«ЗА ВОЛЮ К ПОБЕДЕ»

«ЗА ВОЛЮ К ПОБЕДЕ»

Так называется приз, учрежденный редакцией газеты «Советская Россия». Приз этот, напомню, присуждается футбольной команде высшей лиги, одержавшей больше всего побед в тех матчах, в которых соперник открывал счет, первым забивал гол.

Как жаль, что нет такого приза в хоккее!

Правда, в футболе цена гола, конечно же, выше, но, уверен, что приз «За волю к победе» прижился бы в числе иных хоккейных наград.

О силе воли, об умении себя преодолеть и хочу поговорить.

Думаю о причинах наших неудач на двух подряд чемпионатах мира, сначала в Катовице весной 1976 года, а затем, через год, и в Вене, и ловлю себя на мысли, что одна, пусть и не решающая, причина поражений заключается как раз в том, что команда не проявила силы воли в полной мере. «Старики», а я отношу уже себя к их числу, играли так, как могли, — ровно, без взлетов, поражающих воображение зрителя и соперников, молодые тоже не вспыхивали. В те два сезона ни на чемпионате мира, ни в матчах первенства страны конкуренция внутри нашего хоккея, борьба за право попасть в сборную Советского Союза не подстегивали признанных и уважаемых лидеров, не заставляли их играть на пределе возможного, да и, откровенно говоря, и не было ее, этой конкуренции: не было соперничества за право поехать на чемпионат мира.

Читатели могут упрекнуть меня в неточности — был в главной команде страны хоккеист, который всегда и во всех ситуациях боролся до конца, был хоккеист, которого не упрекнешь в отсутствии волевого мускула. Да, был. Наш капитан Борис Михайлов. Да, он боролся страстно, самозабвенно. Но это не поражало наше воображение, не увлекало уже, к сожалению, партнеров. Это было привычно. И потому проскакивало мимо сознания. Не заставляло иначе, другими глазами взглянуть на матч: мы привыкли, что Борис выкладывается всегда — не только в игре, но и на тренировке.

Не было в эти два трудных и печальных для нас сезона в команде волевой упругости. Не было хоккеистов, не было звена, которое стало бы мерилом отношения к делу, эталоном несгибаемости.

Извините за нескромность, но не хватало главной нашей команде молодой тройки или пятерки, которая рвалась бы в бой, в сражение, как рвались когда-то на заре своей спортивной карьеры мы, звено Петрова! Тогда, в 1969 и 1970 годах, на двух первых наших чемпионатах мира, в Стокгольме, звено Владимира Петрова жаждало боя, схватки, жаждало самоутверждения, всеобщего признания. Мы выходили на лед и, явно преувеличивая свою роль в сборной, действовали так, как будто бы одни мы, и только мы, единственно мы могли забивать голы, выигрывать матчи. «Если мы не забьем, то «старики» не забьют» — этого вслух мы, понятно, не говорили ни товарищам, ни тренерам, ни себе, но именно так понимала тройка свою роль в команде. Можно обвинять нас в нахальстве, в зазнайстве, в чем угодно; ведь рядом с нами играли великолепные мастера Ви-кулов, Мальцев, Фирсов, ведь выступал в сборной в то время Вячеслав Старшинов, а уж он-то умел забивать, конечно же, не хуже нас, но мы старались достать, догнать, обойти лидеров, старались доказать и им и тренерам, что мы необходимы сборной, что мы по праву, не по знакомству с Анатолием Владимировичем Тарасовым попали в главную команду страны. Думаю, что пробелы в мастерстве, в классе мы компенсировали в ту пору именно характером, умением и постоянной готовностью бороться, не уступать, идти до конца.

А сейчас, кажется мне, более молодые наши товарищи не томились, не мучились этим вот испепеляющим горением, не было у них неутолимой жажды самоутверждения, желания играть через не могу. Пожалуй, лишь Хельмут Балдерис играл на пределе собственных возможностей.

Сколько форвардов промелькнуло в сборной за последние три-четыре года, а задержались, увы, немногие: не хватало настойчивости, силы воли. Не хватало характера.

Сыграет молодой нападающий удачно матч или серию матчей, попадет в сборную и считает свою задачу решенной, миссию исчерпанной, хотя при серьезном отношении к хоккею, к своему делу нельзя, кажется мне, не понимать, что включение в сборную — это не финиш, но скорее повод к новым усилиям, к работе более трудной, более важной и интересной.

