Инсбрук 1976 НА ПРОВОДЕ ИНСБРУК

Инсбрук

1976

НА ПРОВОДЕ ИНСБРУК

Не так уж много городов на свете, могущих похвастаться, что дважды становятся олимпийской столицей.

Инсбрук на этот раз выступил непредвиденным дублёром, эдаким спасителем. Вот у меня в руке маленький сине-красный значок с большими золотыми цифрами «76» и надписью «Денвер». Только он да кое-какие неприятные воспоминания о несбывшихся мечтах, невыполненных обещаниях и остались от олимпийских планов Соединённых Штатов на 1976 г. Инсбрук пришёл на помощь, и вот он вновь теперь встречает олимпийцев.

С 1964 г. прошло, казалось бы, не так уж мало — 12 лет, три олимпиады, а впечатление такое, что я и не покидал столицы Тироля. Нет фасада без олимпийских колец, флагштока без олимпийских знамён, магазинной витрины без эмблемы Олимпиады. Как всегда, Олимпиада наложила отпечаток (в буквальном смысле) на галстуки и шляпы, зажигалки, уже не говоря о специально выпущенных сувенирах.

Надо отдать должное австрийцам, они отнеслись к организации Игр серьёзно.

Легенда гласит, что в давние-давние времена здесь через реку Инн был перекинут мост. И с каждого, кто проезжал или проходил по мосту, местный герцог Фридрих, носивший не очень обнадёживающее прозвище «пустой кошелёк», брал дань. Кстати, современные муниципалитеты или даже государственные органы в США, Франции, Турции, да и во многих других странах делают то же самое — берут плату за проезд по автострадам и мостам.

Я вспомнил эту легенду в другой связи: думается, прозвище, которым наградили герцога его современники, больше подошло бы муниципалитету Денвера. Во всяком случае, именно пустым кошельком объяснил он своё банкротство в проведении Олимпиады. А ведь Денвер — богатый город…

Так или иначе, но не столь богатый Инсбрук, как уже говорилось, взял на себя Олимпиаду и, имея для её организации всего три года, достойно справился с задачей.

Разумеется, для этого потребовались деньги, и немалые. Но потомки предприимчивого герцога Фридриха не стали брать шиллинги с прохожих на мосту, они прибегли к другим способам финансирования. Например, к розыгрышу олимпийской лотереи, которая принесла миллионы, необходимые на олимпийские расходы.

Я бродил вокруг знакомого гранитного постамента, украшенного пятью кольцами и цифрами «1964», — памятника IX зимней Олимпиаде. Здесь некогда тоже была Олимпийская деревня — деревня-64. А теперь жилые дома. То же будет и с воздвигнутой рядом новой деревней. И кто знает, не будут ли некоторые жители города хвастаться, что вот в этой, мол, комнате, где сейчас сладко спит в кроватке сын или дочка, почивал сам олимпийский чемпион 1976 г. имярек!

Но это будет потом, когда деревня станет городским кварталом, так же как пресс-центр — зданием института.

Мы, москвичи, теперь отдаём себе отчёт в том, что значит провести олимпийские игры. Знаем уже теперь, хотя до наших Игр ещё более четырёх лет. Конечно, зимняя олимпиада не чета летней, но ведь и Инсбрук не ровня Москве. Масштабы, конечно, разные, но проблемы одни, и мы с симпатией наблюдаем за жителями этого небольшого города, с таким старанием готовившими олимпийский праздник.

Атмосфера дружбы и товарищества всегда ощущается на олимпиадах. А сейчас, после Совещания в Хельсинки, она особенно заметна на Олимпийских играх.

До торжественного открытия XII зимних Игр осталось менее суток. Что принесут Игры советскому спорту? Не помню другой такой Олимпиады, где бы ожидалась такая острая, такая увлекательная спортивная борьба.

…Сегодня с утра с группой журналистов мы совершили поездку по Инсбруку. Вот знаменитый, один из первых в мире, лыжный трамплин на горе Бергизель, который через два года отметит свой полувековой юбилей. Не дотянул он до нынешних олимпийских требований: пришлось его реконструировать.

