ГЛАВА ВОСЬМАЯ Бей и хватай

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Бей и хватай

Мне повезло, что я смог реализовать свой потенциал; если бы вместо Jordan или Benetton я бы попал в Coloni, чего бы я достиг?

Михаэль Шумахер

Еще до того, как попал в команду Jordan и вышел на старт Гран-при в Спа в 1991 году, Йохен Неер-паш из Mercedes вел переговоры с техническим директором Benetton Томом Уокиншоу о возможности взять Шумахера в Benetton в 1992 году. Но то впечатление, которое произвел дебют Михаэля в Спа, сделало ситуацию критической, приведя в движение все механизмы в кулуарах Формулы-1. Вероятно, самым примечательным моментом было участие концерна Mercedes. Роль Неерпаша в этой истории сродни роли агента Decca Records в истории «Битлз», который держал музыкантов в руках, но затем отпустил. Росс Браун объясняет:

«Тогда, в 1991 году, ясно было, что Михаэль вот-вот появится на сцене Формулы-1. К тому времени я пришел в Benetton. Мы с Томом Уокиншоу увидели великолепную возможность. Том очень целеустремленный человек, и он решил привести Михаэля в Benetton.

Для нас стало шоком то, что Йохен Неерпаш ищет способы привести Михаэля в Формулу-1 без каких бы то ни было условий. Даже тогда мы предполагали, что Mercedes отдаст его за определенную компенсацию. Возможность была слишком хорошая, и Том решил действовать».

В тот уик-энд в Спа Уокиншоу поговорил с Вилли Вебером и предупредил его о том, что, так как Benetton был заводской командой Ford, он случайно узнал, что Ford не будет больше поставлять моторы Джордану в 1992 году. Команда ирландца, вероятно, заключит договор с Yamaha. Yamaha поставляет лучшие агрегаты в мотоспорт, но их непродолжительная программа по разработке двигателей для Ф-1 окончилась неудачей. Они так и не наладили заводское производство, как в случае с мотогонками. И в результате их движки не соответствовали стандартам, необходимым для победы в Формуле-1.

Yamaha была партнером команды Brabham в 1991 году, и во время дебюта Шумахера в Спа ни для кого не являлось секретом, что в следующем году их двигатели будут стоять на болидах Jordan. Моторы Yamaha поставлялись бесплатно, тогда как двигатель Ford обходился Джордану в миллионы. Ирландец провел отличный дебютный сезон, но в результате задолжал порядка пяти миллионов фунтов стерлингов, поэтому ему были необходимы деньги, которые давал Mercedes за дебют Михаэля, и бесплатные двигатели Yamaha. Берни Экклстоун выручил Эдди в финансовом плане и стал посредником в заключении сделки с Yamaha. Он также сыграл ключевую роль в переводе Шумахера в Benetton.

Переход на двигатели Yamaha был из ряда «пан или пропал» для Джордана, это спасло его команду от банкротства, но также стоило ему одного из лучших гонщиков, которые когда-либо появлялись в паддоке Формулы-1. Yamaha стала большим минусом в глазах Вебера и Шумахера. Еще до завершения уик-энда в Спа они на всех парах летели к сделке с Benetton. «Мы знали в то время, что Джордан собирается перейти на моторы Yamaha, и понимали, что это будет гибельным шагом, — вспоминает Шумахер. — Переход в Benetton был для меня огромным шансом. И когда этот шанс появился, мы за него ухватились. В самом поступке не было ничего приятного, но мне пришлось это сделать».

Этот эпизод стал классическим примером оппортунизма в стиле Формулы-1, все было исполнено в бескопромиссной манере. Команда Benetton набирала силу под руководством своего нового босса, Флавио Бриаторе, давнего товарища Лу-чано Бенеттона и магната в швейной промышленности. (Команда участвовала в гонках с 1986 года под флагом Бенеттона, и на ее счету до прихода Шумахера было пять побед.) За лето 1991 года Бриаторе нанял двух ведущих инженеров, Росса Брауна и Рори Берна, которые оказались одной из самых блестящих инженерных связок в истории спорта. Шумахер стал последним компонентом, который был необходим для превращения Benetton в достойного претендента на титул чемпиона мира.

