Глава 3. Большие времена
Глава 3. Большие времена
У плохого гриппа могут быть неисчислимые последствия. Прошло несколько недель сезона 1985 года. Я заболел, не смог поехать в Ниццу и был заменен в нападении Роже Боли. Запасные игроки делятся на две категории: на тех, кто не может сразу же сыграть свою роль, и на тех, кто мгновенно вписывается в игру команды, брат Базиля Боли, защитника сборной Франции, который забил победный гол за «Марсель» в финале Кубка чемпионов, относился ко второй категории.
«Осер» хорошо играл в тот день и победил в Ницце. Более того, Роже Боли забил гол. Зачем менять выигрывающий состав?
В начале сентября «Осер» принимал «Милан» на стадионе «Аббе Дешам» в первом матче первого круга Кубка УЕФА. «Осер» победил 3:1, а Боли снова играл очень хорошо. Нелегко игроку, каким бы он ни был по характеру, сидеть на скамейке и наблюдать за тем, как выигрывает его команда, особенно в начале карьеры.
«Осер» не прошел далеко в Кубке УЕФА в тот год. На «Сан-Сиро» мы проиграли 0:3, и я наконец-то вышел на замену во втором тайме, но ничего не смог сделать, чтобы изменить ситуацию. Чистильщиком у «Милана» был Франко Барези, чья репутация как одного из лучших защитников в Европе росла и росла. Естественно, в раздевалке после матча царило огорчение, но все же мы не были совсем уж удручены. Команда молода, все у нее было впереди, и в конце концов мы впервые за несколько сезонов сыграли в еврокубках.
Через несколько дней после поражения от итальянцев Ги Ру подошел ко мне с предложением: «Мартиг» сейчас играет не лучшим образом, и ты нужен ему до конца сезона. Будешь играть за него?»
Я тогда еще не подписал свой первый профессиональный контракт, и перспектива играть во втором дивизионе меня не прельщала.
— Надолго? — спросил я.
— Мы только одолжим тебя «Мартигу». Поможешь ему, а в конце сезона вернешься.
В тот момент я подумал о своей девушке. Тренер «Осера», предлагая мне отправиться подышать свежим воздухом Мартига, давал мне возможность воссоединиться с Изабель в Эз-ан-Провансе. Я больше не колебался. И спасибо вам, Ги Ру!
Позже Изабель рассказала мне, что эта схема была разработана человеком, которого недруги называют «лошадиным дельцом». Однако в тот момент его план пошел на благо всем. Должен признать, что не ожидал от Ги Ру зеленого света моим отношениям с девушкой, которая для меня была гораздо больше, чем очередное проходящее увлечение. Изабель уже не была маленькой девочкой, и мой 19-летний возраст не мог остановить меня на пути, который я избрал. Через несколько недель после свадьбы своего брата Нино Изабель приехала ко мне и две недели жила со мной в моей квартире. Я не мог забыть те дни, а также момент ее несостоявшегося отъезда назад в Марсель, когда она спрыгнула на платформу с уже тронувшегося поезда и осталась со мной еще на два дня.
Бывают города настолько расслабляющие, что тренерам приходится безжалостно снашивать свои туфли, пытаясь выяснить, чем занимаются их игроки после тренировок. В Осере, где 50000 жителей, Ги Ру умудрялся знать все. Он мог сорваться с места и обойти полдюжины ночных клубов в городе и его окрестностях, чтобы потом спать спокойно. Ги Ру знает своих игроков, а то, чего не знает, может себе представить.
Вернувшись от меня в Эз-ан-Прованс, Изабель была удивлена, когда ей позвонил Ги Ру. Беспокоившийся о своих игроках тренер «Осера» хотел узнать силу наших чувств. Дальнейший ход событий показал, что руководствовался он отнюдь не злым умыслом. Наоборот.
Он собирался послать меня к моей девушке, прекрасно понимая, что жить я буду не в Мартиге, а в Эз-ан-Провансе, что всего в нескольких километрах от города. Ги Ру просто хотел, чтобы я несколько месяцев пожил в любви и спокойствии.