У этих молодых и, несомненно, перспективных игроков не хватило терпения. Играть в сборной тяжело, крайне тяжело, и, чтобы удержаться в ее составе, требуется постоянная готовность работать с повышенными нагрузками.

Воля проявляется не в одном матче: одну встречу провести прекрасно, с душевным подъемом несложно. Сложнее удержать этот подъем на серию матчей. На сезон. На всю свою спортивную жизнь. Чтобы будни, проза, матчи серенькие и невыразительные навсегда стали не правилом, а исключением.

Вы никогда не задумывались, почему ЦСКА классная команда? А ответ, по-моему, очевиден. Потому что мы не опускаемся ниже определенного уровня, никогда не опускаемся за пределы тройки лидеров. Не в одном сезоне, а на протяжении десятилетий армейцы — неизменные лидеры нашего хоккея. Отыграли и уже сошли со сцены несколько поколений хоккеистов, при которых команда не спускалась ниже второго места. А ведь чемпионом стать легче, нежели удержаться потом на вершине на долгие годы. Думаю, хоккеисты «Крылышек» согласятся с этим моим утверждением. Да и только ли они?! Даже «Спартак», славящийся своим духом, волевым началом, спускался порой и за пределы призовой тройки.

Я не могу сказать определенно, чем отличается воля от мужества, ибо для меня они сливаются во что-то единое, нерасторжимое и проявляющееся в характере бойца. Прямом, честном, открытом. В характере бойца, для которого нет безнадежных ситуаций.

Самое опасное в жизни и тем более в спорте, когда ты на виду у тысяч людей — душевная вялость. Согласие быть на вторых ролях, умение прятаться за чьи-то спины. Самое опасное — стараться прожить за чужой счет. Экономить силы, стремясь продлить свою жизнь в большом хоккее или в большом футболе.

Знаю по опыту многих своих бывших партнеров, что коль пожалеешь себя в одном эпизоде, то потом обязательно, непременно (никуда уже от этого не денешься) будет второй такой эпизод, потом третий — «экономия» сил, эта пагубная для спортсмена псевдорасчетливость станет системой. И угаснет интерес к борьбе, к игре, к спорту.

Прав был Анатолий Владимирович Тарасов, который не прощал нам передышки, игры «на малых оборотах» и при счете 10:0 в нашу пользу. «Почему десять голов? — терзал нас на скамейке запасных тренер. — Должно быть одиннадцать, двенадцать…»

Тарасов был прав. И в самом деле, если скажешь себе — «хватит!», то можешь остановиться не только в сегодняшнем матче. Постепенно это «хватит!» будет выходить на первый план и, помимо твоей воли, давить на твою психику, ломать характер, судьбу.

Вот именно в этом я вижу ту причину наших неудач в Катовице и Вене, с рассказа о которой я начал эти страницы. Снизу нас, ведущих, никто не подпирал, борьбы за право попасть в сборную не было, а прежние успехи нашептывали: «Хватит!»

Признаюсь откровенно, что, попав в госпиталь после автокатастрофы с переломанными ребрами и ногами, я о включении в состав сборной не волновался — возьмут, никуда не денутся: замены все равно нет. Признаюсь, процентов на восемьдесят я был уверен, что попаду в Вену, если, конечно, вылечусь, если смогу тренироваться. И это несмотря на то, что хорошо понимал, как много упущено в подготовительный период.

Я смотрел по телевидению матчи, которые проводила за океаном наша экспериментальная сборная, ходил на игры в Москве, видел на льду одаренных, бесспорно одаренных ребят, но замечал и то, что мало кто из них старался прыгнуть выше собственной головы.

Я жестокие вещи говорю, обидные, но что поделать, если все-таки кажется мне, что кто-то из молодых довольствуется малым: попал в сборную, пусть и не в первую, съездил за океан, свет повидал, себя показал — ну и ладно, а чемпионат мира нам и не обязателен. Меня и вторая сборная устраивает: тоже Канаду и США исколесим.

«За волю к победе»… И у нас, в хоккее, можно присуждать этот приз.

