Глава десятая «Роман с прессой»

Глава десятая

«Роман с прессой»

С самого начала спортивной карьеры меня полюбили журналисты. Может быть потому, что я всегда была открыта для прессы и никогда никому не отказывала в интервью. Но для всех было непререкаемое правило: все разговоры с масс-медиа только после соревнований. Я всегда говорила журналистам:

— Ребята, до соревнований даже не пытайтесь меня о чем-то спрашивать, я вам ничего не скажу. А вот после завершения состязаний — хоть на части меня рвите!.. Буду отвечать на любые вопросы и ровно столько, сколько вам нужно. И говорить о чем угодно, хоть до ночи. Но до старта и во время состязаний — не трогайте меня! Мне нужно сконцентрироваться и качественно сделать свое дело, а не отвлекаться. И сразу после финиша мне тоже необходимо какое-то время, чтобы прийти в себя от накала борьбы.

И это правило распространялось на всех без исключения. Бывало, что кто-то попадался мне под горячую руку, и я очень резко отвечала. Но на меня не обижались. Да и правильно, сами нарвались.

Со временем журналисты привыкли к тому, что накануне состязаний я была холодна и неприступна. Но этот образ изменялся, как только соревнования заканчивались и я остывала от накала борьбы. Как правило, о спорте пишут одни и те же лица, представляющие крупнейшие издания страны. Мы очень быстро перезнакомились, и все они знали, когда можно меня теребить, а когда нет. Их отношение ко мне всегда было хорошим. Конечно, была и критика, но я ни на кого не обижалась. По мне всерьез «проезжались», когда я позволяла себе проигрывать на российских соревнованиях, говорили: «Хоркина сложила крылья и падает вниз…» Но я не стремилась ничего опровергать и посвящать в свои тактические ходы, ведь именно на этих стартах опробовались новые упражнения и элементы, которые иногда не получалось сделать чисто. Это была наша творческая кухня. Я проходила эти турниры как обыкновенную контрольную тренировку. Уже не нужно было бороться за какое-нибудь десятое звание чемпионки России. Зато на международных соревнованиях я занимала высшую ступень пьедестала почета, и снова в мой адрес неслись восторженные слова в многочисленных статьях и репортажах.

Со временем и журналисты разобрались в нюансах подготовки, у нас установились уважительные отношения. Понятно, что мы нужны друг другу, поскольку делаем общее дело: я даю информацию для их материалов, а от них получаю возможность расширенного контакта с публикой. Они рассказывают читателям, любящим гимнастику, о моей работе, моих выступлениях, поступках и мыслях. Они создают мой образ, формируют определенное мнение обо мне у людей.

В 1994 году на пресс-конференции по итогам Игр доброй воли в Санкт-Петербурге был случай… В зале было много знакомых журналистов, но также много и незнакомых. Как обычно, мне задавали разные вопросы и о ходе борьбы, и о нюансах подготовки, и о соперницах, и о планах. Вдруг встает молодой человек и спрашивает:

— Светлана, а вы читали «Лолиту» Набокова?

Поначалу я даже немного растерялась: к чему это он? Мы же не на светском рауте. Он что, хочет меня унизить, понимая, что спортсменки подчас зациклены на тренировках и состязаниях, а на развитие личности ни времени, ни сил уже не остается? Да, у меня были пробелы в образовании, я не прочитала к тому времени все книги, которые входили в школьную программу или были модными у молодежи. Но и это набоковское произведение в программных списках не встречается. Ишь ты, какой эрудит выискался! Опытные журналисты, сидевшие в конференц-зале посмотрели на него с недоумением. Уж они-то понимали, что спортсмены, во многом в ущерб самообразованию, уделяют повышенное внимание и отдают все свое время тренировкам, добиваются спортивных высот не только для себя, но и для своей страны. А непрочитанные в юности книжки всегда есть возможность прочитать чуть позже, во время отдыха или после завершения спортивной карьеры. Кроме того, в зале сидели иностранные журналисты, которые также ловили всю информацию и готовы были раздуть сенсацию на весь мир. Я тогда не стала говорить этому парню, что задавать подобные вопросы своим спортсменам на международных пресс-конференциях некорректно, но ответила ему очень резко:

— Вы знаете, «Лолиту» я не читала, а вот Дюма перечитала всего!..

Парнишка понял, что сел в лужу, а после пресс-конференции подошел ко мне и извинился. Но я все равно была благодарна ему, потому что, вернувшись в гостиницу, попросила друзей купить мне набоковскую «Лолиту». А уже при следующей встрече, несколько месяцев спустя, сама подошла к нему и сказала:

— А «Лолиту»-то я все-таки прочитала.

Он улыбнулся, и мы расстались друзьями.

Я никогда не стеснялась того, что чего-то в жизни или в образовании не успевала, но старалась по мере возможности нагонять.

И до сих пор наверстываю и устраняю пробелы в своем интеллектуальном багаже, читая десятки новых книг. Заниматься самообразованием никогда не поздно. Главное, чтобы у человека было желание познавать новое. А у меня оно всегда есть.

Не боялась я говорить об этом и с журналистами. Не стеснялась и того, что иногда обо мне напишут не в лучшем свете. Всегда относилась к этому философски. К сожалению, большинство людей интересуется не интеллектуальными изданиями, а желтой прессой. Но я понимаю интерес нашего народа к тому, кто как живет, кто сколько зарабатывает, на что тратит свои деньги, кто на ком женат, кто с кем закрутил роман, кто развелся, у кого и от кого дети рождаются. Кто-то завидует, кто-то ставит себе цель добиться того же. Публичные личности становятся жертвами собственной популярности, страдают от нее и поделать с этим ничего не могут. Это оборотная сторона популярности и славы, с которой неоднократно приходилось сталкиваться и мне. Всегда находились люди, которые что-то придумывали и додумывали, с кем-то сводили меня или разводили, приписывали бесконечные романы и похождения.

