Монреаль 1976 МОНРЕАЛЬСКАЯ КРЕПОСТЬ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Монреаль

1976

МОНРЕАЛЬСКАЯ КРЕПОСТЬ

В добрые старые времена на олимпиадах спортсменов охраняли главным образом от журналистов и охотников за автографами. Особенно охранялась с целью соблюдения высокой нравственности женская часть Олимпийской деревни, куда мужчинам, даже если это был супруг спортсменки, вход был строжайше запрещён. Отмена такого запрета явилась одной из сенсаций монреальской Олимпийской деревни.

Деревни охраняли по-разному: патрули с собаками, дежурные машины, медленно разъезжающие вдоль ограды, высокий забор-сетка. У входа проверяли удостоверения, иногда довольствовались значком. Журналисты старались перехитрить бдительных стражей.

А потом был Мюнхен…

И с этого момента организаторы очередных олимпиад крепко задумались: как оградить игры от возможных происшествий? Уже в Инсбруке мы наблюдали строжайшие меры безопасности. Но не сравнить масштабы зимних и летних олимпиад!

О том, что Монреаль во время Олимпийских игр будет похож на фронтовой город, что около 23 тысяч человек, в том числе 16 тысяч солдат, сотни машин, мотоциклов, катеров, вертолётов будут обеспечивать охрану Игр, что самые совершенные приборы — скрытые телекамеры, рентгеновские щупы, замаскированные машины, электронная сигнализация, наконец, ультрасовременные средства связи будут пущены в ход, — было известно ещё задолго до Игр. Организаторы прямо предупредили участников и гостей: будут драконовские меры безопасности, нравится не нравится, а нам важно, чтобы ничего не произошло.

И действительно, не успел наш самолёт приземлиться в монреальском аэропорту Мирабель, как мы уже воочию убедились в том, что канадцы не собираются шутить по части безопасности, и убеждались в этом позже на каждом шагу.

Всё время, пока самолёты оставались на лётном поле, вокруг стояло оцепление. Необычной формы автобусы, напоминавшие некие инопланетные вездеходы, перевозившие олимпийцев от самолётов к зданию аэропорта, эскортировались полицейскими машинами. Да и в автобусах, в которых участники Игр следовали к местам тренировок и соревнований, неизменно сидели по два солдата с карабинами в руках.

О том, как охранялась Олимпийская деревня, рассказывалось в печати, особенно в зарубежной. Остановлюсь на этом поподробней.

Деревня состояла из двух частей: международного центра, в котором размещались кинотеатр, магазины, выставки, кафе, эстрады для выступлений артистов, различные службы, банки, фотоателье, филиалы штаб-квартир международных федераций по всем видам спорта, представленным на Играх, и собственно деревни, по существу, двух гигантских домов-пирамид, знакомых всему миру по фотографиям и телепередачам.

Чтобы попасть в эти заповедники, нужно было или иметь специальную аккредитацию, о которой говорилось выше, или пройти сложную процедуру получения заранее заказанного руководством делегации пропуска. При входе в международный центр и при переходе из него в саму деревню все — и гости, и обитатели — подвергались обыску, весьма тщательному. Исключений не делалось ни для кого. Передо мной газетная фотография: полицейский добросовестно обследует с помощью своего электронного щупа премьер-министра Канады П. Трюдо, прибывшего осмотреть Олимпийскую деревню.

По всему периметру она была окружена высокой решёткой, за ней внутри деревни через каждую сотню метров стоял солдат с винтовкой, а через равные промежутки располагались сторожевые посты в специальных будках со стёклами из затемнённого стекла. Там сидели связисты у телефонов и наблюдатели.

Скрытые телекамеры крепились на столбах, на зданиях деревни. А по её улицам, по коридорам домов, в холлах, в бесчисленных помещениях международного центра, на балконах и террасах, у всех внутренних входов и переходов стояли, сидели и ходили солдаты с карабинами, полицейские с пистолетами и дюжие молодцы в штатском со значком на груди, на котором было написано: «Служба безопасности».

Как я уже упоминал, аккредитационное удостоверение являлось эффективной мерой безопасности. Отсутствие или утеря его начисто лишали человека каких-либо прав.

