Валера Малой

Валера Малой

На аэровокзале ждёт Сергей Март, он вместе с женой провожает меня на германщину и даёт последние инструкции.

Все заработанные непосильным трудом шекели удалось поменять на доллары.

Обмен валюты только на чёрном рынке.

На прошлой неделе вместе с Серёгой ездили к одному известному на весь Израиль валютчику.

Он менял деньги круглые сутки. Ночью, в праздники и даже в святой для евреев день – субботу.

Старый Ицек драл нещадный курс, но зато гарантировал новенькие и не фальшивые бумажки в сто долларов.

Март о чём-то пошептался с ним на ухо, Ицек цокнул языком – он был явно недоволен.

Но нещадный курс снизил…

Хлопаю себя по карманам, вроде всё на месте.

Неожиданно возле Сергея оказывается парень наших лет.

Он чем-то неуловимым похож на Глюка. Та же манера говорить, та же распальцовка.

На руках «синие» перстни. Ясно.

Похоже у парня за плечами не одна ходка.

– Познакомься.

– Это Валера Малой.

– Мой друг Андрей, – говорит Март и почему-то отходит в сторону.

– Слышь, брат – ты вообще знаешь – куда и зачем едешь? – вопрос Малого повис в воздухе.

За суетой отъезда это было мною совершенно упущено.

– Слушай сюда, – Малой отводит меня ещё дальше.

Удивлённо смотрю на Марта. Он и его жена оживлённо беседует с двумя молодыми женщинами, около них трое маленьких детей.

– Значит, так, – продолжает Валера…

– Сегодня, в Восточном Берлине на Карл-Маркс-штрассе с двух часов дня начнётся приём еврейских эмигрантов.

– Для дальнейшего расселения и принятия решения о виде на жительство.

– Этаж четвёртый, комната четыреста двенадцать.

Я просто в шоке, не знаю, как его благодарить.

Малой растопыривает пальцы и продолжает.

– Надо помочь моей жене и её подруге.

– У нас грудной ребёнок, у подруги двое малышей.

– И штук пятнадцать чемоданов…

– Не бросай их и помоги устроиться, я прилечу через неделю – ещё тут есть дела.

– Да хоть сто чемоданов!!!

– Всё сделаю, брат – даже не сомневайся – женщин и детей проведу, как родных.

Валера Малой одобрительно кивает, синие перстни на руках сливаются в один сплошной браслет…

Прощаюсь с Мартом, со всеми – сгребаю в охапку чемоданы, беру за руки детишек и мы исчезаем в глубине аэровокзала Бен Гурион.

Берлин. Аэропорт «Шёнефельд».

Снег?

Да это идёт снег! В голове проносятся слова известной песни:

– Снег кружится, летает, летает

– И позёмкою клубя, заметает…

Около трапа стоят автоматчики, их много.

За мной?

Идиотская мысль:

– Кому ты на хуй нужен – оказывается, это меры против терроризма.

На стоянке такси берём две машины и едем в сторону центра Восточного Берлина.

В одной тачке детишки и я, жена Валеры, её подруга.

Другая машина заполнена чемоданами.

– Что в них может быть?

Да ещё такие тяжёлые…

Серое и угрюмое здание полиции.

Всё, как говорил Малой – народу больше, чем людей.

Пишут какие-то списки, кругом русская речь. Скоро откроется дверь и начнётся приём еврейских эмигрантов.

Выходит переводчица, и я объясняю:

– Это моя жена с грудным ребёнком.

– А вот это родная сестра, тоже с двумя маленькими детьми.

– Мы не можем стоять в очереди, никак не можем! – дети плачут и хотят есть…

Народ напирает со всех сторон.

– Вас тут не стояло!

– Да пошёл ты на хуй!

Отталкиваю какого-то детину с многочисленными родственниками и буквально вваливаюсь в кабинет.

Тут же, втаскиваю, через толпу жену Малого с грудным ребёнком на груди.

Он начинает истерично плакать, рядом уже подруга с малышами…

Хотел ещё и все чемоданы втащить, но переводчица так страшно взглянула на меня, что весь багаж пришлось оставить за дверью.

Немец-полицейский, который ведал приёмом, спрашивает у переводчицы.

– Почему они без очереди?

– Порядок должен быть везде!

– Так я вам о них говорила – это целая семья с маленькими детьми…

– Ну, хорошо, давайте ваши паспорта и свидетельства о рождении.

Нам выдают бумаги, на которых написано – «Бездомные еврейские беженцы». Направляются для расселения и проживания в лагерь беженцев «Эркнер».

Берём такси, на этот раз минибус, и едем на самую окраину города.

Мрачный лагерь для беженцев и переселенцев встречает нас неласково.

Толпа людей стоит у входа в кабинет начальницы лагеря, она никого не принимает и кричит:

– Мест нет!!!

Внешность у неё – типичная эсэсовка из зондеркоманды.

Тогда я хватаю в охапку все чемоданы и начинаю их методично заносить в кабинет, а другой рукой рассаживаю детишек прямо на стульях, возле стола с документами.

Жена Малого и её подруга просто в истерике, они плачут навзрыд – понимая, что ночевать придётся на улице, под открытым небом.

Ага. Сейчас.

Эсэсовка выносит чемоданы вон, орёт и угрожает.

Я тоже начинаю орать.

Заношу чемоданы обратно и попутно объясняю:

– Жить и ночевать мы все будем у вас в кабинете!

– До тех самых пор, пока вы не дадите нам комнату для жилья и ночлега.

– Тем более у нас есть направление, там всё написано…

Сука из зондеркоманды хочет изорвать направления, но я изловчаюсь и хватаю её за руку.

Мне кажется, что она хорошо понимает по-русски – не ошибся я, ох, не ошибся…

Зрачки мои расширяются, и я шиплю начальнице в ухо, как змея:

– Если ты сейчас же не дашь нам комнату, то я загрызу тебя прямо на месте… и пускай меня судят по всей строгости немецкого закона.

Лицо эсэсовки перекашивает злобная гримаса, но результат достигнут.

Она звонит куда-то по телефону – приходит полупьяный немец, то ли он тоже живёт в лагере, то ли работает у неё – хуй его знает…

Вместе с ним и чемоданами в охапку идём в большое и серое здание, поднимаемся на шестой этаж.

Меня расселяют в большую комнату на десять человек, а девчонкам дают отдельную квартиру – на другом этаже. Есть даже небольшая кухня.

Немец уходит, пошатываясь, и говорит… на ломаном русском.

– Завтра надо оформить все документы в кабинете начальницы.

На часах уже полпервого ночи, ноги почти не держат. Девчонки ревут – то ли от радости, то ли от счастья.

Детишки тотчас засыпают.

Спускаюсь к себе на этаж и мгновенно проваливаюсь в объятия Морфея.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.