Есенин советского хоккея. (Александр Мальцев) Двукратный чемпион зимних Олимпийских игр (1972, Саппоро; 1976, Инсбрук)

Есенин советского хоккея. (Александр Мальцев) Двукратный чемпион зимних Олимпийских игр (1972, Саппоро; 1976, Инсбрук)

Александр Мальцев родился 20 апреля 1949 года в деревне Сетковцы близ Кирово-Чепецка. Его отец — Николай Михайлович — работал слесарем, мать — Анастасия Степановна — была домохозяйкой. Отметим, что семья Мальцевых была многодетной — в ней было семеро детей, которые родились в период 1931–1954 годов. Однако знаменитым из них суждено было стать лишь пятому ребенку — Александру.

В хоккей с шайбой он начал играть в 1965 году, когда ему было 15 лет. Выступал сначала за кирово-чепецкую юношескую команду «Олимпия», потом перешел во взрослую команду. И, прямо скажем, о большом хоккее всерьез и не мечтал. Его планы были гораздо прозаичнее — выступить за родной клуб, радовать своей игрой местных болельщиков. Заметим, что популярность «Олимпии» в родных краях была очень значительной, на ее матчах всегда царил большой ажиотаж. И попасть в эту команду, выступать за нее — это много значило. Мальцев до сих пор помнит праздничную атмосферу, сопутствующую каждому тогдашнему матчу. Он был действительно счастлив и горд тем, что выступает за «Олимпию», что приносит пользу команде. А первым наставником будущего олимпийского чемпиона был Николай Иванович Поляков.

В 1967 году, волею судьбы, Мальцев оказался в составе московского «Динамо». А отыскал его Виктор Тихонов, который в те годы работал помощником старшего тренера «Динамо» Аркадия Чернышева. Вот как об этом вспоминает сам Тихонов:

«Мальцева я нашел совершенно случайно. Поехал в Орск на турнир класса «Б» присмотреть защитников. Там посоветовали обратить внимание на двух юных нападающих. Одним из них был Мальцев. В первой игре он разочаровал. Подхожу: «Как же так, Саша?» — «А вы на финал останетесь? — переспросил Мальцев. — Вот там все увидите». И действительно, Александр сыграл блестяще, шесть или семь шайб забросил. А вскоре я был уже у него дома в Кирово-Чепецке. Целый день провел там. Познакомился с родителями. Семья была многодетная, жили скромно. Помню, два младших брата вокруг нас все крутились. Сезон заканчивался, но мы договорились, что Саша переберется в Москву уже весной. Дней через пять он приехал. Занимались мы в Лужниках на катке «Кристалл», и на первой же тренировке Мальцев сразил всех невероятной техникой, скоростью!..»

Кстати, Тихонов был не в курсе того, что незадолго до него талантливого юношу заметил старший тренер воскресенского «Химика» и молодежной сборной СССР Николай Эпштейн. Он даже свозил Мальцева в Швецию на Кубок Ахерна, где юниор учинил настоящий фурор (там ему в одной из игр сломали зуб). После этого Эпштейн хотел взять Мальцева в свой «Химик», но решил не торопить события, наученный горьким опытом. Однажды он точно так же хотел взять в свою команду Виталия Давыдова и Владимира Юрзинова, рассказал об этом в Москве, и в итоге этих хоккеистов переманило к себе «Динамо». С Мальцевым он боялся повторения того же сценария, поэтому хотел «засекретить» его переход. Каково же было его удивление, когда он узнал, что талантливого парня увели у него из-под носа, причем опять это было столичное «Динамо»!

Отметим, что Мальцев прекрасно играл и в футбол и тогда же едва не стал игроком «Динамо». Вот как об этом вспоминает Зимин:

«Хоккейная команда «Динамо» жила в Новогорске. Там же, на своем динамовском поле, тренировались футболисты. Их наставник Константин Иванович Бесков проводил двустороннюю игру: основной состав против запасного. У дублеров не хватало одного человека, и команду доукомплектовали Мальцевым. В том матче он забил два гола, и Бесков тут же предложил ему место в команде мастеров. Пришлось Аркадию Ивановичу Чернышеву вмешаться, чтобы Мальцева не переманили в футбол…»

Дебют Мальцева в составе хоккейного «Динамо» состоялся в сентябре 1967 года, когда он вышел на лед в гостевой встрече с командой «Сибирь» из Новосибирска. Москвичи тогда победили со счетом 4:2.

В том сезоне 1967/1968 столичное «Динамо» заняло 3-е место, набрав 60 очков (от чемпиона, ЦСКА, бронзового призера отделяли 22 очка, а от серебряного, «Спартака», всего девять).

Состав бронзового призера выглядел следующим образом: вратарь — Борис Зайцев; защитники — Михаил Алексеенко, Валерий Васильев, Виталий Давыдов, Валентин Марков, Станислав Петухов, Станислав Щеголев; нападающие — Валерий Войтов, Александр Мальцев, Анатолий Мотовилов, Юрий Репс, Александр Сакеев, Игорь Самочернов, Александр Стриганов, Юрий Чечурин, Виктор Шилов, Владимир Юрзинов.

В следующем сезоне (1968/1969) «Динамо» снова было третьим, а Мальцев вошел в число лучших бомбардиров первенства — забил 26 шайб (8-е место; главный «забивала» в «Динамо»). Именно тогда на него и обратили внимание тренеры двух национальных сборных — сначала молодежной, а потом и взрослой.

В составе первой команды в самом начале 1969 года Мальцев отправился на второй молодежный чемпионат Европы, который проводился на льду западногерманского курорта Гармиш-Партенкирхена, столицы зимних Олимпийских игр 1936 года. Там наши ребята стали сильнейшими, а самым результативным игроком турнира оказался Александр Мальцев, забросивший 13 шайб. Англичанин Джон Ахерн, многолетний президент Международной лиги хоккея на льду, после последнего матча заметил, что он считает нашего бомбардира вторым Всеволодом Бобровым.

