Глава VII Расправы
Глава VII
Расправы
О том, как с ними поступили, хорошо помнил многолетний редактор «Советского спорта» Владимир Андреевич Новоскольцев, работавший в пятидесятые годы спортивным репортером «Правды». Ему удалось сохранить торопливые записи, сделанные во время заседания одной особой комиссии. Что это была за комиссия и как она работала рассказал уже в преклонные годы главный тренер олимпийской футбольной команды-52 Борис Андреевич Аркадьев. Без особой охоты возвращался к тем дням «один из главных виновников поражения» Константин Иванович Бесков. И все же однажды довелось записать беседу и с ним.
Предыстория выглядела так.
Незадолго до отъезда в Хельсинки выяснилось, что по анкетным данным (которым отдавалось предпочтение перед всеми прочими данными) кто-то из футболистов к команде «не подошел». Пришлось срочно подыскивать замену. Аркадьев выбрал Бескова, которому шел тридцать второй год и который считался по тем временам стариком.
Заманчиво было поехать в Финляндию, но Бесков, понимавший, что далек от своей прежней формы, за приглашение поблагодарил и играть отказался.
Тогда он услышал дружеский совет:
— Подумай, что делаешь, состав утвержден в инстанции.
«Инстанцией» был Берия. Сознание, что командой заочно руководит та кой человек, порождало мрачные мысли и предчувствия.
Первую встречу с болгарами наши выиграли через силу, были мало похожи на себя, никак не хотела складываться игра. Бесков смотрел на нее со скамейки запасных и когда прозвучал финальный свисток, подумал, что лучше было бы ему самому отбегать две игры (устал бы меньше!), чем все долгие минуты слышать свое сердце.
Бескову сказал и:
— Готовьтесь к следующей игре.
И добавили при этом два начальственно-оскорбительных «прямых» слова о том, кого ему предстояло заменить.
Предстоял матч с командой Югославии.
В ту пору отношения с Югославией были обострены до предела. Все понимали, что значило отдать ей игру.
В первом матче югославы вели 4:0 и 5:1. Какое настроение царило в нашей делегации, описывать не буду. Крохотная, с ноготок, блеснула надежда, когда сквитали один гол. А потом… Готовы были выбежать на поле, подхватить на руки, расцеловать Бескова степенные руководители делегации. Три раза подавал он корнеры. Два — слева и один — справа. Все три корнера (не знаю, бывало ли еще когда-нибудь такое в футболе!) завершились голами.
— Ах, Константин Иванович, ах, Костя, душа моя, дай я тебя по-братски, — пробасил в раздевалке начальник команды, разводя руки в стороны и подходя к инсайду, обессиленно положившему локти на колени. А сам думал: «А если бы ты еще на последних минутах добавочного времени изловчился и послал мяч не в штангу, а в ворота… Ну ничего, матч не проигран, матч спасен, завтра встретимся снова, давай, давай, брат, не подведи!»
Ночью Бесков только делал вид, что спит, когда входил на цыпочках в комнату врач. И другие делали вид, что спят. Кто-то мечтательно произнес: «Одну бы только папироску выкурить втихаря, не знаю, что отдал бы». Попросишь снотворное, скажут — слишком впечатлителен, впечатлительность не признавалась сильной чертой характера.
Лишь под утро ненадолго забылся Бесков, поднялся с тяжелой головой, часы до матча провел, как во сне.
Его выставили на ударную позицию. Быть может, слегка веря в фарт. Он должен был не подыгрывать, а пользоваться результатами усилий своих партнеров. Какие комбинации и как будут разыгрывать они и как будут выводить на ударную позицию, было расписано четко. Схемы, намечавшиеся на учебной доске, перечеркнул знаменитый югославский зашитник Чайковский. Без труда разгадав тактический замысел советской команды, тренер югославов, подойдя к самой кромке поля, крикнул ему:
— Возьми Бескова!
Долго объяснять Чайковскому, что это значило и «как это делать», было не нужно.
Он стал тенью Бескова, опережая его в движениях, предугадывая его ходы, беря верх с уставшим сверх меры форвардом.
