ФУТБОЛИСТ ПО-ГРЕЧЕСКИ
ФУТБОЛИСТ ПО-ГРЕЧЕСКИ
Грек — человек жизнелюбивый.
Он умеет забыть повседневные заботы, быть может, лучше и полнее, чем кто-либо в мире. Что ему для этого нужно? Маленькая таверна, каких множество в Афинах или в Пирее, четыре деревянных стола, несколько приятелей, белое вино и гитара. Что до остального, можете положиться на него…
Но если грек любит вино и веселье, то он еще и прирожденный боец. «Поставьте двух греков в горах, дайте им по винтовке, и они сумеют сдержать натиск целого полка», — утверждает афинская поговорка.
Этому можно поверить…
И на футбольном поле греческие спортсмены не боятся ни бога, ни дьявола. Все, кому приходилось соприкасаться с ними, сохраняют об этом жгучее воспоминание.
К примеру, французские футболисты «Франции-Б», проигравшие 5 октября 1957 года 1:2 в ходе такой страшной корриды, что специальный корреспондент «Франс футбол» Жан-Филипп Ретакер телеграфировал в тот же вечер в свою газету: «Мы знали битву при Пирее, отныне мы будем знать битву при «Панатинаикос»… В руках некоторых греков не хватало только ножей и винтовок, ибо они играли так, словно их родине угрожала опасность… Можно ли игроков, подобных Ангелопулосу, допускать на футбольное поле?.. Он дубасит по всему, что попадется, — мяч ли это, большая берцовая кость или крестец противника, — какая ему разница… Ангелопулос по ошибке получил свое имя; его следовало бы перекрестить в Мясникопулоса, ибо он скорее напоминает мясника, чем ангела».
В 20 лет у Ангелопулоса футбол был в крови. Как и все его однолетки, он был призван в армию, но прошел весьма необычную призывную комиссию. Однажды утром он явился на призывной пункт и с несколько растерянным видом, какой бывает у всех новобранцев, протянул повестку.
— Ангелопулос?
— Я.
— Входите и ждите, когда вас вызовут.
Будущий солдат оказался в маленькой комнатушке без окон с серыми голыми стенами. Тусклая двадцатисвечовая лампочка излучала какое-то подобие света. В комнате не было ни стола, ни стула — абсолютная пустота. Ангелопулос ходил взад и вперед уже добрых полчаса. Он был спокоен, решителен и думал об ожидавшей его жизни.
— Эх, хорошо бы попасть в морской флот! Самое верное средство повидать мир и поиграть в футбол чуть ли не на всех континентах. Вроде бы эти господа что-то решают. Итак, терпение, скоро все будет ясно!
Прошел час. Ангелопулосу показалось, что время тянется невероятно долго.
«Может, они про меня забыли? Что, если напомнить?» — подумал он. Он попытался открыть единственную дверь своей конуры.
— Ей-ей, меня замуровали! — закричал он, с силой дергая ручку. Напрасно бил он кулаками, чтобы привлечь внимание: никто не отзывался.
Ангелопулос сделал над собой усилие и немного успокоился. Для разнообразия он ходил то по кругу, то по прямой. Это все, что он мог сделать в своем неожиданном заточении. Потом стал насвистывать модные песенки. Но, как говорится, в конце концов и это ему «приелось». По прошествии полутора часов терпение Ангелопулоса иссякло. Положенное время — с этим еще можно смириться. Но не с дополнительным… Он начал что есть силы барабанить в дверь и дополнил этот концерт несколькими кисло-сладкими репликами. Ответа по-прежнему не последовало… «Ладно, — подумал он про себя. — Я вижу, они считают меня дураком. Ну что ж, если через пять минут меня отсюда не выпустят, клянусь именем Ангелопулоса, я высажу дверь, даже если придется пожертвовать плечом».
Он уже решил идти на все и даже опустил голову, чтобы броситься в прямоугольник двери, как вдруг появился унтер-офицер. Ангелопулос кипел от нетерпения. Почти два часа он задыхался в своей клетке… Но посетителя он встретил широкой улыбкой и спросил его кротко:
— Моя очередь?
Его ввели в кабинет, где сидел капитан. Ему было лет тридцать пять, не больше, вместе с двумя помощниками он листал толстенную папку.
— Это вы, Ангел… сейчас посмотрим… Ангело…
— Ангелопулос, сударь.
— Не «сударь», а «мой капитан»!
— Ангелопулос, мой капитан
— Прямо скажем, гордиться нечем, когда носишь такое имя.
— Но я вас не понимаю, мой…
— …Мой капитан! Вот именно, мой капитан! А вы представляете себе, что бы Ангел… Ангело, или как вас там, мог стать солдатом отборных войск? Не смешите меня! Придется вам сменить имя.
— Никогда я не…
— То есть как так никогда? Да вы знаете, где вы находитесь, милейший? Распоряжаюсь здесь я и никто другой!
— Может быть, но я Ангелопулос, и я им останусь.
— Повторите-ка.