Не успел Мальцев вернуться на родину, как его вызвали в первую сборную СССР, которая отправилась в турне по Канаде (играли с любителями). Отметим, что в той команде было несколько дебютантов, которые уже очень скоро станут признанными звездами мирового хоккея: Александр Мальцев, Борис Михайлов, Владимир Петров, Валерий Харламов.

Канадское турне вместило в себя девять матчей. Наша сборная выиграла все с разницей шайб 58:24. Мальцев участвовал в восьми играх, выступая в разных тройках нападения: сначала — Викулов — Мотовилов — Мальцев, затем Викулов — Мальцев — Фирсов. На его счету было 8 шайб. Причем три первые игры он провел «всухую», а потом разыгрался. Больше всего (по две шайбы) он забил в двух играх — 26 и 31 января.

Как итог: в марте 1969 года Мальцев отправился в составе сборной на свой первый взрослый чемпионат мира, который проводился в Стокгольме (Швеция). Про его игру на этом турнире тренер сборной А. Тарасов написал следующее:

«Александр Мальцев попал в компанию к двум армейцам — Анатолию Фирсову и Владимиру Викулову (до этого они играли с Виктором Полупановым, но его в том году от сборной «открепили» за плохое поведение. — Ф. Р. ). К двум опытнейшим бойцам. Думаю, что могу дать одинаковую характеристику и Анатолию и Володе, хотя Викулову в дни стокгольмского чемпионата было двадцать два года, он приехал в столицу Швеции уже трехкратным чемпионом мира, олимпийским чемпионом.

Полагаю, что Саша Мальцев не имел оснований быть недовольным своими партнерами или их отношением к нему.

Мальцев — хоккеист одаренный. У этого хорошего парня интересный, я бы сказал ладный, двигательный навык. Он очень чутко реагирует на действия противника, у него высокая техника, мягкие и быстрые движения, широкая ориентировка. В свои девятнадцать лет Мальцев достаточно смел, бесспорно, очень резв, высокотехничен. Считаю, что Саша был включен в звено Фирсова как равноправный игрок.

Однако вполне естественное для дебютанта волнение сковывало одаренного хоккеиста, мешало ему полностью проявить свои возможности. К сожалению, на первом своем турнире в Стокгольме Мальцев был слабее самого себя; и это понятно, он был новичком для столь ответственных соревнований, и только доброжелательность Фирсова и Викулова позволили ему крепиться и находить силы для борьбы…»

В сезоне 1969/1970 московское «Динамо» откатилось на 5-е место в чемпионате СССР, пропустив вперед себя своих вечных конкурентов ЦСКА и «Спартак», а вдобавок еще и воскресенский «Химик» и ленинградский СКА.

На том турнире Мальцев возглавил список снайперов, а также был признан лучшим нападающим планеты. Своим результатом Мальцев превзошел достижение самого Всеволода Боброва, который в 1957 году на подобном первенстве 13 раз поразил ворота соперников, что надолго стало рекордом для хоккеистов сборной СССР. После этого триумфа о Мальцеве заговорил весь хоккейный мир.

И снова обратимся к воспоминаниям Тарасова: «В 1970 году в том же Стокгольме мы увидели иного, нового Мальцева. Тренеры поставили его крайним нападающим, освободили от черновой работы; и оказалось, что на острие атаки Саша особенно грозен и опасен. Мальцев поразил любителей хоккея своей результативностью — 15 шайб забросил он в ворота соперников, превысив давний рекорд Всеволода Боброва. Но мне хотелось бы, чтоб Саша не забывал, как много помогали ему наши ветераны — Вячеслав Старшинов и Валерий Никитин.

Будущее Мальцева?

Боюсь предсказывать. Меня беспокоит его неровная игра. Причин для объяснения этой неровности не вижу. Не знаю совсем, как ведет себя Саша вдали от хоккея, в быту. Хочу надеяться, что ничто не уведет его в сторону, что он пойдет верной тропой старших товарищей. Беспокоит и то, что у Саши наблюдаются явные огрехи в атлетической и волевой подготовке и особенно в скоростной выносливости, умении быть беспощадным к себе…»

В Стокгольме как лучшему нападающему чемпионата мира Мальцеву полагался в качестве приза автомобиль «Вольво». Но он его не получил. Почему? Вот его собственный рассказ:

«Я радовался не долго. Ключи-то дали, а машину — нет. Но шведы тут ни при чем. Это по нашим законам нельзя было за границей принимать подарки дороже 20 долларов, кажется. Все сдавали в спорткомитет. Что уж об автомобиле говорить. На моей памяти оставить машину позволили только Третьяку, ему «Тойоту» вручили. Посольские отзвонились в Москву — и вдруг разрешили…»

Однако без автомобиля Мальцев все равно не остался — на родине ему разрешили приобрести престижную «Волгу». Причем целый год он ездил на ней… без прав. И хотя его не тормозили, решил все-таки зарегистрироваться в ГАИ Москвы. Ее начальник оказался заядлым болельщиком. «Проси, Саша, что хочешь!» — говорит. Мальцев подумал и тихо так попросил: «А номер 00–38 можно?». Он напрягся весь, ничего не поймет, спрашивает: «А почему не 10 или 11, как на твоих свитерах в «Динамо» или в сборной?». Мальцев отвечает: «Потому что Петровка, 38». Гаишник расхохотался, и уже через час наш герой вышел из ГАИ с новыми номерами. А чуть позже номер 00–17 появился у Валерия Харламова — закадычного друга Мальцева. А потом фирменными знаками стали обзаводиться футболисты и хоккеисты сборных.

В марте-апреле 1971 года состоялся очередной чемпионат мира, который на этот раз проходил в Берне и Женеве. И снова наши хоккеисты стали чемпионами мира, а Мальцев вошел в число самых результативных бомбардиров, набрав 16 очков.

На том чемпионате Мальцев отличился не только своей результативностью, но и… силой своего броска. На одной из тренировок он мощным щелчком пробил пластиковый бортик ледовой арены «Вернэ» в Женеве. После того чемпионата Мальцеву было присвоено звание заслуженного мастера спорта.

До середины 70-х Мальцев продолжал свое стремительное восхождение на хоккейный олимп. Что касается игр за сборную СССР, то там ситуация выглядела следующим образом.

