4. Боль – это только боль До магазина Адольфа и обратно, 1990

4. Боль – это только боль

До магазина Адольфа и обратно, 1990

Путь в тысячу мили начинается с первого шага.

Лао-цзы

Вышло так, что все мои второстепенные навыки в конце концов пригодились.

Мне нравилось заниматься спортом, но в средней школе я не был членом ни одной из команд. В «Санта-Розе» у нас в классе было всего двенадцать человек, и даже если бы мне очень хотелось играть в американский футбол или баскетбол, сама мысль о том, чтобы задержаться после уроков и потом ехать обратно поздним рейсом школьного автобуса вместе с весьма спортивными старшеклассниками, меня ужасала. Я был застенчивым, тощим, меня дразнили задохликом. В школьных автобусах меня обычно толкали, пинали и подначивали на драку. Думаю, потому, что я все время был аккуратно одет, в рубашке с наглухо застегнутыми пуговицами. Или потому, что я к тому времени уже хорошо учился. В Миннесоте в простой сельской школе не любили отличников. Если бы ребята знали, сколько я охотился и рыбачил, возможно, все было бы иначе. Но они этого не знали, и все было так, как было.

Однажды один парень плюнул мне в лицо. Но я не дрался. Я знал, что, каким бы ни был исход драки, побил бы я его или он меня, самое худшее все равно ожидало бы меня дома.

Я играл в баскетбол при нашей церкви, когда ходил в седьмой и восьмой класс, потому что там оплачивали поездки и баскетбольную форму (а также потому, что ребята из баскетбольной команды не воровали друг у друга деньги, выданные родителями на обеды). Но даже с учетом того, что я уже знал, как ставить команде противника ловушки, защищаться и пасовать из-за спины, я ничем особенным не выделялся. Все, чем запомнились поездки на баскетбольные игры, это тем, как маме помогают сесть на скамейку для зрителей. Я ненавидел это зрелище. Я ненавидел, как она медленно двигается, хотя это, конечно, звучит ужасно. Мне казалось, что у нас странная семья, и чувствовал себя из-за этого изгоем. Например, в церкви мы сидели на передних рядах. Отец привозил нас в церковь и говорил: «Давайте, ребята, идите, садитесь, а я маму приведу». И потом вся церковь смотрела, как мама медленно добирается до передних рядов.

К моменту окончания средней школы у меня были хорошие оценки, я подрабатывал в баре «Сухая пристань» (где меня быстро повысили от посудомойщика до повара блюд быстрого приготовления), и у меня не было друзей. Я мог приготовить креветки, французский шоколадный пирог, чили, гамбургеры, суп из устриц и потрясающий филадельфийский сэндвич с рубленым стейком. У меня внутри что-то уже «зажигало», не то чтобы амбиции – это было что-то общее и неопределенное. Я все еще задавался вопросом, почему все есть так, как есть. Я хотел знать, что из меня получится. Я умел хорошо концентрироваться на нужном мне деле, но ответов на мои вопросы это умение не давало. Да я и не знал, что бы помогло в этом плане.

Оказалось – лыжи. В старших классах школы у нас была команда мальчишек, катавшихся на беговых лыжах, а так как мне нравилось быть на природе и я уже понял, что мне не быть разыгрывающим защитником в баскетболе или тейлбеком в американском футболе, я решил попробовать присоединиться к этой команде. Тренер, суровый норвежец по имени Глен Соренсон, показал нам основы и начал вывозить на соревнования, на которых мы безнадежно проигрывали. Поэтому он дал нам задание на лето – набраться выносливости. И сказал, что ему все равно, как мы этого будем добиваться. У меня не было ни велосипеда, ни роликовых лыж, так что я просто бегал.

Если мне нужно было быть в баре «Сухая пристань» с утра, я бегал днем. Если днем нужно было помочь маме, я бегал вечером. Каждый день я бегал чуть дальше, чем раньше. Однажды пробежал четыре мили в одну сторону и четыре в другую, и отец тогда сказал: «Ты добежал до магазина Адольфа!» – для них с мамой это было невероятно.

