Глава 27 «Не фарт», провоцирующий инфаркт, или «Тяжела ты, шапка Мономаха!»

Глава 27

«Не фарт», провоцирующий инфаркт, или «Тяжела ты, шапка Мономаха!»

– После провала сборной на чемпионате мира-1994 и освобождения Павла Садырина главную команду под российским триколором впервые принял Олег Романцев, который удержался там лишь один отборочный цикл (1994–1996). Правда, в 1999–2002 годы ему снова доверили «порулить». Но результат получился столь же невеселый. Ни в первый, ни во второй раз Олег Иванович вас в свой штаб не включил. Почему?

Романцев О.И. Защитник. Мастер спорта международного класса. Заслуженный тренер России. Родился 4 января 1954 г. в с. Гавриловское Спасского р-на Рязанской обл. Воспитанник группы подготовки красноярской команды «Автомобилист». Клубы: «Автомобилист» (1972–1976), «Спартак» (Москва) (1977–1983). Чемпион СССР 1979 г. За сборную СССР сыграл 9 матчей. За олимпийскую – 6 матчей, забил 1 гол. Бронзовый призер Олимпийских игр 1980 г.

Главный тренер команды «Красная Пресня» (Москва) (1984–1987), «Спартак» (Владикавказ) (1988), «Спартак» (Москва) (1989–1995, 1997–2003). Тренер-консультант «Спартака» (Москва) (1996, 2009–2010). Главный тренер сборной России (1994–1996, 1998–2002), клуба «Сатурн-REN TV» (Раменское) (2003–2004), «Динамо» (Москва) (2004–2005). Тренер-консультант клуба «Ника» (Москва) (2006–2008). Достижения в качестве тренера: чемпион СССР (1989), чемпион России (1992–1994, 1997–2001), обладатель Кубка СССР/СНГ (1992), обладатель Кубка России (1994, 1998, 2003), обладатель Кубка РСФСР (1985). Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (1995).

– Про это лучше спросить самого Романцева. Потому что мне он ничего не объяснял.

– Как так? Приходит новый тренер, формирует команду и ее штаб – и никому ничего не объясняет? Ну, хотя бы из вежливости. Например, вот: «Извините, Савелий Евсеевич, но я намерен пригласить нового врача».

– На самом деле получилось еще заковыристей…

– А тут подробнее, пожалуйста!

– Тогда придется вернуться в 1990 год, когда после чемпионата мира в Италии весь тогдашний штаб – в том числе и я – во главе с Лобановским ушел в отставку. Напомню, времена тогда наступили лихие и одновременно смутные: прежняя страна распалась, вместо нее формально возникло нечто под названием СНГ, в котором прежняя Федерация футбола СССР выглядела раритетом. Этот раритет и начал в преддверии первенства мира-1992 в Барселоне формировать сборную СНГ.

Тренером назначили Романцева, который, в частности, пригласил в команду доктора Зураба Орджоникидзе (ныне – заслуженный врач России, доктор медицинских наук, директор Московского научно-практического центра спортивной медицины. – Прим. Г.К.). Он в ту пору, когда я работал под началом Лобановского, трудился в юношеской сборной СССР. Собственно, именно я – будучи, кроме прочего, в Спорткомитете главврачом Управления футбола, отвечавшего за медицинское обеспечение всех национальных команд, – на эту работу его и брал.

Причем с подачи Колоскова. Того, в свою очередь, за Зураба просил Сергей Павлович Миронов, возглавивший ЦИТО после кончины своей легендарной мамы. Кстати, тогда Миронов-младший был женат на грузинке, работавшей в отделе науки Спорткомитета СССР. Так образовалась кадровая «цепочка», по которой дружная семья «вышла» на Колоскова. А тот обратился ко мне:

– Савелий, посмотри, есть у нас вакансия? И еще глянь, что за парень!

