11

11

Когда мы вспоминаем радио– и телевизионных комментаторов спорта, первый, кото хочется назвать, – Вадим Синявский.

Глубокой осенью сорок пятого года московское «Динамо», усиленное несколькими игроками из других команд, посетило Англию и породило сенсацию победами над британскими профессионалами. Через атмосферные разряды Европы летел в Россию рассказывающий об этом взволнованный, ликующий голос Синявского. Он прошел и над Венгрией, где я тогда еще служил.

Может быть, я слыхал его прежде,

Но забыл, и в другой уже срок,

В сорок пятом году в Будапеште

Я расслышал его говорок.

Еще небо дышало багрово,

И недавний посверкивал свет.

Золотыми ногами Боброва

Восхищался он, словно поэт.

Спустя три года в Литературном институте наш замечательный профессор, языковед Александр Александрович Реформатский приводил эти выделенные слова как пример очень удачного и естественного развития идиомы – золотые руки.

Голос Синявского звучал в наших домах и общежитиях, сопровождал нас в дороге. От него мы узнавали и о хоккейной победе на чемпионате мира в Стокгольме – в первый раз – и о футбольной победе на Олимпиаде в Мельбурне – тоже впервые. Причем эти репортажи помнятся почти так же, как виденное собственными глазами.

Комментаторы! Давно, когда у меня появился классный радиоприемник, жена, занимаясь какими-то домашними делами, включила его и случайно наткнулась на непонятную передачу на иностранном языке: один человек с необыкновенной быстротой, страстью и экспрессией, не смолкая ни на миг, но с множеством оттенков в голосе, о чем-то говорил или что-то проповедовал, а громадная толпа ревела, стонала и ахала. Вскоре жена поняла, что это футбольный репортаж, потом, что играют итальянские команды «Наполи» и «Рома». Весьма спокойно относящаяся к футболу, она не смогла, однако, выключить приемник. Вернувшись домой, я застал только конец, но вполне понял ее. Она была захвачена музыкой спорта.

Вспомнил сейчас по ассоциации: на миланских улицах продавались лакированные открытки «Тайная вечеря» Леонардо и рядом – карточки такого же формата, новые апостолы «Интера» и «Милана».

Радиокомментатор рассказывает нам о том, что он видит, стараясь охватить все или останавливаясь на подробностях, о которых он считает нужным поведать нам. Мы должны верить ему на слово, мы всецело в его власти. В телевидении, казалось бы, ему проще, но на деле гораздо сложней. Здесь мы имеем собственное мнение, мы видим сами, а иногда бываем наблюдательней, чем он. Хороший комментатор это понимает, плохой – нет.

Чудо первых спортивных телерепортажей на экранах крохотных К.ВН-49 с линзой, наполненной водой, или даже без линзы…

В чем была прелесть тогдашнего телерепортажа при всей его наивности, неумелости, промахах? Почему восприятие было эмоциональнее? Сейчас есть термин: прямой репортаж… «Мы ведем прямой репортаж о хоккейном матче»… Произносится это с некоторой гордостью. Еще бы. Ведь могут сказать и так: «Третий период хоккейного матча смотрите после информационной программы «Время»… Теперь в спортивном телевидении главенствует видеозапись. Тебе показывают событие, а ты уже знаешь не только общий результат, но и детали.

Раньше были только прямые передачи. Диктовала программа, сетка – в нее следовало втиснуться любой ценой. Я сам не раз участвовал в «поэтических вечерах» на телевидении. Дается, например, полчаса. Шесть участников. Один ведущий. Примерно по четыре минуты на человека. Но если первые превысят свою норму, последнему времени не остается. Теперь просто – настригут лоскутков, сократят. А тогда человек, выступая, видел себя на экране стоящего в студии монитора, хотя в эфире уже другая передача. Он звонит домой: «Ну, как я выглядел?» А ему отвечают: «Тебя не было. Где ты был?…»

В начале пятидесятых передачи с Шаболовки носили торжественно-волнующий характер. Объявлялась получасовая готовность. Десятиминутная. Пятиминутная. Наконец: «До выхода в эфир осталась одна минута!…» И почти следом голос режиссера, сверху, как с небес: «Выходим в эфир. Счастливого пути, друзья!…» И зажигался красный глазок на камере.

Спортивные соревнования еще долго передавались лишь в прямой трансляции. Летом 1966 года проводился мировой футбольный чемпионат в Англии, и транслировалось большинство матчей – по два в вечер. Даже по европейскому времени они заканчивались поздно, а у нас – двухчасовая разница – глубокой ночью. Мы смотрели их за городом, и у меня, как бывает в таких случаях, сдал телевизор. Пустил сосед, инвалид войны Виктор Михайлович Никольский – замечательный человек. Сейчас его уже нет на свете. И деда нашего тоже нет. Он, как и Никольский, садился смотреть, но вскоре не выдерживал, начинал клевать носом. Однажды он поднял голову и произнес в задумчивости: «Станга!»