Я не всегда бегал потому, что мне это просто нравилось. У меня болели мышцы, я набивал мозоли, иногда были проблемы с пищеварением (в то лето я узнал об основных проблемах бегунов – судорогах, тяжести в желудке и необходимости быстро найти туалет). Тем летом мне впервые нервно сигналили водители на дорогах Северной Миннесоты. Мне нравилось чувство движения и то, что я видел реальный прогресс, что мог добраться до разных мест сам и меня не нужно было никому подвозить. Но я бегал даже не поэтому. Я бегал потому, что хотел кататься на лыжах.

Тренер Соренсон рассказывал нам истории о том, как он со своим братом ходил на байдарках за Северный полярный круг на несколько недель. Он рассказывал, как они с братом бегом загоняли оленя до тех пор, пока тот не падал от усталости. Тренер Соренсон был единственным человеком, которого я знал, кто задавал вопрос «Почему?» с такой же настойчивостью, как и я. Почему полезно чередовать скоростные работы и длинные забеги? Почему руки надо ставить именно так? Почему в начале гонки надо сдерживать темп? Обычно тренер сам задавал вопросы и сам же на них отвечал, но если кто-нибудь из нас задавал вопрос, на который он не знал ответа, ему это нравилось даже больше. Знание ответа он поощрял меньше, чем вопросы. Наконец-то я нашел свое место в жизни и человека для своих вопросов «Почему?».

Сказать, что мы были крутой командой, означало бы здорово покривить душой. В Дулуте было три школы. «Любители пирожных» – на востоке, шпана – дворовые ребята из города, которые обычно ошивались по подворотням, носили с собой финки и искали приключений. И мы, беднота из таких пригородов, что нас даже частью Дулута можно было считать с натяжкой. Суровые деревенские подростки.

Например, Джон Обрехт – его родители считали, что спорт закаляет характер. Или братья Зибински, Марк и Мэтт, оба под метр восемьдесят, в центнер весом. Они ходили в шортах поверх лосин и смахивали одновременно на баскетболистов и балерин. И жердеподобный я. До того как тренер Соренсон занялся нами, никто из нас ни разу не стоял на лыжах.

Может, у нас и не хватало опыта, как у ребят из других команд, и спортивный инвентарь у нас хромал, но мы точно умели здорово концентрироваться на поставленной задаче. У тренера было всего три заповеди. Будь в хорошей форме. Работай. И делай это в удовольствие. Это прекрасно совпадало с картиной мира большинства бедных деревенских ребят из Миннесоты. Его девиз был «Боль – это когда всего лишь болит».

У других команд и народу было побольше, и униформа ярче. А мы приходили на соревнования в своих джинсах и клетчатых рубашках, но к тому времени, когда были в младших классах старшей школы, мы уже «делали» всех. «Любители пирожных» в этом плане были вне конкуренции. Они носили красную обтягивающую униформу из лайкры, у каждого было по две-три пары лыж. В наших глазах они были представителями Империи Зла, Янки из Нью-Йорка и так далее – возьмите в качестве примера любую влиятельную богатую группу, у которой уже все есть и ей этого мало. Они приезжали на соревнования на частных автобусах. Понятное дело, мы их терпеть не могли.

Я тогда был, наверное, лучшим лыжником в команде, отчасти благодаря выносливости и общей физической форме, которые я заработал при помощи бега. Мы делали интервальные тренировки на лыжах, забирались на горки, и тренер Соренсон сказал, что он впервые видит, чтобы кто-то младше его бегал лучше, чем он. И ему это нравилось!

Дело даже не в том, что наша команда выигрывала. В тот сезон я и сам начал выигрывать призы. Мои родители приезжали на соревнования, а так как они проходили в лесу, отец смастерил специальные сани. Он сажал маму в сани, укутывал в спальный мешок и надевал ей на руки огромные варежки. Он возил за собой эти сани так, чтобы она могла смотреть, как я бегу. И мне это очень нравилось.

Я тогда стал пятнадцатым среди лучших бегунов штата, а отец нашел постоянную работу в котельной Университета Дулута. Маме к тому моменту нужно было инвалидное кресло, мне по-прежнему надо было и дрова колоть, и стирать, и готовить, но я уже стал понимать, что если следовать принципу «Надо – значит надо», иногда все получается очень даже неплохо.