Я, не откладывая дело в долгий ящик, встретился с Орджоникидзе. И он произвел на меня благоприятное впечатление. К тому же это произошло в 1986/87 г. – я уже имел возможность присмотреться к нему в Ленинграде, на международном турнире памяти Гранаткина. Словом, мы прикрепили его к юношеской сборной.

Потом ее главный тренер Бышовец принял олимпийцев. И почти весь прежний штаб, куда входил и Зураб, привел с собой. Та сборная убедительно выиграла в Сеуле Игры-1988. Поэтому три года спустя, когда Бышовец уже руководил национальной командой, ни у кого не возникло вопросов к Орджоникидзе.

Что касается моей судьбы, то тогда же, в 1991-м, я перешел в «молодежку», которой руководил Игнатьев. А далее для наших сборных пошла «полоса невезения». Сначала наша юная поросль вылетела из отборочного цикла первенства Старого Света. В следующем году настал черед и главной команды: она проиграла чемпионат Европы. После провала Бышовца, понятное дело, освободили, а сборную принял Садырин. Ну, как развивались события дальше, в предыдущих главах я рассказывал.

Здесь важнее отметить, что как раз после драматичной истории с травлей Садырина, сложным формированием сборной и ее катастрофой в США пост главного тренера доверили Романцеву. Вот, собственно, мы и подошли к событиям 1994 года.

– Какие у вас сложились взаимоотношения с Олегом Ивановичем еще на уровне «врач – игрок»?

– Наши пути пересеклись в 1982-м, когда Романцев готовился в сборной к первенству мира. Причем готовился в свободном режиме: на базе в Новогорске не ночевал, а приезжал туда днем на тренировки. Напомню, кроме Романцева, Бесков пригласил еще Черенкова. Но в конце концов обоих в Испанию не взял. В тот короткий предвыездной период и состоялось мое шапочное знакомство с Романцевым.

– Ясно. Извините, что прервал и увел вас в глубокие воспоминания. Но если вернуться в 1994-й, к приходу Романцева в сборную, предчувствовали, что вам вместе не работать?

– Да, кое-какие предположения возникли, когда мы с Садыриным прилетели из США. В аэропорту Шереметьево нас – естественно, без восторга – встречали несколько журналистов и представители Федерации футбола. Еще не совсем понимая почему, я сразу обратил внимание на то, что среди них маячил Орджоникидзе. Что-то в этом было не то. Что именно – я объяснить не мог. Но почему-то сразу решил: меня это коснется.

К тому же Зураб, пока я работал в «Динамо» и был занят с «молодежкой», все больше и больше набирал авторитет. Курируя юношеские сборные, продолжал трудиться в Федерации футбола. Ко всему прочему активно помогал романцевскому «Спартаку»: приезжал на тренировки в Тарасовку, присутствовал на матчах красно-белых.

Я уж не говорю, что оказался на виду и у более высокого начальства. Например, опекал футбольную команду московской мэрии – ей ведь на играх тоже требовался доктор. Капитан того любительского коллектива – Юрий Михайлович Лужков. Так что Зураб приезжал к столичному градоначальнику (с недавних пор – бывшему. – Прим. ред.), привозил ему мази, словом, стал вхож…

– То есть постепенно стал «своим» не только в «Спартаке», но и в правительстве Москвы.

– Можно сказать и так. Впрочем, ничего плохого в том не вижу. Ситуация складывалась так, что «ветер прямо-таки дул ему в паруса». Дело свое Зураб знал. Начальство в свою очередь узнало его. Что делало его «проходным» кандидатом в национальную команду. А уж кого, в конце концов, брать, весомое слово принадлежало главному тренеру.

– И что же Олег Иванович?

– Да ничего. Первый сигнал пришел не от него, а из другого источника. Поскольку я тогда работал и с «Динамо», пришлось как-то заняться лечением видного чина МВД, любителя футбола и участника «аппаратной» команды своего ведомства. Вот он-то, когда я вернулся с чемпионата мира в США, и позвонил:

– Савелий, мы должны играть с дружиной Лужкова. Надо подлечиться!

