Глава 1 ОТКРЫВАЯ ФУТБОЛ

Глава 1

ОТКРЫВАЯ ФУТБОЛ

Собственно, моя география - это не только города и страны, в которых мне довелось играть. Сын украинки и литовца, родившийся в Кировограде, сравнительно небольшом (особенно по меркам моей родины, занимавшей тогда одну шестую часть суши) областном центре, сегодня я имею два паспорта (российский и британский) и, кажется, прочно осел в окрестностях Лондона, этой многомиллионной, многоликой и многоязычной европейской столицы, возможно, одного из самых космополитических городов мира. Моя география продолжается и в моих детях: Андрей родился в Манчестере, Ева - в Глазго, они британские подданные и с равным успехом говорят на двух языках. Дочка, конечно, пока не то чтобы говорит, а лишь лопочет отдельные фразы, а вот сыну уже пришлось столкнуться с языковой проблемой и после переезда из Глазго старательно избавляться от шотландского акцента, который довольно сильно мешал взаимопониманию с одноклассниками. Кто знает, как сложится их жизнь, куда забросит их судьба, с кем сведет, какое продолжение получит в них наша семейная география?

Ну, а для меня все началось в тот момент, когда мой отец, Антанас Канчельскис, закончив в родном Каунасе среднюю школу, отправился проходить срочную армейскую службу. Ему повезло: принимая во внимание необъятные размеры Советского Союза, можно сказать, что служить ему довелось неподалеку от дома, ведь от Каунаса до Кировограда всего-то чуть больше девятисот километров.

Развлечений в то время было немного - разве что танцы по субботним вечерам. Туда-то, как правило, и отправлялся отец с товарищами, получая увольнительную. И вот в один прекрасный день на танцплощадке он встретил девушку, как и он, недавно окончившую школу и работавшую на фабрике почти в самом центре города. Они танцевали вместе весь вечер, а затем стали встречаться так часто, как позволял воинский устав.

Срок отцовской службы подошел к концу, но его армейский роман оказался куда более серьезным, чем простое увлечение. Вскоре они поженились и стали жить в доме матери вместе с ее старшим братом. Бабушку и дедушку по материнской линии мне не суждено было знать - родители моей мамы умерли рано: мать - когда ей было 12, отец - незадолго до ее свадьбы.

В этом доме - крохотной хибарке с удобствами во дворе - родились мы: сперва моя сестра Наташа, а затем и я. И только когда мне было два года, наша семья получила нормальную квартиру, казавшуюся родителям роскошной по сравнению с прежним жилищем. Впрочем, я не мог в полной мере разделить их радость по случаю новоселья. Мне, малышу, и в старом доме жилось хорошо и счастливо, поскольку родителям удавалось ограждать меня от всех бытовых проблем.

Попав в Англию и рассказывая новым друзьям о своем детстве, я пытался пересказать им содержание одного из любимых фильмов детства - «Ирония судьбы, или с легким паром». Он был отличной иллюстрацией к нашей тогдашней жизни в одном из тысяч совершенно одинаковых панельных домов, какие возводились в те времена и в Москве, и в Ленинграде, и в Кировограде. Но я все равно любил наш дом и с теплотой вспоминаю его сейчас - если и не сам дом, в котором, естественно, не было ничего примечательного, то, по крайней мере, его окружение. В детстве я много времени проводил на улице, играя с друзьями или просто гуляя в тенистых садах, окруженных широкими полями и речками, которых было великое множество между двумя большими реками - Днепром и Бугом.

Да, мы с родителями были счастливы, хотя, конечно, не видели никаких особых благ, не принадлежа ни к одному из почтенных в те годы сословий. Отец, водитель грузовика, зарабатывал 150 рублей, мать - 100. Тот, кто помнит 70-е годы, поймет, что это был вполне приличный доход, позволявший пусть не жить в роскоши, зато и не голодать. Ну, а трехкомнатная квартира в десяти минутах ходьбы от центра города, конечно, считалась для нас большой привилегией, хотя сейчас такие квартиры принято презрительно называть малогабаритными. Но то были совсем другие времена.

