«МЫ ВАС БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ УВИДИМ, СИНЬОР МАЦЦОЛА»
«МЫ ВАС БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ УВИДИМ, СИНЬОР МАЦЦОЛА»
Когда Сандрино Маццола гуляет по Виа Данте, рядом с домом, где помещается «Интер», или же по соседней Пьяцца дель Дуомо, в нем нет ничего примечательного: обыкновенный молодой человек, тщательно одетый, скромный, пожалуй, несколько хрупкий, даже болезненный на вид, с впавшими щеками и глубоко посаженными глазами на приветливом лице. Но стоит ему дотронуться до мяча — какое превращение! «Отощавший» студент становится грозой противника, вызывая его постоянную заботу. Это какое-то спортивное чудо.
Прошедший суровую школу Э. Э., Сандрино знал, что самый блестящий игрок ровно ничего не стоит, если не добивается конкретного результата. И он выработал в себе хорошую привычку никогда ничего бесполезного не делать. Он опасен там, где это нужно, и особенно вблизи ворот, причем отнюдь не ради собственного удовольствия поразить трибуны каким-нибудь фокусом.
Да, Сандрино Маццола, жемчужина «Интера», занял место под солнцем итальянского и всего европейского футбола. Он жил счастливо, как рыба в воде, и доставлял радость окружающим. Но Сандрино неотступно преследует одно воспоминание…
— Мой отец Валентино был несравненным игроком, — повторял он. — Итальянцы вспоминают о нем с неизменным восхищением, так что по сравнению с ним я чувствую себя полным ничтожеством.
И его понимают…
Ибо Валентино Маццола составлял славу эпохи, когда играли головой и плечами. Это было время господства «Скуадра Адзурра», руководимого Поззо (тренер команды, дважды завоевавшей первенство мира и 1934 и 1938 годах), пора успехов неодолимого «Торино».
Когда в начале сезона 1948—1949 годов он приехал в Брюссель для участия в матчах, «Торино» был уже троекратным чемпионом страны и владел уникальным рекордом — 125 мячей, забитых в одном чемпионате (1947—1948), рекордом, который не был перекрыт в последующие пятнадцать лет.
Беспримерные мастера футбола, разумеется, вызывали к себе огромное любопытство. Едва они прибыли в отель, малейший их жест стал подвергаться контролю. Особенно усердствовали мальчишки от 8 до 15 лет; они обосновались перед входом в гостиницу и так досаждали портье, что в конце концов он вынужден был отказаться от места.
В команде был Басигалупо, блистательный вратарь, вызвавший однажды хохот стадиона «Коломб», когда, пропустив пенальти от Баратта, он в ярости стал есть траву; был очаровательный бомбардир Габетто, был Морозо, самый элегантный и самый тонкий мастер среди европейских защитников, были другие члены сборной, был, наконец, — и в первую очередь — Валентино Маццола.
— Синьор, будьте добры, ваш автограф, — просил мальчуган.
— Мне лично, — добавлял второй.
— Это для всего класса, — умолял третий.
И Валентино удовлетворял все просьбы, не раздражаясь, не выказывая какого-либо нетерпения.
Один мальчик, самый храбрый из всех, пошел еще дальше и смело предложил капитану «Торино», который хорошо говорил и понимал по-французски:
— Пойдемте с нами, синьор Маццола, пойдемте, будьте добры! У нас в клубе есть тренер только для взрослых, а нам никто не помогает, мы предоставлены сами себе. Пойдемте, всего на четверть часа! Вы нас многому научите, и мы будем играть по-итальянски. Будьте добры!
— Но вы все отлично знаете, что это невозможно, — ласково ответил Валентино. — Я прибыл с командой и не имею права отлучаться, особенно перед матчем.
— Попросите разрешения!
— Мне не разрешат!
— Но ведь вы самый сильный!
— Это очень мило с твоей стороны, мой мальчик. Если все игроки будут так поступать, каждый как хочет, представляешь себе, что получится?
Все доводы парнишки были отвергнуты, и тогда он, уже отчаявшись, сказал:
— Все ясно, пошли, ребята… Вы не любите молодых. Будь у вас сын, вы, быть может, поняли бы…
— Что? — воскликнул Валентино. — Это я не люблю молодых?..
— Докажите!
— Хорошо! Сейчас… Обождите пару минут.
Маццола вернулся в холл и предупредил своих товарищей, что ему надо сбегать в магазин, это займет минут пятнадцать, не больше. Затем он присоединился к своим бесцеремонным поклонникам, ожидавшим его на улице.
— Ну, пошли! Где ваш стадион?
Ребята не верили своим ушам. Маццола принял их предложение… Вся небольшая ватага села в трамвай и через сорок пять минут оказалась на стадионе Сен-Жилль, в другом конце города.