Мы встретились. Я оказал необходимую помощь. А напоследок вдруг услышал:

– Знаешь, а тут под тебя такую «яму вырыли»…

Ну, как я мог тогда отреагировать на услышанное? Только сказать, что не такая уж это и неожиданность…

Меж тем в рабочем порядке Романцев формировал свой штаб. Какое-то время спустя отправились в Питер на товарищескую игру в рамках Игр доброй воли. Выехали в вагоне спецпоезда, в купе с Олегом…

– Как так получилось?

– В том-то и вся «соль». Никто – подчеркиваю, никто – не объявлял, что в сборной появится новый врач и я буду свободен. А ведь могли бы! Еще, скажем, до выезда в Питер. На том же однодневном сборе в Новогорске. Так нет! Все, как обычно: собрались, я доложил Романцеву, кто может выйти на поле, а кто по причине травмы нет…

РОССИЯ – СБОРНАЯ МИРА – 2:1 (1:0). 7 августа 1994 г. Матч, посвященный закрытию Игр доброй воли. Санкт-Петербург. Стадион им. С.М. Кирова. 78 000 зрителей.

Россия: Хапов, Хлестов, Мамедов (Тернавский, 55), Никифоров, Рахимов (Косолапов, 78), Цымбаларь, Есипов (Радимов, 63), Нидергаус (Евдокимов, 46), Пятницкий, Тетрадзе, Симутенков.

Голы: Тетрадзе (22), Генчев (49), Радимов (87).

После матча опять никакого движения. Тем же поездом, в том же узком купейном составе возвращались в Москву. Мило разговаривали на общие темы. И снова – даже без намека, что меня собираются отправить в отставку.

Следующий товарищеский матч в Австрии. И я вновь выезжаю с Романцевым. Кстати, и Колосков с нами. Но опять никаких заявлений. Ни намека! Работаю, как и прежде. До матча оказалось под вопросом появление на поле Онопко.

С Виктором я общался с той поры, когда он выступал за донецкий «Шахтер». Когда Онопко, став спартаковцем, получил крайне неприятную травму коленного сустава, снова обратился ко мне, категорически заявив клубному руководству: «Остаюсь в Москве – буду лечиться у Мышалова». Тогда Онопко приехал ко мне в Новогорск, где я быстро поставил его на ноги. И в Австрии он, капитан сборной, снова обратился ко мне со своей хронической бедой. Осмотрев колено, я счел возможным его успокоить:

– А знаешь, Вить, ничего страшного – я помогу!

И провел противовоспалительную процедуру. Между тем Романцев, похоже, смирился с тем, что Онопко в грядущем матче участвовать не будет. И, уж во всяком случае, был, по-моему, крайне удивлен, когда накануне встречи я сообщил:

– Онопко может играть – мы проблему сняли!

АВСТРИЯ – РОССИЯ – 0:3 (0:1). 17 августа 1994 г. Клагенфурт. Стадион «Вертерзее».11 000 зрителей.

Россия: Черчесов (Харин, 46), Мамедов, Тернавский (Кульков, 59), Цымбаларь, Рахимов (Радимов, 46), Никифоров, Онопко (к), Есипов (Мандреко, 46), Бесчастных, Тетрадзе (Косолапов, 83), Симутенков (Нидергаус, 83).

Голы: Бесчастных (42), Никифоров (52), Симутенков (82 – пенальти).

Вернулись домой. И вновь никаких проблем во взаимоотношениях c главным тренером. Я уж грешным делом даже подумал, что буду и дальше работать. Вскоре состоялось заседание президиума Федерации футбола России, где официально утверждали кандидатуру Романцева. Он, как полагается, подготовил программу. И огласил состав своего штаба.