Учился я в средней школе № 32. Не могу сказать, чтобы учебный процесс доставлял мне особое удовольствие: в двоечниках я не ходил, но и быть отличником особо не стремился. В общем, учился весьма посредственно, о чем, честно признаюсь, впоследствии иной раз приходилось пожалеть. Знай я наперед, с чем придется столкнуться в жизни, конечно, прилагал бы больше усилий в освоении некоторых предметов. В первую очередь, разумеется, английского языка. Помню, как-то раз учительница, пытаясь образумить меня, сказала: «Андрей, ну почему же ты не стараешься? Ведь английский может тебе когда-нибудь пригодиться». Тогда я посмотрел на нее, выпучив глаза от удивления: откуда это, интересно, в Кировограде могли взяться иностранцы? Но прошло не так уж много времени, и, как вы понимаете, мне пришлось с огромным трудом наверстывать упущенное в школьные годы.

Думаю, не помешали бы и лишние знания по математике, когда уже в Англии мне пришлось столкнуться с такими неведомыми по советской жизни понятиями, как налоги, социальные льготы, кредиты, страховки и тому подобное. В первые месяцы пребывания за границей мне пришлось немало попотеть, осваивая совершенно незнакомые понятия, законы и положения, заполняя кипы непонятных бумаг, хорошо знакомых моим товарищам по команде с ранних лет.

Любимым моим предметом, конечно же, была физкультура. Природа одарила меня атлетическим телосложением, я увлекался гимнастикой, обожая упражнения на турнике, кольцах и брусьях, и полагал, что именно в этом мое призвание. Но футбол, в конце концов, пересилил.

Как и тысячи сверстников по всей стране, да, наверное, и по всему миру, мы каждую свободную минуту использовали для того, чтобы погонять мяч, делились на команды, которым давали громкие названия - «Спартак», «Динамо», «Шахтер», «Торпедо», - и оторвать нас от этого могли только сумерки или громкие крики родителей.

Однажды к нам в школу на урок физкультуры пришел какой-то человек, разбил нас на две команды и предложил поиграть в футбол. А после урока подозвал меня и еще двоих ребят поговорить. Тут-то и оказалось, что это был футбольный тренер. И он пригласил нас к себе на тренировки, сказав, что у нас есть способности!

Как на крыльях, летел я в тот день домой, чтобы сообщить родителям радостную весть. Они тоже обрадовались и сразу согласились отпускать меня на тренировки. Не знаю, верили ли они в тот момент, что из меня выйдет приличный футболист. Но на всякий случай отец предупредил: «Если вдруг не будет получаться - не расстраивайся. Продолжай стараться и работать, быть может, тогда добьешься своего. Ну, а если нет - тоже ничего страшного, в конце концов, не всем дано попасть на вершину. Найдешь себя в чем-нибудь другом».

Но ничего другого мне уже не хотелось. Отныне я жил только футболом и даже во сне обводил соперников, прорывался к воротам, бил, пасовал…

Человеку, открывшему для меня футбол, я буду благодарен до конца своих дней. И имя его никогда не забуду - Валерий Петрович Капинус. Быть может, это покажется вам банальным, но каждая его тренировка была для меня похожа на праздник. Он учил нас не только различным техническим приемам, но и пониманию игры. От него мы узнали, насколько важно чувствовать себя не просто группой игроков, но настоящей командой, единым целым. Он говорил о том, что нужно уметь подчинить свой талант интересам общего дела. Не секрет, что каждый мальчишка всегда мечтает сам забить гол, обвести как можно больше партнеров, проявить себя в качестве дриблера и бомбардира. Но Валерий Петрович сумел заставить нас осознать, что порой точный пас может быть куда важнее и полезнее, чем ловкий финт или сильный удар, и что уважение тренеров, партнеров и зрителей можно заслужить не только и не столько забитым голом, сколько вкладом в общее дело. Пусть во время какой-либо комбинации тебе была отведена не самая главная роль, но если ты все сделал правильно и помог команде добиться успеха, значит, твой вклад ничуть не меньше, чем вклад того, кто нанес последний удар и чья фамилия появилась на табло.

А еще Капинус говорил нам, что только полная самоотдача может сделать нас первоклассными футболистами. Должен признать, что эти слова своего первого тренера я истолковал не совсем верно.

Я просто-напросто махнул рукой на учебу. К двенадцати годам моя изобретательность достигла определенного уровня (хотя на самом деле, что это за изобретательность?), и я стал просить свою сестру Наташу написать учителю записку о том, что я болен. Прогуляв недельку, я на день-другой появлялся в школе, а потом снова обращался с просьбой к сестре, которая мне потакала. Естественно, делалось это в тайне от родителей, которых я затем, чтобы не расстраивать, попросту обманывал, исправляя в дневнике плохие оценки на хорошие. Честно говоря, мне часто бывало стыдно за все эти проделки, но я успокаивал свою совесть тем, что делаю это ради успехов в футболе. А успехи действительно приходили.