Я лишь посмеивалась, читая эти, якобы мои, откровения.

Удивительные слова написала про меня в свое время в газете «Спорт-экспресс» Елена Вайцеховская — сама в прошлом известная спортсменка, занимавшаяся прыжками в воду, и дочь известного тренера по плаванию: «Есть спортсмены, которых в глубине души не любят аналитики. Потому что своими достижениями они часто опровергают многолетние научные выводы. Например, Светлана Хоркина. Гимнастка, выделяющаяся из общего ряда чемпионок, как экзотический цветок, который вырос на грядке с огурцами. Когда она впервые обратила на себя внимание специалистов в начале 90-х, многие не рискнули предсказать ей спортивное долголетие. И были, наверное, по-своему правы. Поскольку задолго до появления Хоркиной вывели некий эталон современной гимнастки: маленький рост, накачанная спина, короткие ноги, неимоверные резкость и прыгучесть. Длинные ноги и высокий рост — конечно красиво, но не для гимнастики.

Хоркина и ее тренер Борис Пилкин позволили себе с этим не согласиться и доказать обратное. Но даже перед Играми в Атланте 4 года назад спортсменку воспринимали скорее как исключение, подтверждающее основные постулаты. И ждали, что она уйдет, — слишком большой ценой давалась конкурентоспособность.

Светлана не ушла. Более того, на фоне полностью сменившегося поколения спортсменок, опровергла еще одну теорию, утверждающую, что прогресс в гимнастике возможен в 16, ну в 17 лет, но никак не в 20 с лишним. Комбинации, показанные в «Олимпийском» (на чемпионате России, проходившем накануне Олимпиады в Сиднее. — Х. С.), тому свидетельство».

Я столько много узнавала про себя в прессе… Меня давно уже не удивляло, когда одни писали обо мне, как о талантище и красавице, а другие называли стервой и грубиянкой. Я никогда ничего не отрицала, соглашалась со всеми характеристиками, которыми меня так щедро одаривали и поклонники, и недоброжелатели. Я же не золотой червонец, чтобы нравиться всем. Кроме того, своей стра-стью к рискованным поступкам часто сама провоцировала прессу. Вспомним хотя бы 1997 год, когда я согласилась позировать для «Плейбоя». Это была забавная история. В то время, когда я вернулась на «Озеро Круглое» и приступила к тренировкам, произошел такой телефонный разговор:

— Светлана, вам, наверное, много раз говорили, что у вас шикарная фигура?!

— Говорили. А кто это звонит? — удивилась я необычному началу разговора.

— Мы хотим сделать вам неожиданное предложение. Мы — это журнал Playboy. Давайте встретимся, мы покажем вам наш журнал, посмотрите, какие известные женщины становились участницами наших фотосессий, и насколько красиво и пристойно это выглядит.

— А давайте!.. Как раз у меня скоро выходной. Я подъеду к вам, и мы все обсудим.

Буквально через час раздался еще один телефонный звонок:

— Свет, привет! Это Наташа Землякова.

Я расслабилась: Наташа — моя давняя приятельница-журналистка, с которой мы сделали не одно забавное интервью. И работа с ней всегда оставляла благоприятное впечатление.

— Ну, ты готова сниматься для Playboy? Тебе, наверное, уже звонили. Не пугайся, я буду писать текст, а снимать будет мой муж — Тимур Гриб (к сожалению, некоторое время спустя они развелись. — С. Х.).

Тогда я подумала: «Раз своя „тусовка“, тем более профессиональная, подставы никакой не будет и качество гарантировано. На самом деле, что я теряю: мне семнадцать лет, я молодая и рисковая, слава богу, фигура у меня без изъянов. Рискну приключения ради». И отправилась на эту встречу.

Мне предложили сниматься топлес, обещали, что все будет эффектно и очень красиво. Кроме того, за эту работу причитался вполне приличный гонорар. Я согласилась, но родителям ничего не сказала. Мне было любопытно надеть красивое, сексапильное платье, а потом снять с себя почти все и оказаться перед объективом камеры.

Ребята меня сразу предупредили, что съемочный процесс будет длительным — работать будем примерно два дня, и, чтобы мне не возвращаться заполночь на «Озеро Круглое», а рано утром не приезжать снова, они предложили мне пожить пару дней в их квартире. И мы, отработав полный день в студии, вечером приезжали к ним домой, вместе ужинали, а потом долго обсуждали, что у нас получилось, а с чем еще нужно будет поработать, смеялись и искали новый образ…

Меня захватил этот процесс переодевания и позирования: во время съемки я чувствовала себя как рыба в воде. Тогда я даже была готова сниматься в кино с эротическими сценами, если это будет интересно и захватывающе. Тем более что и гонорар за подобные «откровения» запрошен был бы соответствующий. Конечно, сегодня я уже выросла их этих штанов. И мне это неинтересно. Но тогда…

Самое главное, что результат получился очень эффектным. Маме эта публикация понравилась. И даже Аркаев, когда открыл журнал, сказал: «Ну что ж, красиво…» — и ни выговора, ни оргвыводов не последовало. А некоторые газеты потом написали: «…Для нормальной женщины съемки топлес, за которые еще и деньги платят, да по всему миру тиражируют, — гордость. А для спортсменок, которых воспитывают в жутко пуританском и каком-то кондово-средневековом стиле, — почитай, подвиг».