О том, кого он отобрал, я узнал от Колоскова, который всегда ко мне хорошо относился. Он после того заседания зазвал меня в кабинет, где, всем своим видом показывая, как ему неприятна предназначенная для меня новость, сообщил:

– Знаешь, Романцев только что представил собственную «команду». Врачом там будет Орджоникидзе.

Пожав плечами, я поспешил его успокоить:

– Нет вопросов!

Попрощавшись, я вышел, разыскал Зураба и поздравил его с назначением. На этом все и закончилось. Как пишут в любовных сочинениях, «без лишних прощаний и слез». Дальнейшее пошло по сценарию другого, по-настоящему великого романа Булгакова «Мастер и Маргарита», где, кажется, Мастер говорит: «Никогда ничего не просите. Особенно у тех, кто сильнее вас. Сами вспомнят, сами разыщут, сами дадут…»

О том, что я свободен, каким-то образом одним из первых узнал Юрий Павлович Семин. Его звонок не заставил себя ждать:

– Савелий, предлагаю работу в «Локомотиве».

Я, почти не задумываясь, дал добро.

– Хорошо. Но с Романцевым вы потом общались?

– Ну, как сказать? Встречались. Здоровались. Он, правда, тогда уже не в сборной, а в родном «Спартаке» верховодил, а я по-прежнему трудился в не менее мне родном «Локо». Кстати, замечу, что во время мимолетных встреч я ощущал: Романцев по-своему уважительно ко мне относится.

Что касается Орджоникидзе, то с ним у нас никаких трений не происходило. Более того, мы очень неплохо потом поработали в сборной вдвоем.

– А как это вышло?

– Судьба распорядилась! Когда на первенстве Европы в Англии Олег Иванович со сборной провалился, национальную команду принял его помощник – Борис Петрович Игнатьев.

Игнатьев Б.П. Полузащитник. Заслуженный тренер РСФСР. Родился 5 декабря 1940 г. в Москве. Воспитанник юношеской команды «Спартак» (Москва). Играл: «Динамо» (Москва) (1960), «Зенит» (Ижевск) (июль 1960–1961), «Ракета» (Горький) (1962), «Волга» (Горький) (1963–1967), «Динамо» (Махачкала) (1968–1969), «Метеор» (Жуковский) (1970), «Динамо» (Целиноград) (1971), «Строитель» (Уфа) (1972).

Тренировал: тренер «Торпедо» (1973), главный тренер «Торпедо» (Владимир) (1974–1975), тренер юношеских сборных СССР (1976–1989), главный тренер клуба ОАЭ (1989–1990), олимпийской сборной Ирака (1990–1990), олимпийской сборной СССР (1990–1991), молодежной сборной России (1992–1993), тренер сборной России (1992–1996), главный тренер сборной России (1996–1998), «Торпедо-ЗИЛ» (Москва) (1998–2000), «Шаньдун Люйнэн Тайшань» (Китай) (2001), тренер-консультант «Алании» (Владикавказ) (2002), спортдиректор «Локомотива» (Москва) (2003–2004), главный тренер «Сатурна» (Московская область) (2004), спортдиректор «Динамо» (Москва) (2005–2006), тренер «Сатурна» (2007–2008). Ассистент главного тренера «Динамо» (Киев) (2009). Ассистент главного тренера «Локомотива» (Москва) (2009-н/в). Под руководством Игнатьева юношеская сборная СССР выиграла чемпионат Европы в 1988 г.

Вот от него-то мне и последовало приглашение вновь вернуться в сборную.

– Будешь работать вместе с Зурабом, – сразу предупредил Борис Петрович. А я и не возражал. Мы прекрасно сотрудничали. К тому же надо отдать должное Орджоникидзе. Он не вилял, не оправдывался, а прямо во время первой же нашей встречи сказал:

– Савелий Евсеевич, не держите на меня зла – так получилось!

«Получилось», кстати, пикантно. Ведь, оставаясь врачом «Локо», в сборной я трудился по совместительству. Зато у Зураба эта работа стала основной. Поэтому в сложившейся ситуации я оказался не то чтобы под его началом, но фактически в статусе помощника… Впрочем, никто из нас эту «корону», или, если хотите, «терновый венец» – на себя не примерял.