В самом начале 1972 года Мальцев стал олимпийским чемпионом в Саппоро, забив на турнире 4 шайбы и сделав 3 результативные передачи. Причем наш герой выступал в тройке, где его партнерами были спартаковцы Александр Якушев и Владимир Шадрин. Так вот из них две шайбы забил Мишаков, по одной шайбе забили Зимин и Шадрин, а Якушев голами так и не отметился. Так что главным «забивалой» у них был Мальцев.

Весной 1972-го состоялся очередной чемпионат мира и Европы, который на этот раз проходил в Праге. На нем Мальцев играл в тройке с Владимиром Викуловым и Валерием Харламовым (своим лучшим другом). В те годы Мальцев и Харламов были неразлучны не только на льду, но и вне спортивной площадки — в повседневной жизни. Вот как об этом рассказывает журналист М. Макарычев:

«Холостяком Саша Мальцев часто оставался в родительской квартире Харламовых, когда надо было с утра отправляться на базу сборной СССР: из дома Валерия было рукой подать к месту сбора хоккеистов, а при родителях исключалась возможность его проспать. А уже позже, когда Мальцеву выделили квартиру на проспекте Мира, напротив тогдашнего ВДНХ, Харламов спешил в этот дом, который станет знаменитым среди спортсменов благодаря мальцевскому гостеприимству. И хотя Мальцев сделал для друга дубликат ключей, Валерий Харламов предпочитал дожидаться его на крылечке возле дома. Сюда сразу же стекались толпы подростков, приходили за автографом служащие из соседних магазинов.

Однажды братья Мальцевы вышли прогуляться на улицу в выходной, однако вернулись во двор своего дома на проспекте Мира не там, где их обычно ждал Харламов, а со стороны пожарной академии. У подъезда они увидели сначала «Москвич-214» — первую машину Валерия Харламова, затем самого хоккеиста со спины. Как обычно, он поджидал друзей у подъезда дома Мальцева. Соблюдая конспирацию, братья приблизились к Валерию с тыла. Но не разыграли его, заметив повреждение бампера на машине Харламова. «Вот попал в небольшую аварию, пока к вам ехал», — заметил Валерий Харламов не подавленно и не с грустью, как, наверное бы, сделал начинающий автолюбитель, а так, будто ничего страшного и не случилось и он только лишь опоздал на киносеанс, но отнюдь не расстроен происходящим.

«Саша, ты же знаешь, мама сильно расстроится, увидев царапину на новом автомобиле… Можно у тебя машина во дворе постоит, пока я насчет ремонта договорюсь? — спросил у друга Харламов, выдержав паузу и добавив, светясь от улыбки: — А я скажу маме, что одолжил тебе свой «Москвич», чтобы девушку на свидании по Москве покатать». «Конечно, конечно, Валера, — хитро улыбнулся Мальцев. — С тебя бокал шампанского и мороженое». «Кто бы спорил», — дружелюбно ответил Харламов, обнимая друга.

Два брата и Харламов поднялись на восьмой этаж в квартиру Мальцева. «Тут они, явно стараясь произвести впечатление на меня, начали этакий надуманный спор, у кого из них круче грампластинки», — рассказывает Сергей Мальцев. В ту пору коллекции музыкальных записей иностранных исполнителей были запрещены к продаже в СССР и доставлялись в страну нелегально из-за границы. Спортсмены сборной, имея возможность колесить по свету, привозя пластинки на свой вкус, постепенно сами превращались в заядлых меломанов. Заметим, что стоимость западной пластинки могла доходить, а то и превышать в разы зарплату среднего советского служащего.

«С годами Валерий и Саша стали разбираться в современной музыке не хуже зарубежных меломанов. Валере, во многом из-за его темперамента, нравилась взрывная, импульсивная музыка — «Роллинг стоунз», «Ху». Саша предпочитал мелодичные композиции: обожал Тома Джонса, с удовольствием слушал «Битлз», Сальвадора Адамо. В тот день мы поднялись в квартиру Саши, и уже дома они начали рассматривать пластинки, — вспоминает Сергей Мальцев. — Александр Николаевич достает с полки одну пластинку за другой, показывает своему другу. Валера, делая вид, что ему неинтересно, а сам расплываясь в улыбке, отвечает, что, дескать, такие банальные записи есть и у него. И вдруг Александр Николаевич с явным удовольствием достает свой припрятанный «джокер», пластинку, которая только недавно появилась в его коллекции. Это была запись начинающего молодого исполнителя Адриано Челентано. И это в 1972 году, задолго до того, как тот станет всенародным любимцем в СССР. Харламов разводит руками, дескать, сделал ты, Саша, меня. Признаю твой талант меломана. Этот эпизод лишний раз демонстрирует вкус Саши. Диск никому не известного итальянца, который станет любимцем миллионов советских зрителей даже не через месяцы, а через годы, Александр Мальцев приобрел одним из первых в СССР во время одного из чемпионатов мира, осознав всю глубину таланта экспрессивного Челентано».

От себя замечу, что Мальцеву и Харламову самой судьбой было определено быть друзьями, поскольку они лучше, чем кто-либо, олицетворяли в советском хоккее направление, которое называли «красивая игра». Оба были виртуозами обводки, катались легко, будто не скользили по льду, а парили над ним. Могли в одиночку обыграть чуть ли не всю пятерку соперников, вызывая этим неописуемый восторг у публики. Да и внешне они выглядели очень привлекательно — этакие красавцы-плейбои. Например, лично я, болевший за «Спартак», где моими кумирами были Александр Якушев и Владимир Шадрин (даже в хоккейной секции Бауманского района я играл под шадринским номером — 19), из всех остальных советских хоккеистов наибольшее предпочтение отдавал Харламову и Мальцеву, хотя оба они принадлежали к клубам, которые считались главными соперниками «Спартака». Однако обаяние и мастерство этих игроков были столь впечатляющими, что я ничего не мог поделать со своими чувствами (впрочем, так было не только со мной — со многими, чему я тоже был свидетелем).