Рядом со мной сидел мой приятель, конструктор вертолетов, живший в то лето по соседству. За стеною спала семья Никольских, было неловко, что мы мешаем, но нельзя же было отказаться от этого. В перерывах между таймами и матчами мы выходили в сад, закуривали. Высоко над нами мерцало небо, густо наполненное звездами, заслоняя чуть ли не половину его, черной стеной нависал над поселком лес. И во всех окнах, как пруды под луной, молочно отсвечивали телевизоры. Курящие тушили сигареты – пора! А там – перехватывал мячи белокурый красавец Бобби Мур, бил с разворота всеобщий любимец Бобби Чарльтон, потрясая кулаком, взвивался в воздух празднующий удачу Эйсебио, закрывая лицо руками, шел с поля плачущий Пеле. И все это было не вчера, не утром, не в записи, а сию минуту, сейчас.

С того чемпионата Юрий Трифонов привез мне в подарок книжку о футболе, об этом всемирном съезде лучших, увенчанных успехом, и – неудачников. Там были итоговые турнирные таблицы и снимки, среди них главный интерес представляли маленькие, как для документа, фотографии 352 футболистов, то есть всех участников финальных игр. Они были сняты в студии, некоторые в пиджаках и галстуках, их лица не выражали страсти, упорства, боли, жажды борьбы. Были и наши, в их числе выдающиеся игроки – Яшин, Шестернев, Воронин, Численко. Они заняли тогда четвертое место.

А через девять лет Булат Окуджава привез из ФРГ и подарил мне книгу о чемпионате мира 1974 года.

– Как же ты даришь такую книгу? – растрогался я.

– А я буду брать у тебя смотреть, – ответил он тут же.

Эта книга замечательна прежде всего тем, что она состоит из кусков жизни футбола, неоглядной радости и неподдельной печали.

Бывают документальные фильмы о спорте. Без текста – слова не нужны. Частый прием в них – съемка «рапидом», замедленное движение под музыку, как во сне. Эта книга напоминает мне такой фильм.

Или даже другое. Порою когда нам показывают по телевидению спортивное состязание в цвете, режиссер вдруг на несколько секунд останавливает выбранный кадр, чтобы мы могли рассмотреть подробнее, и он, этот кадр, как бы сам собой приобретает черты обобщения, искусства. Так и называется: стоп-кадр. В буквальном смысле остановленное мгновение, уже прошедшее. Режиссер вернул его и остановил. Результат гораздо более сильный, чем просто от фотографии. Такое впечатление оставляют снимки в этой книге.

Чудовищные пирамиды высоко в воздухе – по четыре человека. Трое, взмывшие к мячу и крепко зажмурившиеся от напряжения и ожидания встречи с ним. Летящие кубарем по траве в разные стороны. Крики восторга. Объятия. Жалобы. Броски вратарей. И голы, голы, голы. Пара: Круифф и Беккенбауэр рядом, психологический портрет. Ливень в матче Польша – ФРГ. Стена дождя, зонты за воротами, и обреченная фигура вратаря. Комья земли, дерна, газона. Пот и грязь на лицах. Счастье победы, радость малых удач. Ободряющие или карающие жесты судей. Горькие по большей части лица и глаза тренеров… Футбол!…

Да, так вот комментаторы. Есть у них и «ответные контратаки», и «неожиданные сюрпризы», и выражения типа: «Три динамовца вышли один на один с вратарем «Зенита» (сам слышал), и «импровизированная телевизионная кабина» – то есть у борта, у бровки. Беда не в ошибке, не в оговорке, а в привычке каждый раз говорить одинаково – как в прошлый. Это все равно, что если бы писатель каждую новую книгу писал точно, как прежнюю. И еще некоторые из них, как ни поразительно, не видят, не слышат, не замечают происходящего, путают, сбиваются и, конечно уж, не в состоянии ничего рассказать дополнительно, к месту, не мешая основному.

Прекрасно, когда ведут репортажи бывшие сильные спортсмены, но еще лучше, когда они могут рассказать нам нечто такое, о чем способны сообщить только они. Так, Набутов, ведя футбольный репортаж, сказал как-то: «Вратарь в прыжке потерял ориентировку…»

Потеря ориентировки в пространстве случается с мореходами в океане, с летчиками в воздухе. И вот с вратарями… Вратарь выбежал из ворот, прыгнул, не достал до мяча, его развернуло, и он на мгновение потерял ориентировку, не понимая, где мяч и в какой стороне ворота. Поведать о таком смог лишь бывший вратарь сборной.

К слову, о другом комментаторе, тоже бывшем вратаре. Владимир Федотов забил ему гол, судьи гол не зафиксировали. Они не только оказались невнимательными в игровой ситуации, но и не проверили перед игрой, надежно ли укреплена сетка на воротах: сильный низовой мяч прошел под ней. Это видели тысячи людей, вратарь, понятно, тоже. Он в ту минуту потерял не ориентировку, а нечто другое, когда поставил мяч на угол вратарской и как ни в чем не бывало выбил его.