Некоторые мои поклонники специально приезжали из-за границы, чтобы купить этот журнал. Но это мы долгие годы были такими дикими. Европейские женщины давным-давно ввели моду на загар топлес, и все европейские пляжи уже много лет переполнены всевозможными обнаженными женскими бюстами всех цветов кожи и размеров. А съемка для Playboy, я считаю, оказалась настолько высокохудожественной, что до сих пор — а прошло уже одиннадцать лет! — она вызывает интерес. Хотя я стала совершенно другой, гораздо лучше и уже нет того по-детски угловатого тела… А та съемка все еще кого-то будоражит.

Но самое обидное, что ни одного журнала у меня не осталось.

Я их все раздарила, а когда спохватилась, их уже в продаже не было. Главное я тогда поняла, что камера меня любит, я фотогенична и смело могу идти на любые творческие эксперименты, используя новые образы.

Мне всегда нравилось изменять себя, свой внешний облик.

В спорте существуют закоренелые традиции: девочки в художественной гимнастике в основном зачесывают волосы в пучок, а у нас, в спортивной гимнастике, — это в основном хвостик или «бараночка», если длинные волосы. Я всегда зачесывала волосы назад, считая, что у меня высокий лоб и, когда он открыт, — это красиво. Если локоны отрастали, я завязывала их в хвостик. А в ушах у меня была целая коллекция сережек — порой по пять штук чуть ли не в каждом ухе. Каждая дырочка имела свой смысл: покорила трудный элемент — проколола и вставила новую сережку, выиграла Олимпиаду — еще проколола, пережила свою первую романтическую встречу — еще сережка. Тем не менее такой вид не придавал моему стилю легкомысленности. Я выходила на помост, крепко стиснув губы. Этот сжатый рот и острые скулы придавали моему лицу строгость и подчеркивали, насколько я опасная соперница.

Однажды я вдруг решила кардинально изменить свой стиль. Летом 1994-го у нас был тренировочный сбор в Италии. Мы с Леной Грошевой в это время носили хвосты, слегка подпорченные химической завивкой. Это был результат очередного эксперимента — большой конский хвост, трудно поддающийся расчесыванию. В это время в Италии стояла жуткая жара, и нужно было что-то делать с нашими головами. Мы отправились в парикмахерскую и коротко постриглись. Избавившись от своих грив, почувствовали себя лучше некуда. Но когда мы прилетели в Москву, наши мамы в аэропорту нас не узнали. Вся команда вышла, а нас нет. Они переглянулись: где же наши девчонки, неужели опять что-то натворили? Смотрят на Аркаева, а тот стоит и смеется. Мы с Грошевой частенько влипали в какие-нибудь истории и всегда попадались с поличным: то нас отлавливали, когда мы бегали за печеньем или за мороженым, то застукивали в комнате у мальчишек, где мы смотрели «видик». Повеселившись над фокусом со сменой имиджа, мы решили обнаружить себя и выглянули из-за широких спин наших гимнастов. Родители, увидев, что мы сделали с волосами, чуть в обморок не упали. На что мы, такие самостоятельные, заявили: мол, наши волосы, что хотим, то с ними и делаем.

С этими стрижками мы выступали на первом командном чемпионате мира в Дортмунде. Именно там, на вольных, под музыку «Кармен», я, совсем не похожая на длинноволосую испанку, настолько вошла в образ, что чувства, навеянные музыкой, захлестнули меня, и я одарила судей и зрителей обворожительнейшей улыбкой. Зал взорвался аплодисментами. С того момента я четко поняла, что теперь смогу владеть и своими эмоциями, и зрительным залом.

Позже я научилась делать свои «фирменные» прически. Уже на Олимпиаде в Сиднее хоть и была с короткой стрижкой, но уложила волосы короной. Сколько же на них было вылито лака — бедные мои волосы. Но «корона» получилась шикарная. И мне потом рассказывали, что многие дамы, приходя в салон, говорили: сделайте мне прическу, как у Хоркиной. Это было очень приятно.

Мои стилистические эксперименты не оставались не замеченными фотографами. Все чаще стали приглашать на фотосессии в самые разные журналы. Я снималась для мужского журнала Maxim, модного журнала Vogue, издаваемого в Италии, российского и французского «Мадам Фигаро», Cosmopolitan, Elle, Harper bazaar, для журналов «Лица», «Атмосфера», «Женские секреты», для светско-спортивного журнала «Спортклуб»… И такие опыты мне предлагались потом неоднократно. Особенно нравилось экспериментировать со мной известному фотохудожнику Виктору Горячеву. Каждый раз его фотосессии были для меня настоящей актерской работой. Мы экспериментировали с макияжем, с прическами, с нарядами. То я становилась барышней из начала XX века, то космической дивой Милой Йовович из «Пятого элемента»…

Глядя на себя в зеркало, я училась понимать, что мне больше к лицу, что могу использовать, а что категорически не подходит. Училась стильно одеваться, ориентироваться в модных и не модных марках. И поняла, что мне больше подходит классика, именно в ней я чувствую себя максимально комфортно. Мне идут узкие брюки: фигура позволяет и ноги, слава богу, не кривые. Я могу носить и очень короткие, и очень длинные юбки.

Все складывалось в шкатулочку моего личного опыта. Причем я не только нарабатывала интеллектуальный багаж, но и зарабатывала. Эти опыты были замечены крупными фирмами, и мне начали поступать предложения участвовать в рекламных компаниях. Достаточно продолжительное время я была лицом компании Samsung, спортивной фирмы Reebok, швейцарской часовой фирмы Longines. Гимнасты сборной России, в том числе и я, снимались в рекламных роликах многих молочных продуктов. Но эти контракты заключались не нами, а федерацией. Основные финансовые потоки в этом случае шли на нужды российской команды, хотя и нам кое-какие денежки перепадали. Это были выгодные контракты, и мы имели возможность помочь нашей федерации сводить концы с концами, ведь наступило время, когда государство не обращало серьезного внимания на развитие спорта в стране.