Правда, не всегда. Однажды в марте мы с братом и сестрой поехали на машине в гости к прабабушке. Когда мы вернулись и вошли в дом, то увидели, что мама лежит на полу. Она пыталась самостоятельно подняться, упала и сломала бедро. Мы позвонили отцу и в скорую. После этого случая мама больше никогда не пыталась ходить самостоятельно. Отец тоже очень изменился после этого. Сначала он на нас, особенно на меня, сильно накричал. Он сказал, что рассчитывал на меня, на то, что я забочусь о доме, пока он на работе, а я его подвел. Я пытался возразить, что мама сама настояла, чтобы мы поехали к прабабушке, что она сказала, что справится. Но отец даже не слушал. Он был в бешенстве.

Вскоре после этого к нам домой приехал физиотерапевт. Его звали Стив Карлин, и он дважды в неделю занимался с мамой интенсивной физиотерапией. Он заметил, что я с интересом наблюдаю за упражнениями, и сказал: «Эй, ты же спортсмен, давай, помоги, у тебя должно неплохо получиться». Именно в тот момент я понял, что хочу быть врачом, а не лесничим. Я стал маминым физиотерапевтом. Мы с ней всегда были близки, с тех пор как она водила мои руки с деревянной ложкой по тесту с маслом, и, мне кажется, для нее моя помощь очень много значила. Брат, в свою очередь, совсем с ума сходил от всего того, что творилось дома. Он постоянно сбегал кататься на лыжах, вечно попадал в какие-то истории со своими приятелями. Сестра была тихоней. А отец ушел в себя.

В то лето меня как представителя нашей команды отправили в лагерь для лыжников «Команда Берки». В нем собирались лучшие лыжники-старшеклассники. Лагерь располагался в штате Висконсин в городе Кейбл, в доме отдыха Telemark Lodge. Нас разместили в общежитии в лесу. Собрались ребята со всего Запада США, и тренеры тоже. Тренировали нас трехкратный олимпийский чемпион Николай Аникин и его жена Антонина. Антонина практически не говорила по-английски, и все наше общение сводилось к окрикам и возгласам. Еще у нее был забавный акцент, она говорила «поестка на лыжах», а не «поездка на лыжах», прямо как Драго из фильма «Рокки-4». Все передразнивали этот акцент, а я старался запомнить как можно больше русских слов.

Я узнал об уровне МПК (максимальном потреблении кислорода), необходимом для дыхания при занятиях спортом. Я узнал о разных видах воска для лыж, о способах отталкивания, плиометрических силовых тренировках, лактатном пороге – моменте, когда молочная кислота в организме при физической нагрузке образуется быстрее, чем он успевает ее переработать. Я узнал, как держать темп и как использовать монитор частоты сердечных сокращений для измерения нагрузки при тренировках. Мы просматривали видеоматериалы с соревнований в Норвегии, Швеции и Финляндии – странах, в которых живут лучшие лыжники мира. Меня все это просто поразило. Я словно наткнулся на лучшую в мире книгу по беговым лыжам.

Я слушал инструкторов, я впитывал знания во время обедов. В лагере нам давали овощную лазанью, разные салаты, свежеиспеченный пшеничный хлеб. В то время для меня все, что отличалось от смеси салатных листьев с огурцами и майонезной заправкой, было чем-то дико, потрясающе сложным. Что-то из цельнозерновой пшеницы, тушеный шпинат? Это была вообще экзотика.

Так как выбора у меня особого не было, я ел все, что давали. И был поражен, насколько все это вкусно! И, самое главное, – насколько я после всего этого потрясающе себя чувствовал. В лагере я тренировался больше и чаще, чем когда-либо. И никогда не чувствовал себя настолько энергичным. Тогда я и начал задумываться о том, что на меня определенным образом действует еда. Но только спустя несколько лет я познакомился с исследованиями о взаимосвязи питания и тренировок, питательных свойств продуктов и здоровья и только тогда узнал о важности питания для всех, а не только для спортсменов.

Тогда я еще не знал, что диета, основанная на растительных продуктах, означает больше клетчатки, ускоряющей усвоение продуктов и минимизирующей негативное влияние токсинов на организм. А также больше витаминов и минералов, больше разных видов полезных веществ – ликопина, лютеина и бета-каротина, помогающих при хронических заболеваниях. И еще это означает меньше жареных продуктов с углеводами и жирами, употребление которых связывают с болезнями сердца и прочими заболеваниями.

