Рикошет-98

Рикошет-98

Второй раз я возглавил национальную сборную вопреки воле Колоскова, но при поддержке общественности и руководителей страны. Задача по своей схеме не изменилась - я хотел создать команду с прицелом на чемпионат мира 2002 года. Колосков лоббировал кандидатуру Михаила Гершковича при поддержке Олега Романцева, так что столкновение интересов было гарантировано. Вячеслав Иванович никогда не решал глобальных вопросов. Он всегда действовал по принципу Макиавелли - «дружи с сильными». Колосков не ссорился ни с секретарями ЦК, ни с околофутбольной «братвой» и практически не руководил развитием футбола. Он лавировал, сохраняя свою империю в неприкосновенности, отстаивая интересы собственной безопасности. Имея вес в ФИФА и УЕФА, он мог спокойно управлять аппаратом РФС как хотел, и все подчиненные беспрекословно брали «под козырек». С другой стороны, можно ли было в наше время работать по-другому и стать «непотопляемым»? Вряд ли.

После того как Колосков после чемпионата Европы 1992 года произнес на совете федерации свою знаменитую среди сотрудников федерации фразу: «Пока я работаю, Бышовец никогда не будет возглавлять национальную команду», - мы с ним все равно при случае общались. Тем не менее это создало прецедент несовместимости в работе и отсутствия всякого сотрудничества. Но перед моим вторым назначением у нас состоялся довольно жесткий разговор. Спрашиваю: «Итак, что мы делаем? Работаем вместе?» - «Работаем». - «Прекращаем войну?» - «Прекращаем. Только есть просьба: попросите ребят, чтобы в прессе не вспоминали старое…» Ударили по рукам.

Но это было на словах, а на деле доходило до абсурда. Нам нужно было лететь в Киев на матч с Украиной. Один самолет бесплатно предлагает Сергей Шойгу, другой - «Газпром» за деньги. Второй вариант - от Колоскова. И его приняли, заплатили. А потом на четыре часа задержали вылет - «Газпром» предложил самолет, за который были какие-то долги по стоянке, горючему или бог еще знает по чему. Звоню Сысуеву, и мы все-таки отправляемся в путь. Но когда спартаковцы игнорируют вызовы в сборную, что в данной ситуации может сделать член правительства? Даже в африканском племени мумба-юмба, наверное, такая ситуация была невозможна, а тут цивилизованное общество… И потом я слушал постоянное вранье о том, что не так Бышовец сделал как тренер!

Началось все это с самого начала, с первого ознакомительного сбора. Спартаковцы не прибыли, хотя нам предстояло играть двусторонний матч. Колосков разводил руками: «Анатолий Федорович, но это же у вас нет отношений с Романцевым!» Но речь же не об отношениях Бышовца с Романцевым, а федерации футбола с клубом, и они прописаны официально!

Любопытно, что одним из условий моего прихода в сборную была отставка Колоскова с поста президента РФС. Это решение, впрочем, оказалось из разряда половинчатых - осуществление этого вопроса вдруг оказалось перенесено на годовую конференцию, которая должна была состояться лишь в декабре, что автоматически означало, что все договоренности забыты. Эта отсрочка обрекла меня на поражение. В то же время Вячеславу Ивановичу грозили очень строгие санкции, а на условия, которые грозили бы ему как человеку, я идти не мог. Разговор об этом шел между тем в Белом доме, в начале 1998 года. И Колосков все-таки не оценил того, что я пошел на компромисс и не довел до крайности наши отношения, избавив его таким образом от больших проблем.

Потом поехали на товарищеский матч в Швецию, и там возникли какие-то организационные проблемы. Валера Карпин возьми и дай интервью. Колосков тут же рассердился: «Анатолий Федорович, мы же договорились! Зачем обсирать-то?!» Пришлось сказать Карпину и всем ребятам, чтобы общались с прессой более обдуманно. Ну конечно же, договоренность действовала только на словах. Допущенные ошибки делают тебя богаче, если ты умеешь в них признаться. И именно я опять виновник того, что ситуация вокруг сборной в том розыгрыше стала критической. Где-то следовало, быть может, прогнуться, где-то - поискать компромисс, сломить гордыню. Даже когда делаешь что-то по справедливости, всегда можно смягчить формулировку и найти путь к сотрудничеству.