Удостоверения проверялись крайне тщательно. Все контролёры внимательно разглядывали их. Попытки, скажем, тренера или журналиста подойти к сидевшему в другом секторе своему руководителю делегации хотя бы на несколько секунд мгновенно пресекались. Каждой категории предназначались строго предусмотренные места, входы и выходы. При этом, если обладатель более высокой категории хотел сесть на места, предназначенные для более низкой, или войти через другой вход, его вежливо, но твёрдо возвращали на его место.

Замечу, что подчёркнутая вежливость вообще отличала весь огромный персонал контролёров, охранников, служителей, распорядителей, переводчиц, одетых в жёлтые, бежевые, красные и другие униформы.

Вежливость и твёрдость, переходившие порой, скажем прямо, в ненужное, а порой и просто тупое упрямство.

Частенько можно было наблюдать, например, такую картину. На турнире по борьбе на ковре, расположенном в противоположном от мест, отведённых для тренеров, конце зала (а ковров было четыре), шли схватки. И тренер одного из боровшихся спортсменов, естественно, стараясь быть рядом, ненадолго пересаживался поближе к этому ковру — на места, предназначенные для свободных от соревнований спортсменов (но не для тренеров). Не успевал он сесть, как к нему немедленно подходила улыбающаяся девушка в жёлтом костюме и вежливо просила покинуть этот сектор. Тренер упрямился. Девушка настаивала, он объяснял, что здесь его борец, что он пересел лишь на несколько минут, но девушка так же вежливо и настойчиво стояла на своём. К ней на помощь приходил молодой человек в бежевом костюме, и оба просили тренера вернуться в свой сектор. Он умолял оставить его на три, на две, на одну минуту! На ковре напряжённейшее положение, может быть, решается судьба схватки, а то и медали, но контролёры непреклонны. Молодой человек вынимал карманную рацию, и через мгновение возникал полицейский в чёрной форме с тем же требованием покинуть сектор — всегда вежливо, никогда не позволяя себе коснуться нарушителя рукой. Если не помогало и это, появлялся представитель королевской конной полиции (так по старинке называется в Канаде до сих пор федеральная служба многоцелевого назначения, в том числе государственной безопасности) в зелёной форме, и уж тут ничего не оставалось делать.

Порой всё это носило даже несколько комичный, абсурдный характер. Помню, например, как мне разъяснили, когда я пришёл на Олимпийский стадион со своей аккредитацией «Д», что сидеть мне полагается в секторе «Д», а вот входить туда почему-то через вход «С». И в конце концов, приставив ко мне специального распорядителя, повели кружным путём через вход для особо важных гостей, на что ни на каком другом спортивном сооружении мне моя аккредитация права не давала.

Наш пластиковый талисман, как уже говорилось, проверялся крайне строго. Я лично был свидетелем, как тщательно рассматривали контролёры пропуск, висевший на шее уборщика, вывозившего тачку с мусором. Даже маленькие разносчики протоколов и бюллетеней имели пропуска с фотографиями. Когда же двое английских туристов, неизвестно как раздобывших аккредитационные удостоверения у уехавших из Монреаля спортсменов, были пойманы с поличным, их немедленно арестовали.

Помимо непосредственной охраны мест соревнований и жительства спортсменов у полиции было ещё множество забот. Ну хотя бы в факельной эстафете. Шестнадцать монреальских полицейских приняли в ней участие. Или, например, массу хлопот доставило прибытие английской королевы Елизаветы. Яхта «Британия», на которой прибыла королева, во время стоянки в порту круглосуточно охранялась не только с берега, но и специальными агентами в костюмах для подводного плавания, охранявшими её в воде. Куда бы ни ехала королева, над её машиной постоянно висел вертолёт, уж не говоря о наземной охране.

Не менее тщательно оберегались и другие знатные персоны, прибывшие в Монреаль. Возле номеров, где проживали «особо важные гости», постоянно дежурили часовые королевской конной полиции. Огромная чёрная машина президента МОК носилась по улицам Монреаля под аккомпанемент сирен в сопровождении многочисленного эскорта мотоциклистов. Суета в целях безопасности лорда Килланина была такая, что, в конце концов, один из охранников-мотоциклистов сам попал под автобус.

Охраняли и брата иранского шаха Пехлеви, и дочь английской королевы — принцессу Анну, которая, как известно, входила в состав английской команды по конному спорту, и её мужа. Кстати, и лошадь её имела специальную охрану.

