НОВАТОР ТЕОРИИ И ВИРТУОЗ ПРАКТИКИ
НОВАТОР ТЕОРИИ И ВИРТУОЗ ПРАКТИКИ
Рассмотрим теперь, что нового внес Капабланка в понимание игры, в шахматное творчество и что, кроме блестящего природного дарования, обеспечило ему почетное место среди великих шахматистов всех времен и народов.
Но перед этим надо описать обстановку в шахматном спорте начала нашего века. В нем господствовали рационалистические, деляческие установки западноевропейской шахматной школы и сухой, маневренно-выжидательный стиль игры. Смелая комбинационная игра в духе Чигорина и творческий риск были не в почете. К оценке позиции подходили статически, подсчитывая, кто больше затратил темпов на развитие, кто больше вывел в дебюте фигур и у кого поэтому должна быть худшая или лучшая позиция, но не учитывали конкретных особенностей положения. Ведущий теоретик того времени Тарраш ставил целью достижение выигрыша путем лишь медлительного маневрирования и «зажима» противника и принципиально отрицал комбинационную борьбу, смелые атаки.
«Я всегда держусь того мнения, — писал Тарраш, — что жертва фигуры или пешки почти никогда не является непременным условием правильной и, так сказать, нормальной атаки и что жертва для получения или сохранения атаки нужна лишь в тех случаях, когда при естественном продолжении атаки были допущены ошибки».
Это высказывание ярко характеризует ограниченность и сухость теории и практики той эпохи. Второстепенные шахматные профессионалы, переезжавшие с турнира на турнир, из страны в страну, сделали отрицание творческого риска и выжидание ошибок противника своей основной установкой, гарантирующей им своего рода прожиточный минимум.
Не будем за это бросать зря камень в среднего маэстро того времени, а вдумаемся в причины такого отношения к игре. Ведь это были люди, страстно влюбленные в шахматы, жившие только ими, пожертвовавшие удобствами обеспеченного буржуазного существования коммерсанта, инженера, чиновника ради таинственного очарования игры, — интеллигентный пролетариат, типичные представители международной богемы. Играя на ставку в кафе против богатого, но слабого любителя, проводя сеансы одновременной игры и даже играя друг с другом просто так, для удовольствия, они проводили и красивые комбинации, и рисковали, и жертвовали.
Но в турнирах — дело другое! Зарплаты за участие в них не существовало. На призы — и то скромные — могли претендовать только сильнейшие маэстро, которые были наперечет. Остальные участники кроме содержания в отеле получали жалкий гонорар, и то в зависимости от количества набранных очков или полуочков, то есть оплачивался только выигрыш и в половинном его размере — ничья. Проигрыш не приносил ничего! Часто случалось, что маэстро, хорошо проведший трудную, многочасовую борьбу с равным противником и неуклонно стремившийся к победе, в результате заключительного цейтнотного промаха терял не только очко, но и вознаграждение, тогда как рядом два других участника, быстро делавших после осторожной игры ничью под девизом «лучше синица в руках, чем журавль в небе!», получали гонорар. Все это привело к тому, что игра на ничью в турнирах девятисотых годов стала типичным явлением, а борьба «до последней капли крови» начиналась лишь к концу турнира между маэстро, имевшими шансы на призы.
Для более обеспеченного и полного веры в себя Капабланки таких деляческих соображений и мелкотравчатых расчетов не существовало! Он даже не считал себя шахматным профессионалом, а новым Лоэнгрином, спустившимся в низменный мир международного шахматного спорта, чтобы, очаровав соперников своей сверхъестественной силой, снова уплыть в таинственную тропическую даль, правда не на лебеде, а на комфортабельном трансатлантическом лайнере. И Капабланка играл подобно тому, как играл Паганини или пел Шаляпин — думая только об искусстве, о том, чтобы с предельной полнотой выразить себя в шахматах. А высокие гонорары и первые призы были лишь естественным следствием неизбежного успеха, данью преклонения толпы перед гением.
«Сверхъестественная сила» Капабланки заключалась в его феноменальной интуиции, которая позволяла ему предвидеть положение, возникающее много ходов спустя, и в поразительной быстроте и точности мышления. Благодаря им Капабланка моментально схватывал все комбинационные и маневренные возможности позиции. Эта динамичность игры, молниеносное нахождение сложного и единственного пути к победе под лозунгом «Быстрота и натиск!» казались чем-то чудесным на фоне рационалистически-ограниченной и медлительной игры противников кубинца. Вызывали восхищение также филигранная техника реализации Капабланкой малейшего материального или позиционного преимущества и непревзойденное искусство эндшпиля.
Весной 1927 г. Капабланка изложил свое «кредо» в одном уругвайском журнале:
"Идеальное ведение игры заключается в следующем: быстрое развитие фигур на выгодные стратегические пункты для атаки или защиты, исходя из того, что двумя основными принципами являются «Время» и «Позиция».