* * * Когда говорят о шпионских страстях, царивших якобы перед киевской игрой, то сильно преувеличивают. Мы спокойно жили в гостинице «Октябрьская» недалеко от стадиона «Динамо», разве что наши «украинцы» - Онопко, Юран, Канчельскис - испытывали определенное давление со стороны прессы. Грязь, выдуманные истории выбивали из колеи. И это тоже надо было учитывать. Скорее всего поэтому ни Онопко, ни Канчельскис не сыграли в свой лучший футбол, и мне следовало выпустить с первых минут Карпина. К тому же чемпионаты зарубежных стран, где выступали наши легионеры, только начались, игровой практики у ребят было недостаточно.

Можно было включить в стартовый состав Смертина, но мне изменило чувство доверия - слишком важная предстояла игра. Не решили мы и проблему с обороной. В товарищеском матче со шведами в августе Добровольский сыграл центрального защитника. У него хватило и интеллекта и скорости, я подумывал о том, чтобы закрепить за Игорем этот пост, но по до сих пор не понятным для меня причинам он вдруг выбыл из строя, и в Киеве играл Чугайнов. Они так и не добились слаженности с Ковтуном, что несло определенные проблемы. Команда была готова к игре против Шевченко, стандартным положениям хозяев, но все-таки не уследили за Поповым, который забил первый мяч.

И все же не считаю, что мы его заслуженно проиграли. Это было что-то из той же оперы, когда Романцев сыграл ту заключительную роковую ничью с той же Украиной 1: 1 после нелепейшей ошибки Филимонова. Концовку мы провели сильнее хозяев, должны были сравнивать счет, но…

Переживать было уже некогда: пришла пора вводить новых игроков. Появились Леша Смертин, его тезка Игонин, Сергей Семак, Саша Панов. Они представляли собой как раз то будущее, для 2002 года. К ним же относился Титов, который впоследствии признался, что зря Бышовцу не дали нормально работать, что было нонсенсом для человека, воспитанного Романцевым.

Матч со сборной Франции оказался чуть ли не решающим на тот момент, но и там не обошлось без сопутствующих нюансов. Где играть? В Лужниках не столь большая аудитория зрителей потерялась бы (спартаковская торсида матч бойкотировала), а для того чтобы провести матч на «Динамо», нужно было задействовать дополнительные рычаги, размениваться… В итоге все-таки играли на самой большой арене страны и на глазах уже успевших было расстроиться болельщиков сравняли счет в безнадежной ситуации - из 0: 2 сделали 2: 2. А потом вовремя подкат не исполнил Тихонов, после чего Пирес спокойно принял мяч и провел решающий гол. Играли-то мы неплохо, но снова неудачно сыграли центральные защитники и вратарь Овчинников. А против Зидана Пиреса и Виейра мы нашли противоядие в виде блока Карпин - Мостовой - Аленичев.

Но сразу же после матча полились потоки грязи в адрес команды, меня, безо всяких скидок. Обстановка накалилась, говорили чуть ли не о том, что я заслан украинцами, чтобы сборная России специально провалила цикл. Команда приняла решение бойкотировать прессу. При таких вот исходных данных и отправились в Исландию.

Имеет ли смысл говорить о просчетах в тренерской работе? Наверное, да. Обстановка была столь сложной, что оценивать ситуацию было трудно. Дальше - больше. На матч в Исландии приехал Зепп Блаттер, с которым мы встретились перед игрой в лифте гостиницы (знакомы-то давно, еще с тех времен, когда ФИФА руководил Жоао Авеланж). Я еще спросил его: «Проблем с судейством не будет?» - «Да что вы! Все будет нормально». Потом не ставят чистый пенальти на Смертине, Алексею дают вторую желтую за симуляцию, мы остаемся вдесятером… Ну и потом пресловутый мяч, забитый в свои ворота Ковтуном, практически перечеркнул многое, что уже налаживалось в команде.

Апогей настал в Бразилии. Основной состав на тот товарищеский матч, который мы задолжали бразильцам с 1997 года, не поехал, включая, конечно же, спартаковцев. Можно было смело сказать, что с вице-чемпионами мира приехала играть третья сборная России.

Добирались до места почти сутки. Изначально, помнится, был договор, что сборной предоставят чартерный рейс, что поедет все-таки основной состав, и много чего другого. Собирались ехать также Колосков, Тукманов. Но в итоге чартер почему-то отменили, мы отправились «на перекладных», летели почти 28 часов.