Вообще, в силу обилия знатных зрителей и участников места скачек в Бромоне охранялись особенно строго. Полиция вдоль пути стояла сплошняком, держа под наблюдением с помощью мощных биноклей окрестные кукурузные поля. Впрочем, как писал «Журналь де Монреаль», «эти меры могли объясняться и высокой стоимостью привезённых лошадей, доходившей до 50 тысяч долларов».

Иранский генерал, руководитель Совета спорта этой страны, никуда не ходил без толстого усатого телохранителя из канадской службы безопасности. Особо охранялась израильская делегация. Как с удовлетворением отмечал её руководитель, «здесь больше полицейских, чем в Тель-Авиве» (!).

Такая сверхбдительность порой приводила к забавным случаям. Вспоминаю, например, эпизод, которому сам был свидетелем. Во время заседания бюро одной из международных федераций неловко открывший дверь делегат слегка расшиб лоб другому делегату. Присутствовавший при этом председатель протокольного отдела Оргкомитета позвонил портье, сказал, что «поранился» человек и его надо отвести к врачу. Через несколько минут в помещение буквально ворвались отельный детектив и агенты службы безопасности. Они хотели знать, кто ранен и при каких обстоятельствах, и гораздо больше напугали своим вторжением пострадавшего, чем злополучная дверь.

И всё же газеты нет-нет да и сообщали очередную сенсацию о промахах охранников. Некий Донован, сам бывший полицейский, заявил, что в системе охраны много щелей, и, чтобы доказать это, раздевшись, проплыл на заре до стоявшего в порту миноносца, взобрался по якорной цепи на палубу, спрятал на борту картонную коробку и вернулся на берег. После чего сообщил обо всём в полицию, которая тут же объявила тревогу, пока не нашла злополучной коробки. В другой раз в самой Олимпийской деревне, куда нельзя было проносить даже ножи, охотно покупавшиеся спортсменами как сувениры (их конфисковали у входа и возвращали после Игр), были обнаружены винтовки «ремингтон», которые приобрели проездом в США новозеландские спортсмены и пронесли в деревню.

Большой переполох вызвало обнаружение в деревне нигде не аккредитованного и не зарегистрированного обитателя, который две недели спокойно жил в комнате у своего друга — канадского спортсмена спринтера Робера Мартена. Интересно, что этот нелегальный «олимпиец» сам был полицейским инспектором; находясь в отпуске, он сумел воспользоваться гостеприимством приятеля. Кончилось это печально. Из деревни был выдворен не только незаконный житель, но и сам канадский спортсмен, которого за нарушение дисциплины изгнали из команды и дисквалифицировали.

Прибавьте к этим волнениям многочисленные шутки дурного тона неизвестных лиц, звонивших в полицию с сообщением о подложенных бомбах. Так, только за один день 16 июля в полицию поступило подряд четыре сообщения. В 11.15 утра кто-то позвонил и сообщил, что в здание Оргкомитета подложена бомба. В 11.19 поступил сигнал, что заминировано полицейское управление. Затем, что бомба спрятана под консолью 17-а Олимпийского стадиона, а после этого — что бомба заложена возле колонны Ж-5. Специальная команда «Альфа», составленная из опытных подрывников, немедленно выезжала на место и ничего не обнаруживала, кроме бумажных мешков, наполненных мусором. «Будем надеяться, — писал „Журналь де Монреаль“ с тоской, — что эти „шутники“ перестанут забавляться и тратить зря время, заставляя терять время и всех других людей».

Были, впрочем, и другие «шутники». Так, один американский болельщик был схвачен полицией в то время, как он собирался пройти в зал «Морис Ришар» с пистолетом в чемоданчике. При допросе выяснилось, что болельщик сам полицейский из Нью-Джерси в отпуске. Он приехал просто посмотреть Игры и объяснил, что американские полицейские настолько привыкли всегда и всюду ходить с пистолетами, что без них чувствуют себя «словно голыми» (!).

Впрочем, что при всём могуществе мобилизованной для охраны Игр полиции в некоторых вопросах она была абсолютно бессильна. Так, советскому читателю будет трудно понять беспомощность полиции в борьбе со спекулянтами.

Спекуляция билетами достигла во время Монреальской олимпиады неслыханных размеров. Так называемые «скальперы» (охотники за скальпами), среди которых было много международных специалистов, заранее закупив сотни билетов, почти открыто торговали ими, зарабатывая, как сообщали газеты, до 5 тысяч долларов в день. Так, за билеты на церемонию открытия и закрытия, на финалы гимнастики, плавания, бокса цена доходила до 200 и более долларов, т.е. в 10, 20, иногда даже в 50 раз превышала официальную!