Бриаторе – прагматик, один из самых бескомпромиссных боссов в Формуле-1, и он освободил место в команде для Шумахера, просто-напросто выбросив из нее одного из гонщиков, Роберто Морено. Две ведущие в то время команды, Williams и McLaren, не готовы были освободить место для Шумахера в столь короткий срок, несмотря на его ошеломляющее выступление в Спа.

Что немаловажно, в то время у Шумахера все еще был контракт с командой спорткаров Sauber-Mercedes. Руководство Mercedes рассматривало вариант участия в Формуле-1 с собственной командой, собственной машиной и мотором, как уже делало в 1950-е годы. На самом деле Mercedes уже нанял британского конструктора Харви Постлетвейта для разработки шасси. Однако в конечном счете немцы пришли в Формулу-1 только в качестве поставщика моторов для команды Sauber. В феврале 1992 года Петер Заубер объявил, что в 1993-м Шумахер и Вендлингер станут пилотами новой команды Sauber-Mercedes. Заубер настаивал, что у Шумахера был контракт с его командой, а не с Mercedes.

«Юридически у Михаэля в то время был контракт с Заубером, — говорит руководитель спортивного подразделения Mercedes Норберт Хауг. — Но он не хотел выступать за его команду. Даже если легально такая возможность существовала, на мой взгляд, нельзя заставить гонщика водить твою машину. Он к тому моменту уже был в конкурентоспособной команде, и делать шаг назад… мы не могли его принуждать. При всем этом у нас в том году была отличная машина, и первый сезон с Заубером мы провели очень здорово».

Но за пять месяцев до этого, в течение недели перед следующим Гран-при – Италии – в 1991 году, Шумахер все еще старался освободиться от своей первоначальной договоренности с Джорданом. В начале недели Джордан полагал, что подпишет контракт с Шумахером уже в понедельник, за несколько дней до гонки в Монце, но Неерпаш поспособствовал тому, что двадцатилетний гонщик упорхнул от ирландца. Ближе к вечеру понедельника Неерпаш приехал к Джордану с контрактом, разительно отличавшимся от того, который составил юрист Джордана. В контракте были новые пункты, имеющие отношение к рекламе на кузове болида, и другие коммерческие поправки. Договор был неприемлем для Джордана. Ирландец сказал, что проработает его за ночь, и стороны договорились вновь вернуться к сделке утром.

В тот вечер Шумахер подписал контракт с Benetton. На утро вторника, незадолго до назначенной встречи, Шумахер отправил Джордану письмо по факсу, в котором сообщал, что не будет больше пилотом его команды. Джордан подал иск в верховный суд Лондона, заявив о контрактном обязательстве на основании письма-обязательства, подписанного Шумахером в Спа.

Михаэль Шумахер втайне от всех провел тесты с командой Benetton в Сильверстоуне, в нескольких сотнях метров от завода Jordan. Инженер Джорджио Асканелли в то время работал в команде. «Мы вызвали его для проведения тестов. Он сразу же выстрелил, как ракета, показав время гораздо быстрее [Нельсона] Пике. Когда он остановился, мы сказали: «Тебе не нужно так атаковать», на что он искренне ответил: «Да я особо и не старался». Это, очевидно, стало его дежурным ответом на то недоверие, которое вызывали его результаты.

Кроме того, что он был феноменально быстр, он казался мудрым не по годам. Детство Михаэля и особенно бесконечные разъезды по стране со взрослыми и абсолютно чужими ему людьми закалили его характер. Я много наблюдал за отцами восходящих звезд и юных дарований – по сравнению с ними Рольф Шумахер был уникален, он намеренно оставался в стороне, позволяя Михаэлю самому справляться со всем. Он всегда помогал советом, но по-простому, говоря скорее об основных ценностях, нежели об изощренном стратегическом мышлении. В результате Шумахер вырос в самодостаточную личность уже в юном возрасте и, так как отца рядом не было, сформировал собственную систему ценностей – относительно того, что хорошо и что плохо в гоночном деле. Он также «надевал защитный панцирь», за который мало кому удавалось проникнуть. «Когда я пришел в Формулу-1 в двадцать два года, я был достаточно продвинутым для своего возраста, так как я на собственном опыте многое испытал и был подготовлен к жизни во взрослом мире. Я оказался на голову впереди других парней», — говорит Михаэль.