Меня не требовалось убеждать. Телефонного звонка Изабель хватило. Через неделю после предложения Ги Ру я загрузил свой «Пежо-104» и отправился в Эз-ан-Прованс. Употребляя слово «загрузил», я нисколько не преувеличиваю: я вынес все из своей квартиры — одежду, книги, телевизор. Все это было запихано в «104». А, между прочим, не так-то легко взгромоздить огромный черно-белый телевизор на сиденье. Прижатый со всех сторон к рулю, я не мог даже смотреть в зеркало, а больше всего меня беспокоило то, что я сдал экзамен по вождению лишь за полтора месяца до того. И вот теперь мне предстояло провести за рулем несколько часов. Мама звонила мне перед отъездом и была права, посоветовав мне быть как можно благоразумнее. Но шанс на то, что я буду вести себя именно так, был невелик:
Мне потребовалась лишь пара дней, чтобы забыть все: «Осер», тренера, Нино, город, а котором я сделал первые шаги в качестве будущего профессионала. Но земля не ушла у меня из-под ног: мы с Изабель столько разговаривали, обменивались столькими идеями и чувствами, что не могли забыть, кто мы и где находимся.
Изабель, только что окончившая учебу, жила в Эз-ан-Провансе в маленькой комнатке, настолько крохотной, что мы все время наталкивались друг на друга.
В день своего приезда я подписал контракт, по которому меня одалживали «Мартигу» до конца сезона. Мы не купались в деньгах, но были довольны своей жизнью, самые простые радости которой делали нас счастливыми. Помню, как я вызвал некоторое недоумение, сказав в одном интервью, что деньги не приносят счастья. Сейчас для многих людей это звучит странно, но я действительно так считаю. Деньги не изменили мою жизнь и никогда не изменят. Может быть, вам покажется странным, что я не считаю, будто счастье — это счет в банке или возможность купить новую машину. Мне это странным не кажется. Все дело в воспитании. Мне и моим братьям никто никогда не дарил много подарков. Во-первых, родители не были так богаты, чтобы носиться по магазинам, а во-вторых, они избрали иной путь воспитания своих детей.
В детстве я хотел быть ныряльщиком. Трудно сосчитать, сколько пластиковых бутылок привязал я к спине, чтобы они помогали мне в моем хобби. На берегу близ нашего дома я нисколько не сомневался, что у меня лучший акваланг в мире. Не помню, чтобы когда-нибудь мне дарили лук и стрелы. Мы с Жаном-Мари и Жоэлем обнаружили, что в лесу их множество, и у нас не было нужды просить подобную игрушку. Леса полны луками и стрелами. Их нужно только сделать, и именно по этой причине они всегда становятся лучше покупных.
В Мартиге мы бережно относились к деньгам. Но бывали и времена, когда мы отправлялись познавать окрестности в поисках интересных мест. Расстелив на полу посреди нашей комнаты карту, мы выбирали деревню или гору в глуши и собирались в дорогу. Мы с Изабель побывали в Камарге с его лошадьми, в Сент-Мари-де-ля-Мер, посетили живописные деревеньки в Бо в Провансе, танцевали на карнавале в Ницце. В этих тихих местах мы могли отдохнуть и расслабиться, наслаждаясь обществом друг друга.
Я едва не забыл о футболе. Ги Ру теперь был очень далек. Родители начали беспокоиться. Отец хотел, чтобы я хоть изредка сообщал Ги Ру новости о том, как продвигается моя карьера. Я отвечал ему, что мои мысли где-то далеко. Впервые в жизни я делил себя с прекрасной 22-летней девушкой. Мне было 19, и весь мир мог взорваться за порогом моего дома.
Футбол не умер во мне, но впал в опасно продолжительный сон.
Ги Ру разбудил меня. Мне предстояло с наступлением 20-летия подписать первый профессиональный контракт. Июньским вечером 1986 года он находился на трибуне
«Жерлана» — стадиона «Лиона». «Мартиг» играл с «Лионом», боровшимся за выход в первый дивизион. После матча он встретился с моим отцом в коридоре и. сообщил ему, что принял решение: «Ваш сын будет играть за «Осер» в следующем сезоне».