При этом некоторые, мягко выражаясь, странности канадских законов запрещают полиции конфисковать билеты, «не выставляемые публично». Поэтому, держа один билетик в руке, а сотню в сумочке, висящей на груди, «скальперы» громогласно предлагали свой товар, по существу, ничем не рискуя. Иногда их задерживали и налагали штраф… 40–50 долларов — пятая доля от цены за один из сотен продаваемых ими билетов.

Хотя общая преступность во время Игр упала, что, по мнению городской полиции, объясняется большим сосредоточением в Монреале войск и полиции, некоторые её виды достигли небывалого расцвета. Это относилось, например, к проституции и карманным кражам. Так, за один только день 21 июля и только возле Олимпийского стадиона были задержаны 18 карманных воров «международного класса», прибывших из других стран.

Если не считать карманников, то, пожалуй, единственной нашумевшей кражей в те дни было похищение в одном из павильонов бывшей Монреальской всемирной выставки каскетки с головы манекена барона де Кубертена. Вернувшему каскетку была обещана награда в 50 долларов.

Отмечу как забавный факт, что если небольшим штрафом отделывались спекулянты, то штраф наряду с другими автомобилистами пришлось платить и полицейским, поставившим свои машины в неположенном месте возле Олимпийского парка.

Разумеется, все меры безопасности, которые принимались в Монреале, имели главной целью избежать «нового Мюнхена», иначе говоря, террористической акции безответственных элементов. А между тем то и дело возникали различные причины для тревоги. То звонили в деревню и грозились убить Надю Команечи, то такую же угрозу высказывали в адрес Валерия Борзова или американского прыгуна Дуайта Стоунза. Интерпол сообщал, что через Австралию проследовала группа террористов, направляющаяся, скорее всего, в Монреаль. Задержанный на границе с США (охрана которой, кстати, во время Игр была значительно усилена) опасный преступник сбежал. В самом Монреале двое неизвестных случайно выронили на улице пакет, в котором оказались гранаты, и скрылись. В одном из домов города были обнаружены 64 динамитные шашки.

Дело дошло до того, что в газете «Жур» от 13 июля был опубликован «Призыв к вооружённым террористам». В нём «простой монреалец» обращался к своим согражданам, призывая квебекцев не прибегать во время Игр к террористическим акциям. Речь шла о националистах, требующих отделения франкоязычной провинции от остальной Канады. Опасались повторения 60-х годов, когда по Квебеку прокатилась волна террористических актов, в частности, похищение британского коммерческого советника, убийство квебекского министра по делам трудоустройства. Призыв заканчивался такими словами: «Пусть знают все, в том числе честные националисты, что квебекцы сумеют быть им очень признательны…», если они не нарушат спокойное течение Игр. Тоже, конечно, способ бороться с терроризмом, хотя и несколько необычный.

Нельзя сказать, что работа службы безопасности не вызывала нареканий. Так чуть не переросла в международный инцидент схватка между западногерманскими фотокорреспондентами и полицией, когда первые заявили, что один из их коллег был избит, а вторые — что он ударил полицейского. Газета «Жур» опубликовала в связи с этим комментарий под заголовком «Мы и наши права», в котором разъясняла читателю, что надо делать, если его незаконно схватит полиция и подвергнет насилию. Комментарий заканчивался советом: «Главное, ни при каких обстоятельствах ничего не подписывайте».

Нарекания вызвало и дорожное движение, входившее в сферу деятельности полиции. Замечу, что было оно весьма напряжённым. А если учесть при этом приезд в город тысяч автотуристов, не удивительно, что постоянно возникали пробки.

Официальных лиц из отеля, где я жил, доставляли к месту соревнований на специальных машинах. Это занимало минут сорок, а в часы пик и весь час. На метро же, вход в которое находился в подвале отеля, путь занимал двадцать минут. И через три дня машины отменили: ими никто не пользовался. Оргкомитет привлёк к Играм 1200 официальных машин с солдатами за рулём. К середине Олимпиады на них было совершено более 250 аварий. Как объяснял подполковник Дежарден, ответственный за транспорт на Играх, это происходило главным образом из-за незнания водителями города.

Были и другие претензии к полиции. Как показала проверка, 692 полицейских, пользуясь своими пропусками, прошли на финальные соревнования по боксу. Среди сотрудников службы безопасности оказались «скальперы», перепродававшие втридорога билеты.