Защитный панцирь был пущен в оборот, когда начался уик-энд в Монце. Верховный суд отклонил иск Джордана в четверг, освободив Шумахера от этого препятствия, но к тому времени собрался суд Милана, чтобы принять решение но поводу иска Морено о неправомерном увольнении его из Benetton. Бразилец пытался сделать все, чтобы Шумахер не сел за руль его болида в воскресенье. Бриаторе объяснил Морено, что уволил его, потому как тот не был «ни физически, ни психологически» подготовлен к гонкам. Морено, который финишировал четвертым в предыдущей гонке в Спа, а всю последующую неделю усердно трудился на тестах в Монце, счел это объяснение абсолютно неприемлемым.

Бриаторе высказался по этому поводу так: «В прошлую субботу я говорил с Неерпашем из Mercedes, который предложил мне Шумахера, так как у того не было юридически обязательного договора. Мы взяли его сразу же, мы были заинтересованы в немецком пилоте, особенно в таком многообещающем. Мы подписали с ним контракт до 1995 года при условии, что с 1993 года Mercedes не будет выступать в Формуле-1.

Морено я отправил два письма, в которых говорилось, что нам не понадобятся его услуги в 1992 году. Так как условием приема Шумахера было его немедленное принятие в команду, мы были вынуждены отказаться от услуг Морено раньше срока. Мы обещали заплатить ему за весь сезон-1991. Английский судья признал, что у Шумахера не было никакого контракта с Джорданом, все чисто».

На самом деле произошло следующее. Джордан настаивал на том, чтобы Шумахер подписал с ним контракт до конца 1993 года еще перед гонкой в Спа. Шумахер поговорил с Неерпашем, и тот сказал, что любой контракт должны подписывать юристы Mercedes, что не могло быть осуществлено до гонки. Тогда Джордан вынудил Шумахера подписать письмо-обязательство. Так как все делалось в спешке, а советники Шумахера выстраивали вокруг него баррикады, у Джордана в итоге была только эта бумага. А Шумахер изменил формулировку письма, написав в нем, что после гонки подпишет контракт, но не уточнил, с кем и какой контракт. Допустив это, Джордан потерял Шумахера навсегда.

Если быть честными, позднее Неерпаш заявил, что был намерен оставить Шумахера в Jordan до конца сезона-1991, а затем перевести в Benetton. Шумахер и его поручители были не готовы продолжать выступления за Jordan в 1992 году, так как понимали, что команда будет неконкурентоспособна. Но в их намерения не входило перепрыгивать из команды в команду после одной-единственной гонки. Бриаторе отрицает эту версию, говоря, что в ходе встречи с Шумахером и Неерпашем в Лондоне, после гонки в Спа, все говорило о том, что они хотели сменить команду немедленно.

Джордан, очевидно, полагал, что может чем-то удержать Шумахера, и в душе надеялся, что, даже если он не сохранит за собой гонщика, по меньшей мере получит серьезную компенсацию. В начале недели после гонки в Спа Уокиншоу предложил ирландцу некоторую сумму в качестве отступных, но Эдди отказался. «Шумахер, его менеджер, Неерпаш из Mercedes – все обязались, что, если я дам Шумахеру шанс выступить на бельгийском Гран-при, это автоматически выльется в контракт вплоть до 1994 года. Детали контракта должны были определиться после Спа, — говорил тогда Джордан. — Я выполнил условия, но Неерпаш предложил Михаэля команде Benetton. Это неправильно».

Джордан подозревал, что Benetton решил «продинамить» его частично по той причине, что ирландец проделал отличную работу с той же версией мотора Ford, что использовал и Benetton. «Новые парни на районе» в некотором роде показали им, где раки зимуют.