В его словах содержался двойной вызов: во-первых, клуб пытается оставить позади времена Шармаха, чтобы идти вперед, а во-вторых, у меня появляется шанс начать играть как можно быстрее после девяти месяцев расслабления во втором дивизионе. Ставки высоки, но теперь я не один, и Ги Ру прекрасно знал об этом.
Я возвращался вместе с женщиной моей жизни.
Иногда ваша жизнь может круто измениться в течение нескольких месяцев. Я уезжал из Осера, не ведая, вернусь ли когда-нибудь на стадион «Аббе Дешам». Но вот наконец этот день настал. Время, проведенное вдали от Осера, вернуло меня и мою карьеру на прежний путь.
Спортсмену высокого уровня необходимо равновесие в жизни за пределами футбольного поля, беговой дорожки или прыжковой ямы. Никто не имеет права судить о том, что он делает вне спорта. Жак Анкетиль, один из величайших велогонщиков в истории, мог позволить себе поиграть в покер или выпить шампанского в ночь перед важным горным этапом гонки. Но даже несмотря на то, что такие увлечения, несомненно, отразились на его здоровье, он сумел пять раз выиграть Тур де Франс в период с 1957 по 1964 год. И, кроме того, он подарил миллионам зрителей возможность помечтать у обочины дороги. Марадона нюхал кокаин вдали от стадиона «Сан-Паоло», на поле которого он был богом каждое воскресенье. И я убежден, что все равно закон, будь то в Италии, Аргентине или где-нибудь еще, не имеет права давать кому-либо уроки добродетели и морали.
Марадону ни за что нельзя было отлучать от игры, которую он столько времени украшал. Когда ты не играешь в футбол, не бегаешь, не боксируешь, когда покидаешь теннисный корт, ты имеешь право жить так, как считаешь нужным.
В Осере я был свободен. После тренировок я вновь мог заряжать свое ружье и охотиться на вальдшнепов и голубей. Мог ходить к психоаналитику, не боясь прослыть сумасшедшим. Мог рисовать и жить в 20 километрах от города с Изабель и своими собаками. И именно в это время я завел себе большинство друзей, с которыми не расстаюсь и по сей день. Тот, у кого не было солидной поддержки до того, как он стал знаменит, часто оказывается в одиночестве, когда слава тускнеет. В Ионне мы с Изабель наслаждались прекрасными мгновениями спокойствия.
Деревенская тишина всегда была для меня потребностью. Спокойствие природы окружает тебя до и после нервозности стадионов. Мне был постоянно нужен такой контраст. Где бы я ни играл, я всегда старался вести такой образ жизни.
Моя жизнь в Осере состояла из незабываемых субботних вечеров, когда я играл в футбол, а также из прекрасного ощущения уединенности и дружбы в остальные дни недели.
Зто было также и время экспериментов. Тренеры «Осера» привезли нас в Роскофф за два дня до игры с «Брестом» в чемпионате. Для нас был забронирован отель на берегу моря, а с собой мы привезли собственного парикмахера. В тот вечер мне захотелось обрить голову, чтобы мой череп ощущал свежесть дождя и силу ветра, так что к пяти часам накануне матча у меня на голове не осталось ни одного волоска. Ги Ру беспокоился по поводу того, что подумает Изабель, и позвонил ей, чтобы сообщить новость.
— Побрил голову? В каком смысле? — спросила она.
— Как яйцо, Изабель, как яйцо. Прямо как яйцо, — ответил Ги Ру.
На моих друзей — Нино Феррера, Прюнье, Дютгаэля — моя лысая голова не произвела никакого впечатления. Ничто не изменилось на тренировке — мы не утратили своих амбиций, желания выиграть. И в их глазах так же сверкал дерзкий вызов.