Осенью 1972 года состоялись легендарные встречи с канадскими профессионалами из НХЛ — Суперсерия-72, которую наша сборная проиграла — три победы против четырех канадских. Причем особенно провально наши выступили в Москве — проиграли три матча подряд. У Мальцева на этот счет есть свое мнение, почему это произошло:

«Нас Бобров перед московскими матчами отпустил отдохнуть. Руководство неожиданно предоставило выходные. Если б мы к этим играм готовились так же, как к канадским, наверняка победили бы. Тогда месяц безвылазно на базе сидели. А из Канады вернулись героями, и пошла немножечко звездная болезнь. Но не у нас, а у начальства. С чего бы накануне московской серии отдыхать? Я с друзьями рванул в Сочи на пять дней. Причем паспорт дома забыл. Но меня что туда, что обратно пустили без документов. Узнали — и провели в самолет. Сегодня такое невозможно. Валера Харламов лететь почему-то не захотел. Я своей компанией туда отправился. Тренироваться мы начали за три дня до стартового матча. Вот и проиграли…»

В той Суперсерии Мальцев играл с теми же партнерами, что и на чемпионате. Однако в этих играх звено не «выстрелило»: например, Мальцев не забил ни одного гола, Харламов отличился трижды, а Викулов — дважды. Пять шайб для такого звена, конечно, мало. Впрочем, канадские профессионалы это вам не сборная Польши или ФРГ. А то и Швеции, которую наша сборная на розыгрыше Приза «Известий» в декабре 1972 года обыграла со счетом 10:2, причем четыре шайбы там забил именно Мальцев (он играл в тройке с Александром Якушевым и Владимиром Шадриным).

В те годы Александр Мальцев был в ореоле славы. О нем ходили настоящие легенды, причем не только как о великом спортсмене, но и… донжуане. Например, одна из этих легенд гласила, что у него случился короткий роман с итальянской кинодивой Софи Лорен (видимо, в тот момент, когда она в конце 60-х снималась в СССР в фильме «Подсолнухи»).

Затем была история, как они со вторым космонавтом Германом Титовым увлеклись рыбалкой и оказались на катере в нейтральных водах.

Еще одна история была связана с посещением одной из советских колоний — «злой зоны» в Комсомольске-на-Амуре. Туда Мальцев приехал вместе со своим одноклубником по «Динамо» и сборной Виталием Давыдовым. Встретили их там как родных. Причем не только администрация, но и сами заключенные, которых выстроили в ряд. К гостям обратился старый вор: «Наша зона ни перед кем на коленях не стояла, но перед вами…» После этих слов все зэки упали на колени. Сжимая шапки в руках. Можно себе представить реакцию Мальцева и Давыдова — они были в шоке.

В 1973 году состоялся чемпионат мира и Европы, который проходил в Москве. На нем наши ребята вернули себе титул чемпионов мира и Европы, забросив 100 (!) шайб. Из них на долю Мальцева пришлось всего 7 шайб. А рекордсменами стали: Владимир Петров — 18 шайб, Борис Михайлов — 16 шайб, Александр Мартынюк — 12 шайб, Валерий Харламов и Александр Якушев — по 9 шайб.

Осенью 1974 года Мальцев женился. Избранницей хоккеиста стала девушка с редким именем Сусанна. Она закончила балетное училище, а ее мама была народной артисткой СССР, тридцать лет в Большом театре танцевала. Потом работала директором московского мюзик-холла.

Со своей будущей женой Мальцев познакомился на пляже в Одессе и влюбился с первого взгляда. Какое-то время они встречались, после чего решили пожениться. А сразу после свадьбы… грянул скандал.

Во вторник, 24 декабря 1974 года, хоккейный клуб «Динамо» должен был вылететь в Швецию, чтобы принять участие в Кубоке Ахерна. В 7.30 утра хоккеисты приехали в Шереметьево, чтобы через час уже быть в воздухе. Но тут выяснилось, что одного игрока — Александра Мальцева — с ними нет. Поначалу никто не обеспокоился, поскольку Мальцеву, который был признанной звездой советского хоккея, да еще капитаном команды, было разрешено приехать в аэропорт индивидуально, на собственном автомобиле. Однако время отлета неумолимо приближалось, а капитана все не было. Наконец тренеры Владимир Юрзинов и Виталий Давыдов забили тревогу. Позвонили Мальцеву домой, но его телефон оказался… занят. «Может, все-таки приедет?» — высказал кто-то из игроков предположение. «Думаю, вряд ли», — ответил Юрзинов, который только сейчас понял, что их недавний спор с Мальцевым завершился таким вот образом. Что за спор? За пару дней до отъезда Мальцев просил у тренера не брать его в поездку, поскольку только-только женился и хотел Новый год встретить с молодой женой. Но Юрзинов ему в этой просьбе отказал. Вот Александр, видимо, и решил сделать по-своему. В итоге «Динамо» уехало на турнир без своего капитана. Наверное, за всю историю советского хоккея не было случая подобного этому, когда игрок не явился к заграничному рейсу.

Эта неявка будет дорого стоить Мальцеву. Почему? Дело в том, что куратором хоккейной команды «Динамо» было такое могущественное ведомство, как КГБ (футбольный клуб курировало МВД). Шеф КГБ Юрий Андропов был страстным болельщиком этой команды и всегда внимательно следил за судьбой подведомственного ему клуба. И команда старалась не огорчать своего влиятельного покровителя. И хотя чемпионом страны «Динамо» при Андропове ни разу не становилось (это случилось задолго до его воцарения на Лубянке: в 1947 и 1954 годах), однако в тройку призеров практически всегда входило.

Вспоминает А. Мальцев: «Юрий Владимирович очень тепло ко мне относился. Как отец. Думаете, это Юрзинов пробивал игрокам квартиры, машины? Нет! Я на правах капитана команды приходил к Андропову и говорил, кому из ребят что нужно. Через неделю любой вопрос был решен. А познакомился я с ним так.

