ГЛАВА 26 Как сохранить верность в футбольной дружбе

ГЛАВА 26 Как сохранить верность в футбольной дружбе

С теми, с кем ты долгое время защищал честь клуба, не может быть прохладных отношений. Потому что ты обязан уважать всех, с кем испытывал радости и горести. Да, нельзя любить всех. И тебя могут любить не все. Но у меня никогда ни с кем не было трений. Я не объявлял войн. Вдрызг не ссорился. Надолго не ругался. Хотя, допускаю, не каждый отзовется обо мне лестно. Я все-таки всегда говорю то, что думаю. И некоторым доводилось слышать от меня не очень-то приятные вещи. Зато я уверен в том, что такие люди, как Тихонов, Аленичев, Парфенов, Ковтун, то есть те, кого я считаю своими настоящими друзьями, никогда не скажут про меня дурного слова. Потому что наши отношения не запятнаны. Это те люди, к которым я могу прийти за помощью и иногда прихожу за советом. Кстати, как правило, получаю достойный ответ и прислушиваюсь. Для меня важно, чтобы в этой книге была глава об этих особенных — футбольных — людях, которыми я дорожу и всегда дорожить буду. Я хочу рассказать о нашей дружбе…

Даже не верится, но в середине 1990-х я не мог представить, что Андрей Тихонов когда-нибудь станет для меня близким человеком. Прекрасно помню стычку между нами. 1995 год. Все лидеры под руководством Олега Ивановича уехали в сборную. Нас у Георгия Саныча осталось мало: Кечинов. Ананко. Мелешин, Тихонов, я. И вот под занавес тренировки мы исполняли серии ударов. Так мы с Тишкой зарубились не на шутку. Он мне слово — я ему два. Он мне пять — я ему десять. Андрей меня предупредил, что, если я не угомонюсь, он меня сам угомонит. Я от этого еще больше распалился. Ярцев с ребятами нас чудом разняли. Понимаю, что я тогда легко отделался. Тихон после армии, прошел страшную школу выживания на зоне, а я девятнадцатилетний салага. Конечно, Андрей меня закопал бы.

Тихонов дружил с Кечиновым, я — с Мелешиным. В последующие пару-тройку лет мы с Андреем пересекались нечасто. Близко начали общаться лишь в 1998 году, когда после отъезда Димы Аленичева нам прибавилось ответственности за команду. Но истинное сближение произошло после одной истории. Наши вторые половинки, Вероника и Надя, улетели за границу, и мы с Тишкой заранее решили, что после предстоящего матча поедем в казино. Тогда только-только появились игровые заведения, и было очень любопытно испытать все это на себе. Мы с Андреем безвылазно сидели там двое суток. Я тогда вкусил такой азарт, какого раньше не испытывал. Наверное, это то же самое, что оказаться на тонущем «Титанике»: выживешь или нет. В определенные мгновения я чувствовал страшную готовность ко всему: или порву сейчас всех в клочья, или вдрызг проиграюсь. Хватало ума останавливаться на краю. Отходил в машину поспать. Через два часа возвращался, умывался в туалете и снова за стол. Я даже домой хотел поехать, еще денег взять. Меня тогда Андрей отговорил: «Тит, хватит. Надо перемолоть это поражение и забыть». Я послушался. Приехал домой и несколько часов просидел в оцепенении: проводил анализ игры. Где я сделал ошибки, где следовало поступить по-другому. Прокрутил эти двое суток от начала до конца, все разложил по полочкам. Больше в казино я так существенно не проигрывался. Это во-вторых. А во-первых, я осознал, что нельзя прикасаться к той опасной грани, за которой вся твоя предыдущая жизнь становится малозначимой и твой разум отступает под напором азарта. Искренне сочувствую тем, кто перешел эту грань. Я же к ней с тех пор больше никогда не приближался. Я переболел.