Хладнокровие и решительность в атаке! Не увлекаться возможностями приобрести любой материальный перевес: ведь в соблюдении этой заповеди часто и заключается победа. Только в исключительных случаях идти на осложнения, но и не избегать их. Одним словом, надо быть готовым вести борьбу любого рода и в любой фазе партии: дебюте, миттельшпиле или эндшпиле — сложную или простую, но всегда стремясь к последней, насколько это позволяют два основных элемента: «время и позиция».
В конце книги «Моя шахматная карьера» Капабланка дал ряд ценных творческих и спортивных установок. Хотя они адресованы начинающим шахматистам, но столь же дидактичны и важны для шахматиста любого разряда, потому я их здесь и привожу.
«Основной принцип дебюта — быстрое и деятельное развитие. Каждая выведенная фигура должна занять надлежащее место».
«Основной принцип середины игры — координирование действий фигур, и как раз в этом большинство шахматистов проявляет слабость. Многие пытаются атаковать, когда их фигуры разбросаны по всей доске без всякого согласования их действий, а в конце концов с удивлением ищут, в чем была их ошибка».
"В эндшпиле, — указывал далее Капабланка, — необходимо играть точно и не теряя темпов: каждый ход, выигрывающий или сберегающий время, должен быть учтен немедленно.
Владеть инициативой — значит иметь определенное преимущество.
Поэтому, захватив инициативу, надо ее удерживать. Если шахматист, владеющий инициативой, почему-либо выпускает ее, вы должны ее перехватить. Сильный шахматист может иногда оставаться пассивным и позволить атаковать себя в расчете, что его противник рано или поздно сделает плохой ход, но для шахматиста начинающего или средней силы пассивная игра подобна смерти! Он должен атаковать, потому что только так он сможет развить свою изобретательность.
Другим важным моментом является экономия сил при защите. Есть шахматисты, которые очень пугаются, когда нападают на их пешку, фигуру и особенно на короля. На его защиту они подтягивают все свои фигуры. Это ошибка. Надо защищать своего короля возможно меньшим количеством фигур. Использовать возможно большее количество фигур нужно лишь при атаке короля противника. Нападая же на фигуру, пользуйтесь лишь тем количеством сил, которые нужны для достижения успеха.
Разыгрывая дебют, вы можете встретиться с ответным ходом, который вам незнаком. Как же играть? Играйте так, как подсказывает здравый смысл. Выводите быстро фигуры и ставьте их на безопасные места. Быть может, вы не сделаете сильнейшего хода, но это послужит вам уроком для следующей партии.
Те, кто хотят совершенствоваться, должны смотреть на свои проигрыши как на уроки и учиться по ним: чего избегать в будущем. Надо также быть решительным! Если вы считаете, что ход хорош, делайте его! Опыт — лучший учитель. Многие, задумав маневр и считая его хорошим, боятся проводить его в жизнь. Напрасно! Надо без колебаний делать то, что кажется хорошим и правильным".
Капабланка подчеркивал: «Если задумали определенный план, надо проводить его неукоснительно».
О новаторстве и плановости игры Капабланки Рихард Рети писал в своей известной книжечке «Новые идеи в шахматной игре»: «Вдумываясь в партии Капабланки, я наконец понял, что он... следует принципу: в каждом положении руководиться планом, соответствующим данной позиции. Каждый ход, который не способствует плану, есть потеря темпа, даже в том случае, если он развивает фигуру».
Практическое приложение всех этих творческих и спортивных принципов к конкретной стратегической обстановке читатель найдет в приводимых ниже избранных партиях Капабланки.
Взгляды на шахматное искусство, творческие установки Капабланки, его замечательные партии и в наше время нисколько не устарели и ныне являются ценнейшим пособием для работы шахматиста любой силы над самосовершенствованием.
Экс-чемпионы мира Смыслов и Петросян и многие другие советские гроссмейстеры, сильнейшие зарубежные шахматисты — многократный чемпион США Роберт Фишер и «звезда венгерских шахмат» Лайош Портиш и другие, чемпион мира среди юношей Анатолий Карпов, двадцатилетний чемпион Москвы 1970 г. Юрий Балашов, «надежда» бразильских шахматистов Энрико Мекинг — испытали сильнейшее творческое влияние игры Капабланки и в какой-то степени являются учениками и последователями гениального кубинца.
Но нельзя обойти молчанием одну ошибочную спортивную установку Капабланки, которая была мало ощутима в зените его славы, но потом все больше и больше давала себя знать. Он явно недооценивал роль психологического элемента в шахматной борьбе — в противоположность великому спортивному психологу Ласкеру. В одном выступлении в Ленинграде Капабланка заявил: «Когда садишься за партию, надо думать только о позиции, но не о противнике. Рассматривать ли шахматы как науку, или искусство, или спорт, все равно психология к ним не имеет никакого отношения и только стоит на пути к настоящим шахматам».
Это, конечно, неправильно. Творческая личность противника, его вкусы, теоретические взгляды, дебютный репертуар уже давно учитываются мастерами и гроссмейстерами при подготовке к встрече на турнире или в матче с тем или иным противником. Да и сам Капабланка не раз становился жертвой такой психологической подготовки коварного партнера.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.