Вечером рассказал теще, что вызывают к Андропову, и пошутил: «Сушите сухари». Так она всерьез восприняла. Всю ночь сухари сушила. А меня предупредили, что одеться надо поприличнее. Я нацепил английский костюм и поехал. Опоздал минут на пять. Зашел в кабинет, Андропов оглядел меня, усмехнулся: «Тебе в кино сниматься, а не в хоккей играть…»

Между тем сезон 1974–1975 годов «Динамо» начало провально: на конец осени из 10 команд бело-голубые занимали в турнирной таблице 8-е место, чего с ними не было за все 28 лет существования клуба. Кроме этого, команду стали сотрясать разного рода скандалы, которые ясно указывали на неблагополучное состояние дисциплины в коллективе. Так, самый громкий был связан с хоккеистом Юрием Чичуриным, который в начале ноября 1974 года… бесследно пропал из поля видимости одноклубников. Где только его не искали, но найти так и не смогли. А десять дней спустя пропавший внезапно объявился сам и сообщил, что был… у родственников в Подмосковье. Из команды его тут же отчислили.

Именно этот скандал и стал последней каплей, переполнившей чашу терпения кураторов «Динамо». Как итог: в самом конце ноября вместо Аркадия Чернышева, который руководил командой все 28 лет, к руководству «Динамо» пришел 34-летний тренер Владимир Юрзинов. Однако вхождение нового тренера в команду оказалось не столь легким, как это могло показаться на первый взгляд. Практически с первых же дней пребывания Юрзинова на тренерском мостике у него начались трения с рядом игроков, в основном со звездами. Среди последних был и герой нашего рассказа — капитан «Динамо», один из ведущих игроков сборной страны Александр Мальцев. Та история из декабря 1974 года, когда Мальцев отказался лететь с «Динамо» в Швецию, случилась во многом именно из-за конфликта между спортсменом и тренером. Игроку это не простилось. Сам Мальцев так описывает тогдашнюю ситуацию:

«Началось все с того, что я в «Динамо» перекрыл рекорд Юрзинова по количеству заброшенных шайб. Его это невероятно задело. А в сентябре 1974-го я женился. Расписались — и уже на следующий день я играл с «Химиком». Тренировал «Динамо» Чернышев. Спрашиваю: «Раз не вышло со свадебным путешествием, можно хоть Новый год встречу дома и не поеду в Швецию на Кубок Ахерна?» — «Ладно». Все динамовские начальники были в курсе нашей договоренности. Но в конце ноября Чернышева снимают, назначают Юрзинова. И он требует, чтоб я летел на турнир. Хотел в команде укрепить свой авторитет. Дескать, если уж на Мальцева управу нашел, с остальными и подавно разберусь. Но я никуда не полетел — уговор дороже денег. Я так и сказал Богданову, председателю ЦС «Динамо», когда на второй день он предложил мне догнать команду в Швеции. Причем на личном самолете Андропова. Это был самый быстрый способ доставить меня в Стокгольм. Юрзинов-то, наверное, считал, что дома дурака валяю. А я с 3 января приступил к тренировкам, готовился. Когда чемпионат возобновился, у нас был матч с «Крыльями». Выиграли, кажется, 8:3. Я пять шайб отвез. И Юрзинов замолчал. А спустя несколько дней случилась история со статьей…»

Что за история?

В четверг, 16 января 1975 года, Мальцев открыл одну из популярнейших газет страны «Комсомольскую правду» и прочитал в ней… открытое письмо самому себе под названием «Ничего не случилось…» (лично я увидел эту статью на нашем школьном стенде на третьем этаже, когда утром пришел в родную 325-ю школу в Гороховском переулке. — Ф. Р. ). Автором этого послания был хорошо ему знакомый заместитель редактора отдела физкультуры и спорта «Комсомолки» В. Снегирев. Тот писал следующее:

«Наверное, увидев это письмо, ты привычно усмехнешься и с показной бравадой покажешь газету друзьям: «Видели, Мальцеву и письма через газету пишут». Подожди, капитан, спрячь улыбку. Давай серьезно. Надо продолжить наш разговор, что состоялся три дня назад. Тогда он не сложился. Команда ехала в автобусе к стадиону, и ты, вольготно расположившись на заднем сиденье, сразу пожаловался мне: лег спать, мол, за полночь, на дне рождения гулял, а сегодня вставать на тренировку пришлось чуть свет, вот ведь жизнь какая окаянная…

Настроен ты был по своему обыкновению игриво. А ведь речь-то шла о вещах куда как серьезных. Я тебя спросил, долго ли ты намерен играть в хоккей, и ты ответил: «Пока не выгонят». Я тебе: «Как с учебой дела?» Ты рукой махнул: «Исключили меня из техникума…»

24 декабря команда «Динамо» улетала в Швецию на розгрыш Кубка Ахерна. В 7.30 утра динамовцы прибыли в Шереметьево. Не было только тебя. Капитана команды. Никто сначала не волновался, знали, что опаздывать ты большой мастер, привыкли к этому. Время, однако, бежало, объявили посадку в самолет, а ты все не появлялся. Тут растерялись все. Может быть, заболел Мальцев? Может, с ним несчастье? Ты представь себе состояние команды и ее молодых тренеров — В. Юрзинова и В. Давыдова. Пришлось им поволноваться. Ведь не на прогулку собрались — на ответственный турнир. («Ну и что особенного, — сказал ты мне. — Сам себя наказал. Ведь я за границу не поехал»). Не было еще за всю историю советского хоккея такого случая, чтобы спортсмен не явился к заграничному рейсу. («Значит, я и тут первый», — сказал ты). В самолете, который в 8.30 взлетел и взял курс на Стокгольм, твое кресло так и осталось пустым.

А ты в это время спокойно спал дома. «Будильник не зазвенел», — так без тени смущения объяснишь ты потом свое опоздание. Ты спокойно поведаешь о будильнике на комсомольском собрании, которое состоится по возвращении команды в Москву (Кстати, Кубок Ахерна «Динамо» выиграло и без Мальцева. — Ф. Р. ). («Какое решение принято на том собрании?» — спросил я. Ты искренне удивился: «Какое же может быть решение? Ведь ничего особенного не случилось. Я же сам себя наказал: за границу не поехал»). Ты и мне с поразительным простодушием расскажешь историю о будильнике. Что ж, допустим: будильник подвел… Только не странно ли, что это произошло именно с тобой?