Работа с прессой сопровождала мою спортивную жизнь постоянно. Я даже не заметила, как журналисты сделали меня светским персонажем. Даже в 1999 году, два года спустя после съемок для Playboy, они упорно продолжали ворошить эту историю. Приходилось постоянно объяснять всем, что пошла на это из любопытства: почему все девушки в журналах такие красивые, может, и я такой буду? Ведь когда я пришла в сборную, была неотесанным подростком: бревно, да и только, никакого выражения лица, глаз, жалкий хвостик на голове. Меня потихоньку растили, воспитывали, раскрывали, исправляли, и настоящий гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя. Я стала не только сниматься, но и изучать модные глянцевые журналы.

Но были и такие желтопрессные издания, которые предлагали мне сняться для них, обещая опубликовать фотографии, восхваляющие женскую красоту, а потом использовали эти снимки так, что волосы дыбом вставали. Да еще такими текстами снабжали, будто я с ними разоткровенничалась и все свои интимные переживания выложила как на духу. На самом деле, ни о каких личных планах и переживаниях я никогда и никому не рассказывала. А если и рассказала бы, то в красивом, заслуживающем уважения издании или в книге о личной жизни Светланы Хоркиной.

Мне нравится сотрудничать с глянцевыми журналами: участвовать в рекламных кампаниях и фотосессиях, позировать, что-то придумывать. И голливудская улыбка прописалась на моем лице, поскольку я поняла, что быть смурной букой — не мой образ, я просто не могу не улыбаться! И прежде всего потому, что я — счастлива.

Однажды я сгоряча ляпнула кому-то из журналистов, что разочаровалась в мужчинах. Именно сгоряча, потому что серьезного опыта таких отношений у меня еще не было. Но уже дала себе зарок: мой избранник будет кем угодно, только не спортсменом. Мне тогда казалось, что два сильных характера под одной крышей не уживутся, так как уж больно не хотелось кому-то хоть в чем-то уступать. Сейчас я, конечно, думаю по-другому.

Вообще мой «ершистый» характер те же журналисты давно окрестили железным. А я рада тому, что нрав у меня именно такой, твердый и настойчивый. Благодаря ему, я во всем стремлюсь к совершенству, стараюсь из каждого прожитого дня выжать максимальную пользу. Но эта целеустремленность — как бы одна сторона медали, а вот другую некоторые называют стервозностью. Но я бы назвала ее скорее бескомпромиссностью, нежеланием приспосабливаться.

Спортивная фортуна хоть и баловала меня время от времени заслуженными победами, но часто все-таки в ход, казалось бы, честной и бескомпромиссной борьбы вмешивались некие черные силы. Особенно драматично складывалась для меня сиднейская Олимпиада. Именно там на злобный оскал этих неведомых сил я обнажила и свои зубки. И эту мою секундную слабость разнесли по всему свету прыткие репортеры.

Победа в абсолютном первенстве была уже совсем близка.

И ничто не предвещало, что мне устроят такую подножку. Я ведь готовилась к этой Олимпиаде, как каторжная, была готова к завоеванию абсолютной вершины. Уже знала после Атланты, что такое Олимпиада и что мне предстоит вытерпеть. Но такой явной подставы с конем ну никак не могла ожидать! И то, что я перелетела снаряд, который был ниже нормы на 5 сантиметров, и бухнулась на колени, стало для меня сильнейшим психологическим потрясением. Боли я тогда вообще не чувствовала. Я была просто в шоке!

И не могла осознать, что случилось и почему. Это был, пожалуй, самый критический момент в моей жизни. Потом все происходило, как в бреду. Ушибленное колено жутко ныло, глаза щипало от слез. Единственное, чего мне тогда хотелось — это провалиться сквозь землю. Я надеялась выскользнуть из зала никем незамеченной, особенно журналистами, но понимала: едва я сойду с помоста, они налетят на меня, как пчелы на мед. Уходя из зала узким коридорчиком, я даже не сфокусировала своего взгляда на журналистах, которые выстроились вдоль него и уже ждали меня. Конечно же, они понимали мое состояние, видели, как я боролась со слезами, наполнившими глаза, чтобы не расплакаться перед камерами: и колени уже жутко болели, и психологически я была не в себе. Вдруг какой-то черствый, бесчувственный, безжалостный человек кричит мне, чуть ли не в ухо:

— Светлана, как дела? Скажите, что вы сейчас чувствуете?

«О, Боже! За что мне все это?..» — промелькнуло у меня в голове, а с языка в сердцах сорвались нецензурные слова, которые в иных обстоятельствах я бы никогда не позволила себе вымолвить:

— Да идите вы все на …! — И ушла.

Даже на пресс-конференции не появилась. Какими-то задними дворами я выбралась из спорткомплекса и вдруг увидела Юлю Бордовских, которая тогда работала спортивным комментатором НТВ и много ездила по международным турнирам. Мы с ней подружились еще до этого случая, и уж Юлька-то меня точно бы не подставила. Она помахала мне приветливо рукой, я подождала несколько секунд, пока она ко мне приблизится. Меня расположило то, что Юля будто забыла о своих профессиональных интересах и даже не стала спрашивать, дам ли я ей интервью. Она ни о чем меня не просила, а лишь успокаивала. И уже несколько минут спустя, когда комок откатился от моего горла и я немного успокоилась, она спросила:

— Свет, может, тебе хочется что-то сказать?

Мне на самом деле хотелось высказаться, но меня душили слезы.

— Давай ты еще немного посидишь тут в одиночестве, подумаешь, соберешься с мыслями, а я тем временем сбегаю за своими операторами, и мы встретим тебя в тихом скверике за пределами Дворца спорта.

