Глава 21 Пульс Лобановского

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 21

Пульс Лобановского

– Савелий Евсеевич! Давайте от «страшилки» о тренерской безжалостности Лобановского перейдем к драматичной истории о том, как эта непростая доля «загнала» Валерия Васильевича. Помнится, вы упомянули, что первый тревожный звонок прозвучал на чемпионате мира-1986 в Мексике…

– Да, ЧП случилось во время матча против бельгийцев в 1/8 финала. Та игра могла перечеркнуть – и, в конце концов, перечеркнула – наши надежды выйти в решающую стадию мирового первенства. Видя, что игра развивается по неблагоприятному для команды руслу, Валерий Васильевич очень переживал. И когда в конце 2-го тайма бельгийцы сравняли счет, у него схватило сердце.

– Странно, но мне, по крайней мере, запомнилось, что Лобановский в ту пору да и гораздо позже выглядел здоровым и стройным.

– Ну да! Тем более что вроде бы по-прежнему не изменял привычке держать себя в хорошей физической форме. И почти каждое утро пробегал свои традиционные 10 километров…

Но что-то уже в его организме начинало работать не так. Эпизод в Мексике, конечно, еще не был «звонком» – скорее, «звоночком». Но уже куда более настораживающий случай имел место в 1988-м, когда незадолго до финальной части первенства Европы Лобановский попал в больницу. Произошло это в Киеве во время образовавшейся небольшой паузы в подготовке. Валерий Васильевич пожаловался на боли в груди. Обследовав его в профилактическом станционаре, врачи обнаружили весьма серьезное нарушение сердечного ритма. Однако после того, как их стараниями приступы аритмии были сняты, Лобановский вернулся в строй и успешно довел команду до «золотого» матча первенства Европы.

– А как он себя там чувствовал? К каким врачам обращался?

– Наверное, это не совсем скромно прозвучит, но с 1988 года, после того, как он попал в клинику с аритмией, для оказания первой помощи Валерий Васильевич обращался только ко мне.

– Чем такое доверие можно объяснить?

– Ну, поначалу многое диктовалось обстоятельствами. Ведь прихватить сердце могло и на сборах, и в процессе игры, и в дни турниров за рубежом. При этом каждый раз я оказывался у него под боком. Помню, направлялись на очередную игру в Германии. Лобановский, как обычно, сидел за водителем, а я в следующем ряду – по диагонали от него, с краю. Едва отъехали – Валерий Васильевич протянул мне руку. Я измерил пульс и пришел в ужас: показатель запредельный – ярко выраженная аритмия с учащенным сердцебиением… А куда денешься из автобуса? Пришлось вспомнить, как я 4 месяца провел на курсах рефлексотерапии при Боткинской больнице. Учился лечению иголками. Применил метод, согласно которому используются определенные точки на теле человека: их массируешь, и сердечный ритм выправляется. Вот Лобановского и отпустило…

– Получается, вы на ходу нашли эффективный способ помощи пациенту?

– Для определения набора средств, которые Валерию Васильевичу помогали, потребовалось время. Но для начала и этот способ оказался действенен. Правда, до поры до времени – во всяком случае, пока не начало основательно прижимать – Валерий Васильевич и сам прописывал себе лечение…

– Это вы о чем?

– Да все о том же! Во время приступов Лобановский очень пугался. Но когда все вроде улаживалось – за секунду приходил в себя. И тогда следовала стопочка, другая хорошего коньяку.

– А вы разве не предостерегали Валерия Васильевича, что с таким сердцем и традицией надо бы как в его любимой песне: «Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее»?

– Как же не говорил! Постоянно твердил! Начиная с того дня, когда он незадолго до чемпионата Европы-1988 загремел в больницу. Только он выписался, я вновь с этой темой «подкатил»:

– Признайтесь-ка, Валерий Васильевич! Предупреждали вас доктора, что от алкоголя надо в любых, даже щадящих дозах отказываться?

А он бодренько отвечал:

– Ничего подобного! Как раз коньячок позволили! Умеренно, естественно!

Подчеркну, что в застольях Лобановский обожал сам процесс: чтобы рядом сидели близкие, родные ему люди; что-то там обсуждали, а не беспрерывно тостовали… Валерий Васильевич, замечу, умел поддержать разговор на любую тему. И в питии знал меру.