Думаю о том матче, и холодок по спине.
Наши проиграли 1:3 и выбыли из розыгрыша.
О, как близко к сердцу приняли то поражение футбольные страдальцы. Чем выше рангом, тем ближе.
Обсуждение вел руководитель с холодным взглядом. Поднимал футболистов поодиночке. У Бескова спросил:
— Чем вы лично объясняете поражение?
Бесков отвечал ровно и спокойно. Не понравился его тон. Не понравился ответ. Он говорил о том, что югославская команда имеет большой опыт международных встреч. Мы — минимальный. Встречаемся с командами средними, обыгрываем их и ликуем до небес. Неумело, по старым шаблонам готовим смену. Страна наша большая, а хороших футбольных полей мало. И с инвентарем худо — поглядите на наши мячи, бутсы, их качество…
Его перебили:
— Не уводите разговор в сторону. Перестаньте заниматься межпланетными проблемами. Ответьте лучше, на каком основании не забили гол на последних минутах первого матча.
— Я не понимаю вашего вопроса, что значит — «на основании чего»?
— А значит то, что вы и ваши, так сказать, соучастники мало думали о чести страны, во-первых. И о политическом значении проигрыша югославским отщепенцам, во-вторых.
Ярлык был фарисейски бессовестным. Но он был уже навешен. Дело оставалось за малым.
— Какие будут предложения в отношении бывшего игрока бывшей олимпийской сборной СССР Бескова?
Именно так: «Бескова», а не «товарища Бескова». В самом деле, какой он может быть товарищ этому безгрешному председателю совещания (чуть не написал «особого совещания») и его коллегам? Между ними нет и не может быть ничего общего. Придет срок, и мы узнаем, сколь мерзок был в жизни тот обличитель, любивший политические формулировки… С презрением будут произносить имя его.
И с душевной теплотой — имя Бескова.
А пока…
— Высказываю предложение снять с Бескова звание заслуженного мастера спорта, — заученно произносит твердым голосом один из членов комиссии.
— Других мнений нет? Ставлю на голосование. Кто зато, чтобы за трусость и малодушие, пренебрежение честью страны, проявленные в ответственном олимпийском футбольном матче, лишить бывшего игрока бывшей олимпийской команды СССР Бескова звания заслуженного мастера спорта, прошу поднять руки. Кто против? Нет. Кто воздержался? Нет. Принято единогласно. Переходим к вопросу о тренере Аркадьеве.
Повторюсь…
В спорте время имеет свой отсчет. Здесь год — за три, а может быть, и за пять — скоротечен спортивный век. И тренерский век скоротечен тоже. А тяготы, а напряжение, а ответственность — на двадцать бы человек разложить, и то нелегкой показалась бы ноша!
Приходилось видеть, и не раз, на олимпиадах и мировых чемпионатах как падали в обморок спортсмены, не выдерживавшие мускульных нагрузок. Но приходилось видеть, как терял и сознание и тренеры, не выдерживавшие перегрузок нервных.
Сами-то мы, сами не усугубляем ли их тягот? Не слишком ли дорогой ценой приходится платить самым одаренным и честным тренерам за то, что принято называть опытом, а на самом деле является плодом больших или маленьких ошибок и просчетов, неизбежных в деле, которому они себя отдают.
Говорим: на ошибках учимся… Глубокий смысл в этом утверждении. Да только как часто не позволяют доучиться до конца, поставить на службу опыт поражений. «За одного битого двух небитых дают»? Это где угодно, только не в спорте, за битого не даем ничего. В самом деле, много ли найдется желающих вступить в подобную, так сказать, обменную операцию после формулировки: «подготовить предложения по укреплению тренерского состава»? Вспомните замечательных наших наставников… Сколько же несправедливостей и горя пришлось всем им испытать от чинуш-себялюбцев, дороживших собственным креслом больше всего на свете, а потому торопившихся оперативно рапортовать о мерах, пришлых «в связи»!
Надо безгранично верить в тренерское свое предназначение, чтобы не махнуть рукой: а ну вас, собственное достоинство мне дороже, не скоро встретимся!