— Давай, — ответила я и отправилась в тень деревьев, чтобы оставаться незамеченной.

Пока ждала ее, на самом деле немножко успокоилась. Съела мороженое и немножко остыла изнутри. Вернулась Юля с телебригадой. Установили камеру, подправили мне макияж. Но только она взяла в руки микрофон и включилась камера — у меня снова истерика.

— Юль, я не могу смотреть в камеру. — И тут вижу на ее голове, в волосах, солнечные очки. — Дай мне свои очки! — Надела, скрыла от мира свои слезы и высказала все, что наболело в душе.

Честно говоря, я не помню, что это были за слова и прозвучали ли они потом в эфире. Возможно, эта запись сохранилась в архивах НТВ. Я бы с удовольствием ее посмотрела сегодня и послушала, что тогда наговорила. Но в том, что все было подстроено именно против меня, я нисколечко не сомневалась тогда и не сомневаюсь сейчас. Да, мне было страшно обидно. Но с другой стороны, это означало, что они боятся меня, что я стала в спорте недосягаема и они готовы пойти на все, чтобы мне помешать. Огорчало лишь одно — никто из нашего спортивного руководства не смог за меня заступиться, никто не захотел сразу подключиться и побороться за справедливость.

Тогда почему-то никто не задумывался, что спорт перестал быть ареной честного спортивного соперничества и превратился в механизм, которым управляли бизнесмены от рекламы, от индустрии спортивных развлечений, от индустрии производства спортивного инвентаря и, самое главное, от индустрии телевидения. А телебизнесу как раз были на руку громкие скандалы, интриги, азарт борьбы и горечь поражений. Наши спортивные чиновники еще не научились, а может быть, с советских времен разучились защищать своих спортсменов. У нас не было квалифицированных юристов и сильного лобби внутри Международного олимпийского комитета.

К счастью, тогда я выговорилась перед камерой, собралась духом и отправилась в гостиницу уже совсем в другом состоянии.

А затем доказала свое право на олимпийский пьедестал, завоевав «золото» на брусьях. На итоговой пресс-конференции, заполучив меня на «растерзание», журналисты вновь засыпали вопросами.

Я помню, как встал один российский корреспондент и спросил:

— Светлана, как же вы могли нас всех так жестко послать?

— А вы могли бы представить себя на моем месте? — переспросила я его. — Если бы вы четыре года после Атланты жили одной целью, столько отпахали и получили такую «подставу», а вместе с ней и крушение всех надежд, и травму, не только физическую, но и душевную, а я бы взяла да и спросила у вас ехидно: «Ну? Как дела?..» Я думаю, что вы послали бы меня еще куда-нибудь подальше.

После этих слов конференц-зал взорвался аплодисментами. Журналисты кричали мне: «Браво!» Но мне не были нужны эти овации, потому что в этот момент я снова окунулась в то, что пережила накануне. Мне было горько за всех наших спортсменов, испытавших по отношению к себе подобную несправедливость, потому что мы, герои спорта, очень часто из-за такого примитивного непонимания становимся «мальчиками и девочками для битья».

После Олимпиады в Сиднее некоторые СМИ писали, что я получила по голове по полной программе, когда сорвалась на опорном прыжке. Писали, что я ввергла в состояние шока любителей гимнастики, откровенно выдав свои эмоции прямо в многочисленные телекамеры. Российское телевидение тогда выключило звук, но смысл произнесенного мною «послания» можно было прочесть по губам. Иностранные операторы оказались менее щепетильны, и русский мат в моем исполнении прозвучал на весь мир. Увы, спорт очень многим интересен не столько головокружительными успехами атлетов, сколько многочисленными скандалами. Сидней устроил на гимнастическом помосте ярчайшую склоку. И тем, кто еще не знал меня, олимпийскую чемпионку Светлану Хоркину, запомнилось мое имя навсегда. Не только скандальным словом, сорвавшимся в сердцах, но и последовавшим триумфом, когда я смогла собраться и выиграть свои любимые брусья, и новыми откровенными пресс-конференциями.

Эту историю журналисты припоминали достаточно долго, пока на очередной встрече с прессой с последних рядов не встал один мужчина и не сказал: «Света, а вам не кажется, что вы слишком много ругаетесь матом?» Услышав это, я тоже встала: «А вам не кажется, что вы на моем месте сделали бы так же?» А сидевший рядом Аркаев поддержал меня единственно верной в тот момент фразой: «Молодец!»

Кстати, в родном Белгороде в молодежной газете «Зебра курьер» на первой полосе вышла статья, посвященная моему выступлению в Сиднее, и вот отрывок из нее: «Весь мир видел эту трагедию. Наша Света, наша золотая Света оказалась на коленях в прямом и переносном смысле этих слов после опорного прыжка. В одно мгновение все рухнуло. Четыре года напряженнейших тренировок, четыре года отчаяния от подстерегавших травм, психологически нездоровой обстановки в сборной с постоянными подсиживаниями и нашептываниями конкурентов, четыре года разучивания новых, доселе никому не подвластных элементов, борьбы за поддержание формы… Горечь, боль и недоумение от невозможности понять, как же это могло случиться, написанные на ее лице после злополучного прыжка, усиленные телевизионными мониторами, заставили содрогнуться миллионы сердец даже далеких от спорта людей…

Так или иначе, но, казалось, ничто не может устоять перед этим напором: покорить-таки непокоренную еще на этой Олимпиаде вершину. И не устояли соперники, не устояли судьи, рассыпавшиеся перед нашей Светой в «комплиментах»— оценках. Ее упражнение было безукоризненным. Казалось, сами брусья притягивают к себе ее руки после сложнейших пируэтов и умопомрачительных сальто, а маты, много повидавшие гимнастические маты, словно сами впечатали ее ноги после приземления и держали, держали, не давая сойти даже на миллиметр. И вот они, самые высокие баллы! Вот она, столь драгоценная золотая медаль! И вот они, мириады ослепительных звездочек из ее счастливых глаз, озарившие весь этот сиднейский дворец спорта, где проходили соревнования, вот она, такая ослепительная улыбка, согревшая наконец сердца всех, кто переживал за нее в этот миг. И все зрители, пришедшие на соревнования гимнасток (да, наверное, и все, кто следил за ними у нас в стране и во всем мире) встали, приветствуя победу нашей гимнастки и ее многострадального тренера Б. В. Пилкина. Потому что такие победы сродни подвигу, подвигу человеческого духа над самыми жесткими испытаниями, самыми несправедливыми ударами судьбы.

