вдруг на лошади подъезжает к центру местный… «гаучо», наверное… мексиканец «как в кино»: широкополая шляпа, черные длинные усы, национальная одежда. А Андрей Петрович был большим любителем скачек, вместе со своим другом артистом Михаилом Яншиным являлся завсегдатаем московского ипподрома, сам отлично держался в седле. И вот он, попросив у мексиканца разрешения прокатиться на лошади, легко вскочил в седло. Но лошадь оказалась норовистая, встала на дыбы и сбросила Старостина на землю, прямо в колючие тропические кусты. Он поднялся и спокойно так, не поморщившись, говорит: «Не судьба. Что ж, пойдемте в баню».

А потом врач сборной нам рассказал, что при падении Андрей Петрович получил значительные ушибы и ссадины. Но даже бровью перед игроками сборной не повел! Не мог он, начальник команды, перед своими подопечными лицо потерять. А года через два, тоже в одной из зарубежных поездок, Старостин продемонстрировал нам свое блестящее мастерство верховой езды.

А как он выступал на предматчевых установках!

Одно из его выступлений помню почти дословно. В нем Андрей Петрович, не объясняя важности результата матча, сказал:

— Я сейчас был у нашего посла. Да, сегодняшняя игра очень ответственная. Об этом мы с ним и говорили. Скорее всего, посол будет присутствовать на игре. Когда мы попрощались, он предоставил мне свою машину, сел я в прекрасную черную «Волгу» и так, знаете ли, комфортно себя в ней почувствовал! Раскрепостился, думаю, что все видят — едет уважаемый солидный человек. Едем мы по трассе на приличной скорости, и вдруг нас обгоняет, как поезд нищего, «мерседес» — остается лишь посмотреть ему в спину. Вот и хотел бы вам пожелать быть в игре такими «мерседесами»! Чтобы соперники только ваши спины видели, когда вы от них уходить будете. Удачи вам, ребята!

И все. Но после этих слов я готов был ринуться в бой не жалея себя. Появилось неукротимое желание выйти на поле и биться, биться за победу. Какой-то очень «заводной» этой история оказалась. Я ее вспоминал, настраиваясь и перед многими другими играми.

Но когда Бескова в сборной сменил Морозов, я призадумался: будет ли новый главный тренер приглашать меня в главную команду страны. К счастью, Николай Петрович хоть и стал реорганизовывать состав, взяв довольно-таки резкий курс на его омоложение, я в команде остался. Так что если Бесков проложил мне дорогу в сборную, то Морозов помог продолжить этот путь. А в команде, которой предстояло бороться за заветную для меня путевку на чемпионат мира 1966 года, появились Анатолий Банишевский, Владимир Пономарев, Василий Данилов, Муртаз Хурцилава, Алексей Корнеев, Эдуард Маркаров, Георгий Сичинава.

Если говорить о тактических изменениях, произошедших в игре сборной, то Николай Петрович, один из ведущих тренеров своего времени, в прошлом прославленный футболист, больше полагался на импровизационные действия игроков. Он как бы давал возможность самостоятельно раскрыться каждому, делая упор на физическую подготовку. Бесков же кропотливо работал над индивидуальной техникой и тактикой, но при этом блестяще умел ставить игру команды — в этом была его сильнейшая сторона. Исходя из этого командного критерия он отбирал футболистов в сборную. Морозов же оценивал игроков по выступлениям в чемпионате страны, брал в сборную тех, кто выступал стабильнее, был сильнее в данный момент, и создавал из них коллектив.

Поражение в испанском европейском финале, которое стоило Бескову поста главного тренера сборной СССР, на мне сильно не отразилось, так как в решающих матчах меня в состав не ставили. Порой, вернувшись из сборной в минское «Динамо», мне даже приходилось слышать: «Вот если бы ты играл! Тогда, глядишь, и выиграли бы». Но как всегда возвращение из сборной после достаточно длительного отсутствия в клубную команду было непростым. В таких случаях испытываешь чувство неуверенности, психологической несовместимости, что ли. Накал страстей в сборной несоизмеримо выше. Все решается быстрее — два-три матча, и уже понятно, наверху ты или внизу. Спринтерская дистанция. А клубное первенство — марафон, тяжелый, изнурительный, но не требующий такого стартового рывка и ежесекундной отдачи всех сил. К счастью, в тот раз мне удалось быстро войти в «динамовскую» игру, что и было замечено новым тренером сборной, который создал атакующий тандем «Малофеев — Банишевский», сохранив эту атакующую связку вплоть до чемпионата мира.