А те двое суток стали определяющими в наших отношениях с Андреем. Последние барьеры между нами рухнули. К тому же Тихон уже был моим соседом на базе. Со мной столько людей жило и до, и после Андрея, и все они вынуждены были покинуть команду. Сейчас я живу один и, бывает, долгими вечерами с особой теплотой вспоминаю, как классно было, когда рядом обитал

Тишка. Тогда мы настолько с ним приклеились друг к другу, что с тех пор, как бы судьба ни разбрасывала нас в разные стороны, мы всегда вместе. Мы уже давно дружим семьями. У наших жен завязались свои отношения. У детей — свои.

Помню, когда я впервые оказался в новом жилище Тихоновых, испытал огромный прилив позитивных эмоций. Это был восторг от того, что моему другу хорошо. Полноценная дружба и возможна только там, где нет зависти. Кстати, я очень люблю ездить к Андрею в гости, возиться с детьми, болтать в уютной обстановке. Часов по пять можем сидеть в сауне. Мы там теряем ощущение времени. Каждая встреча все равно что последняя. Никак не можем наговориться.

Однажды с нами произошел случай, по которому было бы неплохо снять комедию. Мы поехали на дачу знакомых Андрея. Была зима. Мы парились в бане, потом выбегали голышом на улицу и прыгали в снег. Затем вновь сидели в бане и вновь ныряли в сугроб. Наши жены и дети уже давно ушли спать, а мы все никак не могли угомониться. И вот ночью я говорю: «Ну давай по последнему разочку нырнем и будем закругляться». Выхожу из парилки в предбанник и оказываюсь… по щиколотку в фекалиях. Пока мы сидели, прорвало канализацию. Я кричу: «Беги звонить, вызывай сантехника!» Пока Тишка бегал, я мужественно боролся с аварией, ведром отчерпывал все это безобразие. Потом, когда вернулся Андрей, мы с ним взяли тазики, лопаты и стали вычищать эти авгиевы конюшни. Представьте, шестикратный и восьмикратный чемпионы страны в абсолютно голом виде стоят по колено в дерьме и до утра наяривают совковыми лопатами. Согласитесь, забавное зрелище! Впрочем, ради Андрея готов и не таким неприятным делом заниматься.

Если не считать стычку 1995 года, то у нас с Тихоном не было ни одного повода для трений. Я не представляю, как и из-за чего мы с ним можем поссориться. По-моему, это нереально.

У нас с Андреем накопилось множество своих фирменных фраз, жестов и даже традиций. Жаль, что самой любимой моей традиции уже не существует. Раньше после каждой домашней игры мы с Тихоновым ехали в ресторан «Ангара», где, попивая пиво и обсуждая перипетии прошедшего матча, сидели до поздней ночи. Случалось, когда летом в лужниковском парнике было легко свариться, я придавал себе сил как раз мыслями о том, что после финального свистка эта пытка закончится и мы поедем с Андреем и с кем-нибудь из ребят в ресторан, в уютную атмосферу, где для нас созданы идеально комфортные условия. И близость таких перспектив помогала добиваться побед тогда, когда у нас на поле далеко не все получалось. В «Ангаре» управляющим был классный дядька, спартаковский болельщик. И все шесть чемпионств в период с 1996 по 2001 год наша команда отмечала у него. В 1996-м, когда все уже были навеселе, кто-то крикнул: «А теперь слово молодым!» Наше поколение решило делегировать Джубанова. Вовку водрузили на какую-то тумбочку, сунули в руки рюмку. Он сказал речь, выпил и тут же с тумбочки рухнул. Со всеми была жуткая истерика. Десяток лет минул с тех пор, но когда у меня в памяти всплывает тот эпизод, я снова и снова начинаю хохотать. В 2002-м наш культовый ресторан закрыли, вот мы и перестали становиться чемпионами. Отмечать-то негде! А если серьезно, жаль, что многие славные моменты нельзя воскресить. Слава богу, нам с Тихоновым хватает изобретательности находить новые увлечения и радости. Мы ни разу с ним не провели банальный вечер. Обязательно придумываем что-то особенное. Мы вообще очень здорово воздействуем друг на друга.

И еще: я всегда уважал Андрея за его несгибаемый дух. После «Спартака» он нашел себя вначале в самарских «Крыльях Советов», а потом стал «нашим всем» для «Химок», теперь Андрей снова в Самаре. Молодчина!