– В подобной ситуации, мне кажется, многое зависело от тогдашнего тренера сборной…

– Действительно, многое. В отличие от тех, с кем я доселе общался на капитанском мостике, Игнатьев не считался выдающимся игроком. Да и главным тренером он поработал немного – с 1996-го по 1998-й. Однако иметь дело с человеком такой интеллигентности и культуры было одно удовольствие. Только вот беда – игра у его подопечных хронически не шла. А ведь соперники в отборочном цикле первенства мира считались проходимыми. Судите сами.

ИЗРАИЛЬ – РОССИЯ – 1:1 (0:0). 9 октября 1996 г.

Отборочный матч XVI чемпионата мира. Тель-Авив. Стадион «Рамат Ган». 48 000 зрителей.

Россия: Черчесов, Минько, Никифоров, Бушманов (Радимов, 67), Карпин, Тетрадзе, Онопко (к), Канчельскис, Бесчастных, Колыванов, Радченко (Тихонов, 46).

Голы: Брумер (63), Колыванов (80).

Весной следующего года опять в гостях первыми получили гол от не бог весть какой «звездной» команды. В итоге та же ничья.

КИПР – РОССИЯ – 1:1 (1:1). 29 марта 1997 г.

Отборочный матч XVI чемпионата мира.

Паралимни. Муниципальный стадион «Димотико». 3199 зрителей.

Россия: Черчесов, Попов, Чугайнов, Цымбаларь (Герасименко, 69), Тетрадзе, Карпин, Онопко (к), Канчельскис, Мостовой, Колыванов, Симутенков.

Голы: Гогич (31), Симутенков (33).

Осенью того же года хоть и с минимальным счетом, но уступили нашим соседям.

БОЛГАРИЯ – РОССИЯ – 1:0 (0:0). 10 сентября 1997 г.

Отборочный матч XVI чемпионата мира.

София. Стадион «Васил Левски». 55 000 зрителей.

Россия: Овчинников, Ковтун, Никифоров, Косолапов (Хохлов, 46), Яновский, Цвейба, Онопко (к), Канчельскис, Аленичев, Колыванов, Симутенков (Черышев, 76).

Гол: Иванов (56).

Самое обидное – в последнем матче нас в открытую «сплавил» чешский судья Крондл: ухитрился не назначить в ворота соперника по крайней мере четыре(!) стопроцентных пенальти. А вот болгарам и одного забитого во 2-й половине мяча хватило…

На этом моя многолетняя работа в национальной команде закончилась. С тех пор я – врач «Локомотива» без какого-либо совместительства. В целом от Игнатьева отвернулась спортивная удача. Что подтвердилось и во время решающих стыковых матчей за выход в финальную стадию первенства мира.

РОССИЯ – ИТАЛИЯ – 1:1 (0:0). 29 октября 1997 г.

Москва. Стадион «Динамо». 20 000 зрителей.

Россия: Овчинников, Радимов, Чугайнов, Попов (Тихонов, 78), Яновский, Ковтун, Онопко (к) (Цвейба, 43), Аленичев, Юран, Колыванов, Канчельскис (Хохлов, 46).

Голы: Вьери (50), Каннаваро (52 – в свои ворота).

ИТАЛИЯ – РОССИЯ – 1:0 (0:0). 15 ноября 1997 г.

Неаполь. Стадион «Сан-Паоло». 76 500 зрителей.

Россия: Овчинников, Ковтун, Никифоров, Онопко (к), Попов, Радимов (Семак, 66), Хохлов, Яновский (Симутенков, 60), Аленичев, Юран (Бесчастных, 79), Колыванов.

Гол: Казираги (53).