– Я, кажется, только теперь понял, почему Морозова, помощника Лобановского, игроки Барменом звали…

– Между прочим, тому по состоянию здоровья тоже хорошо было бы лишний раз воздержаться. Но к нему в воспитательно-профилактическом плане все же легче удавалось ключик подобрать: в случае любого неблагополучия он становился пугливее Валерия Васильевича. Чем я однажды весьма удачно воспользовался.

Мы находились на сборе в Италии, на базе «Интера». После напряженного рабочего дня – традиционный фуршетик. Вдруг Морозов обратился ко мне: дескать, что-то все время голова гудит. Я померил давление – повышенное. И зная, что Морозов жутко мнительный, объявил нарочито похоронным голосом:

– Ну, все, Юрий Андреевич! Ты ведь одной ногой в могиле стоишь! Заканчивай с фуршетами!

Вы бы видели, что с ним случилось!

– Испугался?

– Аж белым стал, как мел.

– Все, – говорит. – Больше моей ноги на этих «разминках» не будет! Завязываю!

На следующий день ко мне подошел не на шутку встревоженный Лобановский. И без обиняков спросил:

– Что же вы с Морозовым-то сделали?!

– Помогло, получается?

– Выходит, где-то помогло.

– А что сам Валерий Васильевич?

– Лобановский какое-то время продолжал в том же духе. Но как только прижимало, сразу искал меня. Вспоминаю, как в ноябре 1988-го он приехал с женой в Москву. Остановились в «Пекине». По каким-то делам тогда я оказался в лужниковском диспансере. Там меня и отловили, передав: «Срочно! Лобановский ждет! Его номер такой-то!» Я мигом примчался.

Валерий Васильевич протянул запястье – щупай, дескать. Пощупал. Как и ожидал, дела оказались неважнецкие. Но с другой стороны, я тогда настолько был знаком со средствами, которые ему помогали, что быстро нормализовал его состояние. Ну, хорошо, думаю, на этот раз обошлось, успел, оказался под рукой. А дальше-то как? Ведь счет в подобных случаях идет на минуты…

– Что ж, – говорю, – тянули, «Скорую» не вызвали?

Жена ответила за мужа:

– Валерий Васильевич сказал, что Мышалов выручит – больше никто!

Прошло какое-то время. Смотрю, Лобановский оклемался: расположился по-хозяйски за столом и хлоп «законную» стопку коньяку. Я как стоял, так и сел пораженный:

– Валерий Васильевич, – заметил с укоризной, – вы же полчаса назад умирали!

– Не волнуйся, – парировал он. – Все в порядке…

А что в «порядке»-то? Стресс коньяком – и то до поры до времени – еще можно снимать. А вот аритмию лечить – тут жди больших неприятностей. И все же, думаю, сильнее всего по его здоровью ударило долговременное пребывание на Ближнем Востоке. Намного ему та командировка жизнь сократила.

– Вы, когда впервые увидели Лобановского, вернувшегося из Кувейта, в ужас не пришли? Он ведь раздался в теле настолько, что даже я легко догадался, что ему нездоровится…

– Конечно, и я ужаснулся. Правда, мы не сразу увиделись, хотя при моем посредничестве Лобановский мог бы оказаться в Москве. Тогда, в 1993-м, я трудился в московском «Динамо». После разгромного поражения от «Айнтрахта» ушел в отставку Газзаев. Клуб искал ему достойную замену. Валерий Васильевич находился в Киеве – отдыхал перед подписанием второго ближневосточного контракта. Зная об этом, я возьми да и предложи Анатолию Воробьеву, вице-президенту динамовского клуба, – может, Лобановского попытаться пригласить. В руководстве «бело-голубых» этой идеей загорелись. И попросили меня набрать знакомый номер. Услышав предложение, Валерий Васильевич взял долгую паузу, а потом сказал:

– В мои планы это не входит!

– Видимо, ему не очень-то хотелось переезжать в Москву. Он лучше чувствовал себя в Киеве – в родном городе всегда мог рассчитывать на понимание и поддержку.

– Это так. Хотя и в Москве у него имелась крыша над головой. Еще в 1983-м, когда он во 2-й раз начал тренировать сборную, неподалеку от метро «Бауманская» ему выделили служебную квартиру. Я жил неподалеку. И когда утром ехал в Спорткомитет, обычно подхватывал его по дороге. Частенько заезжал и после работы. Словом, имел возможность воочию наблюдать его в домашней обстановке.