И если искать какие-то иллюстрации к тезису о роли волевой настройки, о значении нравственного заряда, умении сражаться до конца даже в безнадежной ситуации, то здесь каждая команда высшей лиги приведет немало лестных для нее примеров, и все они, ничуть не сомневаюсь, будут заслуженными.

Что же касается нашей команды, то, по-моему, не сговариваясь, все мы чаще всего вспоминаем один и тот же матч — финал Кубка европейских чемпионов 1970 года, когда за право обладать призом соперничали две советские команды — «Спартак» и ЦСКА.

Финал разыгрывался в двух поединках. В первом мы проиграли одну шайбу — счет был 2:3, хотя выигрывали по ходу матча 2:1. Но «Спартак» играл блестяще. Помню до сих пор, что отчет об этом поединке был озаглавлен предельно точно: «Спартак» осеняет вдохновение».

Стало быть, армейцам во второй встрече нужно было выиграть с разницей в два гола. Но так случилось, что ЦСКА после второго периода проигрывал. Проигрывал 3:4. Все и всем было ясно.

Положение наше стало и вовсе безнадежным, когда Вячеслав Старшинов в начале третьего периода забросил еще одну, пятую шайбу и «Спартак» повел со счетом 5:3. Теперь нам нужно было забить в оставшиеся пятнадцать минут не менее четырех голов, чтобы стать победителями по результатам двух матчей. Но как забить за 15 минут четыре гола, не пропустив ни одного, если за предыдущие 105 минут мы забили четыре, но пропустили семь.

Может ли ЦСКА отыграться? Может ли случиться чудо? Это ведь не сказка, а жизнь.

И тем не менее чудо произошло. Случилось то чудо, какое украшает спорт, делает его прекрасным. Мы выиграли 8:5, и Кубок — по итогам двух матчей — достался нам.

Выиграли мы тогда потому, что была в команде компания первоклассных мастеров, которые умели верить в себя, которым не страшен был ни черт, ни дьявол и кто был в то время воплощением воли, мужества, настойчивости, неукротимого порыва. Анатолий Фирсов вел своих более молодых партнеров Владимира Викулова и Виктора Полупанова, и они крушили, ломали, сметали с пути оборонительные порядки спартаковцев. «Спартак» играл превосходно, и не вина наших соперников, что Фирсов играл еще лучше.

Сначала одна, потом другая, третья шайба влетели в ворота соперников. Мы уже заработали право на дополнительное время. Но в оставшиеся минуты Викулов с передачи Фирсова, а спустя несколько десятков секунд и сам Фирсов забросили две шайбы. Победа! Победа с общим счетом 10:8.

Но суть дела не в голах, хотя, кроме двух последних, на счету звена был и второй гол, забитый Фирсовым. Суть дела в ином, в том, что эта тройка задавала тон, вела за собой команду.

Небольшое отступление, тоже, впрочем, имеющее отношение к теме моего рассказа.

Тогда всеобщее внимание привлек Тарасов, который неожиданно возник в критический момент за скамейкой нашей команды и надолго там задержался. Он, это видели на трибунах, что-то быстро и зло говорил хоккеистам. Потом и его и нас спрашивали, что именно он говорил. Волшебных слов произнесено не было: Тарасов бил по самому больному месту, по нашему самолюбию. Анатолий Владимирович говорил несправедливые вещи, потом в спокойной обстановке ни он нам всего этого бы не сказал, ни мы бы ему не простили его тирад, но вот в тот момент недавний наш тренер (а командой в финале руководил Борис Павлович Кулагин) точно сориентировался в том, что нужно сказать, чтобы команда сыграла так, как умеет, лучше, чем может. Тарасов добился своего — ЦСКА доиграл матч так, как ему хотелось.

В общем, это очевидно: тренер должен чувствовать, что, кому и когда сказать. Одного нужно похвалить, другого… Мы были другими, и Тарасов это знал.

В те минуты ведущие игроки армейского клуба выяснили, что не место им в сборной страны, что вообще никакие они не хоккеисты, только надели армейские фуфайки и позорят теперь честь «стариков» ЦСКА.

И еще один матч, который, возможно, запомнился не только мне. Первый матч первой серии игр с канадскими профессионалами в Москве.