Каток вроде бы тот же, что был в 1964 г., и не тот. Здесь уложен новый бетон, пролегли десятки километров новых труб для охлаждения, здесь иные виражи и иная ширина дорожек.

И так всё: и лыжный стадион ныне превратился в целый городок с бассейнами; и горнолыжные трассы, окаймлённые установками для телекамер, опутанные электронными информационными датчиками.

Даже в «снежном вопросе» организаторы прибегли к рационализации. В 1964 г. пришлось общими силами уложить 35 тысяч ледяных глыб, 16500 куб. м снега! Сейчас всё значительно проще: организаторы Игр заключили контракт с фирмой «Мерседес-Бенц». Не будет снега — фирма должна его завезти, будут снегопады — она расчистит. Было и то, и другое. В конечном итоге всё уладилось.

Да, многое изменилось. Как я уже писал прежде, дух разрядки ощущается и на Играх. Но чем сильнее, чем ощутимее его последствия в мире, тем отчаяннее и яростнее цепляются за старое те, кому не хочется мира.

Печальной памяти драма на прошлых Олимпийских играх в Мюнхене заставила австрийскую полицию усилить бдительность. Олимпийская деревня охраняется как крепость, полицейские не только у входа, но и внутри зданий, ужесточён контроль для тех, кто хочет пройти туда, в том числе и для журналистов. Под наблюдением — спортивные арены.

Организаторы приняли буквально драконовские меры. Вежливое объявление разъясняет: «Дорогие гости, не обижайтесь, это делается для вашего же блага». Я помню моторизованные патрули в Мельбурне, охранявшие Олимпийскую деревню, полицию с собаками в Риме, специалистов каратэ, опекавших спортсменов в Токио. Но в Инсбруке, кажется, побиты все рекорды.

Деревня окольцована оградой со сложной электронной сигнализацией. Автоматчики бродят повсюду, стараясь улыбаться, чтобы не пугать спортсменов. Повсюду гуляют патрульные с овчарками. При входе в деревню и в каждый её дом установлен усиленный контроль, осматриваются сумки, введена хитроумная система пропусков. Так же крепко охраняются отели, где живут члены МОК.

Рассказывают, что общее число охранников составляет 2500 человек, но это как в айсберге — видимая часть. Как говорят, много больше людей незаметно дежурят в штатском или форме различных служб. Уж не знаю, по причине ли столь суровых мер или других, но в Инсбруке сейчас всё спокойно. Не думаю, чтобы кто-нибудь был в претензии. Да, олимпийские игры — праздник мира и дружбы, такими они и будут, и тем более следует оберегать их от всякого рода провокаторов.

Церемония открытия пройдёт сегодня там же, где и в 1964 г., на горе Бергизель, на площади, окаймлённой трибунами, у подножия трамплина.

Современные олимпийские игры настолько крупное международное событие, что наивно было бы пытаться уместить его в прокрустово ложе обычного спортивного соревнования. Они давно стали явлением — и политическим, и социальным, и культурным.

Город, да, пожалуй, и вся страна, где проходят очередные игры, задолго до их начала и ещё долго после конца живут ими. И не случайно комиссар по делам молодёжи и спорта Франции Пьер Мазо предложил, чтобы ныне не города, а государства выставляли свои кандидатуры на проведение игр. Не случайно кандидатов с каждым разом становится всё меньше, а иные из них, едва получив высокую честь стать олимпийской столицей, признают своё банкротство. Так произошло с американским городом Денвером. Хорошо, Инсбрук мужественно предложил заменить несостоятельного претендента!

Австрийцы прямо сказали: «Игры в Инсбруке будут простыми играми». И с этого момента настойчиво напоминали на каждом шагу: «Простые, простые, простые». Конечно, им было легче — они проводили зимнюю Олимпиаду во второй раз и, кстати, тщательно подчёркивая это, даже зажгли две чаши с олимпийским огнём у подножия главного трамплина.