Сейчас легко говорить о том, что это был провальный для команды период. Но что это была за серия из проигранных матчей? Поражение от Швеции - в Швеции, от Испании - в Испании, от Украины - на Украине, наконец, от Бразилии - в Бразилии. Уступили дома один раз, но Франции. Особняком можно поставить встречу в Исландии, но - побойтесь бога - кто станет утверждать, что даже более сильная сборная, чем мы, выступила бы в этих поединках однозначно успешнее? И, даже играя такие матчи, мы не забывали о главном - о создании новой команды. Невозможно научиться побеждать, не научившись проигрывать. Не страшно упасть, страшно не подняться.

Мы сыграли «с колес» с бразильцами так, как и должны были, наверное. Какого результата можно добиться третьим составом, когда у соперника приезжают и Кафу, и Роберто Карлос, и вообще весь основной состав? Зато можно добиться отличного резонанса - как же, 1: 5, позор! Крупное поражение вынудило меня уйти. Хотя я еще должен был выступить с докладом на исполкоме, но решение приняли без меня. Пригласили на заседание уже после того, как вопрос был закрыт. Это стало, как потом говорили, венцом нашей вражды с Колосковым, пусть я бы и не стал использовать именно это слово. Да, борьба была. Но с моей стороны она велась за изменения в российском футболе. И то, с чем я столкнулся при создании новой команды, расчищая ее для других, лишний раз доказывает, что эти изменения оказались нужны. Мы должны были уяснить, что сборная России - не команда федерации, а национальная команда. Это не вотчина и не поле для сведения личных счетов. Можно же вспомнить ситуации, подтверждающие мои слова. Карпин тогда дал интервью, смысл которого сводился к следующему: как выигрывать, если тренер вызывает человека на сбор, а он в ответ: «Я заболел», - и четыре дня уже играет за клуб.

Что было бы, если бы не продавили мою кандидатуру в верхах в 1998 году? Недавно я разговаривал с Тукмановым, и он подтвердил мою мысль: вряд ли был бы назначен Гершкович, тренером все равно бы стал Романцев.

Когда я пригласил в сборную новых игроков, началась истерия: да кто это такие, да зачем они нужны… Не надо ничего слушать. Берешь мальчика, поднимаешь его с самых низов, а потом он забивает два мяча в Париже Бартезу. И никто не помнит о том, как появился в сборной Панов. Точно так же, как никто не помнит, каким образом появился в ней когда-то Онопко, а чуть позже Смертин, Семак, Семшов… В конце концов, новый тренер выровнял турнирную ситуацию, бились до последнего матча с Украиной, но в который раз уже остается сказать - Бог шельму метит, все перечеркнула злополучная ошибка Филимонова.

К чему мы потом пришли? Результат на чемпионате мира 2002 года оказался плачевным. Настолько, что даже спартаковец Титов потом сказал, что, «если бы Бышовцу дали доработать, результат был бы намного лучше». Да, наверное, Романцев оказался прав - он действительно клубный тренер. Но я не питаю к нему негативных чувств. На лицензировании в 1997 году мы отрегулировали наши отношения. Нам было что вспомнить и о чем вместе сожалеть.

Тогда же Олимпийский комитет России ощутил на себе объятия Колоскова. Как говорил Николай Старостин: «Нет опаснее человека, обнимающего тогда, когда не может убить». В 2004 году последовал очередной невыход из группы на чемпионате Европы. Что дальше? Ничья в Латвии в 2006-м - и пошли разговоры о взятках. Едет сборная в Израиль - все считают, что результат известен заранее. Что осталось? Поговорить о том, что Андорре предлагали? Начиная с 1994 года отношение людей к сборной буквально вытравили. Прецедент перед американским чемпионатом мира породил проблемы 2002 года и 2004-го. Жизнь показала, что ни Садырин, ни Семин, ни Газзаев (о Романцеве мы уже поговорили) - ни один из тренеров, которых утверждал Колосков, - не являлся специалистом для национальной сборной. Это были чисто клубные тренеры. По большому счету, решения принимались даже не Вячеславом Ивановичем, а людьми, которым он не мог отказать. И те в свою очередь снимали с него всякую ответственность.

* * * У меня есть одна памятная фотография, сделанная в тот непростой жизненный период. Мы приехали с национальной сборной в 1998 году в Бразилию на товарищеский матч. По сути дела, та же «Кубань» - после той игры, проигранной 1: 5, я покинул свой пост. Тем не менее мы тогда создавали новую команду, приехало много новых игроков, в том числе и Семак, Семшов, Панов, Игонин и так далее.

