ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Нехоженая тропа

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Нехоженая тропа

Когда я только пришел в Формулу-1, я не понимал, в чем ее суть. 

Михаэль Шумахер

На этом этапе нашей истории в кадре появляется целая масса новых действующих лиц. Все они сыграли важную роль в том, что попал в Формулу-1.

По мере того как его карьера набирала обороты, Михаэль – под неусыпным оком Вилли Вебера – выбрал в высшей степени нетрадиционный маршрут, подписав контракт на 1990 год с командой Mercedes в международном чемпионате спорткаров. Параллельно немец продолжал сражаться за корону немецкой Ф-3. Это было тяжелое испытание – сегодня менеджеры подобного не допускают, потому что юный гонщик может запутаться, пересаживаясь с одной серии на другую, и тому есть масса доказательств. В наши дни молодые пилоты должны фокусироваться исключительно на одной серии по ходу сезона.

Журналист Беркхард Наппеней, который позднее развязал и проиграл судебное дело против Вебера, утверждает, что именно он навел Вебера на мысль о сделке с Mercedes. Наппеней считал, что гонщикам стоит перешагнуть через следующую ступеньку – Формулу-3000, потому что слишком часто талантливые пилоты терялись в посредственных машинах. Вместо этого он предложил сделку с Mercedes. Герд Кремер, работавший в Mercedes и имевший прекрасные связи в Формуле-1, определенно провел большую закулисную работу, чтобы создать Шумахеру соответствующие условия. На самом деле, частично благодаря его рекомендации, Эдди Джордан предоставил юному пилоту возможность дебютировать в Формуле-1 – на Гран-при Бельгии 1991 года в Спа. Также Норберт Хауг, бывший журналист и новоиспеченный руководитель спортивного отделения Mercedes, ненавязчиво оказал влияние на дальнейшую карьеру Шумахера.

Mercedes дал обязательство выращивать молодых немецких звезд и помогать их развитию. Согласно общеизвестному мнению, программа спорткаров являлась прелюдией вхождения Mercedes в Формулу-1. Главная задача заключалась в том, чтобы объединить в одной команде молодые дарования и опытных гонщиков вроде Йохена Масса, чтобы первые быстрее всему научились. Вебер говорит, что этот шаг имел огромное значение для Шумахера – ему, выходцу из небольшой команды Формулы-3, необходимо было понять, как работает большая гоночная структура. Это стало своеобразной подготовкой к выступлениям в Формуле-1. Таким образом, в привязке Шумахера к Mercedes-Benz была определенная логика, так как те нацелились на Ф-1.

«Я считаю, что правильно сделал, познакомив юного гонщика с огромной командой, где вместо десяти человек могло быть занято больше сотни, — вспоминает Вебер. — Многие критиковали этот шаг, сбрасывали Михаэля со счетов, говоря: «Теперь он в лиге старичков, оттуда он никогда не выберется».

Несмотря на предложение ста тысяч фунтов стерлингов ежегодно и сам бренд Mercedes, Шумахера долго пришлось убеждать. В тех переговорах проявилось его небывалое упрямство. У немца, возможно, и не было плана как такового, но он знал одно: вождение автомобиля с крышей не является пределом его мечтаний. Вебер потратил пять недель на уговоры, прежде чем Шумахер согласился.

Пресловутая дотошность едва ли помогала Михаэлю, учитывая различия серий, в которых ему приходилось выступать одновременно. Большой тяжелый спорткар, перегруженный технологическими примочками, был совершенно другим зверем по сравнению с легкой и шустрой машиной Формулы-3, которая располагала всего несколькими параметрами настройки. Но Шумахер давно уже научился адаптироваться и смог успешно чередовать разные классы. Осложняли задачу также постоянные перелеты – в перерывах между заездами немецкой Формулы-3 Михаэль летал на дальние расстояния, например в Мексику. В четырех гонках за Mercedes он трижды занял место на подиуме и один раз одержал победу, но тем не менее не все прошло гладко. В Сильверстоуне немца дисквалифицировали за то, что в одном эпизоде по ходу гонки он не пристегнул ремень безопасности, хотя и клялся, что сделал это.