Кроме официальных матчей, сборная продолжала играть много товарищеских встреч. Мы исколесили и излетали всю Южную Америку, зарабатывая валюту для страны. Организаторы подобных турне платили, очевидно, нашему Госкомспорту хорошо, но ставили условие об обязательном участие в играх Яшина. Иначе снижали сумму оплаты матча почти вдвое. Нам же платили по 80 долларов командировочных на каждую страну. Надо отдать должное тем, кто определял маршрут нашего следования: за турне мы посещали несколько стран, играя в каждой по одному-два матча, например: в Бразилии, Аргентине, Чили и Уругвае. Со сборными мы играли в ранге сборной СССР, с клубами — как сборная клубов. Но «накачки» перед всеми встречами нам давали хорошие. И это было правильно. Вообще, мне это уничижительное определение «накачка» кажется несправедливым, и когда футболисты говорят о них негативно, по-моему, они грешат против истины. Ведь в любом случае мы представляли великую страну, а значит, это был необходимый психологический настрой на победу. А он всегда обязан быть самым что ни на есть высочайшим.

Мы должны понимать, что, живя в обществе, не можем, каким бы свободным оно ни было, в полной мере быть свободными от общества. Свобода — это прекрасно. Да, можно заработать деньги самостоятельно, в одиночку — только если ты не футболист, если ты не представляешь клуб или сборную. Мне кажется, что нынешнее поколение российских футболистов во многом неправильно определило эту степень свободы для себя. Если вы такие свободные и не желаете лечь костьми, добывая командную победу, то выходите на футбольное поле поодиночке. Только будете ли вы в таком случае нужны зрителям?..

А ведь в футболе все взаимосвязано — это не теорема, а аксиома. Связано не только внутри любой команды, но и на уровне взаимоотношений «команда — зрители». В шестидесятых годах отношение к сборной было настолько пронизано духом веры в ее победу, что мы не могли не «выстрелить». И мы выстрелили, заняв самое высокое в истории место на чемпионате мира.

Поездке в Англию предшествовали отборочный европейский турнир и матч с бразильцами на легендарном стадионе «Маракана» в 1965 году. Такого ажиотажа вокруг товарищеской игры мне не доводилось встречать ни до, ни после. Это проявлялось во всем. Когда мы ехали на стадион, сопровождавшие нас два полицейских выделывали на мотоциклах настоящие голливудские трюки: они ставили машины на одно колесо, умудрялись, не прекращая движения, каким-то образом руками раздвигать толпу на улицах. А люди на тротуарах нам показывали пальцами букву «V» — «Виктория», мол, Бразилия обязательно победит.

Когда мы вышли на поле двухсоттысячного стадиона, на трибунах не было ни одного свободного места. А какой шум может создать бразильская торсида! В телерепортаже это можно лишь чуть-чуть ощутить, но не прочувствовать. Конечно, все это создавало дополнительное волнение. Но только до первого удара по мячу. Потом пошла игра в футбол, на которую чемпионы мира 1962 года выставили сильнейший состав. Но, честно говоря, мы в этой ситуации вовсе не считали себя заранее проигравшими или согласными всего лишь на ничью. В этом самоуважении игроков сборной СССР тоже была часть залога их успешного выступления на международной арене.

Бразильцы имели, конечно, преимущество, а Пеле показал, что титул короля футбола он носит по праву. Помню, как он принял на грудь передачу в штрафной и, когда к нему метнулся Хурцилава, не давая мячу опуститься на землю, нанес удар по воротам. А как он проскочил к нашим воротам, забивая второй гол! Чемпионы мира вели в этой встрече со счетом 2:0, а завершился матч вничью — 2:2. После победы на чемпионате мира в Чили бразильцы впервые не смогли одолеть своих соперников в домашней встрече. Про первый наш ответный гол Банишевского, когда вратарь хозяев, выбивая мяч, умудрился попасть им Толе в голову, местные газеты потом писали: «Не виноват мяч, который встретил Банишевского, не виноват и вратарь, а виновата рыжая голова, которая стояла на пути этого мяча». А матчу в целом они дали такую оценку: «Русские играли так звонко, как будто они постоянно били по натянутой коже барабана». На память об этом матче у меня остались часы, подаренные Пеле. Дело в том, что две швейцарские фирмы вручили каждому из игроков обеих сборных свою продукцию, чтобы мы обменялись ими перед игрой. И Пеле, и я вышли на поле под десятыми номерами. Интересно, сохранились ли мои часы у Эдсона Арантеса Нассименто? Мои, правда, сейчас не ходят. Внук с ними поиграл.

А после игры к нам в раздевалку зашел присутствовавший на матче сенатор Роберт Кеннеди. Нам было очень приятно, что известный во всем мире человек искренне поблагодарил нас за футбол. Это было здорово. В целом хорошее выступление в Южной Америке придало нам еще больше уверенности в своих силах, а наших соперников по финальной части чемпионата мира 1966 года явно заставило в большей степени опасаться советской сборной.