Они объявили свои игры простыми и мужественно встречали критику. Помню, как во время торжественной, как всегда, красочной церемонии открытия, в самый важный момент, когда председатель Оргкомитета доктор Фред Зиновац должен был предоставить слово президенту МОК, чтоб тот в свою очередь обратился к президенту Австрии с просьбой объявить Игры открытыми, неожиданно испортился микрофон. Наступила неловкая пауза, на трибунах начали раздаваться смешки. Журналисты замерли: как выйдет доктор Зиновац из столь щекотливого положения? И что же? Вышел вполне достойно.

«Олимпиад, где всё проходило гладко, без недостатков, не бывает», — спокойно заявил председатель Оргкомитета под одобрительные возгласы трибун и как ни в чём не бывало продолжал свою речь.

А мы, журналисты, прибыв в пресс-центр, встретили полное взаимопонимание. В отеле нет телефонов в каждом номере? Пожалуйста, звоните из пресс-центра. Связь давали быстро, точно, слышимость прекрасная. Далеко от гостиницы до того же пресс-центра на автобусе или трамвае? Ради бога, вызывайте машину в любое время дня и ночи, а хотите, так поезжайте на ней и на дальние трассы. Собираетесь на хоккей или фигурное катание? Чтобы попасть туда, кроме аккредитационной карточки нужен ещё и билет? Так получайте его. Без очереди, бесплатно, на лучшие места. Пишущих машинок в пресс-центре сотни, в том числе и с русским шрифтом, и цветных телевизоров десятки, и информацию на трёх языках раскладывают повсюду, и есть даже бесплатные горячие и холодные напитки, и ежедневные подарки, и приглашения на приёмы, и пусть очень строгая, но хорошо организованная система прохода в Олимпийскую деревню…

А в самой деревне у спортсменов «простые», но удобные квартиры, «простая», но разнообразная пища, которую готовил международный синклит поваров, специально приглашённый для этой цели.

И для зрителей продуманы маршруты подъезда, удобные места. А что билеты дорогие, так уж, извините, в наши дни финансовой инфляции и «простые» игры стоят дорого.

Судите сами. Более 300 тысяч долларов стоила только допинговая служба со всеми её подвижными лабораториями, оборудованием и врачами. А служба безопасности, о которой столько говорилось и писалось? Она действительно выглядит внушительно. Около 3 тысяч солдат в форме, бесчисленные полицейские агенты, собаки, автоматы, рации, патрульные машины, электронная сигнализация, скрытые кинокамеры, хитроумная система контроля — чего только нет и где только нет! И в деревне, и в отелях, и на местах соревнований… В Инсбруке всё прошло спокойно, хотя за день в полиции раздавалось до 50 звонков. Начальник службы безопасности Тироля доктор Обриц пожимал плечами: шутники. Самым крупным похищением в Инсбруке явилось похищение бобра Амика — символа Монреальских игр. Живой бобр, резвившийся в витрине Дома Канады, таинственно исчез во время очередного приёма.

Так что служба безопасности тоже обошлась в копеечку. Я уж не говорю о постройке первой искусственной более чем километровой трассы для бобслея и саней, о которой чемпион мира итальянец Джорджио Альвера сказал: «Даже плохой спортсмен может пройти её, не рискуя сломать шею, это лишает гонку интереса» (!). Не говорю об усовершенствовании трамплина, о постройке новой деревни (которая после Игр успешно будет продана)…

Одним словом, расходов немало.

Есть и доходы. Хоть те же билеты: на церемонию открытия — 900 шиллингов (без малого 30 долларов), на прыжки с трамплина, на фигурное катание — до 900, абонемент на хоккейный турнир — до 9000 шиллингов. На горнолыжные соревнования движение организовано так, что от места остановки машин и городского транспорта иди километры пешком в гору или плати 80 шиллингов за спецавтобус. Но это мелочи. Иное дело телевидение, передачи которого смотрели полмиллиарда человек в 29 странах. Его доход составил предположительно 21 миллион долларов.

Однако и это не главное. А что же главное? Чтоб понять, достаточно было пройтись по улицам Инсбрука. Не было во время Игр в этом городе ни одного магазина — обуви, платья, кондитерского, бакалеи, ювелирного, конфекции, даже аптеки, овощного или детского платья, где б не разметались величественные, высокомерные в своём великолепии, полыхающие всеми цветами радуги лыжи, не возвышались, подобно слоновьим ногам, снежные сапоги, не поражали сложностью конструкции, стопроцентной надёжностью, немыслимой крепостью ботинки и шлемы.