Но самую большую полемику в его карьере на тот момент вызвали события Гран-при Макао в ноябре. Чемпион немецкой Ф-3 и ветеран в Макао – он приехал сюда уже во второй раз, — Шумахер считался претендентом на победу. Его соперником был Мика Хаккинен, чемпион британской Формулы-3, которого спонсировала компания Marlboro. Хаккинен на всех парах летел в Формулу-1, и благодаря пиару своих спонсоров и их закулисной работе о финне в международных автоспортивных кругах говорили гораздо больше, чем о Шумахере. Хаккинен подкреплял слухи своими результатами на трассе и считался одним из самых быстрых гонщиков своего поколения. Немец и финн сражались еще в пору картинга, а на автогонках впервые столкнулись лбом в Германии, когда Хаккинен приехал в Хоккенхайм и победил Шумахера.

Все предвещало дуэль, отголоски которой дойдут до Формулы-1 через десять лет. Оба претендента были почти одного возраста, Мика старше на какие-то три месяца. Уходя из Формулы-1 в 2006 году, Шумахер признал, что Хаккинена уважал больше всех остальных своих соперников.

Но уважение пришло не сразу. В Макао в 1990 году Шумахер обманным маневром вынудил Хаккинена совершить ошибку. Горячность финна и его наивность стоили тому победы, которая могла бы стать самой важной в его карьере на тот период времени. В Макао также впервые дала о себе знать ахиллесова пята Шумахера – его уязвимость во время прессинга и бескомпромиссный стиль езды в моменты паники.

Хаккинен выиграл первую часть гонки, опередив Шумахера на две с половиной секунды. Все, что финну нужно было сделать во второй части, — это финишировать менее чем в двух с половиной секундах от Шумахера, который обошел его в начале заезда. «Я должен был просто держаться за ним, и я бы выиграл. Возможно, мне не хватило опыта, — вспоминает Хаккинен. — Или я был слишком амбициозен. Я не мог смириться со вторым местом».

В начале финишного круга Хаккинен висел у Шумахера на хвосте, когда они проезжали быстрые повороты вдоль береговой линии. Финн, обладавший небольшим превосходством в скорости на прямых, казалось, хотел выиграть гонку по всем показателям, даже несмотря на то, что это было не обязательно. То время на круге, которое эти два гонщика вынуждали друг друга показывать, было феноменальным – быстрее, чем время поул-позиции. Сценарий повторится спустя десять лет в Судзуке, в схватке за титул чемпиона мира 2000 года – гонке, которая, как говорит Шумахер, была самой напряженной и самой совершенной за всю его карьеру. В Судзуке все прошло без аварии – в отличие от Макао.

«Когда Мика сел мне на хвост, я понял, что он выиграет гонку, — вспоминает Шумахер. — Я был быстрее него в городской части трассы, но он превосходил меня на прямых. Он играл со мной, и мог бы пройти меня, если бы захотел».

Хаккинен атаковал изо всех сил, когда гонщики пересекли черту и вышли на финишный круг. И Шумахер совершил ошибку. Когда они пронеслись по длинной прямой к тесному повороту «Лиссабон», Хаккинен решил выйти в лидеры и внезапно сместился правее, чтобы обойти Шумахера. Михаэль загородил ему траекторию, и Хаккинен нырнул прямо под хвост немцу, оторвав тому спойлер. Мика врезался в заграждение. Он выскочил из болида и в ярости швырнул перчатки на землю. Шумахер завершил круг на брыкающейся машине, так как без антикрыла задняя ось вела себя нестабильно. К счастью для него, ни подвеска, ни коробка передач не пострадали, и он смог добраться до финиша. Шумахер выиграл в Макао, что стало самой крупной в его карьере победой на тот момент. Сегодня Мика вспоминает:

«На самом последнем круге Михаэль совершил огромную ошибку в быстром правом повороте – вышел слишком широко, едва не задев заграждение. После этого он так медленно набирал скорость, что я решил обогнать его. Чтобы держаться позади него, мне бы пришлось ехать на пониженной передаче – настолько медленным он был. Ну, я перемещаюсь, чтобы обогнать его, и что он делает? Может, он и не пытался вынести меня с трассы, но явно хотел помешать мне совершить обгон. Я врезался в него – он не оставил мне возможности увернуться, и для меня все на этом закончилось. Я много думал о том эпизоде, гадал, сознательно ли он пытался вытолкнуть меня или просто отстаивал свою позицию. Это было жестко. Я никогда не спрашивал Михаэля, чего именно он тогда хотел добиться.

Это был первый инцидент с его участием, который заставил меня задуматься. Он много всяких вещей вытворил за свою карьеру – Аделаида с Деймоном, Херес с Жаком, Монако. Разумеется, у нас с ним тоже бывали сложные гонки, плотная борьба, но все обошлось, так как я знал, что он за человек».

Сегодня, имея перед глазами полную картину выступлений Михаэля, сложно объективно судить о происшедшем в Макао. «Мика сам себя победил, — утверждает Шумахер. — Если бы он оставался позади меня во втором заезде, он бы выиграл гонку. Авария на последнем круге позволила мне выиграть, и это был удачный для меня момент. Он повел себя как безумец – нельзя ждать, что обгонишь соперника на последнем круге без борьбы».

Можно ли считать инцидент в Макао первым звоночком? Или же Михаэль просто прочувствовал горячность Хаккинена и вынудил финна совершить ошибку? В любом случае на гот момент это была самая большая его победа, и когда на следующей неделе он выиграл еще одну международную гонку Ф-3 в японском городе Фуджи, в автоспортивных кругах заговорили о Михаэле Шумахере.

В новый 1991 год Шумахер вступил, ожидая продолжить карьеру за Mercedes в чемпионате спорткаров, но к концу гоночного сезона он стал «горячим пирожком» – и не где-нибудь, а в Формуле-1. Проведя всего лишь три сезона в автоспорте, он достиг его вершины – того, что всегда считал для себя нереальным.

Парадоксально, но в формулическом мире признание Михаэль получил не сразу. Боссы команд привыкли выискивать новые таланты в младших Формулах. Существовали налаженные связи между личными менеджерами гонщиков и теми, кто искал молодые дарования. Одним из тех, кто первым заметил талант Шумахера, был Доминго Пидад, босс AMG, подразделения Mercedes по доводке серийных машин. Пидад якобы заметил Шумахера еще в картинге, и, по слухам, именно он посоветовал Веберу приглядеться к молодому пилоту в Формуле-Ford. Он также посещал всевозможные Гран-при в начале 1990-х и рассказал о Шумахере боссу McLaren Рону Деннису, но тот скептически отнесся к решению Шумахера участвовать в соревнованиях кузовных машин, потому как считал, что длительные гонки на спорткарах – скорее тест на выносливость, чем показатель мастерства. А их пилотов, по его мнению, нельзя назвать спортсменами первого класса, в которых нуждались гонки Гран-при.

Человеком, который следил за выступлениями Шумахера в чемпионате спорткаров, был Росс Браун. В то время он являлся техническим директором Jaguar, главного соперника Mercedes в борьбе за первенство. Браун пришел в Формулу-1 еще в 1970-е, изначально он работал в Williams. В 1988 году англичанин спроектировал Arrows F-1. Болид этой команды финишировал на впечатляющем четвертом месте в чемпионате мира. Благодаря этому успеху группа TWR Тома Уокиншоу наняла Брауна разработать спорткар для команды Jaguar.

XJR 14 в основе своей был болидом Ф-1, но с кузовом легкового автомобиля. Эта машина выиграла международный чемпионат спорткаров в 1991 году, опередив по очкам Mercedes. Тем временем команда Benetton Формулы-1 пригласила Уокиншоу для управления конструкторским бюро, и этот ход впоследствии сыграет свою роль в карьере Шумахера.

