Глава 10 Нефутбольные интересы
Глава 10
Нефутбольные интересы
Футбольной публике я, наверное, казался фанатиком, который в поисках развлечений редко заглядывал дальше «Манчестер Юнайтед». Но, несмотря на всепоглощающую работу, я находил отдушину в многочисленных хобби, чтобы держать мозг в форме: на полках стояли книги, а погреб заполняло хорошее вино.
Моя нефутбольная жизнь, кроме скачек, была скрыта от посторонних. В этот мир я возвращался, когда заканчивалась тренировка в Керрингтоне или когда очередной матч был сыгран, разобран и отправлен в архив. Последние десять лет или около того я посвящал себя занятиям, позволявшим эффективнее управлять «МЮ». Я работал не менее напряженно, но разнообразнее использовал клетки мозга. Мои увлечения были сосредоточены дома: от биографий диктаторов до документов о покушении на Джона Кеннеди и сведений о моей коллекции вин.
Мои политические взгляды едва ли изменились с тех пор, как я числился профсоюзным организатором в доках Гована. Со временем, по мере того, как люди богатеют и приходят к успеху, их взгляды меняются. В молодости я усвоил несколько идеологических принципов, с помощью которых смотрел на происходящее, мой набор ценностей.
Я никогда не стремился стать ручной обезьянкой лейбористов, чтобы посещать ужины и маячить перед глазами во время каждой избирательной кампании. Но я всегда поддерживал местного депутата от лейбористов. Кэти говорила, что с той минуты, как вы свяжетесь с политикой, от вас уже не отстанут. Дойдет до того, что люди будут считать, что вы только рады и всегда готовы потратить свое время. Поддерживать Лейбористскую партию и принципы социализма — это одно, но стать активным деятелем — совсем другое. У тренера «Манчестер Юнайтед» не хватило бы времени. Я ставил крестик на избирательном бюллетене и не скрывал, что поддерживаю лейбористов. Вы ведь не видели меня, сидящим рядом с Дэвидом Кэмероном[40]? Вы могли видеть меня рядом с местным лейбористским членом парламента. В этом мой вклад.
C местным кандидатом от лейбористов
Я всегда придерживался левых взглядов, отсюда мое уважение к работе Гордона Брауна[41]. И Джона Смита[42]. Он мог стать хорошим премьер-министром. Мне жаль Нила Киннока[43]: отличный парень, которому не повезло. Мне бы очень хотелось видеть его на Даунинг Стрит[44]. Киннок отличался вспыльчивым нравом. Принципы Брауна были мне близки, но я понимал, что популистский подход Блэра[45] — путь к избранию. Он правильно подавал себя. Плюс его харизма и популярность до ввода войск в Ирак.
С моим другом Алистером Кемпбеллом меня познакомил ветеран шотландской футбольной журналистики и доверенное лицо нескольких лейбористских премьер-министров Джим Роджер. Он попросил меня поговорить с Алистером, который тогда работал на Mirror. Мы поладили, и Алистер продолжил слать мне краткие письма. Он умел завязывать контакты. Он стал пресс-секретарем Тони Блэра, мы сдружились. Мы ужинали с Алистером, Тони Блэром и его супругой Шери в манчестерском отеле «Мидлэнд» за неделю до выборов 1997-го. Я сказал Тони: «Вы можете запереть правительство в одной комнате, и у вас не будет проблем. Сложность в том, что правительство действует само по себе, у них свои союзники, свои журналисты. Взять под контроль кабинет — сложнейшая задача».
С Алистером Кемпбеллом
Тони внимательно отнесся к моей идее. Любой человек, наделенный властью, уязвим. Если ты руководишь страной, то принимаешь гигантскую ответственность и соглашаешься на одиночество, которое близко и мне. Закончив работу, я вечерами сидел в офисе, желая с кем-нибудь поговорить. Создается вакуум, и люди боятся в него вторгаться. Тони пошел на это, будучи молодым человеком.