Когда мне было 14, я играл за команду нашей школы, не зная, что за игрой наблюдал Николай Михайлович Кольцов. Известный в прошлом защитник киевского «Динамо», один из тех, кто в 1961 году впервые в истории клуба выиграл чемпионат СССР, он в то время работал тренером в Харьковском спортинтернате. После матча он пригласил меня и моего друга Игоря Макогона на пробы в Харьков.

Маме эта идея не понравилась - ей не хотелось отпускать меня так далеко от дома. Да и Капинус был против, поскольку хотел, чтобы я на следующий год поступил в спортшколу в Киеве. Но решающее слово оказалось за отцом: он убедил маму, и та нехотя согласилась.

Отбор должен был состояться 1 августа, и незадолго до этого дня мы с папой сели в рейсовый автобус и отправились в долгое, 10-часовое путешествие. По дороге отец рассказывал мне о местах, которые мы проезжали, ведь ему, водителю-дальнобойщику, часто доводилось ездить в Харьков. Теперь он сожалел, что раньше никогда не брал меня в свои поездки.

Как жаль, что отец не смог порадоваться моим успехам в большом футболе! Ведь он так мечтал о них, но, увы, не дожил даже до первых моих побед. Он умер от сердечного приступа, когда мне было всего 16.

Отбор проходил в несколько этапов и продолжался почти три недели. Мы сдавали беговые нормативы - на 30, 60 и 400 метров, демонстрировали различные технические приемы и, конечно, проводили игры. За это время из сотни претендентов осталось всего 20. Мы оба - Игорь и я - попали в число счастливчиков. На пару недель нас отправили по домам отдохнуть, а затем мы вновь вернулись, чтобы приступить к занятиям.

Привыкать к новой жизни вдали от дома и друзей было нелегко, но только первое время. Вскоре я привык и к самостоятельности, и к ответственности за собственные поступки. Как и следовало ожидать, в нашей среде юных спортсменов нередко вспыхивали ссоры, но мне, как правило, удавалось держаться в стороне. Я не искал проблем, а просто хотел жить спокойно и мирно. Получалось это, впрочем, не всегда, и, если кто-то все же посягал на мою независимость, я старался дать ему достойный отпор.

А еще мне снова пришлось взяться за учебу, ведь в программу нашего обучения помимо футбола входили и все общеобразовательные предметы. Наташи, которая писала бы записки о моей болезни, рядом не было, да и вообще возможности увильнуть от уроков не представлялось. Ведь наши тренеры входили в школьный педсовет и требовали от нас хорошей успеваемости. Объясняли нам это предельно просто: тот факт, что мы попали в интернат, вовсе не гарантировал нам будущее спортсменов мирового класса. А значит, каждый должен был получить хорошее среднее образование, чтобы в случае неудачи в спорте найти себе другое место в жизни.

Контролировать нашу успеваемость было очень просто, ведь здесь уже никого нельзя было обмануть, исправив оценку в дневнике. Получив двойку, ученик на тренировке должен был перед всей командой объяснить, в чем причина. И если оказывалось, что причина крылась не в недостатке способностей, а в недостатке усердия, неминуемо наступала расплата в виде пробежки на 30 метров 30 раз подряд.

Ко мне подобные наказания не применялись: я был так благодарен Кольцову и так хотел его порадовать, что проявлял максимум старания не только на поле, но и в классе. Втянувшись в учебу, я стал получать удовольствие от некоторых предметов, больше всего любил историю, географию и литературу. И не боялся, как раньше, быть вызванным к доске, а напротив, часто тянул руку. Уж не знаю, есть ли в этом какая-то взаимосвязь, но успехи в школе и в игре приходили ко мне параллельно, и вскоре я стал считаться одним из лучших футболистов в нашем интернате.

Мы начали играть в чемпионате Украины в своей возрастной группе. Лига была разделена на зоны - по 10 команд в каждой. По две лучшие попадали в финальный турнир, который проходил в Киеве, где и определялся чемпион. Нам, к сожалению, ни разу не удавалось пробиться в финальную пульку. И еще мы участвовали в чемпионате среди спортинтернатов. Таких в Советском Союзе было 24, из них три - в Москве и пять - на Украине.