– Савелий Евсеевич! Для меня большая загадка, как тренеры – а все они не «стальные», киношные супермены, а самые что ни на есть живые, испытывающие сердечную боль люди – переживают обидные поражения? Наверное, как врач, вы лучше других можете описать, что они испытывают?

– А что могут чувствовать люди при таком грузе ответственности? Что можно испытывать, занимая должность, в которой хронический стресс – рабочее ощущение. Мы с вами вспоминали выражение одного из тренеров сборной: «Сначала – не фарт, потом – инфаркт!» Точнее не скажешь! Тут уместно сравнение с экстремальными профессиями вроде каскадера или летчика-испытателя: адреналина – по уши, эмоций – через край, забот – полон рот. Всем, кто не может похвастаться особо толстой кожей, это отнюдь не сулит долгого века.

Профессиональных экстремалов частенько поджидает несчастный случай. А тренеров догоняют сердечно-сосудистые, а то и онкологические заболевания. Вспомните, сколько и от чего, в конце концов, сгорали многие наши, казалось, «железные» тренеры!

Что касается Игнатьева, с которым знаком давно, всегда поддерживал хорошие отношения и даже помогал лечить болячки, которые у него нет-нет да и появлялись, то в его тренерской карьере профессиональных стрессов было хоть пруд пруди. Чего, например, стоил только один-единственный матч, когда он работал с молодежными командами.

Подозреваю, что о нем Борис Петрович до сих пор вспоминает с содроганием. Ну, представьте: 1989 год, юниорский чемпионат мира, четвертьфинал. СССР – Нигерия – 4:4. При том, что по ходу встречи за 22 минуты до финального свистка советская команда вела 4:0 (?!). За оставшееся время африканцы нанесли в створ наших ворот всего четыре удара. И все залетели. В результате после игры, естественно, назначили серию пенальти, в которой нигерийцы оказались точнее.

– Просто ужас!

– Второй случай я пережил вместе с Борисом Петровичем в 1992-м, когда он пригласил меня врачом «молодежки». Команда попала в очень сильную отборочную группу первенства Европы. Играли-то мы нормально. Сначала взяли верх над норвежцами. Следующими оказались итальянцы. Эта заключительная встреча проходила в Симферополе. Если там мы бы победили, путевка на чемпионат Старого Света – наша. Но тут-то и не получилось. Переживаниям, казалось, не будет конца…

– А почему не получилось?

– Знаете, что я тогда уловил? В самый ответственный момент Игнатьев иногда отказывался от своих прежних решений. Вот та же судьбоносная игра «молодежки» в Симферополе, где он вдруг заколебался и не выставил на поле ключевых футболистов Тедеева, Саленко, вратаря Овчинникова.

Последний, на мой взгляд, на тот момент был на голову сильнее остальных голкиперов команды. Но Борис Петрович почему-то не доверил ему место в воротах. Возможно, руководствовался тем, что Овчинников еще не обладал достаточным опытом. Но в то время «Босс» сверкал. Боюсь, такая неуверенность в себе мешала Игнатьеву полностью раскрыться на посту главного тренера.

– Я ведь не зря задал вопрос «почему не получилось?». Игнатьева знаю (наверняка не только я) как мягкого, приятного в общении, интеллигентного человека, безотказного в общении с прессой… Не зря кто-то из известных футболистов, выступавших под его началом в период, когда Борис Петрович работал вторым тренером в сборной Олега Ивановича, метко подметил: «Не успеет Романцев довести до слез, как Игнатьев – тут как тут с носовым платком». Совместим ли такой характер с постом «главнокомандующего»?

Сам-то, насколько я знаю, Борис Петрович проблемы в том не видел. Помню, как в одном из интервью он четко сформулировал: быть требовательным и быть грубым – абсолютно разные вещи. То есть не обязательно крыть игроков матом, чтобы добиться от них должного результата…

– Давайте все же не будем ограничиваться простым ответом на сложный вопрос. Я ведь тоже не случайно подчеркнул, что знаком с Борисом Петровичем давно. И потому с уверенностью скажу: этот человек – настоящий фанат футбола. Он может работать круглые сутки.