В мемуарах он написал, что советовался со мной по поводу увольнения Гордона, который жил по соседству в доме номер 11[46]. Тони не спрашивал именно о Гордоне. Он поинтересовался, как я справляюсь со звездами. Я ответил, что самое важное — контроль. Как только они посягают на мой авторитет, я избавляюсь от них. Он говорил о проблемах с Гордоном, но не уточнял, что спрашивает именно о нем. Я отвечал в общем, потому что не хотел вмешиваться в межличностные отношения.
Тони Блэр и Алекс Фергюсон защищают ворота
Власть хороша, если ты хочешь ее употребить, но я не думаю, что она найдет отклик у футболистов, которые большей частью вышли из рабочего класса. Я добивался контроля. Я мог прибегнуть к власти, если захотел бы, и я делал это, но когда добираешься до вершин, которых я достиг в «МЮ», власть появляется по умолчанию. Большие решения на такой работе со стороны кажутся демонстрацией власти.
Лейбористская партия, отличные виноградники и Америка, как источник моих главных интеллектуальных интересов. Джон Кеннеди, Гражданская война, Винс Ломбарди[47] и великие американские игры с мячом: туда я убегал от футбольного давления. Я проникал в американскую культуру с Нью-Йорка. Мы купили апартаменты в Нью-Йорке, и Манхэттэн превратился в прекрасное место для коротких выходных во время международных пауз.
Штаты всегда интриговали и вдохновляли меня. Я подпитывался их энергией, масштабом, возможностями. Впервые я оказался в Америке в 1983-м, когда «Абердин» выиграл Кубок обладателей кубков. На каникулы я отвез семью во Флориду. К тому времени Америка и ее история проникли в меня. Убийство Кеннеди в Далласе в 1963-м отпечаталось во мне. Со временем во мне разросся детективный интерес: как его убили, кто и зачем.
Тони Блэр, Гордон Браун и Алекс Фергюсон
Я помню тот день, потрясший мир. Пятница, мы с друзьями собирались на танцы, я брился в ванной. Отец, он был немного глуховат, крикнул:
«Правда, что Джона Кеннеди застрелили?»
«Пап, ты плохо слышишь. Тебе показалось», — я вытерся и забыл о его словах. Через полчаса об этом говорили во всех новостях. Кеннеди отвезли в госпиталь Парклэнда.
Я навсегда запомню, как на танцах во «Фламинго» недалеко от Гована играла песня, посвященная номеру один: Would You Like to Swing on A Star?[48]
Никто не веселился, вместо танцев мы сидели наверху и обсуждали убийство.
Кеннеди захватывал воображение молодых людей вроде меня. Он был симпатичным молодым человеком, который зажигал нас идеей, что кто-то свежий и динамичный может стать президентом. Для меня он остался выдающейся фигурой, мой интерес к убийству Кеннеди пошел по неожиданному пути после речи на ужине в Стоке, на который меня пригласил Брайан Картмел.
Туда приехали Стэнли Мэтьюз, Стэн Мортенсен и Джимми Армфилд[49]. Я думал: «Что я здесь делаю, рядом с этими великими игроками? Конечно, гости предпочли бы слышать Стэнли Мэтьюза, а не меня». На ужине Брайан спросил меня: «У вас есть хобби?»
«Не хватает времени, — ответил я, работа в «Юнайтед» полностью захватывала меня, — в моем доме стоит стол для снукера, люблю сыграть в гольф, смотрю фильмы».
Он протянул визитку: «У моего сына фирма в Лондоне, он получает все киноновинки. Когда понадобится фильм, звоните ему».
Вечером предыдущего дня я ходил в кинотеатр в Уилмслоу на фильм JFK[50]. «Вам интересна эта тема?»— спросил Брайан. К тому времени я купил несколько книг об убийстве. «Я ехал в пятнадцатой машине кортежа», — добавил Брайан. Мы были в Поттерис[51], и этот парень рассказывал, что ехал в кортеже Джона Кеннеди.
«Как?»