Ведь звонок звенел, Александр. И не раз. Тревожных звонков было много. Могу напомнить о них.

Только сначала давай вернемся лет этак на семь назад, к тем самым временам, когда тебя, совсем еще юного, пригласили играть в хоккей за московское «Динамо».

Помнишь, ты приехал в столицу из Кирово-Чепецка, счастливый. Еще бы! Попасть в прославленный клуб, к знаменитому на весь мир тренеру Аркадию Ивановичу Чернышеву! Согласись, тебе определенно повезло. Ты еще умел на льду совсем мало, а тренеры уже разглядели в Мальцеве задатки хоккеиста, яркого, самобытного. Надо и тебе отдать должное: тренировался ты тогда, не жалея сил. А. И. Чернышев вспоминает, что работать с Мальцевым было одно удовольствие. «Саша, — вспоминает он, — не только безупречно выполнял мои задания, но и сам все время предлагал что-то новое, все время что-то придумывал, искал. Он — импровизатор, умница».

Ты стал динамовцем весной, а осенью того же года А. И. Чернышев рекомендовал тебя в сборную СССР, и ты поехал в Канаду. Наверное, ты знаешь, тренера тогда упрекали: «Мальцев — мальчишка, рано еще ему в сборную». Но Аркадий Иванович верил в тебя. «Мне хотелось поддержать Сашу, — говорит он. — Я чувствовал, что на мое доверие он ответит замечательной игрой». Так и случилось. Ты стал сенсацией того сезона. На чемпионате мира 1969 года тебя признали лучшим игроком. Все восхищались виртуозностью, смелостью, находчивостью Мальцева. Все радовались тому, что в нашем хоккее появился такой великолепный мастер. «Слалом Мальцева», «Проблема Мальцева» — это заголовки из газет. (В разговоре со мной ты вспомнил, что в одном югославском журнале тебя назвали «Пеле на льду»). Лавина славы обрушилась на тебя в один миг. Автографы, интервью, цветы, награды…

Ты вдруг обнаружил, что у тебя огромное количество друзей. Тебя звали в ресторан. Тебя непременно хотели видеть во главе стола на банкетах, свадьбах и днях рождения. Когда ваша команда завоевала Кубок СССР, то на вечере, устроенном по этому поводу, каждый гость считал своим долгом «поднять тост с Мальцевым». А ты-то добрый, ты никому не мог отказать.

Ты получил квартиру в новом доме. Друзей становилось все больше. Проводить свободное время в веселых компаниях стало делом привычным. Ты забросил учебу. Ты стал опаздывать на тренировки, пропускать их.

Слава вскружила тебе голову.

Не тогда ли прозвенел первый звонок?

Хотя внешне все было благополучно. Ты по-прежнему забивал шайбы. Но игра твоя понемногу теряла прежний блеск.

Тебе, лидеру команды, тренеры многое прощали. А напрасно. Тренеры ведь не могли не знать, как опасна ржавчина. Она разъедала коллектив. «Мальцеву позволено, а нам?» — рассуждали другие игроки… Ты ведь знаешь, как прошлой осенью на несколько дней исчез из команды твой партнер по динамовской тройке Чичурин, не явился на очередную игру. Не ты ли подавал ему пример?

В «Динамо» был принят твой младший брат Сергей. Все говорили о том, что он может стать тебе достойным партнером. Сергей жил рядом, он во всем подражал тебе. («Кстати, где сейчас брат?» — спросил я. «Выгнали, — равнодушно ответил ты. — Они с Мишкиным в ресторане избили кого-то»…) Не ты ли повинен в том, что не состоялся хоккеист Мальцев-младший?

Терпение не безгранично. Всему приходит конец. И однажды прозвучал еще один звонок. Руководство команды сказало тебе: хватит, доигрался, снимаем с тебя звание заслуженного мастера спорта и дисквалифицируем на год. Говорят, ты заплакал. Ведь ты дня не можешь прожить без хоккея. Тебя простили и на этот раз.

А ты продолжал подводить тренеров, команду. Вспомни поездку на КамАЗ. Ты ездил на эту стройку в составе группы других спортсменов. Увы, и там нашлись доброхоты, щедро уставлявшие твой стол винными бутылками. А ты и не отказывался. После очередного угощения ты, капитан, находясь в веселом состоянии, умудрился сломать палец. До конца сезона оставалось еще несколько матчей, а команде пришлось выходить на лед без тебя.

Люди, которым небезразлична твоя судьба (а их очень много), писали письма в редакцию, спрашивали: что с Мальцевым, отчего год от года тускнеет его игра? «Слава» о твоих похождениях далеко разнеслась. «Помогите Мальцеву», — просили в своих письмах болельщики. Тебе пытались помочь. Но, в очередной раз извинившись перед тренерами и перед всей командой, ты назавтра втихую снова нарушал спортивный режим. Тебе верили. А ты, кажется, уверовал в свою безнаказанность…

«Мальцев — мой любимый хоккеист, — говорит А. И. Чернышев. — Я и теперь, когда уже не работаю с командой, не перестаю думать о его судьбе. Все жду, что Саша повзрослеет, опомнится… Захочет стать прежним — честным, благородным, лучшим по всем статьям». Видишь, капитан, в тебя и сейчас верят.

Твоя команда попала сегодня в незавидное положение. Восьмое место — разве к лицу оно знаменитому клубу? В «Динамо» пришел новый старший тренер, он молод, и представляю, как ему сейчас трудно. Стал ли ты опорой ему, капитан? Думаю, нет, не стал. Повел ли ты за собой команду? Нет. Будильник у тебя не сработал…

Помнишь, ты как-то говорил, что «Динамо» — это твой дом и что надо быть патриотом своего клуба. При любых обстоятельствах. Забыл? Вспомни…

Тогда в автобусе мы не успели довести наш разговор до конца. Тебе надо было на лед: тренировка. Ты надел коньки, взял в руки клюшку и растворился среди других парней в бело-голубой динамовской форме. Я на какое-то время потерял тебя из виду. Но быстро нашел. Разве спутаешь с кем-либо Мальцева, когда он на льду? Ты с легкостью обводил защитников, и шайбы после твоих бросков неизменно трепетали в сетке. Ты улыбался мне издали, словно хотел сказать: вот, мол, настоящий Мальцев, вот что он умеет делать, а все эти разговоры — чепуха. Однако, хорошенько подумав, решил я все же написать тебе это письмо. Не для того, чтобы Мальцева в очередной раз «пропесочили». Нет, не для этого. Чтобы оно побудило тебя задуматься об ответственности твоей перед самим собой, перед товарищами, перед своим клубом, перед хоккеем.

