XVII

XVII

— Черт побери этот океан! Если не ошибаюсь, свистопляске настал конец.

— Папаша! Вчера вечером вы обещали не чертыхаться?

— Черт возьми, привычка… Честное слово, больше никакого черта от меня не услышите!

Этот разговор происходил в пятом часу утра на глади Тихого океана. Где точно — никто из собеседников не знал, ибо страшный вихрь целых пять часов гнал их куда-то в кромешной тьме. Теперь вихрь внезапно прекратился, и, когда солнце во всей своей красе показалось на горизонте, оно увидело спокойное море, безмятежно колыхающееся под утренним ветерком, и чистый небосвод, переливающийся голубыми, зелеными, розовыми и оранжевыми тонами. Посреди всего этого красочного великолепия, отражавшегося и преломлявшегося в синих и зеленых водах с белыми гребешками пены, виднелось только двенадцать темных тел.

Это была команда Клапзуба во главе с отцом. Никто из них не пострадал, все были живы и здоровы, чудом уцелевшие в урагане разыгравшейся стихии. Чудом? Да, то было чудесное спасение, по меньшей мере, скромным, но дельным режиссером которого явился старый Клапзуб. Видя, что «Тимору» приходит конец и что нельзя возлагать надежды на сколоченный плот, он спустился в каюту и с помощью Гонзы вытащил свой знаменитый огромный чемодан, который возил с собой на все состязания. Его содержимым клапзубовцы воспользовались во время памятной встречи с барселонскими грубиянами. Старик вытащил из него двенадцать резиновых костюмов, герметически закупоривающих тело,— одиннадцать для сыновей и двенадцатый для запасного, которым явился теперь он сам. При свете молнии все надели их, заработали двенадцать насосов, и никто не успел опомниться, как статные фигуры клапзубовцев превратились в двенадцать шаров, из которых торчали только головы, руки и ноги. Конечности тоже были защищены резиной, и только головы предоставлены на волю ветра и волн.

В непромокаемые сумки быстро положили продовольствие. И в тот миг, когда воины готовились к новому удару, плот был спущен на воду. Едва клапзубовцы успели несколько раз взмахнуть веслами, как с парохода донесся страшный треск. Последние балки верхней палубы рухнули, и расколовшийся пополам пароход начал погружаться. Волны с бешеным ревом устремились на разбитый остов корабля, но в эту минуту плот с Клапзубами был уже далеко и не попал в образовавшийся водоворот. Но зато он стал игрушкой разбушевавшейся стихии, которая гнала его по волнам и сквозь волны со скоростью, которую нельзя было определить. Клапзубовцы, свернувшись в один клубок и крепко обняв друг друга, с превеликим трудом удержались на плоту. После двухчасовой бешеной гонки в темноте плот развалился, и они очутились в воде. Но резина на костюмах оказалась крепкой, и герои качались на воде, как двенадцать причудливых буев, летевших по волнам под порывами ветра. Среди раскатов грома и бурлящей воды они не могли разговаривать, да это и не требовалось; крепко держа друг друга под руки, мобилизовав всю свою силу воли на борьбу, они представляли собой одно целое, не погружающееся в воду тело. Только когда перед восходом солнца буря внезапно стихла, пловцы смогли отпустить друг друга и немного отдохнуть. Они озирались, охваченные чувством благодарности за свое спасение. В беспредельном величавом просторе, среди великолепия играющих красок утренней зари клапзубовцы почувствовали себя бесконечно одинокими. На горизонте — никаких признаков корабля или земли. Это их несколько смутило, но, обладая непоколебимой верой, они не потеряли головы; самые младшие тут же предложили открыть сумку с сухарями и копченым мясом, и путешественники как ни в чем не бывало принялись за еду, словно лежали на одной из нижнебуквичских полянок.

Один Гонза ел неспокойно, беспрестанно оглядываясь на юго-запад. В конце концов старый Клапзуб обратил на это внимание.

— Черт возь…— хотел он начать своим любимым изречением, но, вспомнив о ночной клятве, проглотил конец слова и продолжал:

— Что это ты, Гонза, все высматриваешь?

— Понимаете, отец, не хочу вас зря тревожить, ветер и так несет нас туда, но готов биться о заклад, что там остров!

— Где? Где? — закричали остальные, устремив взгляды, куда показывал Гонза.

Весь запад еще горел фиолетовыми, красными и оранжевыми красками восхода. А на горизонте, среди шелка облаков, мглы и пара, в одном месте виднелось темное пятно, которое при пристальном рассмотрении приняло более резкие и отчетливые очертания.

— Чтоб мне провалиться, Гонза, это остров!