– Насколько мне известно, семейный тыл Лобановского отличался прочностью.

– Его взаимоотношения с женой, Аделаидой Панкратьевной, были настолько великолепны, что она даже не мыслила оставлять «папочку» (так она ласково звала мужа) одного на просторах нашей страны. Если бы у нее имелась возможность ездить с «Динамо» или сборной за рубеж, она бы постоянно ездила с Валерием Васильевичем. Несмотря на большую занятость в их теплом и уютном доме (дочь Светлана росла, бытовые проблемы не уменьшались…), супруга Лобановского нередко приезжала в московскую квартиру…

Но вернусь в 1993 год, когда после долгого перерыва я увидел Лобановского. И просто остолбенел, обнаружив, как он располнел.

– Отчего его так разнесло?

– Из-за сердечной недостаточности. В результате нарушился обмен веществ. В Кувейте Лобановский мало двигался. Условия жизни у него были, как у падишаха. Завтрак доставляли на подносе к бассейну. И рюмочка прилагалась, как я понимаю. Правда, в больницу, вернувшись на Родину, он больше не попадал. И когда созванивались по телефону, на вопрос о здоровье обычно отвечал:

– Все нормально!

Словом, не знаю, кому как, но мне Валерий Васильевич не жаловался. Так что хоть я и понимал, что он давно и серьезно болен, весть о его смерти все равно стала для меня как гром среди ясного неба.

– Не хочется завершать наш разговор о Лобановском на горькой ноте. Поэтому давайте еще раз обратимся к живым черточкам этого, конечно, незаурядного человека и большого тренера. Например, вы вспоминали о его характерных жестах. Или как он неизменно соблюдал процедуры, которые, ему казалось, помогали не отпугнуть удачу. Он был суеверным человеком?

– В чем-то – конечно. Но не больше других коллег, своих предшественников в сборной. Он, например, тоже тщательно соблюдал традиционный порядок рассадки в автобусе, на котором футболисты выезжали на матчи и тренировки. Кто бы ни появлялся в салоне – пусть даже высокий начальник – первое, «командирское» кресло, которое располагалось сразу за водителем, всегда занимал он, главный наставник. Столь же «святым» – как на выездах, так и «дома», в Новогорске – считалось место за тренерским столом там, где мы питались. Если команда отправлялась на игру, то появление женщин на «корабле» – в том автобусе, категорически исключалось.

Однажды на Апеннинах Валерий Васильевич, обычно галантный по отношению к представительницам прекрасного пола, наотрез отказался взять в отъезжающий на матч автобус переводчицу Татьяну. Она, русская, вышла в свое время замуж за итальянца, жила в Ливорно. А когда мы приезжали в Италию, обычно работала с нашей командой, помогая общаться с хозяевами. Со временем Таня, понятное дело, стала почти своим человеком в сборной СССР. Но до того момента, когда, отправляясь на очередную спарринг-встречу, ребята рассаживались в автобусе. Татьяне полагалось добираться до стадиона самостоятельно.

Однажды перед нашим отъездом на матч она вдруг появилась в отеле. В ином случае ее, скорее всего, подвезли бы. Но в той ситуации находящегося в салоне Лобановского ничто не могло поколебать. И он, кивнув головой в сторону переводчицы, распорядился:

– Надо девушку предупредить, что здесь ей делать нечего!

Кроме широко распространенных в футбольном мире примет, Валерий Васильевич имел свои «фишки». В первую очередь это касалось одежды. Был у него заветный костюмчик – строгий пиджак, неизменные рубашка и галстук к нему, а также всепогодные ботинки на толстой подошве. Этот «прикид» Лобановский почему-то считал особенно «счастливым».

Надевал его почти на каждый матч и не снимал даже в страшную жару. Зрелище, когда он под палящим солнцем стоически плавился в традиционной «упаковке», было не для слабонервных. Однажды эту картину не выдержал даже такой лишенный сантиментов человек, как Морозов, который тихо, чтобы не слышали другие, заметил:

– Валера! Ты хоть разок бы переоделся!

Ответ последовал мгновенно. Исключительно в духе Лобановского:

– Вот видишь, Юрий Андреевич! Ты в очередной раз демонстрируешь, что ничего не смыслишь в футболе!

– А когда у Валерия Васильевича появилась характерная привычка, сидя во время матча на тренерской скамейке, почти все время раскачиваться?