* * *

Димка Апеничев потрясающе надежен во всем. Но в 1990-х, выступая бок о бок за «Спартак», мы не были друзьями. Тогда Дима мне казался каким-то далеким, и я не находил у нас вообще ничего общего. Отчетливо отложилось мое первое впечатление о нем. Году в 1995-м мы вместе, уже и не скажу, как так получилось, оказались в ресторане. Тогда «Спартаку» только выдали самую настоящую адидасовскую экипировку. Шик редкостный! Алень облачился в этот сверхмодный спортивный костюм. При этом у него была сломана ключица и одна рука подвязана на груди, так что рукав болтался. Это сейчас кажется, что вид у Димки был забавный, а мне он тогда представлялся чуть ли не героем из западного боевика. И вот настала кульминация: появился какой-то факир. Он показывал потрясающие фокусы. Все смеялись до одурения, а Алень в порыве восторга забыл о своей травме, подтягивал здоровую руку к больной и от души хлопал в ладоши. Я потом уже и на фокусы не смотрел, за Димкой наблюдал. Все думал: «Ни фига себе пацан. Со сломанной рукой такие номера вытворяет! Он явно способен на многое!»

В середине 1990-х, когда еще Титов и Аленичев лишь пробивались в основной состав «Спартака», Дима вместе со своими приятелями Саней Липко и Андрюхой Коноваловым на какой-то период попали к Олегу Ивановичу в немилость. И вот перед тренировкой Романцев усадил всю команду на газон для разжевывания нам тактических нюансов. Я сел рядом с «опальной троицей». Иваныч случайно кинул в нашу сторону взгляд и замер. А потом сказал моим соседям: если вы мне его испортите (и кивнул на меня), пеняйте на себя!

* * *

Дима Аленичев — человек-поступок, обладатель неповторимой харизмы. Он из тех, кто умеет удивлять. Он был единственным, кто в 1990-х покинул «Спартак» торжественно. Позвал всю команду и закатил грандиозный прощальный ужин. Дело происходило в центре столицы в богемном месте. В самый разгар праздника Дима говорит нашему мастеру по обуви: «Слава, вон видишь на середине Москвы-реки фонтан. Готов поспорить на штуку баксов, что ты туда не доплывешь». А летом 1998-го тысяча долларов казалась какой-то космической величиной. Одна половина собравшихся подхватила Димкин клич и стала подначивать Славку. Другая принялась отговаривать Диму: «Алень, ты что?! Такие деньжищи выкинуть!» Затем на авансцену вышел Хаджи, легендарный спартаковский менеджер, и сказал: «Слава, сынок, порадуй ребят. Я выступлю гарантом и, пока ты будешь плыть, подержу тысячу долларов при себе. А ты мне за это соточку отстегнешь». На том и порешили. Алень отдал Хаджи тысячу зеленых. Слава разделся до трусов и при всем честном народе пошел к реке. А вода в центре Москвы загрязнена настолько, что никому в голову не придет в нее залезть. Мы тоже все вывалили на улицу и принялись поддерживать все это мероприятие криком. Ор стоял такой, что собралась приличная толпа зевак. Наш доблестный обувщик нисколько не смутился, прыгнул и поплыл. На противоположном берегу странного пловца приметили два милиционера и стали внимательно за ним следить. Но Слава их огорчил: накрыв на середине фонтан рукой, он рванул назад. Мы так смеялись, что я и сейчас при воспоминании о том случае улыбаюсь. Славик как ни в чем не бывало вылез из воды, в мокрых семейных трусах поднялся обратно в ресторан, забрал причитающиеся деньги и залпом пропустил стаканчик за успешное окончание мероприятия. Тот «заплыв» стал спартаковским фольклором, мы часто в разговорах друг с другом воспроизводим его в деталях.