Урок длился уже несколько часов, а Валентино все продолжал объяснять и показывать…
— Когда партнер достаточно близко, пас нужно давать внутренней частью ступни. Вот так… Если он находится дальше, используйте внешнюю часть ступни. Вот так…
Вопросы, естественно, сыпались со всех сторон. Вокруг Валентино собрались не только те ребята, которые приехали вместе с ним из отеля, но и все члены клуба, моментально узнавшие о прибытии такого знаменитого преподавателя. Демонстрировались удары по неподвижному мячу, с полулета и с лёта. Немало времени забрала серия пенальти. А затем один из ребят вдруг предложил как нечто само собой разумеющееся:
— Может, сыграем?
— Об этом и думать нечего, — ответил Маццола. — Уже поздно, смотрите, через полчаса уже будет темно. И потом меня ждут…
— На полчаса больше, на полчаса меньше, что это для вас значит? А мы вас больше никогда не увидим, синьор Маццола…
И Валентино сдался… Он составил две команды и попеременно играл то в одной, то в другой, чтобы восстанавливать равновесие, моментально нарушавшееся его присутствием. То, что он показывал, было потрясающе. Можно было подумать, что ему хотелось в короткое время продемонстрировать весь футбол. Футбол изумительный, предназначенный не для публики, которая платит деньги и имеет право выражать свои чувства как ей угодно, а для будущих футболистов, и притом анонимно. Все, как по волшебству, объединялось вокруг дирижера, который руководил своим маленьким оркестром. Адажио, модерато, аллегро, виваче, престиссимо… Настоящий фестиваль!
Закончили в сумерках, и Маццола с триумфом покидал поле, несомый своими учениками мимо пустых скамеек стадиона, почти утонувшего в темноте.
В гостинице все друг у друга спрашивали: куда это мог запропаститься Маццола. Слышались всевозможные шутки. Но за ними пряталась тревога. Маццола был дисциплинированным футболистом и всегда служил примером для других. В Турине он всегда первым приходил на тренировки, был душою занятий, подстегивал всех. Он часто оставался на поле и без устали работал с мячом. «Футболист — это все равно что музыкант, — часто повторял Маццола. — Он должен ежедневно упражняться, чтобы всегда быть в форме». Со стадиона он шел прямо домой и вел безукоризненный образ жизни. А в поездках! Он следил за другими так же, как за собой. Словом, не было более добросовестного, более педантичного футболиста, который к тому же всегда, при любых обстоятельствах сохранял на лице улыбку.
Итак, куда же мог деваться в этот вечер безупречный Валентино? Вопрос оставался без ответа в продолжение всего ужина. Около двадцати одного часа президент клуба сказал:
— Нужно позвонить в полицию, может быть, с ним что-нибудь случилось…
Едва он закончил фразу, как в столовой появился Маццола, встреченный всеобщим «а!». И сразу же посыпались намеки:
— Ну как, Валентино, все-таки она тебя отпустила?
— Мы и не знали, что у тебя в Брюсселе есть подружка…
— Тебе следовало бы представить ее нам…
— Да, Валентино умеет жить…
Были намеки и менее безобидные. Валентино принимал реплики друзей, заговорщически подмигивая. Но все же он должен был объяснить заинтригованным руководителям свое загадочное исчезновение.
— Не волнуйтесь, — сказал он им, — я иду не с тайного свидания. Просто я провел вторую половину дня с ребятами на пригородном стадионе.
— Вы что, с ними играли? — спросил президент «Торино».
— Конечно…
— Но, Валентино, это же неразумно! Разве можно так глупо, ни за что ни про что рисковать собой?!
— Вы ошибаетесь, господа! Это вовсе не глупо и вовсе не бесполезно! Ребята — великолепные партнеры. Они все делают без задней мысли и многому могут научить. С ними вы словно пьете из родника. Да, это удивительно! Начинаешь постигать, что футбол — это, во-первых, самая естественная игра, а уж потом самая лучшая на свете. Ты его видишь в первозданной форме, со всей той простотой приемов, которой так не хватает в нашем деле.
— Вы невозможны, Валентино! Если я правильно вас понял, — в выигрыше во всей этой истории оказались вы?
— Без всякого сомнения.
Спустя несколько недель, 4 мая 1949 года, в авиационной катастрофе трагически погибла вся команда «Торино», возвращавшаяся из победного турне по Португалии и Испании.
В тот вечер, на окраине Брюсселя, десяток-другой мальчишек поняли, что потеряли друга, большого итальянского друга, которому они говорили на стадионе Сен-Жилль: «На полчаса больше, на полчаса меньше, что это для вас значит? А мы вас больше никогда не увидим, синьор Маццола…»