Росс Браун вспоминает:

«Мы боролись с Михаэлем, Френтценом и Вендлингером. Все они потом перешли в Формулу-1. Но всякий раз, когда Михаэль садился в машину, он был быстрее остальных. Он к тому же умел экономить топливо – проезжал на одном баке дольше всех.

Mercedes мог бросить нам вызов, только когда за рулем был Михаэль. Они придерживались политики чередования пилотов, тогда как мы всегда отдавали предпочтение сильнейшему в команде. Когда мы готовились к гонке, нам всегда приходилось учитывать фактор Михаэля. Я тогда не знал его как человека, понимал только, что он очень быстрый гонщик. Мы предполагали, что он придет в Формулу-1 через Mercedes, но в то время немцы еще не вернулись в Большие Призы».

В августе Шумахер с Вебером были на гонке в Нюрбургринге, когда по паддоку разлетелась новость, что Бертрана Гашо, пилота команды Эдди Джордана, для которой это был первый год в Формуле-1, арестовали в Лондоне: тот брызнул слезоточивым газом в лицо таксисту.

Вебер вспоминает:

«Какой-то журналист подбежал ко мне и сказал: «Вы слышали? Арестовали Гашо, он в тюрьме». У Джордана не было пилота, поэтому я понимал, что нужно действовать незамедлительно, сразу же позвонить Эдди и узнать, есть ли шанс посадить в болид Михаэля. Легче сказать, чем сделать… Эдди в то время отдыхал в Испании. Думаю, я потратил около пятисот фунтов на телефонные звонки из своей гостиницы в Нюрбургринге. Сначала я пытался через третьих лиц найти Эдди, а затем начались собственно переговоры. Я попросил: «Эдди, пожалуйста, дай ему шанс». Эдди сказал: «Но кто такой этот?» У меня в то время были очень хорошие отношения с Эдди. Мы много лет проработали бок о бок в Ф-3, и в тот момент я занимался покупкой его команды в Формуле-3000, что в итоге не срослось – и слава богу, потому как тогда я хотел купить ее исключительно ради Михаэля, чтобы вывести его на ступень выше».

В ходе сезона-1991 Вебер много времени проводил в паддоке Формулы-1, пытаясь разжечь интерес к персоне Шумахера. И случай с Гашо оказался возможностью, которой он так долго ждал. Эдди Джордан поручил Яну Филиппсу, своей правой руке, переговорить с Кеке Росбергом, Дереком Варвиком и Стефаном Йоханссоном на предмет замены Гашо, и Филиппе почти уже договорился с Варвиком, но тут ему позвонил Джордан и сообщил, что заключил потрясающую сделку с Mercedes и его партнером Петером Заубером. Джордан получит двести тысяч долларов за тесты и участие Шумахера в бельгийском Гран-при.

В то время Петер Заубер действовал, исходя из убеждения, что создает в Швейцарии команду, которая впоследствии сольется с Mercedes. На деле же Mercedes откладывал свое возвращение вплоть до 1993 года, потому как тогдашний исполнительный директор не любил Формулу-1. В итоге Mercedes появился в Формуле-1 в 1993 году только в качестве поставщика моторов для команды Заубера. Договоренность о совместной работе подразумевала то, что Заубер должен был найти спонсоров. По мнению руководства Mercedes, ему не удалось это сделать. В результате Mercedes в 1995 году объединил усилия с хорошо финансируемой командой McLaren. Знало бы тогда руководство немецкого концерна, какой колоссальной силой станет Шумахер, вероятно, обыграло бы все иначе. Казалось, они потеряли его навсегда.

Эдди Джордан оказался в относительно хорошем положении, так как Jordan-191, с его клиентским мотором Ford, показал себя как весьма конкурентоспособная машина уже в дебютном для команды сезоне. Джордан спросил Вебера, выступал ли Шумахер когда-нибудь в Спа, на самом сложном автодроме в календаре Ф-1. «Конечно, выступал, — ответил Вебер, — ведь его родной город в часе езды отсюда, через границу с Германией». На самом же деле Шумахер никогда даже не был в Спа.