— Я Ангелопулос и…
Офицер вскочил с места и влепил новобранцу пару звонких пощечин. Ангелопулос от ярости побледнел, сжал кулаки и посмотрел прямо в глаза своему внезапному обидчику. Оба помощника уже готовы были вмешаться. Когда с человеком обходятся подобным образом, он тут же дает сдачу, не заботясь о последствиях…
В продолжение этой короткой сцены Ангелопулос не шевельнулся. Потом он произнес, чеканя каждое слово:
— Я Ан-ге-ло-пу-лос, и я им останусь…
Продержав еще полчаса в другом изоляторе, столь же комфортабельном, как и первый, Ангелопулоса направили к другому офицеру.
— Вы здесь уже более трех часов и достаточно походили по помещению. На каком этаже мы находимся?
— Думаю, что на втором или на третьем…
— Вы должны не думать, а быть уверены. Откройте окно и прыгайте.
Ангелопулос соображал секунд десять… но сколько всего проносится за десять секунд в возбужденном мозгу!..
— Если мы на втором, я отделаюсь вывихом.
Если на третьем…
Он подошел к окну, резко дернул за ручку и устремился в пустоту.
Едва Ангелопулос пришел в себя, как получил по меньшей мере странный приказ:
— Сейчас вы будете свидетелем двух нападений, но сможете спасти только одну жертву. Немедленно выбирайте и действуйте.
До слуха нашего новобранца донеслись крики. Через минуту он уже был на месте происшествия. Справа от него какой-то человек пытался ударить ножом беззащитного старца, который отбивался из последних сил. Слева какой-то тип, заткнув рот мальчишке лет шести-семи, тащил его за собой.
Ловушка была расставлена. Что делать? Выбирая между убийством и похищением, Ангелопулос принял решение: он спас (теоретически) ребенка…
— Вот мотоцикл. Сейчас вам завяжут глаза, и вы должны будете проехать на нем триста метров, вон до той мачты. Для оценки местности в вашем распоряжении три минуты…
Ангелопулос окинул трассу, которую ему предстояло преодолеть: пятьдесят метров ровной асфальтированной дороги, потом пятьдесят метров, усеянных пятнами мазута, еще пятьдесят метров, покрытых водой, пятьдесят метров сплошных бугров и выбоин и, наконец, пятьдесят метров крутого спуска по гудронированному шоссе.
Надев что-то вроде капюшона, Ангелопулос сел на мотоцикл, мотор которого был уже заведен, и поехал. Первый отрезок: никаких трудностей, скорость весьма умеренная — 30-40 километров в час, не больше; второй отрезок: сплошное скольжение, совсем как на коньках, равновесие удерживается с трудом, но, опираясь попеременно то на одну, то на другую ногу, водитель благополучно проводит машину; третий отрезок: вынужденная ванна, легкое буксование, но темп в общем выдерживается; четвертый отрезок: неизбежное падение, водитель вместе с мотоциклом лежит на боку, рубаха вылезла из брюк, одна штанина разорвана, но, к счастью, ничего серьезного… немедленно в седло, не выпуская руля; пятый отрезок: замедленный ход, максимум 20 километров в час, направление к указанной цели выдерживается весьма приблизительно, затем звучный «стоп» — и конец.
Ангелопулос констатировал это с едва скрываемым удовольствием. Крупные капли пота жемчугом сверкали на его лбу…
Помещенный снова в «одиночку», Ангелопулос ждал продолжения, но без малейшего страха и даже с некоторым любопытством. «Что они еще придумают?» — гадал он. Его недолгое размышление было прервано дежурным:
— Следуйте за мной, сейчас вам объявят решение комиссии.
Его ждали четыре офицера, и среди них тот, который отпустил ему пару звонких пощечин.
— Молодой человек, — сказал он, — вас подвергли испытаниям по пяти тестам, на первый взгляд странным, но они вполне показали нам, на что вы пригодны. Надо хорошо владеть своими нервами, чтобы выдержать два часа заключения, которое явилось для вас полной неожиданностью; надо быть гордым, но хладнокровным, чтобы не ответить на оскорбление; отважным, чтобы прыгнуть в пустоту; примерным солдатом, чтобы предпочесть спасение мальчика, способного в будущем носить ружье, а не доживающего свой век старика; покладистым, чтобы сесть на мотоцикл без предварительных вопросов; сообразительным, чтобы сразу же оценить местность и сделать правильные выводы; весьма ловким, чтобы ехать с завязанными глазами; упорным, чтобы вновь сесть в седло и закончить путь, несмотря на падение. Мы считаем, что вы годны…
При этих словах по лицу Ангелопулоса пробежала довольная улыбка. Но офицер заключил:
— …годны для второго тура испытаний. Завтра явитесь сюда же к десяти часам.
Двадцатикилометровый марш в полной боевой выкладке, плавание на двести метров вольным стилем в одежде, спасение утопающего, бокс без перчаток, стрельба из винтовки и автомата… Упражнения всех видов: после трех дней испытаний Ангелопулос был без сил.
Нет необходимости говорить о том, что он вел себя как настоящий атлет и в конце концов был зачислен в отборный батальон. Там он встретил почти всех своих товарищей футболистов и вместе с ними организовал превосходную команду.
Вот почему нет более решительного противника, чем греческий футболист, вышедший непосредственно из армейской команды. И если его техника обращения с мячом иногда оставляет желать лучшего, если тактика его не всегда идеальна, то во всем остальном он на высоте.