Надо помнить: «от счастья и от горя мы все на волосок»!
Надо уберечь душу от ожесточения.
Надо быть готовым к тому, что тебя, призванного быть и учителем, и наставником, тебя самого в тяжкую минуту утешать никто кроме домашних не будет. Не удивись, если отвернутся те, кого ты считал друзьями… Не удивись.
Терпи! И помни, что профессия твоя — одна из самых приметных и престижных, требует высокой платы. Только когда почувствуешь, что нечем расплатиться, только тогда уходи.
* * *
Ждали впереди несправедливые наказания Бориса Аркадьева.
Ждали они и Константина Бескова.
…Его имя, известное еще до войны, прогремело сразу после войны во время победной поездки московского «Динамо» на родину футбола Великобританию.
Бесков играл инсайдом. Была в футболе такая должность, когда считались форвардами пять человек, когда игра была бесхитростней, но зажигательней, когда голов забивали, а значит, и пропускали больше, когда… Я, кажется, немного отвлекся… Куда только не заведут воспоминания о бывшем футболе.
Он не раз становился чемпионом страны. Станут (и не раз) сильнейшими команды «Динамо» и «Спартак», выпестованные им. За его плечами был институт физкультуры и многолетний опыт. В 1964 году он довел сборную СССР до финала Кубка Европы.
Постановление президиума федерации футбола СССР, посвященное итогам выступления сборной команды страны в розыгрыше Кубка Европы 1964 года (проект, как водится, предварительно был согласован, увязан и утвержден «в верхах»):
«Главной причиной недостатков и ошибок было то обстоятельство, что вопросы подготовки сборной команды страны были… доверены, по существу, от начала и до конца старшему тренеру сборной Бескову К.И., который не сумел правильно воспользоваться этим положением.
Отметить, что первая команда сборной СССР по футболу… не выполнила поставленной перед ней задачи завоевания Кубка Европы.
Предложить руководству федерации футбола подготовить предложения по укреплению руководства и тренерского состава сборной команды СССР».
В этом розыгрыше сборная СССР заняла второе место, проиграв на «Сантьяго Бернабеу» испанской команде, которую признавали «наиболее сильной за все время ее существования». Проиграла один только матч. В финале. И достойно. Со счетом 1:2. А до этого выбила из розыгрыша Кубка команды, имеющие завидную репутацию — Италии, Швеции, Дании. Это забылось. Остался в памяти финальный матч.
Его смотрела очень важная персона. Во время праздничного застолья. За столом было весело и оживленно до той поры, пока на экране телевизора не возник гол, вбитый в наши ворота. Сладкоустый тамада из кожи вон лез, чтобы отвратить внимание гостей от телевизора, предложил было даже выключить его, но осекся, перехватив осуждающий взгляд хозяина.
— Подумать только, у нас такая большая страна, двести пятьдесят миллионов, а что Испания по сравнению с нами? И потом, разве у них там делается для спорта столько, сколько у нас, — пробасил один из гостей, — когда же научимся-то в футбол играть?
— Да, проигрывать франкистам чести мало… повеселили сердце каудильо и его присных, хороший козырь дали, — поддержал его сосед.
Хозяин молчал. Оставлять без последствий такое поражение ему не хотелось. Мстительное чувство, накапливавшееся в душе, искало жертву.
О том, что команда Бескова заняла почетное второе место в европейском розыгрыше, мы вспоминали после этого много лет как об очень высоком достижении.
А тогда…
Рассказывал заслуженный мастер спорта Валентин Иванов (он был в 1964-м капитаном сборной СССР):
— Хорошо помню, как встречали нас в Москве после победы в Париже в 1960-м году, когда мы выиграли Кубок Европы.