«Я был журналистом «Дэйли Экспресс». Эмигрировал в Сан-Франциско и работал на журнал «Тайм». В 1958-м я оправил запрос в администрацию Кеннеди, чтобы работать на выборах».Брайан летел на самолете с Джонсоном[52], когда того привели к присяге.
Линдон Джонсон принимает присягу
Личное знакомство позволило погрузиться глубже. Я начал посещать аукционы. Парень из США, прочитавший о моем интересе, прислал мне протокол вскрытия. На тренировочной базе я держал несколько фотографий: одну приобрел на аукционе, вторую получил в подарок. За 3000 долларов я купил доклад Комиссии Уоррена[53] подписанный Джеральдом Фордом[54].
В 91-м мы с Кэти посетили США. Празднуя годовщину свадьбы, мы побывали в Чикаго, Сан-Франциско, на Гавайях, в Лас-Вегасе, погостили у друзей в Техасе и завершили тур в Нью-Йорке. После этого мы бывали в Америке почти каждый год. Моя коллекция книг росла. Наиболее точная биография Джона Кеннеди, вероятно, написана Робертом Даллеком: «Незаконченная Жизнь. Джон Ф. Кеннеди (1917-1963)». Исключительная книга. Даллек получил доступ к медицинским файлам Кеннеди, и показал, что президент был живым чудом, учитывая его проблемы с печенью и болезнь Аддисона.
На три года его президентства выпади гигантские трудности: операция в заливе Свиней[55] (ответственность за которую он взял на себя), сегрегация, Холодная война, Вьетнам, Карибский кризис. Здравоохранение, как и сейчас, оставалось кипучим вопросом. Кеннеди был перегружен работой. Вот косвенное доказательство важности игры номер один. Знаете как в 1969 году ЦРУ узнало о том, что русские работают на Кубе? Футбольные поля.
Аэрофотосъемка футбольных полей, заложенных советскими работниками. Кубинцы не играли в футбол. Генри Киссинджер[56] был европейцем, и он заметил это.
Увлечение Кеннеди познакомило меня с замечательной литературой: «Лучший и ярчайший» Дэвида Халберстама стоит особняком. Автор концентрируется на причинах введения войск во Вьетнам и лжи, которую внушали братьям Кеннеди. Даже Роберт Макнамара, министр обороны США и друг семьи, обманывал их. Уйдя на пенсию, он принес извинения семье Кеннеди.
Во время летнего турне по США в 2010-м я посетил Геттисберг[57] и позавтракал в Принстонском университете с Джеймсом Макферсоном, великим историком Гражданской войны, написавшим «Боевой клич свободы»[58]. Также для меня провели экскурсию по Белому дому. Гражданская война захватила меня, когда кто-то дал мне книгу о генералах тех сражений. У каждой стороны было по дюжине. Генералами становились учителя.
Однажды Гордон Браун спросил, что я сейчас читаю. «Гражданская война», — ответил я. Гордон пообещал прислать несколько записей. Вскоре мне доставили 35 записей лекций Гари Галлахера, который вместе с Джеймсом Макферсоном исследовал роль флота в Гражданской войне, об этом до сих пор написано очень мало.
Дальше идут скачки, еще одна большая страсть. Бывший председатель правления Мартин Эдвардс однажды сказал: «Тебе нужно взять выходной».
«Я в порядке».
Но я дошел до той черты, когда Кэти спросила не собираюсь ли я загнать себя до смерти. Дома после работы я до девяти вечера висел на телефоне, я думал о футболе каждую минуту.
Первую лошадь я купил в 1996-м. На 30-ю годовщину свадьбы мы поехали в Челтенем[59], где я познакомился с фантастическим человеком Джоном Мулерном[60], ирландским тренером лошадей. Мы позавтракали. Вечером в Лондоне мы поужинали. Неизбежно я спросил Кэти: «Что ты думаешь о покупке лошади? Это бы меня отвлекало».
Джон Мулерн
«Где ты ее возьмешь?— спросила она. — Алекс, проблема в том, что со временем ты начнешь гоняться за каждым чистокровным скакуном».