– При мне и появилась. Причем он знал, что его показывают по телевидению. Другой в схожих обстоятельствах его манерой была привычка постоянно крутить на пальце обручальное кольцо. Операторы это тоже любили показывать крупным планом на всю страну…

– Хотя сам-то Лобановский – без этих красноречивых жестов – внешне выглядел спокойным.

– Вы правы! Во время матча он сдерживался в проявлениях чувств. Скажем, почти никогда не кричал со скамейки, крайне редко выходил к бровке. Я имею в виду даже такие распространенные случаи, когда тренер по ходу встречи вынужден корректировать игру подопечных. Если возникала необходимость, Валерий Васильевич просил помощников. Или меня с массажистом: нам разрешалось вблизи поля шастать – мол, идите, подскажите через вратаря. Но если Лобановский приблизился к бровке, значит, возникло форс-мажорное обстоятельство.

Само его появление там – мощное психологическое воздействие на команду. В остальных случаях Валерий Васильевич предпочитал указания давать игрокам во время предыгровой установки и в перерыве. Причем мысли умел выражать кратко, но емко.

– То, что Лобановский за словом в карман не лез, мы в случае с Морозовым могли убедиться. А как он объяснялся с футболистами?

– В одном из игровых эпизодов Буряк неожиданно отдал пас пяткой. Однако вместо пользы эффектный прием сработал против нас: получился «обрез» – возникла атака на наши ворота. Нотаций по данному поводу Лобановский ему в раздевалке читать не стал. А лишь сухо сказал, как отрезал:

– Леня, «пятку» убираем!

Тот:

– Красиво же! Для народа играем!

Лобановский:

– «Народ» тоже убираем!

– Вы вскользь упомянули о лаконичности установок Лобановского. С кем его можно сравнить?

– Да ни с кем! У Бескова были очень длительные установки, иногда до получаса. Симонян держался посередине. Но наиболее краткими они получались у Лобановского. Самая долгая – не более 10 минут. Потому накануне он проводил беседы по линиям атаки и обороны. На установке я присутствовал однажды – в первый и последний раз…

– Что так?

– А это тоже к вопросу об особенностях стиля Лобановского. Приученный его предшественниками к присутствию на установке, я и с Валерием Васильевичем повел себя точно так же после того, как приступил к работе. Благо, никто меня не предупреждал, хотя и не приглашал. Но когда явился, сразу понял – зря это сделал. Потому что у Лобановского на том собрании присутствовал ограниченный круг лиц: он, помощник по команде и ребята.

– И что вы особенного подсмотрели в тот единственный раз?

– Любопытна обстановка, в которой все происходило. Боже упаси, кому-то опоздать! Когда Валерий Васильевич заходил своей знаменитой походкой – у него был размеренный шаг, и поэтому когда он, словно нес себя – в помещение, там воцарялась мертвая тишина. Никто не смел рта раскрыть. Это у Бескова слово непременно предоставлялось помощникам: может, добавят по делу. Никита Павлович тоже просил ассистентов высказаться. А Лобановский – нет. Только сам говорил минут десять. После чего команда погружалась в автобус. Причем к задержавшимся с отъездом был не менее строг, чем с опоздавшими на установку.

– Почему, он не жаловал лишних на предматчевой установке? Боялся утечки информации?

– Я, грешным делом, тоже думал, что главная причина в этом. По прошествии времени понял: предыгровая установка для Лобановского не столько «священная корова», сколько важное средство максимальной концентрации футболистов перед выходом на поле. Сужу об этом хотя бы по тому факту, что из тренерской работы он никакого секрета не делал даже перед иностранными соперниками.

Во всяком случае, когда перед чемпионатом мира в Италии мы проводили 20-дневный сбор на базе местного «Интера» под Миланом, на тренировки приезжали и Фабио Капелло (нынешний тренер сборной Англии. – Прим. Г.К.), и Аригго Сакки (бывший наставник «Милана» и национальной команды Италии. – Г. К.). Более того, когда Морозов всполошился и прибежал к Лобановскому со словами «Васильич! Ты смотри – они же там сидят и все пишут!», Лобановский ответил:

– Да пусть пишут!

И привел сравнение:

– Если выведаешь рецепт того или иного замечательного торта, сможешь его испечь?