За океаном, как известно, сборная страны сыграла вполне прилично, выиграла две встречи, одну проиграла и одну закончила вничью. Естественно, что на своем поле задача представлялась мне не очень трудной, уж если мы там, на их укороченных площадках, при зрителях, болеющих, понятно, против нас, сыграли хорошо, то в Москве тем более…

Тем более не получилось. Мы проигрывали 1:4, но все-таки что-то заставляло нас не сдаваться, снова и снова лезть, продираться вперед, и мы настойчиво, не щадя себя, штурмовали ворота соперника, пока наконец не сравняли счет, пока наконец Володя Викулов не забил за минуту до конца последний, решающий гол.

Этот матч был еще труднее, чем игры со спартаковцами, не только потому, что канадские ведущие профессионалы — игроки действительно высочайшего класса, но и потому, что играют они нагло, грубо, жестко и жестоко. А ведь то была первая серия, вдвойне интересная, вдвойне ответственная, вдвойне трудная, долгожданная проверка боем возможностей, уровня, класса советского хоккея.

Ребята не обращали внимания ни на ушибы, ни на травмы, а после игры все едва дышали, едва добрались до раздевалки. Но были счастливы, и потому к следующему матчу, к сожалению, нами проигранному, готовились так, как будто трудная победа потребовала не слишком много сил.

Кстати, это общеизвестная в большом спорте закономерность. Каким бы трудным ни был матч, но если команда его выиграла, то подготовка к следующим встречам окрашена в радужные тона, сил у всех хоть отбавляй, и подгонять никого не надо. Все тренируются с приподнятым настроением.

А вот если накануне проиграли, то, хотя сил, может быть, затратили и немного, все равно на тренировке спортсмены еле ползают, часть игроков просто подавлена, спали многие накануне неважно: не отошли еще от неудачи.

Говоря о мужестве, о воле, настойчивости, об умении сражаться до конца, я вспоминаю не только те матчи, где эти достоинства были проявлены моими партнерами, товарищами по ЦСКА или сборной, но и те игры, где мне на себе пришлось испытать, что значит играть против команды, умеющей проявить характер, обладающей этим характером.

Звено Петрова, как и ЦСКА, признанные, кажется, лидеры в нашем хоккее, и я понимаю соперников, которые с повышенным интересом играют против нас. Вот почему считаю, что неудачи, поражения армейцев связаны чаще всего не с тем, что мы или наши партнеры, так сказать, «расслабились» раньше, чем следует, сбавили обороты, а с тем, что отлично играл, по-настоящему сражался соперник. Лучшими нравственными качествами, характером истинно бойцовским обладает не только твоя команда, но и та, что противостоит тебе. В нашем хоккее сейчас едва ли не каждый коллектив по праву считается в высшей степени волевой, мужественной командой.

Вот как, например, складывались отношения двух команд — ЦСКА и рижского «Динамо» в сезоне 1976/77 года. В одном матче рижане вели 3:0, но проиграли 3:6. Как истолковать этот результат? Упрекать рижан в несобранности, слабой волевой подготовке? Противопоставлять им могучую, всегда собранную команду ЦСКА, которая, проигрывая на чужом поле, тем не менее не пала духом и выиграла?

Допустим. Но в следующем матче, в Риге, ЦСКА выигрывает 4:2, а окончательный счет 5:4 в пользу… рижан. Стало быть, ЦСКА тоже слабовольная команда, если хоккеисты не смогли сохранить такое преимущество в счете?

Но и в последнем матче двух этих соперников ЦСКА ведет в счете 5:2, а в итоге терпит сокрушительное поражение — 6:8. И это новый чемпион страны! Играющий на своем льду!

Нет, мы не трусы. Не новички, не умеющие настраиваться, собираться на матч. Причина нашей неудачи в другом — в высочайшем мужестве рижан.

Не согласен с болельщиками, которые считают, что если команда выигрывала, а потом проиграла, то, значит, хоккеисты расслабились, разоружились раньше времени. Почему? Почему мы забываем о сопернике? Проигрывать обидно, поверьте, знаю это не хуже других, но нужно быть объективным и воздавать должное победителю. Непокорившемуся, нерастерявшемуся, устоявшему в трудных условиях. Ведь и мы, случалось, выигрывали в таких ситуациях. Значит, и в успехах армейцев или сборной была не столько наша заслуга, сколько промахи соперника?