А что такое бюджет?

А что такое бюджет?

Когда в декабре 2002 года все долги наконец были погашены и коллектив (тренеры, футболисты, работники клуба, обслуживающий персонал) получил зарплату, которой многие не видели по полгода, люди подумали, что теперь-то проблем с этим не будет. Но не тут-то было. Оказалось, Белоус понятия не имеет, что такое бюджет, и не может элементарно его составить и расписать. В результате до начала марта народ снова остался без зарплаты. Положение выправило лишь вмешательство Владимира Овчинникова, на пальцах объяснившего Белоусу, что такое бюджет клуба, и работники вновь стали получать деньги. Вот таким был пиар и маркетинг в исполнении Белоуса.

Впрочем, Юрий Викторович воевал не только с работниками клуба, игроками и тренерами – за несколько лет его правления в команде сменилось пять наставников (причем их отставки не были вызваны неважной турнирной ситуацией, кроме разве что Сергея Алейникова), но и с болельщиками, торпедовскими фанатами. Вот какую историю поведали мне представители одной из фанатских группировок:

«Началось все с того, что мы выразили свое неудовольствие руководством команды и политикой клуба, направленной, на наш взгляд, на забвение истории и торпедовских традиций. В конце концов, мы имеем на это право. Потому что руководство приходит и уходит, футболисты – тоже, а болельщики, они с командой всю жизнь. Господину Белоусу это не понравилось, и он попытался организовать нашу травлю на местном, так сказать, уровне – посредством мелких административных мер. Но мы, как люди взрослые, дали соответствующий отпор, и тогда он прибегнул к помощи милиции.

Вот как это было. В начале 2003 года тогда еще «Торпедо-Металлург» встречалось здесь, на Восточной улице, с «Рубином». Когда игра началась, в нашем секторе появился майор ОМОНа и сказал: «Ребята, нам дано указание спровоцировать конфликт с вами и арестовать. Так что ведите себя прилично». То есть этот майор оказался нормальным человеком – предупредил нас о готовящейся провокации. «Мы понимаем, – продолжил он чуть погодя, – что это какие-то ваши интриги, а с нашей помощью их хотят разрешить. Нам это абсолютно не нужно, так что вы не давайте повода – и конфронтации не будет». Мы поблагодарили его и пообещали вести себя спокойно. Собственно, мы уже вышли из юниорского возраста – никаких драк не устраивали и файеров не зажигали. У нашего поколения это с детства не было принято. Да мы и сами против этого, дышать этой гадостью – не в кайф. У нас совсем другие способы боления за свою любимую команду: мы всегда носим клубные цвета, делаем флаги, сами для себя – торпедовские майки со своими фамилиями на спине, изготавливаем и вывешиваем баннеры, используем звуковую поддержку. А вот все эти яркие эффекты – не наш профиль. Поэтому в той ситуации и не могло возникнуть каких-то серьезных конфликтов. Но на всякий случай человек нас предупредил.

После матча, когда мы по традиции подошли к автобусу команды, чтобы пообщаться с футболистами, нам навстречу вышел еще один омоновец. Развернул листок бумаги, а там все наши фамилии и даже номера на футболках записаны. То есть, как мы потом поняли, «наверху» возмутились: почему не произошло конфликта? Рядом стоял автобус, из него вышли еще несколько омоновцев. И тот человек, который держал листок, сказал им: «Вот этих людей нам нужно сейчас арестовать». А затем, уже обращаясь к нам, добавил: «Давайте спокойно, без эксцессов, сядем в автобус. Иначе вам же будет хуже. Нам дано четкое указание спровоцировать вас и, по возможности, возбудить уголовные дела». Естественно, расчет был на нашу ответную реакцию: слово за слово, сопротивление стражам порядка – в общем, лишь бы за что-нибудь зацепиться. «Поэтому, – закончил он, – давайте спокойно сядем в автобус, доедем до отделения милиции, чтобы все видели ваше задержание, а там разберемся». Мы спокойно проехали в 93-е отделение, где нас, чисто формально продержав минут 20, отпустили – даже, кажется, не оформив протокол. То есть все понимали, что происходит. Для нас тоже не было никаких сомнений: все указания идут от Белоуса. Он не единожды рвал и метал по поводу нас. При этом говорил примерно так: «Что за дела?! Какие-то ублюдки и уроды мне будут еще что-то указывать. Я тут хозяин – что хочу, то и ворочу».