Скачки стали моей отдушиной. Вместо того, чтобы чахнуть в офисе или убивать время в телефонных разговорах, я мог переключиться на ипподром. Скачки приятно отвлекали от футбольного напряжения — поэтому я с головой окунулся в них, оградив себя от чрезмерных переработок. Результатом моих трудов стали две победы на скачках первой категории со скакуном по имени Что за Друг. Мы выиграли «Лексус Чейс» и «Эинтри Буол». За день до «Эинтри» мы уступили «Баварии» в Лиге чемпионов. На минуту понурил голову. На следующий день я победил на скачках первой категории в Ливерпуле.
Я назвал свою первую лошадь, Куинсленд Стар, в честь корабля, который строил мой дед. Тренеры рассказывали о владельцах, чьи лошади никогда не брали призы. У меня 60 или 70 побед, и доли в 30 лошадях. Мне очень нравится Highclere Syndicate[61]: ее владелец Гарри Герберт — отличный человек и умелый продавец. Я всегда точно знаю, что происходит с лошадями, и получаю информацию каждый день.
Рок оф Гибралтар — была замечательной лошадью; первая в северном полушарии, победившая на скачках первой категории семь раз подряд, побив рекорд Милл Рифа. Она ездила под моими цветами по соглашению с ирландской компанией «Кулмор Рэйсинг». Я считал, что мне принадлежала половина прав на лошадь; в «Кулмор» настаивали, что мне причитается лишь половина призовых денег. Мы это урегулировали.
Проблема была исчерпана, когда мы согласились, что имело место недопонимание с обеих сторон.
Рок оф Гибралтар
Очевидно, намечался конфликт между моими интересами в скачках и владельцем доли. Когда на ежегодном общем собрании встал человек и потребовал, чтобы я оставил должность, я растерялся. Я ни в коем случае не пренебрегал своими обязанностями в качестве тренера «Манчестер Юнайтед». Мой замечательный семейный адвокат Лес Дальгарно решил дело в мою пользу. Моя любовь к скачкам не пострадала, и я сохранил хорошие отношения с Джоном Манье[62], главным человеком в «Кулморе».
Скачки, вместе с чтением и коллекционированием вин, научили меня переключаться. По-настоящему я заинтересовался винами в 1997-м, когда уткнулся в стену и осознал, что нужно отвлекаться от футбола. Изучение вин помогло. Покупать вина я начал с Фрэнком Коэном, коллекционером современного искусства и моим соседом. Когда Фрэнк на какое-то время уехал за границу, я продолжил покупать самостоятельно.
Я никогда не называл себя экспертом, но я неплох. Я знаю хорошие года и вина, могу попробовать вино и уловить некоторые из его качеств.
Мои поиски привели меня в Бордо и область Шампань, но в общем я расширял познания, читая о винах и общаясь с коллекционерами и продавцами за ланчем или ужином. Захватывающий процесс. Я ужинал с винным писателем и телеведущим Озом Кларком и винным торговцем Джоном Армитом. В винных барах Corney & Barrow подают отличные ланчи. Эти люди вели диалоги о винограде и годах, которые я даже не надеялся поддержать, тем не менее они гипнотизировали. Возможно, должен был больше узнать о винограде. Он — основа всего. Я больше развивался в практической части.
Осенью 2010-го, когда меня спросили о пенсии, я инстинктивно сказал, что пенсия для молодых людей, потому что у них есть куча других дел, которыми они смогут заниматься. В 70 лет безделье быстро сломает обычный порядок вещей. Вы должны найти себе занятие. Сразу, на следующий день, не после трехмесячного отпуска. В молодости необходимо работать по 14 часов, чтобы заявить о себе, и единственный способ сделать это — надрывать задницу. Поэтому вы сами устанавливаете для себя правила трудовой дисциплины. Если у вас есть семья, то плоды ваших трудов достанутся ей. Так поступили мои родители, так же я поступлю со своими детьми, и так далее. Молодость дает возможность обеспечить стабильность на оставшуюся жизнь. С возрастом нужно правильно распределять энергию. Оставайтесь в форме. Люди должны поддерживать хорошую форму. Правильно питайтесь. Я никогда не спал много, но находил время для моих пяти-шести часов, которых мне хватало. Некоторые люди просыпаются и снова ложатся спать. Я никогда так не делал. Я просыпаюсь и выпрыгиваю из кровати. Я готов что-то делать. Я не лежу, попусту теряя время.