Когда я вернулся домой, я болтал о лагере без умолку. Отец смастерил в подвале горку из фанеры, ДСП и деревянных брусков, и я часами катался туда-сюда, пытаясь повторить движения лыжников из Норвегии и Финляндии. Отец смастерил мне велосипед: раздобыл старый дамский велик и приварил трубу поверх рамы. Теперь я либо катался в подвале на горке или на велосипеде, либо накручивал мили бега. Я изучал финские видеокассеты и шведские книги по физиологии физкультуры, полученные по внутрибиблиотечному книгообмену (это стоило мне немалых усилий!).

Я продолжал изучать влияние питания на тренировки. Однажды зимой, когда учился в одном из старших классов, я поехал в лыжный поход с товарищем по команде Беном Дэнином и его отчимом Беном Крофтом в город Миноква в штате Висконсин. Они прихватили с собой пару ящиков с цельнозерновыми макаронами, шпинатом и чили из черных бобов. Мы остановились в доме одного из наших друзей, Курта Вулфа, он тоже был в лагере «Команды Берки», и его мама делала настоящую гранолу. Я попросил у нее рецепт и, вернувшись домой, объявил отцу, что хочу сделать гранолу для всех. Показал ему список ингредиентов, и он сказал, чтобы я позвонил в местный кооператив Whole Foods Co-Op и спросил, есть ли у них соевая мука, молотая пшеница и ячменные хлопья. Так что не то чтобы я начал есть гранолу и салаты, чтобы сделать этот мир лучше (это пришло позднее) или чтобы спасти коров. Я просто обратил внимание, что чем больше я ел продуктов, которые раньше считал «едой для хиппи», тем лучше себя чувствовал и тем лучше были мои результаты в соревнованиях. Утром перед школой я съедал огромную порцию бурого риса, который готовил с вечера. Делал я это тайком, потому что заметил укоряющие взгляды близких, когда они видели, что я его ем. (Я пытался постепенно просвещать в этом плане свою семью, но дело двигалось медленно. Я понял, что лазанья со шпинатом – это был явный перебор, поэтому на долгое время максимумом в этом плане оставались гранола и бурый рис.)

К тому времени как пошел в старшие классы, я уже считался девятым лыжником в штате. В нашем же округе был только один парень, бегавший быстрее меня. Он не только быстрее бегал на лыжах, он еще и быстрее плавал и ездил на велосипеде. Он выиграл региональный чемпионат по кроссу, был одним из лучших на чемпионате по плаванию. Кажется, его пару раз исключали из школы за прогулы, выгоняли из спортивной команды за непотребную лексику по отношению к тренерам.

Я его видел один раз за пару лет до этого. Наш автобус проезжал через Дулут. На перекрестке стоял парень в ярком лыжном костюме розовых и желтых цветов. Это не были официальные цвета ни одной из школ. Он держал три пары лыж, а на голове был панковский начес с наполовину выбритым затылком и хвостиком. Парня и так сложно было не заметить, а он всеми силами еще и привлекал к себе внимание – орал и требовал, чтобы автобус остановился. Оказывается, тренер его бросил на полпути в качестве наказания за бунтарство (парень отказывался носить одежду школьных цветов, его форма была собственным «изобретением»). Парень позвонил в школу в Проктор, сказал, где находится, и попросил, чтобы наш автобус его подобрал. Тренер Соренсон согласился: ему всегда нравились бунтари.

У всех было что рассказать про этого парня: и про то, что он никогда не тренировался, и о том, как он бегал с похмелья, и о многом другом. Но, черт побери, как он катался на лыжах! Я никогда не встречал такого талантливого лыжника. В городке говорили, что он не поднимался выше регионального уровня потому, что был совсем безбашенным и его в любой момент могли выгнать из школы (отчеты по успеваемости составлялись уже после региональных соревнований, но до соревнований на уровне штата). Помню, я подумал: мне бы его талант – я точно не позволил бы себе завалить учебу.

Парень запрыгнул на ступеньки нашего раздолбанного желтого школьного автобуса. Он никого из нас не знал. Но зато мы все его знали. Это была ходячая легенда, сорвиголова, лучший спортсмен штата, с которым родители всех местных подростков запрещали водиться. Он был «темным королем» среди «любителей пирожных». Его звали Дасти Ольсон, и он изменил мою жизнь.