Но пресса, похоже, решила, что обнаружила снежного человека Бургундии, и я забеспокоился. Охотник, художник, наглец и… лысый в 20 лет.
Изабель, однако, считала, что это шутка. Было поздно, когда мы вернулись из Бреста, и я сразу проскользнул в кровать. Она сквозь сон пощупала мою макушку и с удивлением обнаружила, что волос на ней действительно нет и в помине. Ги Ру не шутил.
Выступления за клуб сказываются на привлечении в сборную. В молодежной команде у нас подобралась группа игроков, готовых бросить вызов и сокрушить кого угодно. 12 октября 1988 года в Безансоне мы обыграли Грецию — 3:0 и стали чемпионами Европы. Но произошло это без моего участия, потому что незадолго до этого я сделал несколько замечаний в адрес тренера сборной Анри Мишеля, что привело к моей дисквалификации от всех международных матчей на год. Сорванца лишили сладкого. Но я к этому еще вернусь.
То была прекрасная сага о молодежной сборной. Спутниковое телевидение «Канал плюс» транслировало наши эпические игры и создало нам великую рекламу. Все стало по-другому в жизни игроков. История этой группы бравых молодых футболистов началась в Гавре в октябре 1986 года. Тогда еще существовала сборная Советского Союза: в Кремле правил Горбачев. Она была фаворитом нашей группы, но мы сумели обыграть ее в Нормандии. Это было как раскат грома: мы выиграли 2:1. Я забил оба гола.
С этой победы началась славная история молодежной сборной. Но самым прекрасным воспоминанием остался наш матч в Англии, на «Хайбери», в ответном полуфинальном матче.
За два дня до этой встречи я решил, что пришло время покинуть «Осер». Утром в день матча в газетах появились заголовки: «Кантона собирается уходить». В этой ситуации мне было просто необходимо успешно сыграть в Англии, чтобы показать всем, чего я стою. И мне удалось провести великолепный матч перед телекамерами компании «Канал плюс», которая транслировала игру впрямую.
Важные моменты в карьере часто совпадают с анекдотичными ситуациями. Из-за британской погоды уличное движение было столь ужасным, что мы едва не пропустили свой матч. Автобус, на котором мы ехали, прибыл на стадион лишь за сорок пять минут до начала встречи. К тому же можно было пожелать лучшей погоды для международного матча. На «Хайбери» лил дождь, и стадион, окутанный густым туманом, напоминал поле битвы. Откуда-то из белой мглы до 22 солдат доносились отдаленные звуки толпы.
Но для нас все это не имело значения. Мы со Стефаном Паем прекрасно взаимодействовали на поле. Дважды он, находясь спиной к воротам, давал мне мяч. И не зря.
После победы дома — 4:2 ничья 2:2 в Англии вывела нас в финал. Пресса мгновенно сделала из нас героев. Для меня же путешествие на этом не закончилось.
Причиной того, что я попросил трансфер в клубе, было поражение «Осера» в четвертьфинале Кубка Франции от «Лилля». Оно меня очень расстроило. В раздевалке Ги Ру долго пытался объяснить нам, что проигрыш в борьбе за выход в четверку — не катастрофа, а просто ошибка молодости, следствие недостатка опыта. Но я к тому времени чувствовал себя неопытным. Объяснение Ги Ру меня не удовлетворило. Ребенком я слишком много мечтал р Кубке Франции, чтобы вынести такое разочарование. Казалось, я более амбициозен, чем он и его клуб.
Я сам еще ничего толком не понимал, но дело было сделано; я объявил о том, что хочу уйти, и сыграл достаточно хорошо для того, чтобы пробудить большой интерес к собственной персоне. В конце сезона 1987/88 «Осер» остался позади. 24 мая мне исполнилось 22 года, и у меня уже было что вспомнить.
Оставалось только выбрать направление. Глупые люди убеждены, что футболист идет только туда, где деньги. Если они не хотят умереть идиотами, им следует знать, что есть и другие вещи, играющие роль в переговорах. Ну а то, что в ходе сделки, привлекающей огромные суммы, главные действующие лица получают свою долю, по-моему, резонно.