Как уже говорилось, около 23 тысяч человек, принадлежащих к вооружённым силам, федеральным службам безопасности, королевской конной полиции, полиции Квебека, Монреаля, муниципалитетов, жандармерии, к службе разминирования «Альфа» и др., занимались охраной Игр. Эта охрана обошлась Канаде дополнительно в 25 миллионов долларов. Кто же возглавлял её, кто руководил ею?

Во время приёма, устроенного в Монреале председателем Оргкомитета Олимпиады-80, заместителем председателя Совета Министров СССР И.Т. Новиковым, меня познакомили с господином Полем Лякюе, президентом Совета общественной безопасности КУМ (городского объединения Монреаля, в которое входит как сам Монреаль, так и ещё 19 городских муниципалитетов, расположенных вокруг него). Раньше господин Лякюе возглавлял отдел канадской полиции по борьбе с организованной преступностью. На следующий день он пригласил меня пообедать в старинный французский ресторан старого Монреаля. Он подробно рассказал мне о системе и организации службы безопасности Игр, немало удивив чрезвычайно сложными взаимоотношениями между многочисленными федеральными, провинциальными и городскими службами, различными министерствами и ведомствами, которые, судя по всему, крайне ревниво относятся к своей самостоятельности.

К чести канадцев, следует сказать, что на время Игр все эти службы добились контакта между собой в интересах общего дела. Свидетельство тому — сам господин Лякюе и его совет, в который вошли руководители различных ведомств. На практике же это выглядело примерно так. Скажем, для охраны деревни или, допустим, зала «Мезоннёв» требуются помимо полицейских солдаты и сотрудники королевской конной полиции. Господин Лякюе связывается с руководителями этих служб, просит у них людей, получает согласие, подробно договорившись о числе, секторах и обязанностях, а вот когда те прибывают на место, то уже подчиняются единому полицейскому начальнику, но строго в рамках оговорённых постов и обязанностей.

Господин Лякюе предложил мне осмотреть святая святых «обороны» Игр — Центр координации системы безопасности на Олимпийских играх, оборудованный в просторном старинном здании.

Там меня встретил один из помощников Лякюе главный инспектор (звание, соответствующее полковнику) Андре де Сика, могучего сложения усатый мужчина. Он провёл меня в помещение, где находится «мозг» координационного центра. Это зал без окон, напоминающий знакомый нам по телепередачам центр управления космическими полётами в уменьшенных размерах.

На возвышении располагаются места главного координатора, его помощника, руководителей всех служб безопасности, полиции, армии, жандармерии, пожарной охраны, транспорта. Перед каждым телефоны, микрофоны, кнопки, клавиши, обеспечивающие прямую мгновенную связь с любым объектом, со своим штабом.

Предусмотрено, что при чрезвычайных обстоятельствах места займут высшие руководители ведомств, до министров включительно.

Из зала идёт прямая связь с Интерполом и службами безопасности некоторых других стран, с аэропортами, вокзалами, портами, всеми олимпийскими объектами. Перед возвышением десятки телеэкранов, на которых с помощью подвижных телекамер, установленных в «стратегических местах», а также на вертолётах и патрульных машинах, можно постоянно наблюдать за деревней, любыми спортсооружениями и другими местами в городе.

На огромном экране в центре зала можно простым нажатием кнопки получить увеличенное изображение любых районов Монреаля, снятых с птичьего полёта на сотни слайдов, заложенных в проекторы. Или карты, планы, схемы…

В тёмном зале царит тишина, по двум цветным телевизорам можно следить за ходом Игр. Присутствующие, чьи лица лишь тускло высвечивают маленькие рабочие лампочки, тихо переговариваются. Но всё время ощущается напряжение, состояние готовности встретить любое происшествие, любую беду и точно, быстро принять необходимые меры.

На меня центр произвёл большое впечатление как квинтэссенция и в то же время как символ тех забот, тех действительно больших усилий, какие предпринимали канадцы, чтобы Игры прошли без трагических происшествий, чтобы жизнь спортсменов и гостей была в безопасности.

Быть может, не всё прошло совсем уж гладко, быть может, есть кое-какие претензии, но, в общем, Олимпиада в Монреале завершилась без происшествий, и, наверное, не последнюю роль сыграла здесь служба охраны Игр, которую канадцы организовали с чувством большой ответственности.