Приехав в паддок Монцы на свой второй Гран-при, Шумахер был оправдан лондонским судом, но ситуация осложнялась тем, что суд в Милане решил дело в пользу Морено. Шумахер мог оставить Jordan, но Benetton не имел права дать ему машину Морено.

Понимая, что до начала заездов мало времени, Берни Экклстоун вечером в четверг собрал все заинтересованные стороны в гостинице в пригороде Милана и стал посредником в сделке. Морено прогнулся и принял 500 тысяч долларов (250 тысяч фунтов стерлингов) в качестве компенсации от Benetton. И было решено, что конкретно эту гонку он проведет за Jordan, тогда как Шумахер на утро пятницы проснулся пилотом Benetton. Встретив Эдди Джордана и Яна Филиппса в лобби гостиницы, он сказал просто: «Мне правда очень жаль, я не хотел, чтобы все закончилось подобным образом».

Как и на протяжении многих уик-эндов за свою долгую карьеру, в Монце Шумахер был объектом полемики. Он находился под жесточайшим прессингом, но отбросил эмоции и делал свою работу. Так как Михаэль был новичком в бизнесе, его считали не «плохим парнем», а в большей степени пешкой. Даже Эдди Джордан был уверен, что Шумахер непричастен к этой интриге.

Ситуацией манипулировал, скорее, не сам Шумахер, а его окружение: Вилли Вебер, Йохен Неерпаш, Mercedes, спортивное подразделение AMG и, конечно же, Benetton. Но, оглядываясь назад и оценивая ландшафт его карьеры в Формуле-1, невольно замечаешь задатки того, что будет происходить позже. Сделка была бёскопромиссной и не слишком честной, но нужной Шумахеру. Интрига Benetton создала Михаэля Шумахера или он сам сыграл в ней ключевую роль?

В паддоке на все лады обсуждали эту историю. Benetton и Mercedes были раскритикованы за отсутствие этики. Босс McLaren Рон Деннис употребил выражение «клуб пираний», что отлично передавало атмосферу Формулы-1, в которой боссы команд живьем пожирали друг друга.

Из гонщиков Айртон Сенна был единственным, кто открыто критиковал то, как обошлись с Морено. Но у него нашлись слова сочувствия для того, кто вскоре станет его основным соперником. «Зачастую молодые пилоты, которые только начинают карьеру, оказываются в ситуациях, которые невероятно сложно контролировать, — сказал он. — Я уверен, что он не хотел, чтобы все так вышло, но ему пришлось на это пойти, его вынудили. Нам, топ-пилотам, есть что сказать на этот счет».

Сенна прошел через нечто подобное в свой первый год в Формуле-1, когда решил уйти из Toleraan в Lotus. Команда Toleman отказалась от его услуг на Гран-при Италии в Монце, он обратился в суд, но обнаружил, что закон на стороне команды. Это вызвало у него отчаяние, но также стало важным уроком – нужно быть крайне осторожным и дотошным, заключая контракты в Формуле-1. Теперь, семь лет спустя, Шумахер этот урок определенно усвоил. Забавно, что на следующий день после гонки одна из итальянских газет опубликовала историю о Шумахере под заголовком: «Новый Сенна?».

Как только пыль немного осела, Шумахер заставил себя серьезно взяться за дело и выдал на-гора еще один впечат-ляющеий результат, превзойдя в квалификации и гонке своего нового партнера по команде, трехкратного чемпиона мира Нельсона Пике. Он квалифицировался седьмым и закончил гонку на пятом месте, на одиннадцать секунд впереди Пике.

«Я никогда не думал, что Формула-1 так проста, — сказал Михаэль после гонки с оттенком высокомерия, с заносчивостью, которая была присуща ему в те дни; позже он осознал, что его незамысловатый английский может быть неправильно истолкован. — Я оказался позади Ferrari Проста и подумал: «Если я обойду его, то заслужу признание публики». Но это было бы уже слишком, я счастлив, что добрался до финиша и заработал несколько очков. Чтобы выступать, как я в Спа и Монце, нужно обладать врожденным талантом, но этого недостаточно. Я знаю многих талантливых пилотов, которым не подфартило так, как мне. Без нормальной машины и команды вы далеко не уйдете. Мне повезло, что я смог реализовать свой потенциал; если бы вместо Jordan или Benetton я бы попал в Colons, чего бы я достиг?»