Отбытие Дмитрия Анатольевича за рубеж отложилось в моей памяти еще и потому, что в последний Димкин приезд на базу у него в номере мы осуществили «сделку века». Алень всегда умел выбирать вещи и аппаратуру, и на базе в номере у него стоял суперсовременный музыкальный центр, являющийся по тем временам какой-то несусветной роскошью. И вот я Диме предложил: «Алень, не повезешь же ты эту махину с собой. Подари». На что новоиспеченный итальянец мне ответил: «Подарить не могу. Могу продать. За полцены». Для меня пятьсот долларов — это было что-то запредельное, но я нашел деньги. Сейчас, если расскажу Димке ту историю, он, наверное, мне не поверит. Да я и сам уже слабо верю в то, что такое могло быть. Но музыкальный центр до сих пор цел. Глядишь, когда-нибудь отдам его в музей прославленного футболиста Апеничева. А у нас в стране такой музей просто обязан быть.

* * *

После отъезда Димы в Италию наши приятельские отношения вышли на новый, совершенно неожиданный для нас обоих уровень. Мы стали переписываться эсэмэсками, созваниваться. Я ему рассказывал о спартаковской жизни, гасил его чувство ностальгии. Мы общались каждую неделю. Я и сегодня без труда назову номер Диминого итальянского мобильника. Как у понравившихся друг другу мужчины и женщины из телефонного общения возникает роман, так и у нас возникла дружба. С 2000 года, после того как Андрея прекратили вызывать в сборную, мы с Димкой стали постоянно жить в одном номере. Признаться, жить в одном номере с Аленем — это серьезная проверка на прочность. Помню, первый раз я не спал почти всю ночь. Дело было в Новогорске, там комнаты огромные и кровати стоят на расстоянии семи-восьми метров. Мы после отбоя с Димой чуть поговорили, и только я начал засыпать, как услышал жуткий храп. Я раньше никогда не спал в номере со столь шумным человеком и долго не мог приноровиться. В середине ночи я не выдержал — нащупал около кровати шлепки и бросил один в Аленя. На удивление это принесло свои плоды. В дальнейшем я ставил шлепки поближе и недолго думая пулял ими в Диму. Первый залп был предупредительный. Второй — уже капитальный. Будущий победитель Кубка УЕФА и Лиги чемпионов просыпался, переворачивался на другой бок, а передо мной стояла задача успеть уснуть, пока мой друг вновь не примется храпеть. В Бору и в гостиницах было гораздо проще — кровати там располагаются на расстоянии вытянутой ноги, вот я и занимался балетом. Ткнешь Димку стопой и, как подводник при аварийном погружении, моментально проваливаешься в пучину сна. Удивительно, что все это меня ни капли не раздражало. Ради дружбы я способен простить и не такие вещи.

У нас даже дошло до того, что мы уже не могли большие праздники представить друг без друга. В 2002-м Аленичеву исполнялось тридцать лет, и он позвонил мне: приедешь ко мне в Португалию? У меня тогда накрылась передняя крестообразная связка, я не играл, взял жену с дочкой и махнул к Аленю. Жили у него дней пять-шесть. Отметили день рождения. Вот сейчас думаю: «Это же надо лететь через всю Европу, а мы летели с двумя пересадками, чтобы отметить день рождения. Это же символично, что я был у Аленя на тридцатилетии!» И сейчас, если мне плохо, я сразу пишу эсэмэску Диме. Тут же приходит ответ, от которого грех не улыбнуться.

Когда Димка выиграл Кубок УЕФА, я испытал необыкновенные чувства. У меня было ощущение, что все это происходит не с Апенем, а со мной. Я выходил на поле, отдавал голевую передачу, забивал гол, радостный носился по стадиону. Я сам там играл! У меня бегали мурашки, и ком стоял в горле. Когда Димка взял в руки кубок УЕФА, у меня на глазах выступили слезы. Я настолько был рад, настолько горд, что не мог сдерживать своих эмоций.