Утром, когда я приходил к нему докладывать о состоянии команды, он уже сидел за компьютером и просматривал игры тех команд, которые его интересовали. Он все время чего-то искал, записывал. А поздним вечером я обычно заставал его лежащим на полу на футбольном макете, где он так и эдак двигал фишки – прорабатывал тактические схемы.

– Борис Петрович! – корил я его в подобных случаях. – В это время нормальные люди уже отдыхают. Ты же перегружаешь себя. Даже Валерий Васильевич (я о Лобановском) позволял себе расслабиться, передохнуть…

– Но, может, хороших помощников не нашел? Я имею в виду таких, с которыми можно поделить часть нагрузки?

– Да что вы! Игнатьев имел весьма солидное окружение. Среди соратников – теперь хорошо известный наставник Гаджи Гаджиев, в то время возглавлявший научный департамент РФС, умный человек, хорошо знающий футбольную теорию. А в молодежке в 1991–1992 годы Борису Петровичу помогал тренер из Киева.

Сам Игнатьев был и остается очень квалифицированным специалистом. Вот я в очередной раз вспомнил Лобановского. Борис Петрович очень хорошо знал систему подготовки Валерия Васильевича, присутствовал на его занятиях, изучал, записывал. Достижения Бескова тоже не были для Игнатьева «секретом за семью печатями». Он прекрасно ориентировался в методике Константина Ивановича, в том, как тот работал над повышением тактико-технического «багажа» игроков. Борис Петрович страшно любознательный, коммуникабельный человек. Надо знать, как он замечательно общается с коллегами из других команд. И как хорошо к нему все они относятся…

– Это и я могу подтвердить. Простой, доступный. К нему не только игроки, даже журналисты как к отцу родному по любым вопросам обращались и обращаются…

– Мало того, кое-кто даже дома у него жил. Того же столичного динамовца Кирьякова Борис Петрович опекал, действительно, как родного сына. И сколько «сынков» через его неутомимо заботливые руки прошли. А то, что Тетрадзе оказался в «Динамо»? Ведь это Игнатьев, не пожалев хлопот и личного времени, вытащил талантливого паренька из переживавшей далеко не лучшие времена Грузии. Да что Тетрадзе – вся молодежь 1990-х, которая потом составляла костяк главной команды, во многом благополучно преодолела те очень неспокойные, трудные годы благодаря неиссякаемо деятельной доброте Бориса Петровича.

– Но ведь правильно говорят, что «хороший парень – не профессия». Тем более в тренерском деле, где процесс – «лирика», а результат – все. Вот когда мы, помню, беседовали о Горянском, вы очень лаконично, но емко о нем выразились – «эпизод в биографии сборной». Правильно ли будет нечто похожее сказать об Игнатьеве-тренере? Может, он больше методист, чем главный тренер?

– В чем-то соглашусь. Но не абсолютно. Да, в сборных Игнатьев особых лавров не снискал. Хотя напомню: под его руководством юношеская сборная СССР выиграла чемпионат Европы-1988. Да и золотые запонки от имени ФИФА ее президент Жоао Авеланж на следующий год Игнатьеву подарил не случайно. А за то, что его юниоры на идентичном турнире-1989 показали отличный футбол. Если бы не тот злополучный матч с Нигерией…

Да, в клубных командах у Бориса Петровича тоже не заладилось. Возглавил на короткий период «Сатурн», но тот прямо-таки увяз в неудачах – ушел. На вакантное тренерское место в московском «Динамо» сам решил не идти. Про работу в командах Объединенных Арабских Эмиратов, куда его первым из наших тренеров пригласили, а также Китая и олимпийской сборной Ирака судить не берусь.

Сколько раз он по своему почину уходил из Федерации футбола? Но каждый раз после возвращений из загранкомандировок без упреков и сомнений Колосков принимал его обратно – а ведь Вячеслав Иванович «за красивые глаза» не любил. Он приглашал, потому что видел в Игнатьеве ценного специалиста.