Пике был мрачнее тучи на протяжении всего уик-энда в Монце, взбешенный тем, как обошлись с его близким другом Морено. Он поругался с Бриаторе, а тот в свою очередь пригрозил пилоту тем, что запретит ему участвовать в гонке. Но больше всего его удручало осознание того, что Шумахер олицетворяет собой будущее, тогда как он остается в прошлом. В команде с Морено Пике смотрелся как надежный профессионал. Но стоило Шумахеру поднять планку, показав лучшее время на круге, стало очевидно, что карьера Пике близится к закату.

Тот факт, что Шумахер сразу же стал доминировать над Пике, сделал его основным пилотом для команды, несмотря на недостаток опыта. Из-за этого у Михаэля не было времени освоиться в Формуле-1 под прикрытием более опытного партнера, воплощающего стремления команды. Даже лучшим гонщикам требуется несколько лет на то, чтобы освоиться и понять, что к чему в Формуле-1. Одно дело показать быстрый круг в квалификации, но чтобы достойно выступать в гонках, необходимы время и опыт. Но Шумахер постоянно находился под жестким прессингом, под грузом ответственности с того уик-энда в Монце и далее. Benetton был молодой командой, которая пыталась потеснить с лидирующих позиций McLaren и Williams. Прессинг – понятие относительное, но через две недели после того, как Шумахер впервые в жизни сел за руль болида Формулы-1, он стал быстрейшим гонщиком в одной из топовых команд Больших призов.

Шумахер вспоминает:

«Я бы уверен в одном: Нельсон ничему меня не научит. Потому что он совершенно этого не хотел. Я вспоминаю брифинги: я объяснял все, что заметил и почувствовал в машине. Он сидел и слушал и ничего не говорил. Только когда я выходил, он начинал переговоры с инженерами. Это нормально: я влез в его команду, из-за меня вышвырнули его друга Морено; я был новичком, зеленым юнцом, но ехал быстрее него, трехкратного чемпиона мира. Я и не ожидал, что он скажет: «Добро пожаловать в команду, ты, кажется, талантливый парень, я научу тебя вещам, которые помогут тебе стать еще быстрее!»

До конца сезона оставалось всего четыре гонки. Шумахер быстро освоился и начал учиться. Он финишировал в очках в Португалии и Испании, разбил машину на практике перед Гран-при Японии и сошел с трассы в Австралии. В воскресенье на вечеринке по случаю окончания сезона в McLaren Шумахер вышел на сцену и стал подпевать классической мелодии «Блюз Бразерс» – Sweet home Chicago. Он был очень пьян и очень счастлив: двадцатидвухлетний парень с длинными волосами. В дальнем углу зала чемпион мира Айртон Сенна вел интимную беседу с супермоделью Эль Макферсон. Он был воплощением изысканности и гламура, тогда как Шумахер в джинсах и с прической «рыбий хвост» совсем напротив. Около полуночи Сенна тихо вышел из зала в сопровождении подруги. Говорили, что они полетели на его частном самолете на остров в Тихом океане и провели там несколько дней… В то время Прост и Мэнселл были основными соперниками Сенны, но бразилец уже тогда понимал, что Шумахер доставит ему немало неприятностей. Вот только не осознавал их масштаб.

Через несколько дней после того, как Шумахер вернулся из Австралии в Европу, он тоже нашел свою любовь. Этим отношениям суждено было стать постоянными. Михаэль гулял в родном Керпене на традиционной вечеринке, которую устраивают в Германии вечером накануне свадьбы. Там он увидел Коринну Бетш, которую хорошо знал, так как она встречалась с Хайнц-Харальдом Френтценом в то время, когда парни были партнерами по команде Mercedes. Михаэль говорит, что всегда считал эту девушку особенной. Он вспоминает: «Мы долго говорили, больше, чем прежде, а затем бах!» Он понял, что хочет на ней жениться. Они ушли с той вечеринки вместе и с тех пор не разлучались.