* * *

Я возражу тем, кто считает: дружбы между спортсменами не бывает. Не верьте! Бред!! Бывает!!! И наш пример с Тихоновым и Аленичевым яркое доказательство того, что дружба между футболистами может быть очень крепкой и настоящей. Нам нечего делить. У нас вся жизнь впереди. Я, когда пришел в «Спартак», искал себе таких друзей, опору, и мечтал о том, чтобы это было навсегда, а не на год-два. Мы многое преодолели. Футбол рано или поздно уйдет, а мы останемся. В новой жизни по одному мы не уцелеем. Мы должны поддерживать друг друга. Мы настроены на единую волну. Я привык к нашему общению, и Дима с Андреем, полагаю, тоже привыкли. Да, есть семья, но мужчина нуждается в друзьях. Даже на отдыхе мне необходимо наше спортивное общение, поэтому-то мы, как правило, и проводим отпуск в компании. Побуду с женой и дочкой, а потом говорю: «Ребят бы повидать. Я сейчас приду; пять минут». Затягиваются эти «пять минут» на три-четыре часа, а то и больше. Я окунаюсь в свой мир, и мне трудно вылезать из него.

После матчей меня обязательно тянет побыть с кем-то из наших, и я со своим окружением направляюсь в какой-нибудь ресторан. Мы просто говорим, и душа моя оттаивает, поет. Мне важно переварить все новости, все то, что происходило «на гражданке» в тот период, когда я был на базе.

Если не получается ни с кем встретиться, то приходится рассказывать футбольные нюансы Веронике. Она, конечно, слушает мою белиберду, но я-то понимаю, что ей это не особо интересно. Что она старается только ради меня. Моя жена — мудрая женщина. Меня бесят люди, которые не умеют слушать…

Настоящие спартаковцы слушать умеют. Мы одной крови, мы «читаем» друг друга с полуслова. Мы повязаны одними ниточками, которые прочнее тросов.

Сейчас по телевидению часто показывают старые матчи. Я помню все наши игры, каждый их эпизод, и вот они воскрешаются на голубом экране. Дикий восторг! Внутри разрываюсь от переполняющих чувств. Недавно смотрел, как мы выиграли у «Арсенала»: четыре-один. Я тут же схватил телефон, звоню Парфеше: Димон, включай телек. А он в ответ: я тоже смотрю, как раз хотел тебе набрать. Класс! И вот мы сидим, заново все переживаем, обсуждаем. Это и есть те ниточки, которые не разорвать временем.

Лет через десять-двадцать мы все равно будем вместе. И будем смотреть эти матчи. Уже сейчас представляю, как соберемся своей тесной чемпионской компанией: Тихонов. Аленичев, Ковтун, Парфенов, Титов… Включим DVD и уткнемся в экран. Как бы не захлебнуться той ностальгией! Вот настоящий наркотик!

* * *

Обидно, когда кто-то отваливается. Так Ваську Баранова потеряли. Жалко. Может быть, Вася посчитал, что мы виноваты в его отлучении из команды: не вступились, не уберегли. Не знаю. Загадка. После его ухода мы не виделись почти год. В 2004-м встретились 28 мая. Посидели в его машине. Я говорю: «Вась, у меня завтра день рождения, жду тебя». — «Конечно. Егор. Но подарок подарю тебе сейчас». И протягивает мне пистолет. На следующий день он так и не объявился. Больше я его не видел и не слышал. Я ему набирал не раз, но он так и не взял трубку. Мне бы хотелось, чтобы Васька вернулся к нам. Мне безумно интересно: как он живет.

изменился или нет? Мы же с ним столько раз вместе на поле выходили. Побывали в таких переделках, что удивительно, как мы можем потерять друг друга.

Вити Булатова тоже было тяжело лишиться. Как-то отдалился он ото всех. И все же иногда спрашиваю про Витюшку у Юры Ковтуна. Они во Владикавказе вместе выступали, изредка перезваниваются. А мы с Юрком общаемся регулярно. Скучает человек по былому спартаковскому футболу. Мне очень приятно, что он стал главным тренером многообещающего футбольного клуба МВД России и учит своих подопечных нашим классическим стеночкам и забеганиям. Желаю ему и его клубу огромных успехов.

