Игра. Друзья против друзей. По вечерам каждую среду

Игра.

Друзья против друзей.

По вечерам каждую среду

Я начал серьезно играть в футбол или, если точнее сказать, начал любить то, что делаю, а не просто производить движения, чтобы ублажить учителя физкультуры, после того, как стал ходить на стадион. Мы играли в школе теннисными мячиками, играли на улице разодранным пластмассовым мячом – по два-три человека с каждой стороны, играли с сестрой на заднем дворе до десяти голов, и после девятого она грозилась уйти домой, если я посмею забить еще, играли с местным кандидатом во вратари на ближайших площадках после большого воскресного матча, изображая результативную встречу настоящих команд, а я при этом еще вел репортаж. Перед поступлением в университет я играл пять на пять в районном спортивном центре, а в колледже – то во второй, то в третьей сборной. Играл за команду педагогов, когда преподавал в Кембридже, летом дважды в неделю играл с друзьями, а последние шесть-семь лет неизменно посещал небольшое футбольное поле в Западном Лондоне, где собираются энтузиасты округи. Таким образом, я играл в футбол две трети жизни и хотел бы играть как можно дольше в оставшиеся мне тридцать или сорок лет.

Я нападающий; или точнее – не вратарь, не защитник и не полузащитник. Я без труда вспоминаю некоторые из голов, которые забил пять, десять или даже пятнадцать лет назад, и до сих пор получаю тайное удовольствие, когда забиваю мяч, хотя понимаю, что когда-нибудь ослепну от своего увлечения. Играю я плохо, но, к счастью, мои друзья играют не лучше. Зато мы очень хорошо умеем получать от игры удовольствие: каждую неделю кто-нибудь из нас заколачивает сумасшедшую банку – изо всей силы пыром или щечкой в угол так, что мяч умудряется пронзить очумелую защиту противника, и потом мы всю неделю втайне и с чувством вины (не о том должны думать взрослые люди) вспоминаем этот подвиг. У некоторых из нас уже нет волос, но мы успокаиваем друг друга, мол, этот изъян никогда не мешал Рею Уиллкинсу или блестящему фланговому – имя вылетело из головы – из «Сампдории». Многие грузнее, чем надо, на несколько фунтов. Большинству – около тридцати пяти. И хотя, к вящей радости слабаков, у нас действует негласное соглашение, запрещающее слишком грубую игру, утром по четвергам я просыпаюсь чуть ли не парализованный: суставы скручивает, тянет ахиллово сухожилие, под коленом горит, а само колено раздувается и пухнет два дня – последствие разрыва связок десятилетней давности (будь я настоящим футболистом – оказался бы на операционном столе); во время игры каждый шаг дается с трудом – сказываются годы и неправильный образ жизни. И через час я от напряжения становлюсь абсолютно красным, а мои футболку и трусы (воспроизведение арсенальской формы старого образца для игры на выезде) хоть выжимай.

Судите сами, насколько я приблизился к профессиональному уровню: один или двое из первой команды, игравшей за «синих», команды, в которую входили сильнейшие футболисты университета, пошли в профессиональный спорт (а я, и то только в последний год учебы, был всего лишь в третьем составе). Самый лучший – наш университетский бог – светловолосый нападающий, блиставший талантом, словно настоящая звезда, несколько раз выходил запасным в четвертом дивизионе за «Торки Юнайтед» и даже умудрился забить гол. Другой играл защитником за «Кембридж Сити» – Сити, а не Юнайтед, команду Квентина Криспа, с хилым рейтингом в «Матче дня» и двумя сотнями зрителей. Мы ходили на него смотреть, но он был не в форме.

Вот так: если бы я был в университете первым, а не двадцать пятым или тридцатым, то при диком везении мог бы попасть в третьеразрядную полупрофессиональную команду, где бы совсем некудышно смотрелся. Спорт не та область, в которой можно размечтаться кем-то стать, как, например, писателем, актером или начальником средней руки. В одиннадцать лет я прекрасно сознавал, что никогда не буду играть за «Арсенал». Слишком юный возраст для такого ужасного знания.

К счастью, даже человек обделенный физическими данными, статью и талантом, может быть профессиональным футболистом, хотя и не будет играть в Лиге. Те же гримасы и жесты: потухшие глаза и опущенные плечи после нереализованного хорошего паса, безумные объятия, если мяч угодил в ворота, сжатый кулак и похлопывание по плечу, если нужно подбодрить товарища, поднятые руки и раскрытые ладони, чтобы показать, что ты в лучшей позиции, чем жмотничающий отдать мяч игрок, демонстрация пальцем того места, куда бы ты хотел, чтобы тебе отдали передачу, а когда тебе точно пасанули, но ты облажался, поднятая вверх рука, что означает признание и того и другого факта. А иногда, принимая мяч спиной к воротам, коротко бьешь и понимаешь, что все сделал как надо. Если бы не брюшко (хотя посмотрите на Молби), и не отсутсвие волос (вспомните Уилкинса и этого из «Сампдории», как его, кажется, Ломбарде?), и не маленький рост (а как же Хиллиер и Лимпар?), если бы не все эти мелочи, ты был бы точно как Алан Смит.