Вы проспали свою норму, поэтому вы и проснулись. Я просыпался в шесть, иногда в 6.15 и в 7.00 уже был на базе. До нее 15 минут дороги. Я никогда не менял установленный порядок.
Я вышел из военного поколения, эти люди говорили: ты рожден, значит, ты готов. И ты был в безопасности. Можно ходить в библиотеки, плавать в бассейне и играть в футбол. Родители все время работали, а за тобой приглядывала бабушка или ты дорастал до тех лет, когда уже сам заботился о себе. Примерно так выглядела базовая схема. Моя мама говорила: «Вот фарш, вот картофель. Тебе нужно лишь приготовить их в полпятого».
Все будет готово. К их приходу с работы я разведу огонь. Отец вернется без пятнадцати шесть, стол будет накрыт (это моя обязанность), а мусор вынесен. Вот чем я занимался, придя из школы. Позже, в семь вечера, мы с братом садились за домашнюю работу. Простой режим, обусловленный отсутствием благ современной цивилизации.
Сейчас люди слабее. Они никогда не были в доках или в шахтах; немногие занимались физическим трудом. Нынешнее поколение отцов, к которому относятся и мои сыновья, дают детям больше, чем давал я. Они чаще бывают на семейных мероприятиях. Ходят с детьми на пикники. Я в жизни ни устроил ни одного пикника. Я говорил: «Идите и играйте, мальчики». Рядом с нашим домом в Абердине была школьная площадка, и дети пропадали там каждый день. До 1980-го у нас не было видеомагнитофона. Каменный век. Прогресс принес CD, DVD и внуков, которые могут собрать фэнтези-команду в компьютерном симуляторе.
Я недостаточно занимался своими мальчиками. Моя жена Кэти занималась, потому что она отличная мать. Она говорила: «Когда им исполнится 16, они будут папиными сыновьями». Это правда. Став старше, три брата держались очень сплоченно, что радовало меня, и Кэти напомнила: «Я же говорила».
«Но ты произвела их на свет», — возразил я Кэти.
«Если бы я сказала им хоть одно плохое слово о тебе, они бы меня убили. Ты по-прежнему босс».
Путь к успеху — не секрет. Ключ в воспитании. Книгу Малкольма Глэдуэлла «Секреты. История успеха» можно было просто назвать «Воспитание». «Суровое воспитание». Примеры отсылают к Карнеги и Рокфеллеру. История о Рокфеллере особенно нравится мне. Члены его семьи были исправными прихожанами. Однажды, когда по церкви пустили поднос для пожертвований, и каждый клал на него по одному доллару, сын Рокфеллера спросил отца: «А не проще положить сразу 15 долларов за весь год?»
«Да, — ответил отец, — но мы бы потеряли три доллара. Выгода».
Он научил дворецкого, как растапливать камин, чтобы он горел на час дольше. И он был миллиардером.
Тяжелый труд развил в Рокфеллере бережливость. Он не транжирил. Такая же черта есть во мне. Даже сегодня, если внуки что-то оставляют на тарелках, я беру это. Также было с тремя моими сыновьями. «На тарелке ничего не должно оставаться», — такая у нас мантра. Сейчас, если я прикоснусь к еде Марка, Джейсона или Даррена, они отрубят мне руку!
Вам не победить тяжелый труд.