И как это происходило после нашего возвращения из Мадрида. В 1960-м мы приехали в Лужники, и сто тысяч зрителей так искренне и воодушевленно изъявили свою любовь к нам, что мы не могли не расчувствоваться. А четыре года спустя нас никто не чествовал: разбежались мы из аэропорта по командам и долгое время не могли понять, за что же впали в такую немилость. Ведь в финале играли и всего-то ступенькой ниже оказались того места, что заняли в Париже. А начальству не угодили. Первую и единственную за время своего руководства сборной встречу проиграл Константин Иванович Бесков, и все — тут же заставил и сложить полномочия.
В наше время от сборной требовали одного — победы. В любом матче и любом турнире — европейском ли, мировом. И надо сказать, что основания для такой требовательности давали мы сами, мы — игроки сборной страны.
Нет, конечно, наша команда даже в самое удачное для нее десятилетие — а отправной точкой я назвал бы 1956 год — не была сильнейшей на планете. Но очень сильной была, сильной и способной дойти до финала в любом турнире. Поэтому, должно быть, и выглядело таким противоречивым отношение к сборной.
Власть предержащие, а на самом деле давно ее передержавшие, делали вид, что все знают, все понимают. Тем более в футболе; только недоумок признается, что не смыслит ни черта. Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта был безгласным исполнителем указаний «сверху». Нельзя сказать, что мнения спортивных верховодов не выслушивали, бывало нередко, что с ними считались. Но окончательные решения принимались только на Старой площади, высшем партийном штабе. Там знали, какие розыгрыши и олимпиады (!) бойкотировать, кого включать в составы сборных команд, а кого — нет, кого назначить тренером, кого из личных массажистов наградить поездкой в спортивную загранкомандировку. А какого журналиста отстранить от поездки на Олимпиаду, если он…
Незадолго до начала всемирных игр 1964 года в Токио редактор олимпийского отдела «Советского спорта» Семен Близнюк написал про легкую атлетику что-то такое, что не понравилось в ЦК. С единственной целью направить Семена на путь истинный, с ним провели воспитательную беседу, а упрямец продолжал настаивать на своем.
За день до вылета в Токио мы с Близнюком приехали в Лужники за олимпийской формой. У Семена было прекрасное настроение. Заботливо поддерживая бежевый пиджак, провел ладонью по моей спине и сказал: «Сидит, что надо. Теперь посмотрим, как выгляжу я», — и повернувшись к старичку-распорядителю, назвал фамилию.
Портной (это был маленький, лысоватый человек с одышкой и тройным представлением о значительности собственной персоны) уткнулся в список, а через минуту отчужденно произнес:
— Вас здесь нет. Кто следующий?
— Как нет? Этого быть не может.
— Они мне будут говорить «не может быть».
Тогда мы оба потребовали показать список. Старикашка в конце концов сдался, и мы увидели фамилию Семена, вычеркнутую красным карандашом.
— Кто это мог сделать?
— Мы люди маленькие. И делаем только то, что нам приказывают, звоните в Комитет.
До поздней ночи так узнать и не удалось. Один ссылался на второго, второй кивал на третьего, третий отсылал к четвертому. Четвертый же, не задумываясь, сказал главному редактору, что он «не в курсе» и дал дружелюбный совет снова обратиться к первому.
Семен на Олимпиаду не полетел. Когда через три недели мы встретились снова, показалось, что постарел он на пять лет.
Известнейший наш тренер Михаил Якушин вспоминает историю, которую рассказал ему Виктор Маслов.
— Под руководством В. А. Маслова московское «Торпедо» в 1960 году выиграло чемпионат и Кубок СССР.
В следующем сезоне автозаводцы стали финалистами Кубка и завоевали серебряные медали. Это посчитали крупной неудачей, и, когда Маслов прибыл в свой родной клуб, его на пороге встретил вахтер и объявил: «Виктор Александрович, а вы уже не работаете, освободили вас».
Судьба же самого Михаила Якушина, руководившего сборной СССР после Бескова, определялась в полном смысле этого слова по принципу «орел-решка».
В полуфинальном матче чемпионата Европы 1968 года со сборной Италии в Неаполе сыграли вничью — 0:0. Счет не был открыт и в добавочном времени. Тогда по правилам победитель определялся с помощью жребия. Монета долго катилась и упала «фигурой» кверху. Наш хладнокровный капитан Шестернев схватился за голову и готов был плакать.