«Росиньоль», «Кнайсл», «Кастингер», «Адидас», «Спалдинг» — фирмы, чьи названия произносятся в этой столице зимнего спорта с благоговением и преклонением. Лыжи и костюмы настолько прекрасны, что не сразу замечаешь скромные таблички с астрономическими цифрами цен.

Горнолыжный спорт — один из самых дорогих в мире, он, разумеется, дешевле сафари на львов в Африке, но ненамного. И в то же время в Австрии, Франции, ФРГ, Швейцарии, Италии, США, Канаде он, как ни странно, довольно массовый. Скрипят, ворчат, но платят. А что будешь делать? Платят за инвентарь, за одежду, за подъёмники. Доходы лыжных фирм огромны. Поэтому они не скупятся на рекламу. Фирмы бесплатно снабжают своим дорогостоящим инвентарём чемпионов, раздают лыжи по магазинам, чтобы их выставляли для рекламы.

МОК, как может, борется, справедливо усматривая в том коммерциализацию спорта, — на лыжах затирают марку фирмы, победителям запрещают позировать с лыжами перед телекамерами и называть фирмы, услугами которых они пользуются. Да где там! В итальянской команде произошёл скандал. Знаменитый горнолыжник Роланд Тони и его партнёры заявили, что на лыжах фирмы «Спалдинг», которыми они пользуются, высоких результатов не покажешь, их надо менять. Тогда фирма предъявила ультиматум, пригрозив, что предаст гласности кое-какие неофициальные контракты, связывающие её с чемпионами. Французские газеты обвинили олимпийского чемпиона австрийца Франца Кламмера в том, что он рекламирует лыжи. Тогда австрийские и французские фабриканты лыж без особой застенчивости возразили, что олимпийские игры — прекрасный повод расхваливать свою продукцию, который они не собираются упускать. А западногерманский телекомментатор, проводивший рекламную передачу, закончил её, намекая на порядковый номер Олимпиады: «…итак, XII Международная лыжная ярмарка продолжается».

Канцлер Австрии Бруно Крайский выразился так: «Скажу откровенно: Олимпийские игры — важное событие благодаря туризму».

Ну что ж, как всегда, те, кто богат, стали ещё богаче. Но всё же проведение Игр позволило, по словам канцлера, бороться с безработицей и инфляцией, осуществить строительную программу, что иначе было бы возможно лишь лет через десять.

Вот что дают «простые» Игры.

И это легко понять. Инсбрукские игры — одиннадцатые, на которых мне довелось побывать (считая и летние), и могу засвидетельствовать: картина всегда одна — огромные трудности для организаторов, связанные с частной формой собственности, которая существует в капиталистических странах, проводящих игры.

В Москве подобное положение немыслимо. Вот почему с такой уверенностью отдали члены МОК нашей столице право на проведение Игр 1980 г. У нас есть проблемы, и их немало, но многие очень серьёзные трудности, возникающие при проведении игр, для нас просто не существуют. Они не могут у нас существовать.

Размышляя на эти темы, я не раз возвращаюсь мыслями в «Вавилон» инсбрукского пресс-центра. Здесь стучали машинки, шумели телевизоры, перекрывая всё, гремел репродуктор, вызывая кого-то к телефону…

Здесь рождалась правдивая информация, но рождались и сенсации. Читая немецкие и французские газеты (в английском не силён, иначе, наверное, ещё не то бы прочёл), выясняю, что Ирина Роднина собирается заводить детей н уже сама подыскала молодую фигуристку, которую прочит своему мужу Александру Зайцеву в партнёрши, что Людмила Пахомова и Александр Горшков решили на будущий год уйти в профессиональное шоу, что олимпийские чемпионы по лыжам Николай Бажуков и Евгений Беляев торопятся домой, так как оба женятся на следующей неделе…

Это о наших. Есть и о других. Например, узнаю, что американская конькобежка Шила Янг, олимпийская чемпионка в беге на 500 м, прибыла на Игры в сопровождении личного телохранителя, настолько личного, что она выходит за него замуж и бросает спорт, что шесть тайваньцев — участников Игр — привезли с собой 6 кг специальных сосисок, а французы — 500 бутылок красного вина… Чего только не узнаешь!