И было чего опасаться. Потому что сборная тех лет действительно была командой. Потому что в ходе отборочного турнира и потом, непосредственно во время подготовки к финалу чемпионата, мы гораздо больше времени проводили в сборной, чем в клубах. У нас постепенно создавался настоящий коллектив. Были победы, были и поражения, из которых тренеры делали выводы. Но работа по шлифовке состава шла постоянно, и чтобы доказать свое право находиться в сборной, нужно было не только проявить себя в играх, а день за днем трудиться на тренировках не жалея сил.

Последний, почти месячный, сбор перед поездкой в Англию мы провели в Швеции. Было сыграно много товарищеских игр, нам довелось понаблюдать и за игрой других сборных, которые выбрали Швецию для своего тренировочного лагеря из-за сходства климата этой северной страны с британским.

Итак, моя мечта сбылась — я стал участником финала мирового первенства. Сравнить чемпионат мира с каким-либо другим соревнованием невозможно. Когда Бог поднял человека с четверенек, он дал ему в руки посох в виде идеала, и с тех пор человек сознательно, а порой и бессознательно, всегда стремится к наивысшим достижениям — есть такое выражение. Так вот, чемпионат мира — концентрация подобного стремления. Нервная система находится на пике своего напряжения. Ты непроизвольно, постоянно, в течение всего дня находишься в ауре чувства ответственности несмотря на дружескую обстановку в коллективе. Меня хоть бессонница тогда миновала, а некоторые футболисты могли заснуть только «на таблетках».

Но жизнь есть жизнь, а значит, в ней всегда есть место для курьезных ситуаций. Причем порой со знаком минус. Такой стала для меня история участия в рекламной кампании. Перед чемпионатом мира у нас в сборной появлялись представители ведущих спортивных фирм, делали предложения потренироваться или сыграть контрольный матч в их форме — в «Пуме» или в «Адидасе». Так вот, нам с Гилей — Галимзяном Xусаиновым — за подобную рекламу одной очень известной фирмы заплатили… по 50 долларов! Конечно, кто-то при этом хорошо нагрел руки и отяжелил свой карман. Гиля хоть и постарше был, поопытнее, и то сразу не сообразил, что нас надули.

В Англии сборная СССР разместилась неподалеку от Сандерленда, в «Грэй колледже» Даремского университета. Здесь нас поселили в комнатах по одному, а вот в Швеции я жил в номере с Хусаиновым. Чем-то мы подходили друг другу по складу характера. Завязалась многолетняя дружба. Гиля тогда был настоящим меломаном, и в нашей комнате часто звучала музыка, которую приходили послушать и другие футболисты. Хусаинов приобщил к музыке и меня. Я стал покупать пластинки: «Битлз», Рэй Конифф, Фрэнк Синатра. По тем временам это были знаковые группы и исполнители…

Интересно получается. Вроде бы только что говорил о постоянном настрое на борьбу и вот уже о музыке заговорил. Наверное, такое течение воспоминаний только подтверждает мое заявление о прекрасном климате, который тогда царил в сборной страны.

Например, товарищи по команде спокойно отнеслись к моему «рекорду», который я установил на стадионе Сандерленда во время одной из тренировок. Отрабатывали мы удары поворотам. Замыкая передачу Игоря Численко с фланга, я умудрился отправить мяч… за трибуны. Да, силы у меня тогда было в избытке. Мне после этого удара посоветовали зафиксировать этот факт в книге рекордов Гиннесса.

Как показали первые матчи, многое в футболе решал не только интеллект игроков, но и их работоспособность. В стартовой игре против сборной КНДР наши соперники были неутомимы, как заводные куклы. И хоть нам проиграли, а я с двумя забитыми мячами после первого тура оказался в числе бомбардиров, потом они сумели доказать, что отсутствие должного рейтинга еще ни о чем не говорит. Ведь потом корейцы сделали ничью с чилийцами, обыграли итальянцев и едва не сотворили чудо в четвертьфинале против Португалии! И в дальнейшем практически на каждом из финалов чемпионата мира вдруг объявлялась команда «третьего мира», которая становилась грозой авторитетов. Достаточно вспомнить сборные Камеруна и Нигерии.

Правда, когда в Англии после победы во второй игре над Италией наши тренеры решили немного поменять состав на матч против Чили, корейцы заволновались: мол, русские игру сдавать собираются, дубль выставляют. Даже из посольства приезжали ситуацию прояснять и утрясать. Как же так, дескать, страны социалистического лагеря не должны друг друга подставлять, нельзя, чтобы сборная СССР отдавала игру чилийцам! Конечно, наш «второй» состав на самом деле вторым не был, на поле вышли Эдик Маркаров, Витя Серебряников, Валера Поркуян, ставший к концу чемпионата нашим главным бомбардиром. Обыграли мы чилийцев и вместе со сборной КНДР попали в «плей-офф».