«Я взял Шумахера из-за денег, — говорит Джордан со свойственной ему прямотой. — Хотя, если бы я знал, что Михаэль никогда не выступал в Спа, это решило бы сделку в пользу Стефана. Вряд ли кто, даже сейчас, стал бы брать гонщика из спорткаров. Так что, если бы не мы, Михаэлю, скорее всего, не удалось бы прорваться в Формулу-1».

Планировалось, что на следующий день после гонки в Нюрбургринге Шумахер полетит в Англию на встречу с боссом Arrows Джеки Оливером. (Переговоры велись, но на тот момент Оливер так и не предложил Шумахеру место в Формуле-1.) Поэтому в понедельник Михаэль поехал на базу Джордана близ Нортгэмптона для примерки сиденья болида, а во вторник принял участие в тестовой сессии на автодроме в Сильверстоуне. При условии, что Шумахер хорошо покажет себя на тестах, он должен был принять участие в бельгийском Гран-при через каких-то пять дней.

Эдди Джордан лично не присутствовал на тестах, за развитием событий наблюдал менеджер команды Тревор Фо-стер: «Через шесть кругов Шумахер на полной скорости проходил шикану, и я сказал Веберу: «Это гоночный болид, и он должен быть в идеальном состоянии к четырем часам вечера, поэтому нужно утихомирить Шумахера». Мы попросили Михаэля придержать лошадей, и он сказал: «Не понимаю, в чем проблема, все под контролем». Все это время он даже не напрягался, шел на комфортной для себя скорости».

Шумахер признает, что его ошеломило предложение поучаствовать в тестах болида и что оба – он и Вебер – были очень взволнованы в тот день. В 2003 году Шумахер в подробностях вспоминал об этом:

«Когда я впервые сел за руль болида в Сильверстоуне, это был для меня совершенно особенный момент. Куда более особенный, чем последующая гонка в Спа, куда я просто приехал и как ни в чем не бывало сел за руль. Тест был гораздо сложнее, потому что я не представлял, что ждет меня в будущем и как я себя проявлю, справлюсь ли. Я отчетливо помню первые три круга. На первом круге я думал: «У-у-упс, вот и окончена твоя карьера в Формуле-1». Болид меня невероятно впечатлил – такой мощный и в то же время сложный в управлении. На втором круге я думал: «Не так уж и плохо». А к третьему – ощущал себя комфортно в этой машине. Мне казалось, что все в порядке.

Мне никто ничего не советовал, я и сам знал, что должен выступить хорошо, иначе меня бы не взяли в гонки. За свою карьеру в спорте я уже достигал многого, чего совсем не ожидал. Я поехал на тесты Джордана, как обычно, пессимистически настроенным.

Я и не подозревал, какое влияние окажут эти тесты на всю мою последующую жизнь. Все, что произошло после них, разумеется, тоже было крайне важным».

Шумахер видел много примеров того, как талантливые пилоты попадали в Формулу-1, а затем показывали нулевые результаты, и беспокоился о том, не ждет ли его такая же участь. Но он был настоящим самородком. В довершение ко всему судьба благоволила ему, так как машина, за рулем которой он впервые вышел на трассу Ф-1, оказалась не самой последней в пелотоне. Jordan в 1991 году был вполне конкурентоспособен, и эта сделка стала для Михаэля трамплином в высшие эшелоны спорта. С этого момента и далее ему никогда не приходилось водить плохие машины. В тот первый день, на тестах в Сильверстоуне, Шумахер проехал тридцать три круга и показал время лучше, чем лидер команды Андреа де Чеза-рис. А через два дня Михаэль приехат в Спа в качестве пилота Формулы-1. Это произошло спустя восемнадцать лет после того, как он впервые сел в карт под надзором своего отца.