А Михаил Якушин догадывался уже, что ждет его дома. Ведь Бескова сняли за второе место. Теперь же сборная СССР в лучшем случае могла рассчитывать на третье. Но и его уступила англичанам, в составе которых было восемь чемпионов мира, — 0:2. И остались на четвертом месте.
А дома был такой разговор: «Пригласил меня к себе председатель федерации футбола СССР Валентин Александрович Гранаткин и по-свойски приговор объявил, как я понял, не только от своего имени:
— Ну как, заканчивать будем с футболом, Михей?»
* * *
И снова к Бескову.
… еще накануне океан был тускл, приглажен и однообразен, а сегодня с утра, едва мы перебрались из «ревущих сороковых» широт в «неистовые пятидесятые», «Белоруссию» начало немилосердно бросать по волнам. Судовое радио объявило:«10 баллов». Мы шли к Тасмании, куда Англия ссылала некогда своих преступников. Невольно подумалось: для человека, который перенес такой шторм, большего наказания в жизни быть не может.
Мысль эта держалась, однако, недолго, ибо ко мне в каюту не прошел, нет, ворвался, держась за поручни, моторист Сергей Иванович. На лице бывалого моряка была написана скорбь, и причиной ее была не буря морская.
— Посмотрите, что приняли радисты, — с этими словами Сергей Иванович протянул сложенный вдвое листок.
Если честно, в ту минуту не хотелось ни читать, ни писать, ни тем более участвовать в обмене мнениями. Существовало только одно, перебивавшее все остальное, желание: как-нибудь пережить это бросание, когда душа мечется и не находит покоя. Твердь, на которой в оные времена находилось каторжное поселение и до которой нам оставалось идти еще часов шесть, казалась раем небесным.
Я раскрыл радиограмму и прочитал: «Решением Центрального совета общества «Спартак» от обязанностей старшего тренера команды отстранен Бесков К.И.».
И все. И больше ничего. Никаких комментариев.
— Одно только утешение: не написал и «гражданин Бесков», — буркнул Сергей Иванович, давний страдатель «Спартака».
Помолчали. Я невольно начал вспоминать, сколько раз приходилось мне читать «приказы о Бескове». Он всегда был непохож на других, за непохожесть приходится платить… Мысленно дал себе слово вернуться в Москву и разыскать блокноты, датируемые 1952,1965 и 1975 годами.
— Что же будет теперь с Константином Ивановичем? — словно издалека донесся вопрос Сергея Ивановича.
— Ясно что: получит двухнедельное пособие, еще, быть может, отпускные…
— И все?
— А что же еще? На том стоим.
— Вам не кажется странным, что в нашем спорте тренер, даже такой, как Бесков, может оказаться беззащитным?
— Когда мы уходили в рейс, «Спартак» шел на одном из первых мест. Но уже тогда поговаривали об осложнениях между тренером и командой. Очевидно, разговоры были не беспочвенными, вспомним, как провел «Спартак» конец розыгрыша.
— И первый раз за десять лет остался без медалей. Неужели этого достаточно для того, чтобы?.. — вскинул глаза гость.
— Видите ли, я знаком с режиссером, который считает, что художественный руководитель не должен работать с одной и той же труппой более четырех-пяти лет… Режиссера-де узнают целиком, со всеми его плюсами и минусами, ему бывает мучительно трудно найти новое слово, исчезает ореол таинственности, а с ним и «магия воздействия», сам собой воспламеняется конфликт. Тут уж ничего не поделаешь.
— Вы допускаете, что и с Бесковым случилось нечто подобное? И с новым тренером, а хочется верить, что это достойный человек, команда может заиграть с новой силой?
— Допускаю.
— И, если она удачно проведет сезон, вполне вероятно, сами собой возникнут разговоры, как хорошо, мол, что пригласили нового тренера с новыми идеями.
— Пусть будет так.
— И сразу забудут Бескова?
— Этого не случится никогда.
… Шел февраль восемьдесят девятого года.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.