«Боевая добродетель»

«Боевая добродетель»

На монаха, изучавшего боевые искусства, накладывались серьезные моральные обязательства, несоблюдение которых грозило исключением из школы кунфу и из монашеского братства. Знание приемов отнюдь не означало еще того, что монах мог быть признан истинным шаолиньским бойцом, ибо речь шла в основном о силе духа и духовной щедрости мастера, нежели о владении техникой приемов. Не случайно одним из высших достоинств бойца была гуманность, или человеколюбие, – жэнь.

Известный советский китаевед академик В. М. Алексеев очень точно, хотя и весьма расширительно, трактовал жэнь как культуру духа, или человеческую культуру. Действительно, именно культура духа должна была отличать истинного знатока кунфу от обычного драчуна и любителя кичиться своей силой. Таким образом, настоящее кунфу превращалось в Китае в гармоничный путь развития собственного духа, преисполненного открытости к людям и уважительной гуманности.

В Шаолиньском монастыре был составлен ряд предписаний, которые каждый ученик должен не только помнить, но и строго придерживаться их, иначе обучение его прекращалось на определенное время или навсегда. Эти «Шаолиньские заповеди» были созданы в XIV–XV вв. и сочетают буддийскую идею ахимсы (непричинение вреда живому) с боевым духом кунфу.

Шаолиньские заповеди

1. Основная цель того, кто изучает эту технику, заключается в том, чтобы укрепить тело и дух. Он должен заниматься с рассвета до заката и не может прекращать занятий, когда ему вздумается.

2. Совершенствующий боевую технику делает это лишь для самозащиты, усиливая собственную кровь и вырабатывая в себе смелость и отвагу в бою. Тот, кто нарушает это, совершает аналогичное преступление, что и не выполняющий буддийские предписания.

3. Ежедневно общаясь с наставником, необходимо быть крайне уважительным к нему, и нельзя совершать поступки, в которых сквозит заносчивость или пренебрежение.

4. В отношении собратьев необходимо вести себя мягко и обходительно, быть искренним и не допускать обмана. Нельзя, бравируя силой, обижать слабого.

5. Если же во время странствия встретишь мирянина, то, терпеливо удостаивая низшего, необходимо спасти его, и нельзя необдуманно демонстрировать технику.

6. Каждый, кто познал методы шаолиньских учителей, не должен пускать в ход силу для выяснения отношений. Однако если вдруг он встретит человека, неизвестно откуда пришедшего, он должен сначала поместить ладонь на уровень бровей. Если странник принадлежит к той же школе, он должен ответить знаком правой ладони, дабы по нему они узнали друг друга и оказывали взаимопомощь, выражая дружеские чувства товарищу по Учению.

7. Употребление вина и мяса является тяжелейшим грехом в буддизме. Нужно благоговейно придерживаться этого запрета, не преступая. Употребление вина отнимает волю, а мясо ослабляет дух.

8. Увлечение женщинами и мужеложством неизбежно встретит гнев Неба, к тому же это непростительно с точки зрения буддизма. Все ученики нашей чаньской школы не должны забывать об этом строжайшем запрете.

9. Нельзя необдуманно обучать технике учеников-мирян, дабы избежать вреда, который может принести это обучение в мир в нарушение основных принципов буддизма. Если же точно уверен, что природа и характер человека чисты и беспорочны, а в учении он не дерзок и не бесчеловечен, то можно начинать передавать ему патру и рясу (то есть учение – авт.). Но если же он впадает в грех увлечения вином и развратными желаниями, надо взять клятву с этого человека, дабы он соблюдал правила приличия. Нельзя, однажды добившись его энтузиазма в обучении, сразу же уверовать в это на всю жизнь. Это первый и наиважнейший принцип школы, и ни в коем случае нельзя им пренебрегать.

10. Остерегайся духа соперничества, а также сторонись привычки алчного самовосхваления. Этим ты сам убиваешь себя, к тому же отравляешь и других людей.

Простая мудрость шаолиньской чаньской школы не требует комментариев. Но сколь строги были эти предписания, столь суровы были и наказания за их нарушения. По прочтении шаолиньского кодекса «Боевой добродетели», становится ясно, почему китайские мастера говорили именно о передаче духовной традиции в неизменном виде, техника же могла представлять определенный простор для творчества. Таким образом, шаолиньский монах-боец формировался как человек, в котором самым удивительным образом сочетались дух высокой гуманности, самодисциплины и уважения к традиции с неудержимостью порыва боевой техники.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.