«Когда я пришел в Формулу-1, я не понимал, в чем ее суть, — говорил Шумахер в 2003 году. — Конечно, я мог быстро ездить, но не имел представления о сложности этого механизма, маленькое рулевое колесико которого ты должен приводить в движение, чтобы все остальное двигалось и вращалось».

Дебют Шумахера в тот уик-энд заставил вращаться многие шестеренки. Происходящее на трассе было поистине захватывающим; Михаэль привлек всеобщее внимание своей скоростью, которую демонстрировал на зеленом болиде Jordan. В первый день практики он был на секунду быстрее де Чезариса. Он также успел огорчить Алена Проста, въехав в него в шикане «Автобусная остановка». Михаэля вызвали к стюардам для объяснений. «Что вы сделали?» — спросил старший стюард Джон Корсмидт. «Он ехал очень медленно, и мешал мне», — безо всякого смущения заявил Шумахер.

В квалификации на следующий день Михаэль показал седьмой результат. О нем кричал весь паддок. Этому способствовало то, что немец дебютировал на хорошо сбалансированной и хорошо управляемой машине. Сядь он, к примеру, за руль болида Footwork Arrows, он, вероятно, вообще бы не прошел квалификацию и его будущее уже не сложилось бы так замечательно. Но Формула-1 – это бизнес, живущий рекламой и шумихой, а Шумахер совершил нечто поистине впечатляющее. Де Чезарис был не самым первоклассным пилотом, но достаточно известной величиной, мерилом, по которому можно было оценить показатели Шумахера. И Михаэль превзошел де Чезариса не на какие-то десятые секунды, а на целые секунды, и тот за рулем точно такой же машины оказался на четырнадцатом месте стартового поля.

После квалификации за кулисами было жарко – был первым вопросом на повестке дня у представителей команд Mercedes, Jordan и Benetton. Гонка для Шумахера закончилась через два поворота – ему пришлось остановиться из-за неполадки муфты сцепления и покинуть болид. Это даже привело к рождению теории о возможных причинах столь непродолжительного дебюта. Говорили о преимуществах этого инцидента для немца. Михаэль якобы и так взбудоражил умы общественности, так зачем ему рисковать в гонке – вдруг она окажется не столь удачной, как квалификация. Заговорщики полагали, что немец поступил так неспроста – в интересах Шумахера как можно скорее сесть за стол переговоров и заключить контракт с Benetton.

На самом деле, чтобы так предполагать, надо поверить, что двадцатидвухлетний парень, только дебютировавший в Формуле-1, обладал огромной выдержкой, хладнокровием и трезвым расчетом. Эдди Джордан инцидент с муфтой не объяснил никак, только сказал, что это была единственная проблема со сцеплением за весь сезон. Ян Филиппе, однако, категорически отвергает всякие спекуляции на этот счет. «Это произошло по нашей вине, — говорит он. — Мы не практиковали с Михаэлем старт, и он просто переусердствовал. Он был так возбужден, уверен в себе, думал, что сможет отыграть пять позиций уже на старте».

По иронии судьбы в своей дебютной гонке в Спа Шумахер мог с легкостью победить. По ходу Гран-при де Чезарис вышел на позицию, которая могла принести ему победу, но у него отказал двигатель, потому что в баке было недостаточно топлива. Стартовав на семь позиций впереди него, Михаэль мог бы выиграть, если бы ему просто удалось добраться до финиша.

На протяжении того уик-энда Шумахер на самом деле чувствовал себя не лучшим образом. Немец держался на чистом адреналине. Он изо всех сил боролся со сном из-за долгого перелета и смены часовых поясов – несколькими днями ранее он участвовал в гонке в Японии; кроме того, во время полета он подхватил простуду. Подготовка к дебюту была ужасной, и в итоге он сошел в самый ответственный момент. С тех самых пор Шумахер всегда тщательно готовился к Гран-при. Кстати, вдобавок ко всему условия проживания в Спа больше подошли бы картингисту, чем дебютанту Формулы-1: Михаэль делил комнату с Вебером в хостеле для молодежи. Единственным выходом было идти вперед, только вперед.