К сожалению, не всегда фантазия ограничивалась столь безобидной информацией. Порой распускался слух о том, что кто-то принял допинг, что иные команды целиком свалены гриппом, распространялась клевета на отдельных спортсменов и на целые делегации…

По указанию МОК пресс-шеф В. Нойман отобрал аккредитационные карточки и изгнал из пресс-центра представителей радиостанции «Свободная Европа».

Достаточно побывать в интерклубе Олимпийской деревни, на стадионах и трассах, чтоб увидеть, как царствует дружба. Очень символичным в этом смысле было присутствие на Играх советского и американского космических экипажей «Союз—Аполлон».

Олимпийские игры всегда были и остаются праздником мира и дружбы. Так повелось со времён Древней Греции.

XII зимние Олимпийские игры прошли хорошо. И по духу, и по атмосфере, в которой протекали, и — что не последнее дело — по результатам. Победы наши на олимпийских играх стали прочной традицией. Советские спортсмены показали себя и на этих Играх настоящими полпредами своей великой Родины, они высоко пронесли знамя своей Отчизны и добились блестящей победы.

Старты в Инсбруке-76 принесли советскому спорту большую и яркую победу: 13 золотых медалей — такого «урожая» никогда на зимних играх не собирала ни одна страна. Мы добыли здесь золота ровно столько же, сколько три следующие за нами команды (ГДР, США, Норвегия), вместе взятые. К этому ещё следует добавить 6 серебряных и 8 бронзовых медалей. Право, есть чем гордиться. И мы в самом деле испытывали законную и вполне объяснимую гордость, читая восторженные отзывы мировой прессы — австрийской, шведской, финской, французской, швейцарской и т.д. — о наших спортсменах, их высоком мастерстве, мужестве и благородстве. Журналисты посвящали свои репортажи Татьяне Авериной или Владиславу Третьяку, Галине Степанской или Сергею Савельеву, но за всеми ими вставал один подлинный герой — советский народ, воспитавший и выдвинувший из своей среды поистине былинных героев. «Красным днём» назвал один из финских журналистов первый день Олимпиады, когда из трёх разыгрывающихся в этот день золотых медалей мы завоевали две — в мужской лыжной гонке на 30 км и в скоростном беге на коньках для женщин на дистанции 1500 м. Что ж, почти каждый из последующих дней XII Белой олимпиады тоже был «красным» — днём торжества спорта первого в мире государства рабочих и крестьян!

У журналиста, приехавшего на современные олимпийские игры, естественно, огромный запас впечатлений. И всё же если бы меня спросили о самом главном, самом сильном, то ответ может быть только одним. Неизгладимое впечатление оставили дух оптимизма, единства и сплочённости, царивший в нашей команде. Выступить как можно лучше, отдать победе все силы до последней капли — таково было всеобщее желание. Советские спортсмены знали, что в эти дни там, на Родине, в цехах заводов и фабрик, в колхозах и совхозах, везде и всюду идёт социалистическое соревнование за достойную встречу XXV съезда КПСС. И победы, которые добывали наши чемпионы на лыжне и ледяной дорожке, на сверкающей глади катка и биатлонном стрельбище, тоже воспринимались как их трудовые подарки, их спортивный рапорт высшему форуму коммунистов страны.

В зимних видах симпатии выражены чётко. В Финляндии горные лыжи публику не интересуют, а в Австрии люди откровенно равнодушны к гонкам. И лишь на фигурное катание, куда билеты повсюду стоили дорого, а в Инсбруке достигли астрономической цифры — 50 долларов, стремились попасть буквально все.

Так или иначе, с утра разъезжались мы, журналисты, по объектам. Отдадим должное пресс-центру: помимо маршрутных автобусов журналист мог в любую минуту вызвать машину или микроавтобус и ехать куда хочет. И вот тут-то выяснились основные маршруты.