Конечно, воспитание и стресс невидимо воздействуют на тело. Как и возраст. Из-за этого у меня начались проблемы с сердцем. Как-то утром в спортзале, занимаясь с пульсометром, я заметил, что мой пульс скачет с 90 до 160 ударов. Я пожаловался тренеру Майку Клеггу: «Наверное, сломался пульсометр». Мы попробовали другой. Те же цифры. «Тебе нужно зайти к врачу, это не хорошо», — посоветовал Майк.
Доктор направил меня к Дереку Роулэндсу, который пользовал Грэма Сунесса. У меня диагностировали фибрилляцию[63]. Он посоветовал попробовать лечение электрошоком, чтобы контролировать сердечный ритм. Через семь дней я пришел в норму. В следующем матче мы проиграли, и проблемы вернулись. Я обвинял футболистов. Победа сохранила бы нормальные параметры. Лечение помогло на 50-60 %, но я понимал, что нужны более радикальные меры. Мне советовали вживить ритмоводитель и каждый день принимать аспирин.
Операция в апреле 2002-го заняла полчаса. Я наблюдал за ней на мониторе. Навсегда запомню, как ударила струя крови. Прибор заменили в 2010-м. Устройства хватает на восемь лет. Во второй раз я находился под полным наркозом. Во время консультаций мне объяснили, что я могу вести обычный образ жизни: выполнять упражнения, работать, пить вино.
Я признаю, что первый эпизод выбил меня из колеи. В прошлом году я прошел медосмотр: я вернулся к параметрам 48-летнего. Альберт Морган, который занимается нашей экипировкой, удивился: «Я всегда думал, что у вас нет сердца». Я был в отличной форме. Я прожил еще 12 месяцев с помощью ритмоводителя. Годы берут свое. Мы все уязвимы. Мы считаем себя несокрушимыми. Я считал. Однажды жизнь огорошит вас, но до того момента считайте себя несокрушимыми. Как снег на голову, божий промысел настигнет и вас.
Когда я был моложе, я носился у боковой линии, бил по каждому мячу, погружался в каждый нюанс. С годами я стал более сдержанным. В конце работы я наблюдал со стороны и не рвался в гущу событий. Хотя случались игры, которые захватывали меня. Иногда я подавал признаки жизни, чтобы футболисты, судьи и соперники видели это.
О здоровье я могу сказать следующее: если вы почувствовали себя плохо, не игнорируйте это. Прислушивайтесь к докторам. Проходите осмотры.
Следите за весом и правильно питайтесь.
Я рад уверить, что обычное чтение — отличный способ отвлечься от жизненных трудностей. Если гость посетит мою библиотеку, он увидит книги о президентах, премьер-министрах, Нельсоне Манделе, Рокфеллере, ораторском искусстве, Никсоне и Киссинджере, Брауне, Блэре, Маунтбаттене, Черчилле, Клинтоне, ЮАР и истории Шотландии. Книга Гордона Брауна о шотландском социалисте Джеймсе Макстоне тоже там. Также в библиотеке все, что можно прочитать о Кеннеди.
Дальше секция о тиранах. Меня интересовало, до каких пределов может дойти человечество. «Молодой Сталин» Саймона Себаг-Монтефиоре; «Диктаторы: Сталин и Гитлер, и Ленин»; «Вторая мировая война»; «За закрытыми дверями» Лоренса Риса; «Сталинград и Берлин: падение 1945 года» Энтони Бивора.
Из более легкого отмечу Эдмунда Хиллари и Дэвида Найвена. Затем возвращаемся к темной стороне, книги о преступниках: «Крейены»[64] и «Американская мафия»[65].
Я был настолько поглощен спортом на работе, что не особенно увлекался спортивной литературой. Но несколько классических произведений стоят на моих полках. Читая «Когда гордость еще что-то значит», биографию великого тренера «Грин Бэй Пакерс» Винса Ломбарди, написанную Дэвидом Мараниссом, я думал: «Он написал обо мне. Я прямо как Ломбарди». Одержимость. Я могу подписаться под одним из величайших высказываний Ломбарди: «Мы не проиграли, нам просто не хватило времени».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.