Кстати, это же просто поразительно, насколько Юра сделался спартаковцем. Когда он в 1999-м к нам только пришел перед самым началом сезона, я сильно удивился: кого-кого, а Ковтуна в «Спартаке» я увидеть не ожидал. У всех игроков-созидателей на Юрку был большой зуб. Меня он в свою динамовскую бытность тоже изрядно колошматил. Я на него часто злился, а однажды в Петровском парке в дождь и слякоть он так меня в грязи вывозил, что я чуть с кулаками на него не набросился. Ковтун в меня прыгнул — боль сильная, поднимаю глаза, а Юра свой излюбленный жест показывает: руки по сторонам разводит, дескать, ничего не знаю, в мяч играл. И вот этого защитника обменяли на одного из спартаковских символов — Колю Писарева. Газеты тогда неделю с ума сходили, а я тем временем пытался все хорошенько проанализировать. Первый плюс в таком обмене я отыскал достаточно быстро: теперь этот «цепной пес» будет кусать не нас, а наших соперников. При близком знакомстве с Юрой я был просто потрясен его личностными качествами! Уникальнейший человек: добрый, сверхнадежный, скромный. Очень хотел научиться спартаковскому искусству. Как губка впитывал в себя все советы, и на стыке тысячелетий лучше, чем Ковтун, левого защитника в отечественном футболе уже не было.

В 2005-м на одном из предсезонных сборов Юра получил травму, и потом у него практически не было шансов сломать нелепый стереотип о том, что возрастные спортсмены не могут приносить пользу. В итоге клуб лишился суперзащитника — и это трагедия «Спартака». Нам таких бойцов очень не хватает до сих пор. Будь я руководителем какой-нибудь команды, сделал бы все, чтобы Ковтун выступал у меня. Он всегда и везде бьется от и до. А как он любит свою семью — это вообще фантастика!

Юра со своей супругой Людой несколько лет строили загородный дом. Если он в Москве, можно не сомневаться — человек решает какие-то бытовые вопросы. Когда Юра на своем джипе заезжал на базу в Тарасовке, я всегда его травил: «Юрок, танки грязи не боятся? Помой машину». Ковтун объездил все строительные рынки столицы и собственноручно перевез десятки тонн разных труб, шлангов, смесей, досок и так далее.

Мне часто хочется сказать Юрке любимую фразу Вити Гусева:

«Береги себя!» Юра, правда, будь к себе повнимательнее.

* * *

Завершить разговор о своих близких друзьях хочу Димой Парфеновым. На его долю выпало испытаний, пожалуй, поболее, чем на долю любого из нас. Парфеша — очень мужественный человек, и я преклоняюсь перед ним, потому что большинство людей на его месте давно бы морально сломались, а Димка по-прежнему в строю и по-прежнему ставит новые цели. Парфенчик по характеру очень легкий и очень настоящий! У нас с самого начала установились теплые отношения, но году в 2001-м, когда многих из нашей славной дружины в «Спартаке» уже не стало, мы с ним притянулись друг к другу капитально. С тех пор все мероприятия обязательно заканчиваем с ним вместе. Дима — одессит, парень веселый, большой мастак на разные выдумки. Мне бы хотелось рассказать хотя бы пяток историй, которые с нами приключались. Но мы пока оба в футболе, и, уж извините, шокировать общественность я не буду. Впрочем, и после завершения карьеры вряд ли стану такие вещи рассказывать.

Я несколько раз ездил к Диме на родину, и его папа с мамой относились ко мне как к сыну. Я настолько сильно впитывал в себя одесский колорит, что даже пытался общаться соответствующе.

Причем меня так пробило на эту тему, что как-то в беседе с таксистом я даже попытался выдать себя за местного жителя.

У Димки, кстати, русская душа. Я не верю, что он когда-нибудь вернется жить на Украину. Убежден, он будет своим присутствием радовать Москву и обязательно будет заниматься чем-то полезным. Здорово, что вот уже год наши квартиры располагаются в пяти минутах езды друг от друга. Я со своего тридцать седьмого этажа даже его дом вижу. Очень часто созваниваемся, решаем поужинать в каком-нибудь заведении и тут же мчимся навстречу друг другу. Хотелось бы, чтобы так было всегда!