То есть объяснил: той, видимой стороны тренировочного процесса, что доступна посторонним, ему не жалко. А скрытые аспекты тренерского искусства и технологии – тот же учет пульсового режима – и в бинокль не разглядишь. Конечно, кое о чем зарубежные коллеги догадывались. Недаром они уважительно называли Лобановского «колонео» (в переводе с итальянского – «полковник». – Прим. Г.К.).

– Чему вас научили годы, проведенные рядом с великим тренером?

– Дотошности, стремлению знать все до последней мелочи. К каждому разговору с Валерием Васильевичем необходимо было тщательно готовиться. Любой сбор начинался с того, что на рабочий стол Лобановского ложился анализ состояния футболиста на текущий день по двум направлениям, педагогическому и медицинскому.

– Какие его уроки остались в памяти?

– Поскольку я участвовал в организованном на его принципах тренировочном процессе, то поучиться было чему. Тем более, многие вещи носили новаторский характер. Например, во время интенсивных занятий Лобановский запускал знаменитую скоростно-силовую «круговую тренировку» по 8 «станциям». То есть она проходила на пределе возможностей футболистов, а меня просили контролировать пульс. Тогда, правда, я это делал вручную.

Максимальное достижение во время прохождения станций фиксировалось на уровне 180–190 ударов в минуту, иногда – до двухсот. А в интервале между упражнениями (серию провели, потом пауза) контролировался пульс. С исходного показателя – 140 ударов в минуту – начиналось повторное выполнение упражнения. Так достигался эффект воздействия нагрузок.

Во все это я вникал, многое даже старался за Лобановским записывать. Когда проводил утреннее обследование, то благодаря его информации знал, какая работа происходила накануне. То есть Валерий Васильевич в отличие от иных тренеров сборной активно включал меня в процесс ее подготовки.

– Значит, вы становились активным участником занятий, проходивших под руководством Лобановского, а не созерцателем на бровке поля, как это происходило обычно?

– Вот именно! Перед чемпионатом мира-1990 Лобановский отрабатывал, допустим, упражнения по прессингу, а мне уже были известны параметры функциональных сдвигов, происходящих в подобной ситуации на поле. Или тяжелое занятие «игра один в один»: форвард должен на скорости обыграть стоппера и ударить по воротам, а защитник обязан играть с ним так, как он ведет себя во время матчей в единоборствах. Причем все происходило с повторами – как говорят в кинематографе, ребята «проводили дубли».

Не ограничиваясь прежней ролью стороннего наблюдателя, по знаку Валерия Васильевича я был готов после упражнений контролировать – при помощи футболистов – показатели их пульса. Я ведь был хорошо знаком с режимами работы Лобановского и ответной реакцией организма на ту или иную нагрузку. Здесь считаю его своим Учителем. Потому что у него все проходило по науке. Причем свой игровой опыт он практически не использовал.

– Вы рассказывали об эпизоде, в котором присутствующие на тренировке сборной СССР видные иностранные специалисты конспектировали Лобановского. А были у него старательные ученики в собственном клубе?

– Конечно! Впервые я это подметил в Монреале-1976. Условия, в которых ребята жили в олимпийской деревне, были, мягко говоря, спартанскими. В комнату с двухэтажными, как в казарме, кроватями заселяли по восемь человек. Так что хочешь не хочешь, но все были друг у друга на виду. Тогда-то я и увидел, что после каждой тренировки Валерия Васильевича сначала Фоменко, а за ним Буряк, Блохин, Коньков доставали свои дневники и что-то записывали. Заметьте: все они, включая присоединившегося к ним в 1988 году Михайличенко, стали потом тренерами.

– То есть задумываясь о своем будущем после ухода из большого спорта, они брали уроки у выдающегося наставника. Кто из тех, конспектировавших Лобановского, по тренерскому уровню приблизился к нему?

– Первым я бы назвал Алексея Михайличенко, бывшего наставника сборной Украины и киевского «Динамо». Так сложилась судьба, что несколько лет назад, когда «Локомотив», где я давно работаю, проводил под руководством Юрия Павловича Семина сбор в Испании, туда приехало и киевское «Динамо». Михайличенко в ту пору работал главным тренером родного клуба, помогали ему динамовские ветераны – Анатолий Демьяненко и Михаил Михайлов. Мы занимались на соседних полях. Поэтому я хорошо разглядел, что все упражнения у них строились точно так же, как у Лобановского: и хронометраж, и поведение самого Михайличенко…

Словом, понял, почему получила столь широкое распространение полуслух-полушутка, что он – «внебрачный сын» Валерия Васильевича – настолько Алексей во всем копировал наставника.