Вот так Светлана Хоркина, не получив заветную награду в абсолютном первенстве, стала, как когда-то знаменитая Ольга Корбут, настоящей героиней сиднейской Олимпиады. И этого звания у нее уже не отнимут никакие обстоятельства».

Хорошо помню декабрь 2001 года. Я лежала в больнице. Вдруг раздался звонок мобильного телефона, и журналист сообщил мне, что Европейский союз спортивных журналистов объявил лауреатов завершившегося года. Лучшим спортсменом континента был объявлен немецкий автогонщик Михаэль Шумахер, чемпион мира в «Формуле-1», а меня назвали лучшей спортсменкой «за фантастическое выступление на чемпионате мира в Генте». Журналист искренне удивился, что я об этом ничего не слышала, мол, такая многогранная личность и не следит за фактами признания своих многочисленных талантов. Я же на самом деле не предполагала, что меня могут признать лучшей спортсменкой на континенте, да и вообще, что есть такая награда. На самом деле, это было круто — оказаться на одной финишной черте с Шумахером. Чемпионат в Генте стал, пожалуй, на тот период самым успешным в моей карьере. Сравниться с ним может разве что Олимпиада в Сиднее. Тогда журналист поинтересовался, не воодушевил ли меня успех в Генте на новую олимпийскую высоту? Не задумываюсь ли над тем, чтобы выступать в Афинах? На что я скромно заметила, что уже и так всем надоела и весь гимнастический мир только и ждет, когда эта старушка закончит выступать. Кокетничала, конечно.

Честно говоря, мне всегда нравилось флиртовать с прессой. И я смеялась, читая про себя такие строчки: «Ничего нет удивительного, что некоторые двукратные олимпийские чемпионки, многократные абсолютные чемпионки мира и Европы соглашаются на интервью и съемки в некоторых откровенных журналах. Тем более есть что показать и есть чем гордиться на зависть другим». Мне было весело давать такие куражные интервью, как, скажем, это:

— Тебе уже говорили, что у те — бя удивительно сексуаль — ный голос? Просто жалко, что его нельзя сфотогра — фировать и показать на — шим читателям. Что ты сделаешь первым делом, когда закончишь ка — рьеру?

— Наберу шесть килограммов, и буду выгля — деть идеально. Все-таки когда я в форме, я немного суховата.

— Да ты что! Ты изумительно выгля — дишь!

— Правда? Ну, значит, буду выглядеть еще изумительнее. А еще буду чаще пить хо — рошие вина — я их очень люблю. И есть сыр.

— То есть пойдешь по стезе порока?

— Ага. Видишь, уже начала — снимаюсь в мужских журналах.

Конечно, я никогда всерьез не думала о перспективе стать фотомоделью. Мне казалось это слишком примитивным. Вначале, как и любая девушка, воспринимала предложения сниматься у известных фотомастеров как комплимент. Тем более когда мне предложили позировать первый раз — это было для меня ново, а я люблю все новое. Но большинство людей на протяжении многих лет почему-то знали и говорили исключительно о моем сотрудничестве с Playboy. Это можно расценить не иначе как тягу к тому, что «погорячее». Я работала с разными изданиями во всем мире и всегда с удовольствием. Для меня такая работа сродни театру: тоже нужно входить в роль, передавать настроение, понимать режиссуру мастера. Между прочим, кроме «обнаженки», у меня ведь немало и других работ: и революционерка, и женщина в возрасте. Представляете? Это настоящий шок — увидеть себя 50-летней! О, это было нечто! Когда меня гримировали — мне нравилось. Но при просмотре готового материала первой реакцией было отвращение: пусть никто, кроме меня, этого не увидит! А потом подумала: раз такая реакция, значит, действительно кажусь себе 50-летней, значит, замысел фотомастера реализован. Это было забавно. Но все-таки в этой сфере деятельности нет того главного, без чего я не могу, — нет живого общения с публикой. Я ведь держала в напряжении стадионы! А это сумасшедший адреналин, это ни с чем не сравнимая энергетика.

И совсем другая история — съемки для журнала Maxim. Журнал вышел в августе 2004 года, как раз в тот месяц, когда я выступала на афинской Олимпиаде. Когда мне предложили фотосессию для этого мужского журнала, я прежде всего ознакомилась с тем, как выглядят в нем известные личности. Ну а поскольку ничего пошлого и шокирующего там не увидела, я согласилась. Но главным моим условием было то, что я готова сниматься либо в красивом элегантном купальнике, либо в суперэффектном белье. Меня убедили, что будет красивая стильная прическа, эффектный макияж, дорогое и изящное белье, которое вызовет большой интерес у представительниц прекрасного пола. И что они, глядя на то, как оно шикарно на мне сидит, будут бегать по магазинам в поисках такого же, как у Хоркиной в журнале Maxim…

Конечно, снимаясь для Playboy, я была еще почти подростком. Здесь же, накануне Олимпиады в Афинах, я была влюблена и расцветала как молодая женщина, появились не только формы, но и понимание себя, красоты своего натренированного тела, его привлекательности и сексуальности. Хотя тогда я была все-таки немного худоватой. Сейчас тело стало выглядеть гораздо женственнее и привлекательнее.