Алексей Игонин, полузащитник «Сатурна», обладатель Кубка России 1998 года:

Я познакомился с Анатолием Федоровичем, когда мне было 20 лет. Его авторитет с самого начала для меня был непререкаем, а впечатление он производил начитанного, интеллигентного человека. Бышовец никогда не поступался принципами, из-за этого у него возникало, правда, много проблем. Сейчас можно долго рассуждать о том, что произошло в 1998 году, когда я сам впервые был им приглашен в сборную России. Та команда, несмотря ни на что, являлась очень сильной, но Бышовца убрали, как я понимаю, не только из-за результата. Ситуация вокруг национальной команды была сложной, и те, кто не хотели видеть Анатолия Федоровича на посту тренера сборной, просто ею воспользовались.

Еще когда планировалось, что будет чартер, и руководство федерации собиралось ехать с семьями, я решил взять с собой в поездку жену - чтобы побывать вместе у статуи Христа в Рио-де-Жанейро (через этот город мы улетали обратно после игры). Но потом получилось как всегда: времени в обрез, и, когда мы уже паковали вещи, супруга мне саркастически говорит: «Съездили к Христу, посмотрели сверху Рио, панорама потрясающая…» Я сразу нашелся и отвечаю: «А кто тебе сказал, что мы уже не поедем? Поедем!» А на улице шел дождь, был туман, и Христа вообще не видать, причем даже от подножия холма. Водитель такси еще посмотрел так многозначительно, показывает, дескать, дождь, куда вы? «Надо, vamos!» - я ему в ответ. Доехали. Я водителю говорю: «Еspera!» - подожди - и идем. С фотоаппаратом. Только подошли к статуе, как тучи разошлись. Едва мы сфотографировались, как облачное небо снова сомкнулось. Наверное, это и есть вера. «Куда едете?» - «Да ты езжай! Взялся - тащи! Не останавливайся!» Это всегда было заложено в моем характере. Самое сложное, что может быть в жизни, самая большая ошибка - это пытаться изменить чей-то характер. Можно воспитать человека, но характер изменить нельзя.

Сейчас в сборную России пришел иностранец, который работает в абсолютно комфортной обстановке, она устраивает всех игроков, его самого, всех прочих. Наверное, это единственно правильное решение при том печальном опыте работы и интригах. За 25-летний период это исключительный случай, когда созданы идеальные отношения для плодотворной и творческой работы. Но какой ценой? Даже сегодняшний результат - выход на чемпионат Европы - разве он может говорить о том, что мы должны быть спокойны за сборную, довольны качеством игры? Уйдет Хиддинк, и как потом работать? Всякому ли тренеру предложат такой же контракт? И как этот тренер будет работать с футболистами, которые привыкли к роскошным условиям? Теперь у него получится загнать их на базу, чтобы как следует поработать? Вас интересует, надо ли загонять? Но почему тогда итальянцы ездят в Коверчано, французы не живут в отелях, голландцы…

Кстати, мне довелось познакомиться с Гусом Хиддинком при специфических обстоятельствах, с этой встречей связан политический момент. В 1991-м мы улетали со сборной на товарищеский матч в Испанию. И в это же время в Москве произошел путч. Прилетаем, в аэропорту нас встречают толпы журналистов, задают вопросы о событиях, произошедших в нашей стране. Мы сначала даже не поняли, что происходит. И я тогда в телеинтервью назвал действия переворотчиков антиконституционными, что потом слышала вся страна. Испанцы уже готовы были предоставить нам политическое убежище. А потом звонит жена и саркастически спрашивает: «Как себя чувствуешь? Все хорошо, да? Там спокойно, в Испании… А здесь вот стреляют на улицах, человеческие жертвы. А ты такие интервью даешь. Со мной и детьми что будет?» Испытал тогда сильный укол совести… В такой обстановке мы сыграли вничью с «Валенсией», которую как раз и тренировал Хиддинк. А на стадион, кстати, мы подбросили в автобусе тренера датчан Рихарда Меллера-Нильсена, жившего с нами в одном отеле. Через год, сенсационно выиграв чемпионат Европы, он шутил: «Тогда, в автобусе, вы отдали нам свою удачу».

С Хиддинком мы только здороваемся при встрече. Нам даже не нужно лишних слов, чтобы понять друг друга. Мы - как два мудреца, смотрим в глаза и прекрасно осознаем, что происходит. Он отлично понимает, что происходит вокруг сборной, и видит, что я это понимаю. Точно так же он в курсе того, что в прошлом году происходило у меня в «Локомотиве». И когда я встречаюсь с Колосковым, мы обмениваемся точно такими же взглядами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.