Все восторженно смотрели в бесконечную даль, где чем дальше, тем отчетливее выступали две острые вершины и длинный горный хребет.

— Остров! И ветер несет нас к нему.

Клапзубовцы от радости начали резвиться в воде, как тюлени. Они с удовольствием бы устроили потасовку, если бы не были заключены в эти пузатые шары. Пришлось ограничиться криком и взаимным обрызгиванием, после чего все принялись гадать, сколько им еще осталось плыть.

— Погодите, ребятки! — перебил их старый Клапзуб.— У меня тут имеется одно приспособление. Франтик, дай-ка мне свою сумку!

Франтик подал ему сумку, и отец вытащил из нее несколько палок и кусок парусного полотна. Не успели удивленные ребята опомниться, как старик вставил одну палку в другую, и из них получились два довольно длинных древка. Затем он развернул полотно и прикрепил его узкие концы к древкам. Это был транспарант с надписью:

СПОРТИВНЫЙ КЛУБ.

КОМАНДА КЛАПЗУБА

Старый Клапзуб возил его с собой, чтобы нести во главе ликующей толпы, которая встречала победоносную команду на вокзалах и провожала до гостиницы. Это было собственное изобретение старого Клапзуба, и он, как ребенок, гордился им. А теперь транспарант играл важную роль в их спасении.

Ребята уже все поняли и вновь возликовали. У них появилось нечто вроде паруса: если транспарант держать развернутым, то ветер быстро погонит знаменосцев, а они потянут за собой остальных. Правда, при первой попытке это оказалось не легкой задачей, но клапзубовцы сразу нашлись: шесть человек втиснулись в один ряд со знаменосцами, чтобы ветер не сгонял их в одну кучу,— и дело пошло на лад. Древки держали по очереди, так как руки очень быстро уставали.

Не успели они построиться, как ветер подхватил их, и свободная четверка едва успела ухватиться за передних, составлявших одно целое с транспарантом. Клапзубовцы, подгоняемые транспарантом с названием их клуба, быстро неслись через пенистые гребни в юго-западном направлении. Однако остров оказался дальше, чем они предполагали. Час проходил за часом, а остров все еще маячил, как серый призрак, на далеком горизонте. Он лишь немного увеличился и выступал более отчетливо. В одиннадцать часов ветер прекратился, и импровизированный парус замер на месте. Пришлось плыть, а в палящем зное, обжигавшем их с девяти часов утра, плавание особого удовольствия не доставило, но другого пути к спасению не было, и ребята поплыли.

В четыре часа опять подул ветер. Тут же поставили парус и понеслись по волнам. В шесть часов уже ясно различали веерообразные кроны пальмовых рощ на зеленых склонах и белую линию прибоя, лизавшего подножия гор. Когда солнце зашло, парус пришлось свернуть, так как ветер переменил направление и их пронесло бы мимо острова. Надпись «Спортивный клуб. Команда Клапзуба» исчезла с поверхности океана, и, когда на потемневшем небе появился Южный Крест, команда Клапзуба во главе с отцом после двадцатичасового пребывания в воде вылезла на берег.

Только теперь они поняли, какой опасности избежали. Таков уж был их нрав. Пока им угрожала опасность, они не знали страха и сомнений. Если существуют препятствия, их надо преодолеть. Братья никогда не теряли веры и надежды, но и не сидели сложа руки. Воспитание приучило их бороться с трудностями, сохраняя при этом ясную голову; они хорошо знали, что веселый и деятельный нрав — половина победы, и в самые ужасные минуты кораблекрушения даже мысли не допускали, что для них оно может оказаться роковым. Но теперь, когда все было позади, клапзубовцы поняли, что им угрожало. Они преисполнились чувством бесконечной благодарности: несмотря ни на что, они снова увидят Нижние Буквички, матушку, хибарку у леса, одиннадцать белых домиков вокруг хлебов, которые уже, наверное, колосятся, старого Орешка и тех одиннадцать веселых девушек, которые с нетерпением ждут их возвращения. Но одновременно клапзубовцы почувствовали страшную усталость, не хотелось даже есть. Все сбросили с себя резиновые костюмы, растянулись на опушке пальмового леса и через минуту спали как убитые. Никому из них не пришло в голову выставить стражу.

Их крепкий сон был нарушен пронзительным страшным ревом и криком. Они хотели вскочить, но не могли. На каждого из них навалилось по пятеро, по шестеро мерзких татуированных чернокожих, которые с жутким воем связывали их.

Клапзубовцы сразу поняли, что случилось. Они нашли спасение на острове людоедов и, избежав смертельной опасности, очутились теперь перед лицом другой, еще более страшной…