И, наконец, продолжающаяся и поныне работа в «Локомотиве». Ведь это не кого-нибудь, а именно Игнатьева Семин взял сначала с собой в «Динамо» (Киев) а вернувшись в «Локо», сделал своим ассистентом, на коем посту Борис Петрович успешно пребывает до сих пор. Ведет кадровый учет, выезжает с дублем давать оценку тем кандидатам, которых планируют на перевод в основу. Так что если Игнатьев и ассистент, то уникальный, для команды очень ценный. Что касается первых ролей, то тут, может, характерные черты Бориса Петровича – мягкость, доступность – они-то и подводили…

– А я это и имел в виду, когда предположил, что в иных ситуациях и отношениях с иными людьми замечательные личные качества могут обернуться себе дороже. Вот вы, человек без малого четыре десятилетия отработавший в сборных, мне рассказывали, что, к примеру, Бышовец всегда держал с игроками дистанцию. Насколько понимаю, и другие тренеры (в первую очередь Бесков и Лобановский) подшефных тоже близко не подпускали. И, думаю, правильно делали. Потому что у тех даже мысли не возникало держаться «запанибрата».

А Игнатьев этого не опасался. Хотя на одной из пресс-конференций на посту главного тренера первой сборной он высказавшему подобное опасение моему коллеге ответил: «Тренером-диктатором я не буду. Но поставить зарвавшегося футболиста на место, поверьте, сумею. И команда сыграет по моему сценарию».

– Понимаете, с юными футболистами так оно, может, и было. Во всяком случае, в 1991-м, когда, помню, в «молодежке» образовалась группа нарушителей спортивного режима, весьма этим расстроенный и даже возмущенный Игнатьев воздал горе-игрокам должное. Тогда вопрос стоял о том, чтобы ту компанию отсечь от сборной и к выступлениям за «молодежку» больше не привлекать. В конце концов они встряхнулись, и гроза прошла мимо. Да и Борис Петрович, вероятно, не хотел выглядеть «диктатором». Ему, как хорошему садоводу, важнее было, по его же словам, «поливать хрупкие деревца и ждать потихоньку плодов». А там, глядишь, и заиграет молодежь по его сценарию.

Но во взрослой сборной и народ жестче, и игры серьезнее, и сценарии заковырыстей. Строгость, повышенные требования – у Игнатьева были и есть. Я-то считаю, что если бы судьба вдобавок к прекрасным человеческим качествам Игнатьева подарила ему такой же легендарный, непререкаемый авторитет, который был у Бескова или Лобановского, цены бы ему не было.

– Знаете, как однажды Борис Петрович ответил журналисту на вопрос: «Что помешало добиться большего?»

– Интересно, что же?

– «Отсутствие житейского нахальства. Плюс я люблю слушать, а не говорить».

– Узнаю! Автопортрет точен. Тут ведь еще определенное везение в самореализации должно присутствовать. По многим положительным качествам Игнатьев очень сходен с Семиным. Но как здорово их Юрий Павлович реализует. Я, кстати, за футболистами такое наблюдал: один имеет все данные, но почему-то не может их реализовать, а у другого, что называется, «за душонкой» ничего нет, функциональные способности весьма средние, но реализует себя «на все сто» – даже непонятно, откуда резервы берет.

– А что, Савелий Евсеевич, вы включаете в понятие «реализовать»?

– Да все! Психологию, психику, характер, знание предмета и умение постоянно пополнять себя новыми знаниями. А еще обладание большими оргспособностями, чтобы умело и четко руководить. Вот такая она, во многом схожая с ролью режиссера в театре тренерская должность! Потому что и тот, и другой – только один на поле, другой на сцене – строят игру. Чем в огромной степени определяют, будет она провалена или трибуны взорвутся громом победных аплодисментов…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.