Например, в Пачеркофель и Хоадль, где проходили горнолыжные трассы, зрители устремлялись с утра. Но городской транспорт или личные машины добирались лишь до подножия горы, дальше приходилось пересаживаться в специальные автобусы, которые за солидную сумму везли тебя непосредственно к месту соревнований. Извилистая, с бесчисленными виражами дорога напоминала в эти часы муравьиную тропу: медленно, один за другим, тесной чередой поднимались вверх двести автобусов и, выгрузив человеческий груз, спускались вниз. Ни на секунду не останавливался этот своеобразный перпетуум-мобиле. Между автобусами вклинивались микроавтобусы журналистов или легковые машины олимпийского руководства.

А там, наверху, словно громоподобное дыхание вулкана, гремели рукоплескания, охи разочарования и ахи восторга, в зависимости от того, кто и как, оставляя на виражах дымок белой позёмки, проносился, проходя ворота или скользя по трассе скоростного спуска, а потом с шипением тормозил у самых трибун.

Когда примчался Франц Кламмер, я думал, что вот тут-то и началось извержение…

Горные лыжи из своих заоблачных высот опустили к финишным подножиям немало сюрпризов и, как писала французская «Экип», «вызвали в альпийских странах больше слёз, чем улыбок». Среди австрийцев отличились лишь Ф. Кламмер и Б. Точниг. У французов и вовсе всего одна медаль. А вот канадцы могут праздновать удивительную победу Кэти Крейнер. Две бронзовые награды достались Х. Венцель и В. Фроммельту из Лихтенштейна. Неожиданной была и победа швейцарца Х. Хемми, занимавшего только 37-е место в Кубке мира.

Лыжный стадион в Зеефельде, где зрителей было значительно меньше, расположился на окраине типичного горно-курортного городка, где каждый первый дом — отель, а второй — магазин лыжного инвентаря, и никак не понять, где живут жители. И как живут, поскольку цены здесь на всё невероятные и рассчитаны на богатых приезжих. Ведь горнолыжный спорт — одни из самых дорогих в мире: лыжи стоят до 200 долларов, ненамного дешевле ботинки, а костюмы, крепления, чехлы и прочие элементы экипировки, а билет на подъёмник? А чудовищная стоимость отеля и питания? Здесь надо платить буквально за всё, и немало.

На лыжных гонках публика состоит из дилетантов, да ещё из шведов, финнов, норвежцев и наших — тех, для кого лыжные гонки главное.

Вот с громким криком, приплясыванием, притоптыванием движутся с утра «подкрепившиеся» финны с плакатом: «Финляндия — это здорово!» Не спорю, здорово. Наши плакаты не несут — они довольствуются медалями.

«Триумф советских лыжниц», «Наследники Кулаковой» — так писали газеты. Описывая эстафету и говоря о Кулаковой, «Экип» писала: «Та, что царствовала в советском лыжном спорте последнее десятилетие, смогла вновь подняться вчера на высшую ступень пьедестала почёта. Таким образом, она прибавила ещё одну золотую медаль к своей коллекции». 8 миллионов человек, отмечает газета, занимаются в этой стране лыжным спортом, в том числе 5 миллионов разрядников. Мы видим фотографию Н. Балдычевой, которую в толкучке на старте сбили, повредив руку, что, впрочем, не помешало ей великолепно пройти дистанцию.

Ближайшей наследницей Г. Кулаковой стала, конечно, Р. Сметанина — победительница в гонке на 10 км, вторая — на 5 км, сыгравшая решающую роль в эстафете. Нельзя не вспомнить С. Савельева — первого олимпийского победителя в Инсбруке, Н. Бажукова — победителя гонки на 15 км и И. Гаранина, столь мужественно выступившего в эстафете и в гонке на 50 км.

Отличились и биатлонисты, и Н. Круглов особенно. Словом, лыжники в целом выступили отлично. А сколько тренеров и других специалистов обеспечивали этот их успех! Лыжник никогда не бывает одинок ни на старте, ни на своём бесконечном белом пути.