Конечно, и тогда мое появление в Maxim было воспринято неоднозначно. Но в те времена ведь и реклама женского белья на центральных улицах и проспектах Москвы не висела. Да и немногие задумывались о том, как это красиво, когда в женщине продумано все до мелочей: от нижнего белья до верхней одежды и аксессуаров. И сегодня многие мужчины, стремясь сделать своей возлюбленной красивый подарок, покупают изящное и сексуальное белье. Да и сами женщины, чтобы побаловать себя любимую, с большой тщательностью подбирают белье, чтобы выглядеть перед зеркалом ничуть не хуже топ-моделей с мировыми именами, которые теперь не менее охотно демонстрируют его на подиумах, чем бальные платья и наряды невест от кутюр. А уважающие себя женщины тратят сегодня очень немалые деньги на нижнее белье, продумывая его до мелочей, чтобы нравиться, подчеркнуть бельем все свои достоинства, индивидуальность и скрыть недостатки.

Кстати, после многих фотосессий для глянцевых журналов я стала всерьез задумываться над тем, а что я ношу, что мне больше подходит, а что меньше. И всегда охотно соглашаюсь на съемки для дорогих журналов, потому что понимаю: там со мной будут работать опытные стилисты, которые подберут лучшую одежду, в соответствии с последним «писком» моды.

Журналисты часто спрашивали меня в интервью:

— А не хотелось бы вам по окончании гимнастической карьеры работать в СМИ?

Я никогда не исключала такой возможности и охотно бы начала сотрудничать со спортивной прессой, читать в теле— или радиоэфире спортивные новости, комментировать состязания гимнастов. Надеюсь, такая возможность представится мне на Олимпиаде в Пекине в 2008 году: я уже получила приглашения от нескольких спортивных каналов. Средствам массовой информации следует чаще пользоваться услугами известных спортсменов, ведь с их помощью зрители и слушатели получат наиболее качественные и профессиональные комментарии.

Работать в спортивной среде — это всегда было очень важно для меня. Я думала, что по окончании спортивной карьеры стану спортивным чиновником или руководителем, судьей или президентом Международной федерации; возможно, буду работать в СМИ. У меня даже был период, когда я всерьез задумывалась о карьере телеведущей и ходила на разные кастинги. Но потом поняла, что семья важнее. Сейчас для меня главное — это общение с ребенком. На телевидении ты самому себе не принадлежишь, не можешь планировать время работы по своему усмотрению, — этот момент меня очень смущает. Тем более на отсутствие внимания к себе я не жалуюсь, а грандиозный проект в шоу-бизнесе могу закрутить несколько позже.

Да, я люблю общаться, мне нравится разговаривать, давать интервью журналистам, когда вижу, что это им действительно интересно, а не задание редактора выполняют или ищут, где «погорячее».

Да, закончив спортивную карьеру, я стала своего рода светским персонажем: принимаю участие в разных акциях, презентациях, бываю на благотворительных вечерах, балах и светских приемах. Но мне больше по душе компании невычурные, на которых не оценивают твоих нарядов, драгоценностей, манер. Помню, была на вечере «без галстуков», где первый человек области пел, вице-мэр острил напропалую, депутат Госдумы пришел в джинсах, да и я позволила себе брюки, хотя в последнее время отдаю предпочтение платьям. В светском обществе — свои правила, и они мне не всегда нравятся. Светская жизнь — это своего рода театр, и, как в театре, в нем расписаны роли и своя режиссура.

Тем не менее именно опыт, привычка быть «на зрителях» помогли мне успешно справиться с ролью телеведущей популярной передачи «Дом». Когда проект только начинался, его ведущим был Николай Басков. Это был по-настоящему семейный проект, в котором крепкие пары боролись за звание лучшей семьи проекта и право получить в личное пользование настоящий загородный дом или денежный эквивалент, а не то реалити-шоу, которое стало сегодня притчей во языцех. Однажды Коля уехал на гастроли и не смог продолжить работу в этом проекте. Предложили попробовать мне, и я рискнула.

Участникам шоу не говорили, кто это будет. И они сидели-гадали: наверняка какая-нибудь большая тетка… И тут вдруг вышла из машины молоденькая хрупкая девушка, в кепочке, небольшого росточка по сравнению с ними. «Ну, сейчас мы ее „обломаем“ и будем крутить ею, как нам надо!» — признавались ребята мне потом. Ан нет, не удалось, я хоть и молоденькая была, да крепкий орешек! Никаких поблажек никому я не давала и дисциплину установила жесткую, к какой привыкла в спорте. Я с ними общалась, выслушивала их сомнения и переживания, организовывала всякие конкурсы, журила, если что-то было не так, а иногда и ругала, если они позволяли себе выпивку, которая была категорически запрещена на проекте. Но ведь всегда, когда устанавливаются жесткие рамки, их хочется нарушать. И мне приходилось их наказывать, лишая права голоса, когда шло голосование, а это было чревато отчислением из проекта… В конечном итоге мы подружились, хотя все активно играли в эту игру, и конкуренция была, и ставка победителю немалая — они получали этот дом, который сами и строили на Истре. И я, когда выезжала в командировки, привозила им какие-то угощения: из Карелии, помню, привезла им рыбы… Обращалась с ними прямо-таки методом «кнута и пряника». Но этот опыт телевизионных съемок мне очень помог: я научилась делать подводки, анонсирование, работать с синхронным наушником…

Вообще в тот период я жила очень насыщенной жизнью: за день я успевала выполнить полноценную тренировку на «Озере Круглом», провести съемки программы на Истре, а еще сыграть в театральном спектакле. К вечеру буквально валилась с ног. За полночь прыгала в машину, по дороге, естественно, дремала, потом засыпала мертвым сном до шести утра, и снова на тренировку…

Мне кажется, что и зрителям было интересно следить за развитием сюжета, причем непредсказуемого. Из каждого щекотливого положения, из каждого конфликта участники старались выйти с честью, хотя у каждого из них — свое понятие о порядочности. Но в жизни разве не так? Это была очень жизненная программа, и поверьте, семьи — особенно финалисты — очень симпатичные пары, у которых позитивного значительно больше, чем негативного.