Был у нас и еще один инцидент, связанный с Белоусом. Все вышло спонтанно. Человек из нашего круга перед матчем купил домой авоську яблок. А после игры мы, увидев, что Белоус направляется к своей машине, решили подойти и пообщаться с ним – чисто по-человечески, как болельщики. А он в ответ сказал что-то вроде: «Да пошли вы… уроды». И его охранники стали нас оттеснять. Машина рванула с места, и тот человек в каком-то порыве бросил всю эту авоську вдогонку машине. Белоус потом всем рассказывал, что на него было совершено покушение. Смех, да и только. Кстати, выступая в свое время в печати или на телевидении, Белоус называл нас «неопределенной группой лиц». Мы решили так и назваться. И даже баннер сделали, на котором написали: «Группа лиц».

Его ужасно бесило, что упорное противостояние ему идет именно со стороны болельщиков. Хотя сам же неоднократно заявлял, что хочет всех их разогнать. «Зачем, – говорил, – нам все эти болельщики, старые, не старые? Они нам не нужны, мы новых сделаем». Но в итоге, конечно, ничего не сделал. Разогнать-то – разогнал, а построить на развалинах хоть что-нибудь толком не сумел. Когда команда называлась «Торпедо-Металлургом», народ еще как-то мирился с этим, на что-то надеялся. Но когда клуб переименовали в «Москву» – все, нас здесь уже абсолютно ничего не удерживало. И не только нас. Все коренные торпедовцы, верные этому имени и уважающие себя, навсегда покинули трибуны стадиона имени Эдуарда Стрельцова.

Вот такая невеселая история. О ней, между прочим, мало кто знает. Надеемся, теперь услышат многие».

К этому рассказу можно добавить еще вот что. На одном из матчей «Москвы» большой группой болельщиков была запланирована акция – к сожалению, неудавшаяся. Планировалась она в тайне, чтобы милиция заранее не смогла ее сорвать. Матч был центральным – то ли с ЦСКА, то ли со «Спартаком», сейчас и не вспомню. Фанаты знали, что на игру приедет Юрий Лужков, а потому договорились, что спустя 10–15 минут после начала встречи начнут дружно скандировать: «Верните нам «Торпедо-ЗИЛ». Однако Лужков опоздал на полчаса, и, когда он наконец приехал, все было кончено – наиболее громко кричавших быстренько скрутили и вывели с трибун. Решение об этом принимал Юрий Белоус совместно с инспектором матча Алексеем Спириным.

Собственно, на этом можно и закончить рассказ о «Торпедо-Металлурге», вскоре благополучно переименованном в «Москву». Несмотря на все потуги, этот мертворожденный клуб так и не стал в городе своим. Ни болельщиков, ни истории, ни будущего у него нет. И никогда не будет, как бы ни старались его хозяева и что бы они для этого ни делали. И все потому, что нельзя на чужом несчастье построить свое счастье. Говорят, кстати, что главной ценой вопроса покупки «Норильским никелем» зиловской команды был участок земли за стадионом – лакомый кусочек в современной Москве, в которой все продается и покупается.

Торпедовский дух оказался начисто выкурен со стадиона имени Стрельцова. Да и сам Эдуард Анатольевич, похоже, давно это понял. А потому, взяв мяч в руки, своим широким шагом направился вон с арены, где теперь вместо его родной команды играют какие-то «горожане», или, как метко окрестили их болельщики, «пчеловоды». Не верите? Подойдите к центральному входу и посмотрите сбоку на памятник. Куда направляется Стрельцов? Вот именно: со стадиона на родную ему Автозаводскую улицу, где дышится легче, потому что там пока еще остался торпедовский дух.

Последним из той плеяды коренных торпедовцев ушел из команды ее капитан Сергей Шустиков. Как в свое время и его отец Виктор Михайлович, капитан великой команды 1960-х, он – единственный, кто оставался и продолжал выходить на поле в надежде, что все еще, может быть, переменится и родное ему «Торпедо» возродится. Увы, это было невозможно. Встречались и беседовали мы с ним неоднократно. О некоторых из этих встреч я и хотел бы рассказать.