Приближалось лето 1988 года. Шли мои последние недели в Бургундии. Я теперь играл за «Осер», молодежную сборную и дебютировал в национальной команде. В первом же матче я забил единственный гол во время поражения в Берлине от Западной Германии — 1:2. Это было 12 августа 1987 года: лично для меня — великолепный старт, за которым последовали и другие добрые предзнаменования. Я стал человеком прессы, и ее интерес ко мне возрастал с приближением периода трансферов.
Один из моих лучших друзей в Осере — Паскаль Планке посоветовал мне найти хорошего агента. В 22 года не так-то просто найти путь в лабиринте финансовых переговоров. Мне пришлось положиться на человека, у которого была необходимая для таких дел практика. Паскаль предложил мне своего агента — Алена Мильяччо.
Он быстро понял, чего я хочу. Мне предстояло доверить свои интересы человеку, чья работа — организация трансферов. Мои путешествия вынуждали его совершать весьма замысловатые пируэты. С тех пор наши пути разошлись, но мне никогда не приходилось жаловаться на ту часть дороги, которую мы прошли вместе.
К началу июня 1988 года Ален Мильяччо знал названия клубов, заинтересованных во мне. Просматривая предложения, мы довольно легко отсеяли те клубы, которые не представляли для меня интереса. Ясно было одно: в Италию я не поеду. Я не чувствовал себя готовым к борьбе с итальянским стилем игры с его жесткой обороной.
Хорошо изучив все предложения, мы определили двух фаворитов: «Марсель» и «Матра Рэсинг» — клуб, организованный компанией «Матра».
У меня было три недели для выбора. Нужно было решить, хочу ли я вернуться к своей юности, своей семье, своему городу, или сказать «да» клубу с растущей репутацией. Для меня это было настолько сложное решение, что я решил посоветоваться со своим психоаналитиком. Я начал посещать его, интересуясь подсознанием, и, как и многие во Франции, обнаружил, что встречи с ним очень полезны. Вопрос не в том, что я будто бы волновался за состояние своего разума. По прошествии нескольких месяцев психоаналитик получил возможность предвидеть мое будущее. Он советовал мне не идти в «Марсель», а отправляться в Англию, что, если хорошенько подумать, было неплохой идеей. В этом случае он думал не о клубе, а о благополучии своего пациента.
После 1964 года марсельский «Олимпик» вновь обрел свою славу, а стадион на бульваре Мишле — достоинство. В тот год я внимательно следил за развитием молодых игроков «Марселя», которые помогли клубу вернуться в первый дивизион после четырех лет пребывания в чистилище.
Бернар Тали взял клуб под контроль в 1986 году. Под руководством главного тренера Мишеля Идальго и его помощника Жерара Банида «Марсель» намеревался возродить славные времена Скоблара и Магнуссона. 20 октября 1971 года, сидя на плечах отца, я был частью 48-тысячноЙ аудитории «Велодрома», наблюдавшей за ключевым матчем сезона — «Марсель» встречался с «Аяксом» во втором круге Кубка чемпионов. «Аякс», обладатель Кубка, прошел дальше, чтобы отстоять свой титул.
Семнадцать лет спустя Тапи давал мне возможность испытать те же эмоции, выступая за «Марсель». Отклонить такое предложение было трудно.
Жерар Банид приехал повидать меня в Осере. Мы с ним говорили в основном о тактике, так как он видел меня в роли организатора игры.
Однако перетягивание каната между «Марселем» и «Мат-рой» далеко не закончилось. По приглашению президента парижского клуба Жан-Люка Лягардера я приехал в столицу. Переговоры набрали ход.
Несомненно, неожиданный приезд Бернара Тапи в Бургундию сыграл большую роль в том, что я стал ближе к «Марселю». Но окончательное решение я еще не принял. Мой агент Ален Мильяччо знал, что каждый клуб может предложить. Было ясно, что моя зарплата возрастет в 20 раз. Деньги были заложены в контракте. У меня не было причин отказываться от них.