Я не болела ни за кого конкретно, поскольку была ведущей. Кроме того, это был мой теледебют, поэтому мне было небезразлично то, как я справлюсь с новой для себя ролью. Кажется, справилась. Во всяком случае, есть еще одно предложение — очень любопытный телепроект.

Камера меня любит, как говорят специалисты, и я могу передавать образ как через одежду, в которую одета, как с помощью макияжа, так и с помощью природного артистизма, который заметил во мне театральный режиссер Сергей Виноградов, пригласив стать главной героиней в его спектакле. Но о своих театральных опытах я расскажу несколько позже.

Была в моем романе с прессой и еще одна страница, связанная с фитнесом. Как-то, уже после рождения ребенка, мне позвонила Юлия Бордовских и говорит:

— Свет, не удивляйся, у меня к тебе есть неожиданное предложение. Мы на нашем канале НТВ хотим сделать программу про фитнес. И хотим, чтобы в ней работала ты. С твоим профессионализмом должно здорово получиться… Если, конечно, у тебя есть желание и возможность…

— Ну что ж, — говорю, — давай попробуем.

Опыт, как мне кажется, получился вполне достойным и очень красивым. Одна знакомая журналистка, в прошлом тоже спортсменка, однажды призналась:

— Ты же знаешь, спортсмены, закончив заниматься спортом, даже зарядку никогда не делают.

— Увы, — говорю, — знаю. И сама не делала, пока телефитнесом не занялась.

— Так вот, ты со своей программой и подняла меня с кровати.

— Ты себе не представляешь, а я-то как счастлива, что тоже стала подниматься!

На самом деле, после ухода из спорта я долгое время не могла заставить себя пальцем пошевельнуть. Хотелось только отдыха, спокойствия и ничегонеделанья. Сынишке исполнился год, я занималась исключительно материнскими заботами. Конечно, сбросила те килограммы, которые «набежали» за время беременности, но еще килограмма три лишних оставалось, и до идеальной формы, даже с точки зрения женщины, а не спортсменки, было еще очень и очень далеко. Я не могу сказать, что такой себе не нравилась. Но, глядя на себя в зеркало, иногда хлопала по животику и говорила: «Здесь, конечно, неплохо бы немножко и подправить, убрать немного растянутый сынулей животик. Плоский живот, как панцирь из мышц, у меня уже был. Возвращаться к нему мне что-то уже и не хочется. Легкую выпуклость можно и оставить, это даже сексуально». Стоит, пожалуй, поработать с осанкой и легкой сутулостью, которая осталась от профессионального спорта. А вот проблем с похудением у меня никогда не было. Честно говоря, я всегда удивлялась тому, что женщины страдают из-за своего веса, считая лишние килограммы. На самом деле не с этим нужно бороться, а с собственной нелюбовью к себе самой. Нужно искать в себе гармонию и ходить заниматься фитнесом, не для того, чтобы похудеть, а чтобы сделать себя лучше, найти гармонию с самой собой, лишь чуточку подправляя и совершенствуя то, чем наградила природа.

Каждой женщине нужно начинать с того, чтобы понять, что она от себя хочет, какой она должна быть, что может в себе изменить, чтобы себе нравиться, чтобы себя полюбить. Нужно научиться, глядя в зеркало, говорить себе: да, ты действительно прекрасна, но можешь стать еще лучше, если чуть изменишь улыбку, поработаешь со своим взглядом. Вообще я считаю, что женщина может сама изменять все, что захочет. Нужно только этого очень захотеть и, естественно, над собою потрудиться. Можно выстроить не только свою внешность, но и манеру поведения, речь, научиться сдерживать себя в нужную минуту или, наоборот, дать волю своим эмоциям. Главное, всего этого очень и очень захотеть. Тогда все получится. И твоя судьба будет в твоих руках.

На протяжении нескольких месяцев я работала с этой фитнес-программой, что мне очень нравилось. И если бы не ночные съемки, наверное, не рассталась с этим проектом еще долгое время. Неудачное время съемок утомляло меня, как когда-то частые перелеты в США. После бессонной ночи я чувствовала себя выжатым лимоном, мне все время хотелось спать, а нужно было еще заниматься и своими делами днем, и общаться с сыном. Все-таки фитнес, даже если это работа, должен приносить удовольствие. И я приняла решение с программой распрощаться, хотя думаю, что с фитнесом нужно дружить, особенно когда он приходит в каждый дом с экрана телевизора.

Мне в одном интервью задали вопрос: был ли у меня роман с телевидением, оправдало ли телевидение мои ожидания? На самом деле пока серьезного романа с телевидением еще не было. Скорее была мимолетная страсть, в результате которой родились такие проекты, как «Дом», как концертные шоу-программы и программа о фитнесе, в которых я попробовала себя в роли ведущей. Также была участницей кулинарного шоу и разных ток-шоу, с удовольствием работала в телепроекте «Звезды в цирке», «Властелин горы», «Стенка на стенку», «Ледниковый период», правда в качестве члена жюри. Везде пробовала себя в разных амплуа. Но мой творческий поиск продолжается, и я открыта для новых предложений.