Его можно считать хорошим тренером, достойным наследником Валерия Васильевича. Он, будучи игроком, всегда отличался острым, критическим умом, способностью самостоятельно анализировать, делать правильные выводы из побед и поражений. Иное дело, что дискутировать с Лобановским было себе дороже. Но Алексей и не спорил. Он позволял себе иметь на все собственную точку зрения. Так что я подчеркну: да, он во многом воспроизводит тренера Лобановского. Но не копирует!

По тому же, похоже, пути пошел Коньков. Но он, судя по имеющейся у меня информации, где-то перебарщивал. Я по сей день с большим уважением отношусь к этому футболисту и человеку. Несмотря на его тяжелый, я бы даже сказал, жесткий характер, у нас сложились теплые, дружеские отношения. Будучи тренером, Коньков не стал мягче.

Когда Анатолий работал с «Таврией», мне довелось отдыхать в Симферополе. Так там разве что самый ленивый не говорил: «Коньков – Лобановский № 2». На самом деле, даже в столь жесткой характеристике не было перебора. Потому как по сравнению с тем, что в плане нагрузок и отношений с подопечными вытворял Коньков, его знаменитый безжалостным отношением к себе и игрокам Учитель мог «отдыхать».

– Получается, Валерий Васильевич оказался настоящим Учителем. Ученики-то из его «школы» вышли хорошие!

– Совершенно верно! То, что он не выступал в роли сердобольной няньки; то, что за ним по пятам шла молва – мол, неприступный, не терпит дискуссий, жесток в нагрузках; про «тропу смерти» к месту и не к месту поминали, – еще не говорит о том, что он почти не задумывался о будущем подопечных. Думал! Да еще как! И к смене своей присматриваясь, дорожку-то ей торил. Заметьте: Валерий Васильевич никого из тех, кто у него играл, не бросил. Всем нашел работу в футболе. Единственное, если не ошибаюсь, исключение – Блохин.

Судьба Олега после его ухода из большого футбола для меня загадка. Ведь Лобановский никогда не приглашал его в свой штаб, ни динамовский, ни в сборной – даже после возвращения из Кувейта и Эмиратов. Вероятно, причина тому – тяжелый характер, казавшаяся излишней Валерию Васильевичу амбициозность Блохина.

Но ведь и Олег не пропал. Мне, правда, не довелось его близко наблюдать «на капитанском мостике». Но и по тому, что видел, могу рассказать много положительного. По-моему, он дальше других «выпускников школы Лобановского» отошел от концепций Валерия Васильевича. Но, на мой взгляд, тренерское кредо Блохина собственное, а программа – все-таки от Лобановского. Ее, замечу, брали за основу все знаменитые выходцы киевского «Динамо». Во всяком случае, большинство придерживались, например, режимов работы «А», «Б», «Д», о которых я вспоминал в начале нашего повествования о Валерии Васильевиче.

– Вот такая непростая, но непреходящая любовь, которую на украинской земле сегодня можно назвать всенародной. Доказательство тому – память, которую там с особой бережностью хранят об этом незаурядном игроке и выдающемся тренере. Очень удачная, на мой взгляд, скульптура установлена у входа на киевский стадион «Динамо» (один из авторов проекта слушал в институте лекции Валерия Васильевича). Весьма чтим и посещаем мемориал на Байковом кладбище, где похоронен Лобановский. В киевской школе № 319, в которой он учился, открыт музей. Одна из улиц Киева носит имя этого замечательного спортивного деятеля второй половины ХХ века (ему посмертно присвоили звание Героя Украины). А сколько болельщиков и какие солидные команды участвуют в ежегодном международном турнире памяти Валерия Васильевича!

– Действительно, на Кубок Лобановского приезжают известные клубы и сборные. Вот и мой «Локо» несколько лет назад счел за честь участвовать в его розыгрыше. Правда, мне с «железнодорожниками» приехать, увы, не удалось – я ногу сломал и остался дома. Надеюсь в следующий раз наведаться в Киев, пообщаться с Адой, вдовой Валерия Васильевича, положить цветы на могилу человека, чей живой пульс помню до сих пор и которого продолжаю считать своим Учителем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.