Конечно, за нашими успехами пристально следили в «Металлисте» - местной команде мастеров. И когда я был в 10-м классе, готовясь закончить обучение, меня и еще троих ребят пригласили на предсезонный сбор «Металлиста». Мы провели несколько недель в Ялте и Сочи, и я даже получил место в дублирующем составе и сыграл пару матчей против других команд, также проводивших свои сборы в Крыму.

По возвращении из Сочи «Металлист» обещал связаться со мной. Звонка из клуба я мог бы ждать до сих пор. Но там, видимо, не задумывались о том, что футболисты - тоже люди, готовые уважать тех, кто уважает их. Увы, такое отношение, кажется, не изжито и до сих пор, по крайней мере, мне не раз еще приходилось сталкиваться с полным пренебрежением к игрокам со стороны тренеров и руководителей. Не хочу делать обобщений - подобное иногда встречается и за границей, в профессиональном футболе, но на моей родине это, судя по всему, считается в порядке вещей.

В то время я нуждался в поддержке и дружеском совете. В конце концов, если я не подошел «Металлисту», мне могли бы позвонить и сообщить об этом, а может, и сказать, над чем стоит поработать. Но никому это не пришло в голову. Ничего не сообщили и Кольцову, так что, в конце концов, он был вынужден сам позвонить в клуб. Ему просто сказали, что я слишком мал ростом, хотя мне было всего 17 и я продолжал расти.

Да, я действительно был невысок, мало весил, и, пожалуй, мне все еще не хватало скорости. Но я постоянно работал над собой, придумав комплекс упражнений, которые ежедневно выполняю и сейчас. Сто прыжков на одной ноге с подтягиванием колена к груди, столько же на другой, а потом еще сотня на обеих. Может показаться, что это легко, но попробуйте сами и убедитесь, что это не так. Многие товарищи считали меня ненормальным, и я находил для своих упражнений укромное местечко или выполнял их по ночам. В одной книге я вычитал, что результат таких занятий дает себя знать лишь через 4-5 лет. Примерно так и получилось в моем случае: начав заниматься лет в 15, я уже после окончания школы ощутил результаты.

Ну, а школу я закончил не в лучшем настроении. Мне вручили аттестат об окончании спортинтерната, но какая в нем была польза? Ведь я не подошел даже «Металлисту», который никак нельзя было причислить к ведущим командам страны. Значит, нужно продолжать работать. Я чувствовал, что хорошо играю в футбол, и если вся проблема в недостаточном весе и скорости - я удвою тренировки.

По примеру Игоря Макогона, как и я, отвергнутого «Металлистом», я вернулся в Кировоград и предложил свои услуги «Звезде», которая тогда играла во второй лиге. Нас взяли на полгода с зарплатой по 80 рублей в месяц, но мы так удачно проявили себя, что вскоре стали получать по 160. Вполне приличная зарплата, благодаря которой я мог поддержать сестру и маму после смерти отца.

Но вот на горизонте замаячила другая проблема - армия. К счастью, у футболиста всегда был шанс избежать строевой службы. Такой шанс могли предоставить армейские команды - ЦСКА или СКА, а также клубы, принадлежавшие МВД, то есть динамовские. Так я и оказался в киевском «Динамо». Попасть в этот клуб мне помог известный в прошлом полузащитник «Динамо» и сборной СССР Владимир Еремеев. Он, кстати, тоже родом из Кировограда.

Наверное, у меня изначально не могло быть реальной возможности закрепиться в ведущем на тот момент клубе страны, укомплектованном игроками самого высокого класса, которые составляли основу сборной СССР. Но все же наш временный союз был взаимовыгоден. Я избежал армейской службы и получил возможность хотя бы тренироваться в компании великолепных мастеров под руководством опытнейшего тренера Валерия Лобановского (жаль, что не удалось мне подольше поработать с этим выдающимся специалистом, ведь почти весь первый год я провел в дубле и очень редко общался с Валерием Васильевичем). «Динамо» же имело молодого игрока, которого можно было держать в ближайшем резерве и иногда выпускать на замену опытным футболистам, когда им требовался отдых. Тем не менее, в чемпионате СССР 1989 года я провел 15 матчей - ровно половину, что дало мне право на получение первой награды в жизни - бронзовой медали первенства.

С киевским клубом я впервые смог попасть за границу, поскольку «Динамо» часто приглашали для участия в различных международных турнирах. Так, летом 89-го я побывал в Англии и даже сыграл на знаменитом «Уэмбли» (мы уступили «Ливерпулю» - 1:2 и победили «Порту» - 1:0). Тогда же я и забил свой первый гол на этом стадионе, на котором спустя несколько лет мне предстояло одержать одну из прекраснейших побед в своей карьере. Еще я съездил в Голландию, где нашими соперниками были бельгийский «Мехелен» и «Аякс».