Когда Шумахер ушел из гонок по окончании сезона-2006, он выразил благодарность своей жене и рассказал о ее роли в своем успехе.

«Последние несколько недель я вновь и вновь думаю о том, какой потрясающей была Коринна все эти годы. Я почти как должное принимал ту глубину и гармонию, которые были присущи нашим отношениям. Я не знал, что бывает по-другому. Но со временем мне стало ясно, что моя жена всегда была невероятно умна. Я и впрямь не замечал, какую поддержку она мне давала, какой опорой для меня была. Она излучала спокойствие и внушала спокойствие мне, позволяла сконцентрироваться на работе. Коринна давала мне свободу, не ограничивая меня в действиях и мыслях. Она вселяла в меня уверенность, что все правильно и замечательно, что так и должно быть. Таким образом она помогала мне на моем пути.

Она поддерживала меня во всех моих начинаниях, выражала свое мнение или говорила о чем-либо очень спокойно. Ее мнение невообразимо важно для меня, потому что вновь и вновь я убеждаюсь в том, как она мудра и проницательна, всегда объективна. У нее потрясающая интуиция, но, с другой стороны, она подходит ко всему очень методично и скрупулезно. Я восхищаюсь ею. Когда я смотрю на нее, у меня по-прежнему замирает сердце».

Коринна – не гламурная женщина. Она на другом конце спектра по отношению к таким персонам, как Виктория Бекхэм. Коринна всегда оставалась на заднем плане, держась позади мужа и не мешая его карьере. Она дала несколько интервью за все это время и лишь в одном из них воспользовалась своим положением, для того чтобы обратить внимание на тяжелую участь старых лошадей. Но она далеко не «божий одуванчик» и не пугливая лань, и ее часто можно было встретить в паддоке в дни гонок, весело болтающей с кем-нибудь.

«Он человек-кокон. Коринна – его якорь, и они дополняют друг друга. Можно сказать, что он ее мозг, а она его сердце», — говорит подруга семьи.

Журналист из английской газеты Sunday Telegraph однажды спросил Шумахера, соблазняли ли его когда-нибудь поклонницы. «Я люблю свою жену, — ответил тот. — Я всем доволен, меня другие не привлекают. Эти девушки интересуются только гонщиком, а не человеком». Достойный ответ Михаэля заставил журналиста постыдиться того, что он вообще задал этот вопрос.

Когда видишь пару Шумахер, сразу становится ясно, что Михаэль без ума от жены. Он не отходит от нее ни на шаг, постоянно оказывает знаки внимания. Однажды менеджеры даже затронули эту тему, посоветовав им прекратить вести себя подобным образом, потому что пресса может пустить слух, что это все делается с целью скрыть разваливающийся брак. Но в итоге Шумахеры решили быть естественными и искренними в проявлении своей любви.

Им обоим нравится являть собой пример идеального брака, когда все в равновесии. Михаэль говорит, что в их супружеской жизни никогда не было кризисов. Теплота и искренность, которая сопровождает их брак, помогает компенсировать отрицательные стороны имиджа Михаэля, которые сформировались в Формуле-1. Он словно просит задуматься о том, что человек, который так искренен в любви к своей жене и семье, вряд ли может быть дьяволом на трассе. «Когда он приходит домой, — говорит подруга семьи, — он словно смягчается. Его точность, скорость и безумная спешка – все исчезает».

Шумахер сразу же решил провести четкую грань между своей публичной жизнью и жизнью личной и никогда не подпускать прессу к своей семье. По этой причине никакие журналы – ни в Германии, ни в других странах – не публикуют «домашних историй» о Михаэле. Шумахеры постоянно получают предложения, но всегда их отвергают. Михаэль очень внимательно следит за слухами о жене и своей семье, не оставляя даже самым любопытным и находчивым журналистам возможности придраться.