И это понятно: ведь всё может случиться. Ну кто мог предполагать, что полетит крепление у Е. Беляева и, мгновенно получив от тренера А. Акентьева, стоявшего на дистанции, ботинок на размер меньше, он домчится до конца, поставив ногу в обувь, как в домашнюю туфлю. Что то же произойдёт у И. Бякова в биатлонной эстафете. Олимпийские игры вообще полны случайностей, непредвиденных обстоятельств, всевозможных сюрпризов.

Я смотрю на пустые сани, неторопливо финиширующие на ледяной трассе в Игльсе, сбросившие где-то там, на очередном вираже, своего седока. Вот так, кто-то четыре года готовился, тренировался, съехал небось за это время на санях раз двадцать с Эвереста, надеялся. А чтоб расправиться с этими надеждами, достаточно оказалось нескольких мгновений.

Но уж, конечно, вполне безопасна трасса конькобежного стадиона. Самая большая опасность на ней для чемпионов — это не выиграть медалей. К счастью, Т. Аверину чаша сия миновала — 4 медали, из них 2 золотые, — есть чем гордиться! Недаром ей вручили Кубок надежды — огромную хрустальную вазу, которую брянские рабочие просили передать лучшему советскому олимпийцу.

Рядом с катком возвышался закрытый Олимпийский стадион, где выступали фигуристы и хоккеисты.

О фигуристах можно писать без конца. Думаю, они достойны не только тех букетов, что бросали им под ноги зрители, но всех 35 тысяч тюльпанов и 15 тысяч нарциссов, которые прислала на Игры в виде подарка Голландия.

Фигурное катание всё больше привлекает ныне любителей спорта. Это естественно. Поэтому столько любителей стремились в Инсбруке попасть на Олимпийский стадион, поэтому столько писали о фигуристах газеты. И не только о звёздах. Очень много, например, о Е. Водорезовой. «Дитя с самообладанием ветерана», — написано под газетной фотографией, где Лена важно шествует по Олимпийской деревне между хоккеистами, которым доходит до пояса. Ей предсказывают блестящее будущее.

Много писали о сальто Кубички. Сам он довольно трезво относится к нему: «Мой элемент впечатляет, но он не так уж труден. Я почти не падал на тренировках». Для него сальто — рекламный трюк. «Кубичка — уже звезда в профессиональном ревю в Чикаго, — писала газета „Экип“, — Инсбрук не более чем этап на его пути». Впрочем, Робер Натаф предсказывает в «Франс-суар», что «в 1980 г. в Лейк-Плэсиде фигурное катание войдёт в акробатическую фазу. Медали будут выигрываться на грани равновесия, напряжения, скорости, притяжения. Это будет катание, где царствует риск».

Итак, закончились Игры. Для всех по-разному. Для Елены Водорезовой, этой маленькой девочки, они стали только началом, у неё всё впереди.

А для некоторых наших спортсменов, так блистательно выступавших в Инсбруке, эта Олимпиада может оказаться и последней. Никуда не денешься, у спортивного долголетия тоже есть свои пределы.

Для наших хоккеистов она — очередной этап. Не думаю, чтоб кому-нибудь могла ныне прийти в голову мысль, что советские хоккеисты вдруг да не окажутся олимпийскими чемпионами!

Татьяна Аверина заняла солидное место среди коллекционеров золотых медалей. Не сомневаюсь, она довольна.

Так что с разными чувствами покидали Инсбрук участники. По-разному для каждого закончилась Олимпиада. Для одних вздохом сожаления, для других — облегчения. Для организаторов, например. Всё прекрасно, всё гладко, был снег, но не было террористов, туристов собралось достаточно, чтоб оправдать расходы, но давки не наблюдалось — в Инсбруке и окрестностях пустовало полтораста тысяч запланированных гостиничных мест.

Разъехались собранные со всей Австрии солдаты, полицейские, шофёры, официанты.

Возвратились домой и мы, журналисты.

Покидая олимпийскую столицу, храня в памяти картину американского флага, поднимающегося на флагштоке во время церемонии закрытия в честь Лейк-Плэсида, я представил себе Монреаль, церемонию закрытия летних Игр и советский флаг, который взовьётся там во славу новой олимпийской столицы — Москвы.