Не стоит, право, дожидаться очередного звонка. Ведь он, Александр, может оказаться последним. Понимаешь, последним».

По поводу этой статьи Мальцев расскажет следующее: «Юрзинов сделал это в отместку. Написал-то статью Снегирев — его друг. Вы не представляете, как мне было обидно. Мечтал при встрече этому Снегиреву положить газету в шапку — и поджечь! Чтоб думал, прежде чем публиковать ерунду…

Меня вызвал Андропов. Я сказал, что в статье ни единого процента правды. Его помощники тут же подготовили письмо от моего имени. Опубликовали…»

Но это будет чуть позже, а пока свое «лыко в строку» вплел тренер Анатолий Тарасов. 18 февраля 1975 года «Комсомольская правда» опубликовала его статью «Спроси себя сам…». В нем автор делился своими размышлениями о состоянии морально-нравственного климата в отечественном хоккее и часть письма уделил истории с Мальцевым. Приведу несколько отрывков из него:

«Я считаю, что публикация в «Комсомольской правде» своевременна, письмо написано в доброжелательном тоне. Хотя выступление газеты обращено к одному человеку — хоккеисту Александру Мальцеву, — оно должно отрезвляюще, как холодный душ, подействовать на всех тех, кому не хватает культуры, скромности и, наконец, терпения носить высокое звание спортсмена. Такие, увы, у нас есть…

Для меня, немолодого тренера, ты, Александр, когда-то был откровением, большой радостью, светлой надеждой. С тобой всегда было приятно трудиться, интересно вести разговор, ты здорово смотрелся в матчах, а на тренировках был способен на самоистязание…

Быстро пролетело время, и ты из способного стал одним из сильнейших хоккеистов. Пришла пора, Александр, платить долги: свой опыт, свои знания передавать молодежи, благодарить не словами, а делом динамовский коллектив, воспитавший тебя…

Но для этого надо изменить отношение к себе, к своей жизни, многое пересмотреть в ней. Надо навсегда отвернуться от тех, кто тянет тебя в ресторан. Ты долгие годы был в боевом расчете победного советского хоккея. Останься в строю и сегодня, и завтра».

Естественно, Мальцеву, если он хотел продолжать свою карьеру в хоккее и дальше, надлежало ответить своим оппонентам на страницах той же «Комсомолки». Что он и сделал 20 февраля. В своем письме он писал следующее:

«Уважаемые товарищи! Я бережно храню номера «Комсомольской правды» за прошлые годы, в которых обо мне, тогда еще начинающем хоккеисте, говорилось немало хороших слов. Ваша газета всегда была и остается для меня добрым советчиком и наставником. Как это ни печально, но в том, что на страницах «Комсомолки» повилось открытое письмо в мой адрес, виноват только я сам. Мне горько было читать эти строки, но тем не менее я хочу сказать спасибо своей комсомольской газете за прямоту и искренность.

Понимаю, что возвратить потерянное доверие будет трудно. Но о другом не думаю. Сейчас, когда наша команда переживает трудные времена, я понимаю, что должен стараться еще больше, относиться к себе гораздо строже. Хочу делом доказать, что вы и все читатели, приславшие в ответ на публикацию свои письма, не напрасно верите в меня…»

К сожалению, доказать то, что он по-настоящему осознал свою вину, Мальцеву сразу не удалось. В те самые февральские дни, когда «КП» напечатала его письмо, он в играх внутресоюзного чемпионата получил целых два десятиминутных штрафа за грубость и вынужден был пропустить одну игру. Короче, его нервы в те дни были не в самом лучшем состоянии.

Свое слово перед болельщиками Мальцев сдержал чуть позже. В начале апреля 1975 года в составе сборной СССР отправился на чемпионат мира и Европы в ФРГ и стал чемпионом. Он забил на турнире 8 голов и сделал 6 результативных передач.

В сезоне 1974/1975 московское «Динамо» заняло 6-е место, а Мальцев не вошел в десятку лучших бомбардиров чемпионата. Однако уже в следующем сезоне (1975/1976) и команда, и ее капитан сумели реабилитироваться в глазах болельщиков: «Динамо» взяло «бронзу», а Мальцев, набрав 47 очков (28 забитых шайб + 19 результативных передач), занял 3-е место в списке лучших бомбардиров первенства.

Заметим, что Мальцеву предложили играть в НХЛ, о чем он сам вспоминает следующим образом:

«Предлагали бежать еще и Якушеву с Третьяком. Никто, кроме нашей четверки, о переговорах не знал. Из гостиницы отвезли в какой-то офис, с каждым беседовали отдельно. Для побега все было готово. Контракт мне предложили невероятный — четыре с половиной миллиона долларов! Но соблазна остаться у меня не было никакого. И не жалею. Я ответил: «Если останусь — народ не поймет». И Харламов эту фразу повторил: «Нас, Саня, народ не понял бы».

А на родине самая большая сумма, которую я держал в руках, была три с половиной тысячи рублей. Деньги у меня не задерживались. Даже сберкнижки никогда не было… Нам фирмачи приплачивали за рекламу клюшек. Играешь Koho — приносят конвертик. Тайком. В нем тысяча финских марок за год. Если же едем на Кубок Канады — сумма повышается.

Мы с Харламовым на эти деньги пластинки дефицитные покупали — коллекционировали. Но я всю коллекцию раздарил.