Растяжка

Некоторым растяжка совсем не нужна. Если у вас спортивное телосложение, если вы не проводите слишком много времени у компьютера, если в любой момент можете поспать пару часов или поплавать, то, возможно, к вам все, что будет сказано ниже, не имеет отношения. Для всех остальных – обязательно делайте растяжку.

Постарайтесь обращать внимание на пять главных для бегунов пунктов:

• бедра,

• сгибатели бедра,

• квадрицепсы,

• икры,

• илиотибиальные связки, те, что проходят от наружной стороны тазовых костей к наружной части колена.

Эти группы мышц и связок обычно скованны: из-за неправильной посадки, сутулости, забитости из-за повторяющихся мелких движений.

И хотя существует бесконечное множество упражнений для каждой группы мышц, важно их делать регулярно и правильно.

Например, для растяжки мышц бедра лягте на пол на спину, накиньте на ногу петлю из веревки или ремня и возьмите конец веревки в руки. Вытяните ноги, затем поднимите ногу с накинутой на нее петлей как можно выше, не натягивая при этом веревку. Продолжайте поднимать ногу до тех пор, пока не почувствуете легкое напряжение мышц на задней поверхности бедра. И вот тогда – немного, совсем немного – потяните веревку на себя. При такой растяжке не нужно прикладывать особых усилий, растяжка не должна быть болезненной. Держите растяжку пару секунд. Затем ослабьте натяжение веревки и опустите ногу. Повторите пять или десять раз.

Это упражнение использует технику активной изолированной растяжки. Мне нравится эта техника потому, что она проста, эффективна и не занимает много времени (можно справиться с задачей за 5–10 минут). Неважно, проводите ли вы растяжку по этой методике до или после пробежки (я растягиваюсь после тренировок), но растягиваться надо обязательно.

Яблочная гранола с корицей

Секрет этой гранолы – в замачивании зерен и молоке из семян льна. Замачивание зерен (в данном случае – цельнозернового овса) помогает в выработке энзимов, необходимых для правильного пищеварения. В семенах льна много насыщенных жирных кислот семейства омега-3, а молоко из семян льна помогает придать хрустящей граноле легкий кремовый вкус. Это блюдо идеально для подкрепления до или после тренировок.

Ингредиенты:

1–2 ч. л. кокосового масла

4 чашки овсяных зерен, замоченных в воде на 6–8 часов

1 яблоко, без кожуры и сердцевины

? чашки сухих кокосовых хлопьев

2 ч. л. молотой корицы

2 ч. л. кленового сиропа или 1 ч. л. нектара агавы[3]

1 ч. л. ванильного экстракта

? ч. л. соли

? чашки молотого необжаренного миндаля

? чашки молотых семян тыквы

? чашки изюма

Разогрейте духовку до 120 градусов. Смажьте маслом два листа вощеной бумаги.

Смешайте в течение примерно 30 секунд молотые зерна овса, яблоки, кокос, корицу, подсластители, ваниль, соль в кухонном комбайне. Перемешайте, перемалывайте еще секунд 30. Повторите еще раз. Пересыпьте смесь в большую емкость, добавьте миндаль, семена тыквы и изюм. Хорошо промешайте до однородного состояния.

Переложите смесь на лист вощеной бумаги, распределите ровным слоем. Выпекайте 2–4 часа, время от времени перемешивая гранолу лопаткой, до получения сухой, хрустящей смеси. Вы можете выпекать и при более высокой температуре, но не забудьте в этом случае почаще перемешивать гранолу, чтобы она не подгорела.

Остудите, вмешайте в готовую смесь изюм.

Подавайте с льняным молоком и нарезанным бананом или ягодами.

Может храниться 3–4 недели в плотно закрытом контейнере.

Получается 8–10 порций.

Льняное молоко

Ингредиенты:

? чашки сухих семян льна

4 чашки воды

? ч. л. соли

1–2 ч. л. нектара агавы или кленового сиропа (по вкусу)

В блендере смешайте льняные семена, воду, соль на высокой скорости в течение 1–2 минут до консистенции молока. Для получения более сладкого молока добавьте нектар агавы или кленовый сироп по вкусу.

Льняное молоко может храниться в холодильнике 4–5 дней.

Получается 5 порций.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.