На четвертьфинал с венграми мы выходили уверенно. Наша сборная вообще хорошо играли с командами соцстран. Тут присутствовала определенная психологическая раскрепощенность. Может быть, потому что мы-то были главной социалистической страной. Но ни одной игры без боя поляки, восточные немцы или те же венгры нам, конечно, не отдавали. Вот и матч в Англии получился напряженным и в чем-то трагичным для венгерской команды. При счете 2:1 в нашу пользу соперники имели прекрасную возможность сравнять счет, когда их нападающий бил метров с пяти-шести. Но спортивное счастье в этот день было на нашей стороне. Вообще эта игра отняла у нас столько нервных и физических сил, что потом никто сразу мыться в душ не пошел. Сидели, наверное, полчаса, обсуждали перипетии матча, только после этого немного успокоились.

Между играми мы, как я уже говорил, слушали музыку, устраивали собеседовании но разным вопросам, не обходился отдых и без карт. Были в «Грэй колледже» бильярд и теннис. Любили мы за границей и в кино сходить. Фильмы выбирали красивые, романтичные — или исторические драмы вроде «Спартака», или приключенческие о Джеймсе Бонде, или мелодрамы. Но хотя нас в кино сопровождал переводчик, текст мы все равно понимали не до конца. Главное, что удавалось перенестись совершенно в иной мир, а темный зрительный зал создавал иллюзию одиночества, помогал отрешиться от суеты.

Подобная обстановка оказывала на футболистов положительное воздействие. Например, полуфинальный матч с ФРГ складывался для нас не так уж и сложно. Мы, честно говоря, были ближе к победе, чем немцы. Но тут счастье повернулось к нам спиной. К тому же Шнеллингер исподтишка ударил в единоборстве Игоря Численно и разорвал ему колено. Игорь ему ответил — не по-хулигански, но все-таки отмахнулся, — и судья удалил его с поля. Численко, кстати, после этого столкновения больше трех месяцев играть не мог. Получил травму и Йожеф Сабо. Замены же тогда еще не были разрешены, и Йожеф поистине героически доиграл матч до конца с распухшим голеностопным суставом. Если бы он забил гол или сделал результативную передачу, наверняка вошел бы в историю нашего футбола, как и Николай Тищенко, игравший в Мельбурне со сломанной ключицей. У Сабо спросили: «Можешь играть?» — «Могу», — ответил он. Что он еще мог ответить?

И еще был в той игре момент, когда мы уже отыграли один мяч. Валера Поркуян решил сам ударить по воротам, а мог отдать мяч мне или Банишевскому. Впрочем, это уже сослагательное наклонение.

Вот португальцам гол в матче за третье место я забил. Хотя это только согласно протоколу. Метревели сделал передачу с фланга, а мы с Толей Банишевским так решительно пошли на вратаря, что он на секунду потерял контроль над ситуацией. До сих пор точно не могу сказать, то ли я последним мяча коснулся, то ли Банишевский, а может быть, мяч в ворота и от удара Метревели прошел… Увы, до этого Муртаз Хурцилава сыграл в своей штрафной рукой — пенальти, который реализовал Эйсебио. Муртаз, по-моему, так и не понял, как это случилось — стечение обстоятельств. А когда казалось, что придется играть дополнительное время, победный для португальцев гол забил Торриш. Сборная СССР заняла в Англии четвертое место.

От церемонии награждения первой четверки сборных мира осталось в памяти впечатление неописуемого по красоте торжества с участием в нем английской королевы. Потом четыре сильнейших сборных были приглашены на торжественный ужин. В своих выступлениях президент ФИФА сэр Стенли Роуз и другие первые лица мирового футбола говорили о значимости мирового первенства, о той радости, которую футболисты доставили своей игрой миллионам людей на всей планете. И я вспомнил, что подобные слова слышал перед моей первой поездкой за океан. Но тогда, перед турниром в Мексике, речь шла лишь о престиже страны, а в Англии искренне говорили о высочайшей всемирной роли футбола.

Так что же он есть такое, проводящийся раз в четыре года чемпионат мира по футболу? Я бы сказал, что это та своеобразная точка, когда в душе каждого из нас образуются единый центр и единая цель. Этот закон действует не только в духовной области, но и во всякой другой. Все великие достижения ума и творчества требуют таких условий. Центр и цель едины. Центр — футбол. Цель — подняться как можно выше на пьедестале почета. Тогда, в Англии, это частично сработало. Конечно, по воли Божьей. Конечно, благодаря длительному и изнурительному труду. Как в классическом примере с Ньютоном, который на вопрос о предпосылках открытия закона всемирного тяготения ответил: «Я непрестанно думал об этом». Мы думали о победе, мы верили в нее. И четвертое место мирового первенства никто не считал потолком будущих достижений сборной страны.