В школе учителя давали мне звездочку, если во время теста я набирал десять очков из десяти. Точно так же, считал я, и эти деньги — награда за достижения, тем более когда получаешь их из рук промышленника, использующего футбол в своих целях и ради своей славы.
Жан-Люк Лягардер в тот вечер пришел поболтать не о погоде и прочих безделицах. Он хотел полностью посвятить меня в свои планы и пригласил поужинать у него дома. Больше трех часов объяснял он мне, чего ждет от меня. Я был поражен его полным представлением о том, как я играю. Мне он казался человеком, стремящимся навести идеальный порядок в «Матре». Он хотел, чтобы я играл рядом с его звездой, уругвайским форвардом Энцо Франческоли, чьей исключительной техникой обращения с мячом я восхищался долгое время.
Странно, что мне так никогда и не довелось поиграть с ним. К сожалению, Энцо страдал из-за бесконечных растяжений мышц, к тому же был разочарован результатами «Матры» и вскоре перешел в «Марсель». Но я к тому времени уже отправился в «Бордо», затем в «Монпелье», а когда вернулся в старый порт, Тапи уже продал Франческоли.
Прибыв в дом Лягардера, я прошел в гостиную и увидел знаменитую картину каталонского художника Миро. Миро — один из моих любимых живописцев! Мне и в голову не могло прийти, что картина, которую я вижу перед собой, — подлинник. Лягардер, культурный человек с изысканным вкусом, подарил мне две книги — о Пикассо и Миро. В руках я держал одну из многочисленных репродукций, а над моей головой висел оригинал.
Садясь в такси, я пытался собраться с мыслями. Время пришло. К 11.30 следующего утра я должен был сделать свой выбор. Я разрывался между зовом родного города и безумным желанием связать свое будущее с «Матрой». В баре отеля я наткнулся на Алена Мильяччо и рассказал ему о своем смятении. Сила убеждения Жан-Люка Лягардера, хотя я и не отдавал себе в этом отчета, отдалила меня от огней «Велодрома». Мильяччо посоветовал мне пойти отдохнуть, Утро вечера мудренее.
Наутро я проснулся марсельцем.
Ален Мильячуо немедленно позвонил Жан-Пьеру Бернесу, коммерческому директору «Марселя», занимающемуся трансферами, и Бернар Тапи в тот же день ждал нас в своем частном отеле в центре 16-го округа, чтобы подписать контракт. В назначенный час я взял ручку, готовый подписать все бумаги, как вдруг беспрестанно трезвонивший телефон в офисе президента «Марселя» вновь зазвонил. На сей раз дело касалось меня. Секретарь Алена просил срочно перезвонить ему. Ко мне начал проявлять интерес «Милан». Связной Сильвио Берлускони, известного президента «Милана», хотел встретиться со мной.
В июне 1988 года клуб стоял в начале пути к королевскому величию. Игрокам Берлускони вскоре предстояло править европейским футболом. 24 мая 1989 года на «Ноу Камп», легендарном стадионе «Барселоны», на глазах 96000 зрителей, «Милан» разгромит бухарестскую «Стяуа» в финале Кубка чемпионов — 4:0. Ван Бастен, Гуллит, Рейкаард и Барези станут новыми властелинами круглого мяча.
В кабинете президента «Марселя», узнав об интересе «Милана», я на несколько мгновений почувствовал себя в замешательстве.
— Что ты собираешься делать? — спросил Жан-Пьер Бернес.
— Что я собираюсь делать? Подписывать контракт с «Марселем», и точка!
Я вернулся в клуб своего детства. К тому же с таким контрактом я делал хороший бизнес. Но опасности, что это обстоятельство затуманит мне мозги, не было. Мне повезло в том, что я встретил женщину, чьи интересы лежали далеко от показухи и роскоши. Изабель всегда предпочитала книги спортивным автомобилям. Она не позволит мне потерять свои ценности, и, кроме того, я больше не думал о деньгах потому, что стал владельцем другого сокровища — белой майки марсельского «Олимпика».