В рестораны мы попадали не часто — все время на сборах. Так, выскочишь в месяц раз. Любимый ресторан был в Архангельском, но далековато. Поэтому обычно встречались в центре. Харламов любил «Россию», там директриса знакомая. Все на высшем уровне. А мне нравился «Арагви»…»

В феврале 1976 года состоялись очередные Олимпийские игры в Инсбруке. На них сборная СССР вновь стала лучшей, а Мальцев стал одним из самых результативных игроков турнира — набрал 14 очков. Но затем последовал досадный провал.

Спустя два месяца Мальцев отправился в составе сборной СССР на очередной чемпионат мира и Европы (он проходил в польском городе Катовице). И вот там наши ребята выступили уже неудачно — заняли лишь 2-е место, уступив «золото» сборной Чехословакии. В список пяти самых результативных игроков турнира не попал ни один советский хоккеист.

В мае 1976 года женился лучший друг Мальцева — Валерий Харламов. Наш герой был свидетелем со стороны жениха. С одной стороны, Мальцев был рад за друга, но с другой — грустил, поскольку понимал, что отныне Валерий уже не сможет быть частым гостем в их доме — в «трешке» на Башиловке (эту квартиру Александр и Сусанна Мальцевы получили от общества «Динамо» сразу после свадьбы осенью 1974 года). По словам С. Мальцевой:

«Пока Валера не был женат, он почти все выходные проводил с нами, был почти членом нашей семьи. Жил в нашем доме по 2–3 дня в неделю. На два голоса пели свою любимую песню «От зари до зари», которую пел румын Дан Спатару. Такая дружба, которая между ними существовала, сейчас — большая редкость, хотя оба, не забывайте, играли в разных клубах…»

Вообще с одной стороны Мальцеву повезло — в разные годы в составе сборной он успел переиграть с десятком разных хоккеистов, среди которых были и выдающиеся. Но с другой стороны — у него не было постоянных, наигранных партнеров, поэтому ему каждый раз приходилось приспосабливаться к новым игровым обстоятельствам. Часто это получалось, но иногда не очень. Вот и в 1977 году это проявилось со всей очевидностью.

Вспоминает Г. Твалтвадзе: «Помню, как, работая в газете «Гудок», я оказался в аэропорту Внуково в 1977 году, куда с неудачного для себя чемпионата мира возвращалась наша хоккейная сборная. Вышли наши хоккеисты, идут с грустными лицами, один на другого похож, и на этом общем фоне озаряет вспышка: вдруг возникают из-за спин два неразлучных друга — Мальцев и Харламов. Одетые по последнему писку моды, идут, как люди из другого мира, как голливудские актеры или два человека, только что сошедших с подиума…»

Самое интересное, но на Олимпийских играх в Лейк-Плэсиде в феврале 1980 года Мальцев уже играл с другими партнерами — Юрием Лебедевым («Крылья Советов») и Владимиром Крутовым (ЦСКА). И уже во втором матче, со сборной Голландии, эта тройка забила 8 голов (наши победили со счетом 17:4). Увы, но больше подобного не повторилось. В следующей игре, с поляками, одну шайбу в этой тройке забил лишь Мальцев, а в игре со сборной Финляндии отличились по разу Мальцев и Крутов.

В историческом матче со сборной США, который состоялся 22 февраля и который советская сборная проиграла 3:4, две шайбы забили именно игроки мальцевской тройки — сам Мальцев и Крутов. В последующих играх герой нашего рассказа стал автором еще одной шайбы, однако «золото» от нас уплыло к тем самым студентам-американцам, которые сотворили на той Олимпиаде настоящее чудо (впоследствии именно так будет назван художественный фильм об этой победе сборной США). Однако у Мальцева есть свое объяснение этому «чуду»:

«Американцы под допингом были. Против сборной СССР не вышел никто из американцев, проходивших до этого допинг-контроль. Все куковали в запасе. Вы фотографии-то посмотрите с того матча. Человек, который разбирается, сразу скажет — парни не в себе. И во время матча мы это чувствовали. Если бы не допинг — результат был бы другой. Мы же незадолго до Олимпиады играли с этими студентами в Нью-Йорке. Десять штук накидали (наши выиграли 10:3. — Ф. Р. ).

Лично мне анаболики никогда не предлагали. В сборной давали витамины — я спускал их в унитаз. Мы как-то услышали, что каждая таблетка, которую принимает человек, вычеркивает 30 секунд из жизни. Вроде юмор — но задумались…

После поражения в Лейк-Плэсиде Тихонов нам сказал: «Если увижу, что кто-то выпьет, — разорву». Но на него внимания не обращали. Зашел Лева Лещенко, артисты из группы поддержки. Сели спокойно, выпили с ними. Потом Виталий Смирнов для нас накрыл… Сейчас-то Тихонов признается, что это не мы, а он проиграл матч. Напрасно поменял Третьяка. Главная же ошибка — ставка на два первых звена. Те уже «наелись». А четвертое звено, где были Лебедев, Крутов и я, выиграло все микроматчи. Мы забросили 18 шайб, пропустили — ноль. Так давай нам-то побольше времени — видишь же, кто сегодня играющий! Но Тихонов не замечал очевидного. Струсил он! В Лейк-Плэсиде под конец напряженка была. Ирина Роднина стала трехкратной олимпийской чемпионкой, и пошли разговоры, что ей дадут Героя Соцтруда. Но только в том случае, если хоккейная сборная выиграет Олимпиаду. А раньше ведь как было? Хоккей взял золото — значит, Олимпийские игры для страны прошли успешно. В общем, все это нагнеталось, Тихонов тоже наверняка размышлял — как за победу отблагодарят? И дрогнул…»

Вот что вспоминает Александр о гибели Валерия Харламова: «Я хорошо помню свою последнюю встречу с Харламовым. Определяли состав на Кубок Канады. С Валеркой мы жили в одном номере. ЦСКА вернулся из Италии, с Кубка чемпионов. Харламов получил приз то ли лучшему игроку, то ли лучшему нападающему. И как раз там что-то у них с Тихоновым произошло. Валерка мне сказал: «Чувствую, Тихон на Кубок Канады не возьмет». Так что для него большого удивления не было. А вот что именно случилось в Италии, знает лишь Тихонов…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.