Он объясняет это так:

«Иначе мою жену и детей будут слишком часто узнавать и они больше не смогут так свободно перемещаться. Для нас с самого начала было ясно – Коринна испытывает дискомфорт, когда у нее берут интервью. Поэтому она их не дает. Это основная причина такого поведения. В довершение ко всему я наблюдал за женой Бориса Беккера и многими другими. В начале их хвалили за искренность и открытость, а затем по этой же причине критиковали. Беккеру пришлось в итоге раскрыть все карты. В тот момент мы с Коринной решили, что совершенно не хотим подвергаться такому. Пресса с этим уже смирилась. А VIP-события не наш мир – они для нас слишком поверхностны. Я не умею вести светские беседы. Я предпочитаю проводить время дома с семьей и друзьями».

Только самые близкие друзья вхожи в семью Шумахеров. Они никогда не нанимали няню для своих детей. Мать Корин-ны и ее друг часто бывают в швейцарском доме Шумахеров и присматривают за детьми, если Коринна в отъезде. Когда Михаэль брал два месяца отпуска в зимнее время, семья переезжала в свой дом в Норвегии, и их там навещали друзья.

В конце 2006 года Коринна написала короткие, но невероятно трогательные слова благодарности своему мужу:

«Иногда, когда я просто смотрю на него, меня переполняет необычайно сильное и глубокое чувство счастья. Я смотрю на него и думаю: «Это мой муж». Михаэль так силен и нежен одновременно, полон энергии и трогателен. Он хороший, душевный человек и потрясающий отец. Я думаю, что мы и наши дети – отличная команда.

Самое потрясающее в нем то, что для него нет ничего невозможного. Не важно что, не важно когда, не важно где – все под контролем. Я никогда не слышала, чтобы он вздыхал, закатывал глаза или говорил: «Не сейчас, позже». Михаэль действует. Он просто действует, и кажется, что ничто не может стать для него проблемой. Это потрясающее чувство – это дает мне уверенность, потому как я знаю, что, если он за что-то возьмется, он это сделает. Через мгновение все снова будет в порядке. Я обожаю в нем это. Я могу подойти к нему с любой просьбой, задать любой вопрос. Когда я в чем-то не уверена, я просто проговариваю это с ним. Спрашиваю: «Что ты об этом думаешь?» Невероятно, но он всегда знает, что нужно делать. Каким-то образом у него всегда все схвачено.

Здорово то, что мы все обсуждаем, и он не судит с позиции силы, а действительно прислушивается к моему мнению. Считается с моим мнением. Сила Михаэля в том, что он понимает – некоторые лучше него разбираются в каких-то вопросах, и хочет услышать их мнение.

Михаэль также невероятно честен. Это всегда восхищало меня. Когда мы познакомились, нам было по шестнадцать или семнадцать лет. Пару раз мы играли в карты, и его удивительная честность бросалась в глаза. Обман? Ни в коем разе. Михаэль не стал бы обманывать – он на это не способен. Что-то внутри него изо всех сил сопротивляется этому. Потому я никогда не понимала все эти истории вроде «шулер Шуми» и тому подобное. Я гораздо больше замо-рачивалась этими историями, чем Михаэль. Для меня было абсолютной загадкой то, как людям вообще в голову такое могло прийти».

Хотя Коринна была не первой девушкой Шумахера, она стала первой, с кем у него сложились серьезные отношения. Время для этого было самое подходящее. Сын бедного строителя пробрался в гламурный мир супербогатых людей Формулы-1, но его эмоциональной реакцией на это оказалось желание остепениться и создать семью с девушкой такого же происхождения, как и он.

«Я всегда хотел такой жизни, такой, как у нас с Коринной, — говорит Шумахер. — Это было мое желание, моя мечта, потому что мне не нравится одиночество. Я хочу делить свою жизнь и проводить время с человеком, которого люблю».

По словам Вилли Вебера, время для того, чтобы строить серьезные отношения, было самое подходящее. «Очень важно, чтобы молодой человек нес ответственность не только перед командой или руководством, но и перед человеком, которого любит. Это было также очень важно для Михаэля – строить отношения с женщиной, которую он любил больше всего на свете и продолжает любить. Это изменило Михаэля к лучшему. Он стал позитивнее, свободнее, даже целеустремленнее. Все писали: «Теперь, когда он женат и обзавелся детьми, он будет ездить медленнее». Он опроверг все это».