Когда срок моей «службы» подходил к концу, стало ясно, что Лобановский не мог гарантировать мне место в основном составе, хотя я и был уже игроком молодежной сборной. Вместе с тем было известно, что за мной внимательно наблюдал тренер донецкого «Шахтера» Валерий Яремченко. Поначалу Лобановский не хотел отпускать меня в Донецк, но затем этот вопрос как-то решился полюбовно. Сезон 1990 года я начал уже в «Шахтере».

Здесь я впервые почувствовал себя ценным игроком. Мне установили большую зарплату - 700 рублей, дали квартиру и машину. Я, кстати, и в «Динамо» не жаловался, получая 250 плюс проживание и питание на базе. И меня совсем не беспокоило, что зарплата многих ведущих киевских игроков превышала 1000 рублей.

Но, конечно, не деньгами объяснялась перемена в моем настроении. Я всегда был приучен вести скромную жизнь без особых излишеств, никаких заоблачных устремлений у меня не было, поэтому моей зарплаты мне хватало и в «Звезде». Гораздо важнее было другое: я стал игроком основного состава клуба высшей лиги. Иными словами, началась моя профессиональная футбольная карьера, хотя слово «профессионализм», как известно, в нашей стране в те времена не было в почете.

Развивалась и моя международная карьера: в составе молодежной сборной под руководством Владимира Радионова мы выиграли чемпионат Европы 1990 года. В финале нашими соперниками были югославы, и мы победили их сперва в Сараеве - 4:2, а затем в Симферополе - 3:1. А ведь в составе югославской команды играли футболисты, вскоре превратившиеся в «звезд» мирового уровня. Достаточно назвать Звонимира Бобана и Роберта Просинечки, которые выступали за такие великие клубы, как «Милан» и мадридский «Реал», и выигрывали Кубок европейских чемпионов.

Наш успех в молодежной команде привлек к нам внимание и тренера первой сборной Анатолия Бышовца, который впоследствии многих из нас взял на чемпионат Европы 1992 года в Швеции. И правда, прекрасная была у нас тогда «молодежка», многие из игроков которой с успехом выступали потом и в зарубежных клубах: Харин, Добровольский, Шалимов, Колыванов, Кирьяков, Мостовой, Юран…

В том же 90-м году произошло еще одно важнейшее для меня событие, на сей раз не связанное с футболом. Как-то летом я приехал на выходные к маме в Кировоград. Гуляя теплым вечером с друзьями, я повстречал Сергея Пальчикова, с которым мы вместе учились в харьковском спортинтернате. Он занимался плаванием и в своем возрасте считался едва ли не лучшим в стране. Сергей познакомил меня со своей спутницей по имени Инна. Судя по всему, это была любовь с первого взгляда. Я сразу почувствовал, что захочу еще раз встретиться с этой девушкой.

Однако часто видеться нам не удавалось. Я жил в Донецке и постоянно разъезжал с командой по всему Союзу. А ведь была еще и сборная, так что наведываться в Кировоград получалось нечасто.

Инна на четыре с половиной года моложе меня и в то время еще училась в школе. Прилежная ученица и хорошая пианистка, она также входила в школьный комитет комсомола. Именно в качестве общественного поручения ее обязали принять участие в конкурсе красоты «Мисс Кировоград», который проводила комсомольская организация города в ознаменование 285-летия со дня его основания. Такие конкурсы тогда были в новинку, поскольку кое-кем еще считались буржуазным методом развращения молодежи.

Даже сейчас, если случайно речь заходит о том конкурсе, Инна чувствует себя неловко. Она долго отказывалась, считая участие в таком мероприятии вовсе не почетным, а скорее, постыдным, но сделать ничего не могла: в конце концов, ей просто приказали. «Если Родина скажет: «Надо»…

Самое интересное в том, что она выиграла конкурс и в качестве награды получила путевку в круиз по Средиземному морю, а также приглашение на следующий этап - конкурс «Мисс Украина». Но от участия в нем ее отговорила мама, за что я ей безмерно благодарен. Иначе, глядишь, Инна победила бы и там, попала бы на «Мисс мира» или еще куда-нибудь, и наши пути с ней разошлись бы. Атак мы поженились - чуть позже, когда я уже собирался в Манчестер, - и счастливы вместе вот уже 12 лет.